Текст книги "Судоплатов против Канариса"

Автор книги: Эдуард Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Во второй половине июля 1941 года, когда немцы уже заняли Смоленск и Житомир, Щорс вдруг получил новое задание. Его назначили начальником цеха водоводов Рублевской и Черепковской станций, которые снабжали Москву питьевой водой.

Кобулов, утверждая Щорса в новой должности, выразил надежду, что горный инженер справится с коммунальным хозяйством. Он спросил у Игоря Александровича, сколько ему надо времени для подготовки.

– Месяц, – ответил Щорс.

– Неделю, – констатировал Кобулов.

На конспиративной квартире на Малой Бронной улице Щорс засел за учебники и пособия по коммунальному хозяйству. Оказалось, что между горным делом, которое Игорь Александрович Щорс прекрасно знал, и системой трубопроводов много общего – тот же горный отлив, та же система арматур, те же задвижки и так далее. Через три дня Щорс доложил, что он готов принять новое хозяйство.

Назначение Щорса на насосную станцию было его прикрытием. Настоящая оперативная задача Щорса как чекиста состояла в том, чтобы подготовиться к подпольной работе – на случай, если немцы займут Москву. Для этой цели и была создана специальная группа, которой руководил Игорь Александрович. Кроме него, в группу входили два помощника, территориально находившиеся в районе Рублево и Черепково, шофер лично за ним закрепленной автомашины и радистка, сотрудница только что созданного управлением Судоплатова ОМСБОНа по фамилии Аристова. Она официально работала лаборанткой по анализу питьевой воды и среди сотрудников станции была известна только как жена начальника – Щорс Наталья Викторовна. «Жена», данная Щорсу по воле начальства, стала его настоящей женой только после войны, в 1946 году. Вместе они бок о бок прошли всю трудную жизнь.

Группа Щорса должна была подготовить станцию к взрыву, если немцы войдут в Москву, а сам он – предложить оккупантам свои услуги. По ночам закапывали в нужных местах взрывчатку и бидоны с бензином. Сам Щорс имел в портсигаре специально сконструированное взрывное устройство. В его распоряжении находились две радиостанции, одна из которых была вмонтирована в спинку сиденья его автомобиля, а другая была расположена в квартире.

В марте 1944 года Игоря Александровича отозвали для работы в центральном аппарате разведки. В это время 4-е диверсионно-разведывательное Управление НКГБ СССР совместно с территориальными органами государственной безопасности занималось разработкой легендированной церковно-монархической организации под кодовым названием «Монастырь», сутью которой была радиоигра с гитлеровской разведкой. Вести это дело было поручено Щорсу. В июле 1944 года на основании радиоигры «Монастырь» возникла другая радиоигра с немецкой разведкой «Березино», целью которой было заставить немцев открыть линию фронта для прохода наших частей под видом находящейся в советском тылу немецкой воинской части.

В 1946 году, когда американцы взорвали атомные бомбы в Хиросиме и Нагасаки, а у нас в стране пока не было своего урана, И.А. Щорс был направлен в командировку в Болгарию, где немцы нашли хорошее месторождение урана и не успели развернуть добычу и переработку урановой руды. В Болгарию Щорс был направлен как горный инженер и два года работал начальником участка по добыче и переработке урановой руды и доставке ее в Советский Союз. Здесь Игорь Александрович внес массу технических предложений по добыче и переработке урановой руды.

Вернувшись в 1948 году в Москву, Щорс стал работать в комитете информации при МИДе СССР. В августе 1950 года он перешел начальником отделения в плановый отдел ХОЗУ МГБ СССР. 9 марта 1953 года И.А. Щорса назначают начальником отдела норм и сводного планирования материально-технического снабжения МВД СССР. В декабре 1954 года Игорь Александрович ушел на пенсию по линии МВД в звании подполковника.

Выйдя на пенсию, он попросил дать ему как горному инженеру самую отстающую шахту. Ему дали шахту на Чукотке, на берегу Берингова залива. 1 мая 1955 года И.А. Щорс был уже директором угольной шахты «Беринговская» и хозяином поселка Нагорный около нее.

К моменту приезда Щорса в поселке Нагорный было всего одно двухэтажное здание из кирпича. И ничего больше, кроме сопок и голой тундры. Постепенно появились благоустроенные дома, а шахтеры получили отдельные квартиры со всеми удобствами. Горячая вода, к примеру, была круглый год. Развернулось не только жилищное строительство, но улучшились условия работы шахтеров, особенно в зимний период. Вот что значил всего один руководитель! Шахта из отстающей превратилась в передовую, коллектив стал получать переходящие знамена, а директор и его сотрудники – ордена и медали. Игорь Александрович на Чукотке, как и в Болгарии, внес множество рационализаторских предложений, направленных на добычу угля на Крайнем Севере и на улучшение быта населения.

На Чукотке Щорс прожил до 1977 года. Потом вернулся в Москву. Но и тут не остался без дела: стал директором плавучего дома отдыха санаторного типа, организованного на теплоходе «Лев Толстой».

В феврале 1987 года произошло несчастье. Щорс зацепился за латку на ковровой дорожке и упал с одной палубы на другую, между которыми высота составляла 20 сантиметров, и сильно повредил позвоночник. Пришлось совсем уйти на пенсию.

Сейчас Игорь Александрович занимается литературой – вспоминает свои боевые дела и героических товарищей.

ВИКТОР НИКОЛАЕВИЧ ИЛЬИН

В.Н. Ильин родился 6 ноября 1904 года в Москве. Участник Гражданской войны. В органах государственной безопасности начал работать рядовым оперативным уполномоченным 19 января 1933 года. Дослужился до должности начальника третьего отдела Секретно-политического управления НКВД, ведавшего вопросами работы с творческой интеллигенцией. В феврале 1943 года получил звание комиссара без ранга, что соответствовало званию генерала госбезопасности. А 3 мая того же 1943 года Ильин неожиданно был арестован.

Вот как описывает это событие П.А. Судоплатов, долгие годы бывший его непосредственным начальником, в книге «Разведка и Кремль»:

«…в течение всей войны наркомом обороны был Сталин. При нем военную контрразведку („Смерш“) передали из НКВД в ведение Наркомата обороны, и начальником „Смерша“, по рекомендации Берии, утвердили Абакумова. Таким образом, занимая эту должность, Абакумов стал заместителем Сталина как наркома обороны, что значительно повышало его статус и давало прямой выход на хозяина. Теперь он был фактически независим от Берии и превратился из подчиненного в его соперника».

В 1943 году – без санкции Берии – Абакумов арестовал комиссара госбезопасности Ильина.

Мягкий, с профессорскими манерами, Ильин пользовался в НКВД большим уважением. В течение пяти лет, до того как началась операция «Монастырь», он «вел» Демьянова и также участвовал в этой радиоигре с немцами на ее начальной стадии. Учитывая личные контакты Ильина с такими писателями, как Алексей Толстой, и прославленными музыкантами и композиторами, его часто принимал у себя Берия. Ильин был также в дружеских отношениях с Меркуловым..

И вот в 1943 году служба Ильина в органах закончилась из-за конфликта с Абакумовым. Еще во время Гражданской войны Ильин подружился с Теплинским, с которым они вместе служили в кавалерийской части. Позднее Ильин начал работать в ОГПУ, а Теплинский перешел в авиацию и сделал неплохую карьеру: в 1943 году он был генерал-майором и получил назначение на должность начальника инспекции штаба ВВС.

Неожиданно повышение Теплинского по службе затормозилось: выяснилось, что против его нового назначения возражают органы. Тогда он обратился к Ильину, пытаясь выяснить, в чем дело. Тому удалось быстро узнать причины: единственная причина, заставившая органы госбезопасности отказать Теплинскому в доверии, заключалась в его присутствии на вечеринке в военной академии в 1936 году, до ареста Тухачевского, где он якобы позволил себе с похвалой отозваться об офицерах и генералах, вскоре павших жертвами репрессий в армии. Ильин предостерег Теплинского, чтобы он был осторожнее в своих высказываниях, но все предостережения сделал по телефону.

Абакумов тут же узнал об их разговоре и, возмущенный, потребовал от Берии, чтобы он отстранил Ильина от работы. Берия вместо этого поручил Меркулову ограничиться простым внушением, притом в дружеском тоне. К тому времени отношения между Абакумовым и Берией сильно испортились. Абакумов принял решение воспользоваться этой историей для того, чтобы скомпрометировать Берию и Меркулова. Он доложил Сталину, что комиссар госбезопасности Ильин срывает проводимую «Смершем» оперативную проверку комсостава ВВС Красной Армии в связи с новыми назначениями. Все это приобрело особую важность, так как одна из причин, побудившая Сталина перевести «Смерш» под свой личный контроль, заключалась в том, что он хотел исключить любое вмешательство бериевского НКВД в вопросы служебных передвижений в армии. Сталин приказал Абакумову немедленно арестовать Теплинского.

На допросе, проводившемся с пристрастием (Абакумов выбил ему два передних зуба в первую же ночь), Теплинский признался, что Ильин советовал ему, как вести себя, чтобы не дать оснований для обвинения в симпатиях к врагам народа. Кроме того, он также признал, что делился с Ильиным своими симпатиями к врагам народа. Неделю спустя Абакумов доложил о признаниях арестованного лично Сталину и получил от него санкцию на арест Ильина.

Явившись к Меркулову на Лубянку, Абакумов потребовал, чтобы вызвали Ильина, напомню, речь шла о руководящем работнике наркомата, комиссаре госбезопасности. И вот этого человека разоружают и сажают во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Хотя тюрьма и принадлежала НКВД, чекисты были лишены права допрашивать Ильина, поскольку он находился в ведении «Смерша». На следующий день Абакумов устроил очную ставку Теплинского с Ильиным. Теплинский, избитый накануне, повторил свои «признания», Ильин, возмутившись, влепил ему пощечину, назвав его бабой.

Не найдя свидетелей для подтверждения показаний Теплинского, Абакумов оказался в сложном положении: ведь необходимо было заручиться показаниями двух свидетелей. Поскольку никто из окружения Теплинского в военных верхах даже не знал о существовании Ильина и не мог дать показания против него, найти второго свидетеля для обвинения представлялось проблематичным, а без этого нельзя было передать дело для слушания в Военную коллегию. Ильина избивали, лишали сна, однако он не только отказывался признавать себя виновным, но даже не подписывал протоколы допросов. Для оформления дела их необходимо было предъявить Сталину, чтобы он решил дальнейшую судьбу подследственного, и Абакумов боялся предстать перед Сталиным без убедительного обвинительного заключения. Хотя Абакумов не мог доказать вину Ильина, тот по-прежнему оставался в тюрьме.

На допросы Ильина вызывали в течение четырех лет с 1943 по 1947 год. Его держали в одиночной камере и периодически избивали, чтобы получить признания. Через четыре года на него махнули рукой, но еще целых пять лет он оставался в тюрьме.

Понимая, что является жертвой борьбы за власть, Ильин дал себе слово ни в чем не признаваться и лучше умереть, чем запятнать свою честь. Ему удалось даже сохранить чувство юмора. Однажды он спросил у своего следователя, производившего допрос:

– А что означает орденская ленточка у вас на груди?

Офицер ответил, что это орден Ленина. Ильин заметил:

– Вот какая мне оказана честь – дело поручено человеку, награжденному орденом Ленина. Значит, мое дело очень важное!

В июле 1951 года Ильин был переведен в Матросскую Тишину и помещен в специальный блок тюрьмы ЦК партии. Находившимися там подследственными занимался Комитет партийного контроля, который расследовал дела членов ЦК и офицеров госбезопасности.

Новый следователь, появившийся на очередном допросе в форме военного прокурора юстиции, был заместитель военного прокурора Советского Союза Китаев. К безмерному удивлению Ильина, Китаев потребовал от него показаний о вредительской деятельности Абакумова. В ответ Ильин попросил представить доказательства, что это не провокация. Охранник вывел его в коридор и подтолкнул к глазку камеры, где сидел заклятый враг Ильина Абакумов…

Через полгода начальник комендатуры Министерства госбезопасности (МГБ) генерал Блохин объявил ему: за служебные допущения Особое совещание приговаривает Ильина к девяти годам тюремного заключения. Срок заключения истек – Ильин отсидел девять лет.

Он получил справку об освобождении, временный паспорт и свою старую форму комиссара госбезопасности, теперь генерал-майора, без погон, которая за эти годы порядком обветшала.

Выпущенный на волю поздним вечером, без денег, Ильин решил найти убежище в приемной МГБ на Кузнецком Мосту. Он знал, что война кончилась, но не знал, как она изменила жизнь людей: ему было неизвестно, что в стране произошла денежная реформа и в обращении совсем другие деньги. Он также не знал, где его семья и что с ней. Утром выяснилось, что жена развелась с ним, так как не имела сведений о нем и считала, что он погиб. Она снова вышла замуж, и их дочь жила с ней.

В приемной МГБ он встретил дежурного офицера, который узнал его и разговаривал с явной симпатией. Офицер из приемной МГБ одолжил Ильину пятьсот рублей (тогда это была довольно большая сумма) и посоветовал немедленно уехать из Москвы.

Ильин поехал в Рязань, где жил его двоюродный брат. Там он устроился на работу грузчиком на железнодорожной станции. О своем прибытии в город он сообщил в местное отделение госбезопасности на железной Дороге, и через два месяца они помогли ему получить должность бригадира грузчиков. Так в возрасте сорока восьми лет он начал новую жизнь.

После смерти Сталина он подал на реабилитацию. Первое прошение было отклонено, но ему разрешили вернуться в Москву. Ильин устроился в транспортный отдел Моссовета. Реабилитировали его в 1954 году, после расстрела Берии и моего ареста. В течение года ему отказывали в полной пенсии, положенной сотрудникам госбезопасности. Этому противился Серов (министр МГБ), заявляя, что Ильин скомпрометировал себя связью с Теплинским, все еще отбывавшим срок как враг народа.

«Через три дня после моего освобождения из тюрьмы в 1968 году, – пишет П.А. Судоплатов, – Ильин навестил меня. Я узнал, что судьба вновь улыбнулась ему. В 1956 году его бывший куратор в ЦК стал заместителем заведующего отделом культуры ЦК партии. Ему нужен был честный и опытный администратор на пост оргсекретаря Московского отделения Союза писателей. Предшествующий опыт работы Ильина, в прошлом комиссара госбезопасности по вопросам культуры, делал его кандидатуру на этот пост вполне подходящей. К тому же его поддержали такие писатели, как Федин и Симонов. Партийному руководству нужен был в Союзе писателей человек, который бы знал всех, включая и осведомителей. Ильин идеально соответствовал своей новой должности и работал в Союзе писателей до 1977 года» [21]21
  Судоплатов П. Разведка и Кремль. М.: Гея, 1996. С. 192– 198.


[Закрыть].

Работая в Союзе писателей СССР, Виктор Николаевич Ильин пользовался большим авторитетом. Его любили за жизнеутверждающий характер и тонкий юмор. Он долгие годы был, без преувеличения, душой большого и разностороннего коллектива. Умер он уже в преклонном возрасте, попав под автомашину в 1990 году.

МАКЛЯРСКИЙ ИСИДОР (МИХАИЛ) БОРИСОВИЧ

Родился 16 марта 1909 года в Москве. Перед войной и в годы войны работал в органах государственной безопасности. Последняя должность в органах НКВД – начальник 3-го отдела в 4-м диверсионно-разведывательном Управлении, которым командовал П.А. Судоплатов. Полковник. С 1950 года член Союза писателей СССР, драматург. В 1956 году закончил в Москве Высшие литературные курсы. Литературный псевдоним Михаил Маклярский.

Маклярским написано шесть киносценариев на разведывательную тему. Первый сценарий лег в основу широко известного в СССР и за рубежом кинофильма «Подвиг разведчика», где главную роль играет народный артист СССР Павел Кадочников. Фильм получил в 1948 году Государственную премию. Сценарий был написан Михаилом Маклярским совместно с Блейманом и Есеевым.

Характерно, что перед выходом на экраны фильм «Подвиг разведчика» был предварительно подвергнут кинопросмотру в клубе НКВД, где присутствовали профессионалы разведки. Многие разведчики выступили с отрицательной оценкой фильма, указывая на то, что подобного в жизни, в действительности просто не бывает. Приводились примеры, когда для похищения одного немецкого генерала посылалось до нескольких групп разведчиков. И чтобы один разведчик (П. Кадочников) сумел взять в плен немецкого генерала, это ерунда, хотя смотрится интересно.

Такой же точки зрения придерживался и Игорь Александрович Щорс, присутствовавший на кинопросмотре и работавший ранее в одном отделе с И.Б. Маклярским. Спас фильм от провала знаменитый кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, который сказал, что в действительности так не бывает и профессионалы совершенно правы… Но широкой публике об этом неизвестно, а фильм построен с захватывающими моментами и по сценическим законам детективного жанра.

Просмотр фильма «Подвиг разведчика» был устроен в клубе на Лубянке в 1946 году. После этого И.А. Щорс уехал в командировку в Болгарию, где демонстрировался этот фильм. М.И. Ромм оказался совершенно прав. «Подвиг разведчика» пользовался у публики исключительным успехом. В Болгарии были даже ночные сеансы, в чем Игорь Александрович Щорс убедился сам и. вернувшись в Россию, принес Маклярскому свои извинения и привез болгарскую афишу фильма. Надо сказать, что и сейчас фильм пользуется большим и заслуженным интересом, хотя «в действительности так не бывает».

Вторым фильмом по сценарию М. Маклярского совместно с В. Алексеевым был «Выстрел в тумане», вышедший в 1964 году. Затем зритель почувствовал, что сценарист попал в «жилу». Следующий фильм был в соавторстве с Г. Куринским «Заговор послов» – 1966 год, здесь уже смешались детективная тема и наша историческая действительность.

Затем М. Маклярский пишет вместе с Есеевым в 1950 году сценарий фильма «Секретная миссия», вновь получившего Государственную премию в 1961 году, как и первый фильм «Подвиг разведчика».

Михаил Маклярский много и упорно работал над киноэпопеей «Следствие продолжается». Последний его фильм в соавторстве с Львом Шейным «Ночной патруль» – 1957 год.

В литературе Михаил Маклярский также успешно работал, как и в разведке, когда руководил работой А.П. Демьянова, принимал непосредственное участие в радиоигре с немцами или писал «сценарий» к операции «Березино».

Интересно, что генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, рука об руку с которым работал и Маклярский Иосиф Борисович, очень тепло и высоко отзывается о его работе в диверсионно-разведывательном управлении. Он пишет: «Внутренняя борьба за власть в Кремле с 1948 по 1953 год вызвала новую волну антисемитизма… по распоряжению Сталина были арестованы все евреи – ответственные сотрудники центрального аппарата Министерства госбезопасности. Так оказались за решеткой Эйтингон, Райхман, заместители министра госбезопасности генерал-лейтенант Питовранов и Селивановский. Арестовали и полковника в отставке Маклярского, ставшего к тому времени весьма известным кинодраматургом, специализировавшимся на сценариях из жизни разведчиков» [22]22
  Судоплатов П. Разведка и Кремль. М.: Гея, 1996.


[Закрыть].

Умер Михаил Маклярский 2 июня 1978 года.

Затем: Мордвинов, Серебрянский, Щорс, Ильин.

Глава вторая
ПАВЕЛ СУДОПЛАТОВ И ВИЛЬГЕЛЬМ КАНАРИС – ДВЕ СУДЬБЫ

Биографии этих людей в чем-то схожи. Оба начинали свой путь в разведке с активных мероприятий, много раз смотрели смерти в лицо. Потом возглавили две разведывательно-диверсионные службы, которые стали «легендарными» еще при жизни их руководителей. Оба до конца своих дней продолжали служить своей родине. Вот только свою жизнь закончили по-разному. Один казнен в апреле 1945 года, а другой, пережив пятнадцатилетнее тюремное заключение, в течение многих лет занимался переводами и литературной деятельностью. Умер в сентябре 1996 года.

Мягкий свет от настольной лампы под большим зеленым абажуром выхватывает из полутьмы комнаты лицо моего собеседника, сидящего напротив в кресле. Правильные черты лица, густые, черные, не тронутые временем брови, мягкая, чуть застенчивая улыбка и внимательные карие глаза. Это Павел Анатольевич Судоплатов. Его спокойные руки лежат на набалдашнике трости, зажатой между колен.

Ровным, спокойным голосом Судоплатов рассказывает о своей жизни, полной радостных и горестных событий, как горный поток, несущий с собой живительную влагу и одновременно сметающий ненужное, слабое на своем пути.

«Родился я на Украине, в городе Мелитополе, в 1907 году, – говорит он. – Семья бедная, многодетная, кроме меня, еще четыре брата и сестра. Родители рано умерли. Свою трудовую биографию, – смеется Павел Анатольевич, – я исчисляю с 26 июня 1919 года».

В этот день двенадцатилетний Павел Судоплатов с приятелем стояли в длинной очереди за хлебом и беззаботно болтали о мальчишеских пустяках. Неожиданно внимание горожан привлек цокот копыт по главной улице Мелитополя, звуки горна, развевающееся красное знамя и ряды конников. Через город шли конные части Красной Армии. Мальчишеский восторг не знал границ. И когда мимо проезжали полевые кухни, Павел бросил все – очередь за хлебом, семью, друзей и увязался за ними. Так оказался он в Одессе. Некоторое время беспризорничал, кормился случайными заработками. К середине 1920 года уже был дежурным телеграфистом в роте связи 41-й дивизии 14-й армии, помогал в ремонте телефонной линии.

К началу 1921 года полк передислоцировался в село Кочарово близ Радомышля, где вел боевые действия против вооруженных формирований украинских националистов. Пребывание в Галиции не прошло для Павла Анатольевича бесследно. За несколько месяцев он приобрел устойчивый украинско-галицийский акцент.

В то время, о котором идет речь, в 41-й полк из Киева приехал инспектор политуправления Киевского военного округа. Увидев Павла, он удивленно спросил: «А что здесь делает этот мальчишка?» – «Это помощник телеграфиста, – ответил дежурный офицер и убежденно добавил: – Очень способный паренек».

Это и определило дальнейшую судьбу П.А. Судоплатова. Его послали на учебу в Киев на курсы подготовки политработников, а после окончания учебы распределили на работу в политотдел 44-й дивизии в Житомире. 15 мая 1921 года из политотдела его перевели в особый отдел дивизии, где он выполнял мелкие поручения оперативного характера. Какое-то время Павел Судоплатов был в особом отделе «на подхвате» у возглавлявшего агентурную работу Лицкого.

«Решающую роль в моей судьбе, – смеется Павел Анатольевич, – сыграл секретариат особого отдела». Это они обучили молодого человека печатанию на машинке и шифровальному делу.

Через некоторое время особый отдел 44-й дивизии слили с Житомирско-Волынским губернским отделом ГПУ, и Павла Анатольевича включили в качестве шифровальщика в оперативную группу Б.А. Батажевича, которая занималась агентурной разработкой Волынской повстанческой армии, организованной украинскими националистами при поддержке белополяков, осевших на территории Украины.

В группе Батажевича, а затем уже вне ее П.А. Судоплатов работал в местечке Славута, в городах Яслов, Шепетовка, в родном Мелитополе и затем в Харькове, где в то время находилось Главное политическое управление Украины. И уже в конце 20-х годов он оказался в столице в качестве работника отдела кадров.

«В Москве, – рассказывает Павел Анатольевич, – я первое время занимался работой по формированию кадров центрального аппарата ОГПУ, и поэтому мне приходилось встречаться практически со всеми руководителями управлений и отделов, и в том числе с начальником ИНО[23]23
  ИНО – иностранный отдел.


[Закрыть] Артуром Христофоровичем Артузовым».

На одной из таких встреч А.Х. Артузов поинтересовался у Судоплатова, знает ли он украинский язык. Получив положительный ответ, Артузов предложил Судоплатову перейти на работу к нему в качестве оперативного уполномоченного, объяснив это тем, что работой по украинским националистам в ИНО занимается лишь одна женщина по фамилии Кулич, которая уходит на пенсию, и Павел, хорошо знающий украинский язык, мог бы ее заменить.

«Я, конечно, отказался, – улыбается Павел Анатольевич, – ссылаясь на то, что никогда не работал в ИНО и не имею об этом ни малейшего представления, но Артур Христофорович настаивал, и я согласился».

В комнату, где я беседовал с Павлом Анатольевичем, вошел его сын Анатолий Павлович, преподаватель МГУ, и пригласил к накрытому для чая столу. Приступая к трапезе, я не удержался от колкости: много раз, мол, приходилось пить чай с различными известными людьми, но впервые стол сервирует профессор, доктор экономических наук. Судоплатов-младший только улыбнулся.

«Первым моим начальником, – продолжает свой рассказ Павел Анатольевич, – был Андрей Павлович Федоров. Да, да, тот самый Федоров, который вместе с Артузовым провел дело Савинкова – самую крупную в истории ОГПУ агентурно-оперативную разработку. Работать при нем было очень интересно».

Чем чаще встречался я с П.А. Судоплатовым, тем больше изумлялся… Человек-легенда. В истории нашей разведки за период с 1929 по 1953 год практически нет ни одного значительного эпизода оперативного характера, с которым так или иначе не связано имя Судоплатова. В 1937 году непродолжительное время он исполнял обязанности начальника ИНО, затем после нескольких закордонных командировок (1936—1938 гг.) в качестве нелегального сотрудника П.А. Судоплатов до начала войны был заместителем начальника ИНО.

5 июля 1941 года его назначают начальником отдела (а впоследствии управления), который занимался организацией партизанского движения и диверсионной работой в тылу врага. Борьба с оуновским подпольем на Украине до войны и после нее, борьба с троцкизмом в 1930—1938 годах, крупнейшие оперативно-тактические игры Второй мировой войны «Монастырь» и «Березине» и, наконец, организация работы по производству атомного оружия в Советском Союзе – все это напрямую связано с именем П.А. Судоплатова. Ему приходилось несколько раз встречаться с И.В. Сталиным для обсуждения вопросов оперативно-политического характера.

В 1953 году после смерти Сталина Судоплатов как «пособник Берии» был арестован и осужден на 15 лет. Закрытый суд над ним проходил под девизом «Ни слова о Хрущеве».

Все 15 лет заключения во Владимирской тюрьме П.А. Судоплатов вел борьбу за свое освобождение и реабилитацию.

Слишком трудно вместить жизнь легендарного человека в несколько строк. Невольно приходится выбирать лишь основное, главное. Размышляя об этом периоде истории внешней разведки в связи с именем П.А. Судоплатова, я отметил, что из всей богатой событиями его жизни четко выделяются три периода: первый – непосредственное участие в качестве нелегального сотрудника в борьбе с оуновским подпольем, а в дальнейшем руководство этой работой; второй – организация и руководство партизанским движением и диверсионной работой в тылу врага и третий – контроль и оказание помощи в производстве атомного оружия в нашей стране.

Вопрос борьбы советской власти с украинскими националистами сложен и многогранен. Прежде всего отметим неоднородность социальной среды. Если рядовые члены ОУН были искренними сторонниками национальной независимости Украины, то их главари – фашистскими ставленниками, получавшими от Гитлера моральную и материальную поддержку.

К середине 30-х годов организация украинских националистов (ОУН), по сути, выполняла роль спецслужбы украинского правительства в эмиграции, была укомплектована офицерами австрийской армии и немецкими офицерами. Финансировалась абвером. Ее лидер Евгений Коновалец неоднократно встречался с Гитлером. В нацистской высшей партийной школе в Берлине несколько мест было «забронировано» для членов ОУН. Штаб-квартира ОУН располагалась в Берлине под вывеской этнографического музея, а ее филиалы находились во многих европейских столицах, в США. на Дальнем Востоке.

Надо сказать, что украинские чекисты в 1921 году вышли на человека, который был оставлен Коновальнем для нелегальной работы на Украине. С его помощью в Москве решили расколоть ОУН изнутри.

Эта задача была возложена на «Андрея» – Судоплатова. После непродолжительной, но очень интенсивной подготовки его нелегально перебросили через финскую границу и внедрили в ОУН как племянника лидера организации на территории СССР. Постепенно он сумел войти в доверие и к Коновальцу.

Работа корабельного радиста давала Судоплатову возможность периодически бывать на Родине. Впервые он вернулся летом 1937 года.

– К тому времени, – говорит Павел Анатольевич, – игра с ОУН велась уже более двух лет. Встал вопрос, что же делать дальше. Обсуждался он и на комиссии ЦК ВКП(б), на которой заслушивали также и меня.

Вскоре после той комиссии Ежов впервые привел Судоплатова к Сталину.

– Я растерялся, долго не мог взять себя в руки, – вспоминает Судоплатов. – Начал что-то лепетать о том, какая честь для любого коммуниста, члена партии увидеть товарища Сталина. Ежов молчал, как воды в рот набрал.

– Мне нужны факты, предложения, – прервал Сталин. – Поезжайте в Киев, посоветуйтесь с украинскими товарищами, проработайте этот вопрос и через неделю доложите мне.

Вторая встреча со Сталиным произошла в самом конце того же года. В тот день в кабинете у вождя был председатель ЦИК Украины Петровский.

Судоплатов начал доклад с предложения об использовании своих каналов с ОУН для дальнейшего проникновения нашей разведки.

– Неправильно мыслите, – раздраженно перебил Сталин. – Пусть эти убийцы, которые начали грызню между собой, до конца перебьют друг друга.

К тому времени внутри ОУН разгорелась настояшая драка. В 1936 году осмелившийся выступить против Коновальца один из руководителей ОУН Костырев и его группа исчезли. Были стычки у Коновальца и со Степаном Бандерой, который против воли первого организовал убийство министра внутренних дел Польши генерала Бронислава Перацкого.

– Подумайте, как обезглавить ОУН. Эта акция не должна стать просто местью вешателю рабочих киевского «Арсенала», – сказал Сталин. – Подумайте над его слабостями. Он, кажется, любит конфеты?

А вскоре в Роттердаме в кафе «Атланта» «Андрею» вручили большую коробку конфет в красивой упаковке с украинским орнаментом.

– Когда я взял ее в руки, у меня все как будто оборвалось внутри, – рассказывает Павел Анатольевич. – Подарок для Коновальца был уже «заведен». А везти эту коробку предстояло через весь город. В трамвае я даже поближе сел к полицейскому – очень боялся, что какие-нибудь воришки вырвут из рук. С Евгением Коновальцем мы встретились, как обычно, в одном ресторане около полудня. При встречах мы подолгу спорили о методах «нашей борьбы» с большевиками. Коновалец словно был одержим идеей террора. Он считал, что, только утопив советскую территорию в крови, можно добиться независимости Украины.