Текст книги "Пятно кровавой луны"

Автор книги: Эдуард Веркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

А потом я почувствовала, что кто-то идет за мной.

Я оглянулась. Дорога была пуста. Но этот кто-то шел, я чувствовала это.

Потом на дорогу выбежал Дик. Это был не простой Дик, это не была простая добродушная собака непонятной породы. У этого Дика не было головы. У этого Дика не было головы, но он смотрел на меня и скалил зубы. Как это могло совмещаться, я не знала, но это совмещалось. Шея вертелась туда-сюда, и хвостом он тоже вилял.

Безголовый Дик меня почему-то совсем не испугал. Дик постоял на дороге, а потом убежал в лес. И как только Дик убежал в лес, из-за деревьев сразу же вышел Володька. Он смотрел в мою сторону.

А Володька меня испугал. Он стоял и смотрел, и что-то там у него было с глазами, я не могла увидеть издали. Володька улыбался и махал мне рукой. Звал.

– Иди ко мне, – сказал Володька и снова поманил меня рукой.

Я пошла ему навстречу. Володька махал и махал рукой. И я уже побежала ему навстречу. Потому что Володька звал меня. Это ведь я втравила его в эту историю. Это ведь я сказала ему: «Слабо тебе в школьном подвале переночевать?» Мне было стыдно, я чувствовала себя виноватой.

И я почти уже подошла к нему, как вдруг увидела: Володька стоял и махал мне рукой, а глаз у него не было. Вместо глаз была пустота.

Я остановилась.

– Иди ко мне, – улыбнулся Володька. – Тут хорошо.

Я шагнула назад.

Улыбка сползла с лица Володьки, а глаза потекли чернотою.

– Иди сюда! – уже приказал Володька.

– Ты не он! – крикнула я ему. – Ты не Володька!

Володька улыбнулся, и улыбка у него была зубастой.

– Я лучше, – сказало существо. – Я лучше.

Я побежала. За спиной у меня засмеялись. Тяжелым сухим смехом, таким не смеются люди.

Я бежала. Бежать было почему-то тяжело, будто я бежала через мед. Оглядывалась. Володька не отставал. Но он не бежал. Когда я оглядывалась, он просто был за спиной, все время на одном и том же расстоянии. Я пробовала ускорить свой бег, но ничего не получалось – Володька не отставал. И вдруг лес кончился и я выскочила в поле, огромное пшеничное поле, от края до края горизонта. Я оглянулась. Леса больше не было. Володька стоял в двух шагах от меня, в глазах у него крутилась темнота с красными искрами.

– Иди ко мне, – позвал он.

На меня пахнуло сухой шерстяной гнилью, Володька протянул ко мне руки, я закричала.

Проснулась.

– Чего кричишь? – спросил Жук. – Сон плохой?

– Наоборот, – ответила я. – Самый что ни на есть роскошный.

– О-па! – Жук перевесился через перила и плюнул вниз.

И Дэн тоже перевесился через перила и тоже плюнул вниз. Потом они плюнули вместе, соревнуясь, чей плевок долетит до полу первым. Победил вроде бы Жук, его плевок оказался более тяжелым. У всех мальчишек есть одна общая черта – они очень любят плеваться. Стоит им оказаться хоть на какой-нибудь высоте, как сразу начинают плевать вниз.

– Я круче, – сказал Жук. – Я даже плююсь круче.

– Зато ты толстый, – ответил беспощадный Дэн.

– Я плотный, – возразил Жук. – Что, теперь, вниз попремся? Тут этажей восемь…»

Восьмой вечер

– Мне еще не такое снится, – сказал Корзун. – Вот как только приехали в лагерь, так такая дрянь приснилась, чуть язык во сне не проглотил!

– Там в тексте несостыковка, – заметил Малина. – Вот этот, Жук, стреляет горящей стрелой – и тут же ей, девчонке этой, снится сон. И на лестнице они какой-то уже… Как это получается?

– Там пропуск. – Новенький открыл тетрадь. – Невозможно прочитать. В некоторых местах записи закрашены тушью. А кое-где целые страницы вырваны.

– Почему это? – спросил Малина.

– Я уже говорил – она в кружок литературный ходила. Как в голову придет, так и писала. Лишние места, наверное, были, вот и сокращала. А переписывать ей нельзя было. Негде. Да и некогда. Поэтому и пропуски. Я хотел переписать, но у меня не получилось ничего.

– Читай так, – сказал Малина. – Чего уж…

– Я вам говорю, – напомнил Корзун. – Мне тут странные сны стали сниться…

– Ничего страшного, это тебя раздатчица в столовой сглазила, – успокоил Малина. – У нее глаз дурной, я сразу заметил. Черный такой глаз. Я даже специальный брелок таскаю…

Малина продемонстрировал брелок.

– Этот брелок берет на себя все сглазы. Его надо носить неделю, а потом сжигать в костре из осиновых веток. Эта раздатчица как брелок увидела, так сразу так улыбнулась и на меня посмотрела…

– Да ты ей просто понравился, – усмехнулся Корзун. – Она на тебя глаз положила…

– Это не смешно, – стал злиться Малина.

В этот вечер снова шел дождь. Палатка промокла, и кое-где с крыши капала вода. Чтобы все кругом не залило, вожатые выдали по два ведра на каждое звено. Вода капала в ведра, и от этого хотелось спать. Чтобы не тянуло в сон, жевали кофе, у Корзуна оказалось с собой много жареных зерен.

– Это не смешно, – злился Малина. – В этом чертовом лагере чего только не бывает! В прошлом году двое пошли в лес за земляникой и провалились в яму с плавленым гудроном. Одного так и не успели вытащить – живьем засосало.

– Это потому, что тут раньше госпиталь был. – Корзун хрустел кофе. – А еще раньше тут тюрьма была. Смертники жили, а там в лесу их расстреливали. Привязывали к деревьям и бах – в голову. Место поганое…

– Кончай врать-то, Корзун. – Малина кинул в Корзуна зерном. – Не было тут ничего такого…

– Я-то знаю, – ухал Корзун. – Я-то знаю…

– Не, еда тут вообще-то какая-то странная… – Малина вертел на пальце брелок. – Я такого мяса никогда не видал…

– Дурила. – Корзун постучал по голове. – Это крольчатина.

– Ага, – усмехнулся Борев. – Крольчатина… Как же…

В тишине слышался лишь хруст разжевываемых кофейных зерен. Борев тоже жевал, перемалывал во рту кофейную кашицу, слушал дождь. Погода, похоже, испортилась надолго.

– А что еще? – спросил всех Корзун. – Крольчатина, конечно.

– Такое красноватое мясо, – дразнил Борев. – И рыбой отдает…

– Конечно, отдает, – спорил Корзун. – Кроликов же рыбной мукой откармливают…

– Из красной рыбы… – продолжал Борев. – Не волнуйся, Корзун, все будет как надо. Все будет хорошо, ты поедешь домой, приедешь, а там все твои предки умерли. Сидят перед включенным телевизором, а сами мертвые. И мухи в воздухе висят. Все как водится…

– Пасть завали! – крикнул Корзун. – Еще что-нибудь такое вякнешь, я тебе всю морду попорчу!

– Послушайте, – спросил из своего угла Малина. – А раньше это мясо в столовых было?

Все переглянулись.

– Я не помню, – признался Корзун. – Не помню, когда его начали давать… Может, неделю назад…

Глухим страшным голосом Борев произнес:

– А вы знаете, что недавно целый автобус пропал?

– Как это? – Корзун снова взялся за свою дубинку. – Как это пропал?

– Просто, – ответил Борев. – Вы что, не слышали? Пять дней назад. Их повезли на автобусе на санацию зубов, и автобус больше не вернулся. Вот так, между прочим…

– Что ты этим хочешь сказать? – Корзун перехватил дубинку покрепче.

– Я? Да ничего. Пропал автобус, а теперь в столовой красное мясо. Вот и думай. Скоро домой, Корзун, домой приедешь, а там все мертвые по лавкам сидят.

– Заткнись, Борев! – Корзун кинул дубинку в Борева, но попал в ведро, ведро опрокинулось и покатилось с громом по полу. – А то я тебе сейчас всю…

– Помните историю про рыбака? – вмешался Малина. – Как он на озере попал в туман и долго не мог из него выбраться? А потом раз – и весло в берег уткнулось. Он на берег выскочил – и к дому. Дверь открывает – а там такая фигня: все сидят и не шевелятся, живые, но будто мертвые. Сначала он думал, что они и вправду померли, а потом смотрит – кот со стула прыгнул и в воздухе завис. Тогда он понял, что это не они померли, а он.

– Вот и ты, Корзун, – злил Корзуна Борев. – Приедешь домой, а там твоя сестра сидит как деревянная…

– Она и так деревянная, – смеялся Малина.

– Надоел, – простонал Корзун. – Завтра я тебе устрою желтые качели…

– Давайте я вам лучше рассказывать буду, – позвал из темноты новенький. – А то вы передеретесь все.

Никто не возразил.

– Только там и дальше пропуски есть, – предупредил новенький. – Вы учтите.

– Учтем, учтем, – нетерпеливо сказал Малина. – Продолжай, а то поздно уже. И дождь. В сон тянет.

Новенький достал тетрадку и начал читать.

«Я увидела, как исказилось лицо Жука. Оно поплыло и стало бесформенным, задергалось в истерическом тике.

– А-А-А! – орал Жук. – А-А-А!

Жук бился на своей надувной подушке. Он махал и руками и ногами сразу, по подбородку у него текла слюна, губа была прокушена. Дэн открыл глаза и смотрел на него непонимающе, он еще не вывалился полностью из сна и пребывал в невменяемом состоянии. Я приставила самострел к стене и принялась будить Жука. Жук проснулся и схватил меня за волосы.

– Проснись! – Я треснула Жука по голове. – Это сон!

Какое-то время Жук еще держал меня за волосы, потом в его глазах проснулся разум, и он меня отпустил.

– Сон, – прошептал он. – Сон мне приснился…

Я сунула ему бутылку с водой, Жук начал пить.

– А тебе? – Он завинтил крышку. – Тебе что приснилось?

– То же, что и тебе. Тебе ведь приснился Володька?

– А ты откуда знаешь? – Жук посмотрел на меня с удивлением.

Я не стала отвечать.

– Ты шагал по дороге, а потом тебе встретился Володька. Он пошел за тобой…

– Он догнал меня! – с ужасом прошептал Жук. – И положил мне руку на плечо. Она была холодная…

Жук огляделся и сразу же схватил свой самострел и стал его любовно осматривать и качать на руках, как мать младенца. Самострел придавал ему уверенности и силы.

– У меня нож пропал, – вдруг сказал Дэн. – Нож. Я ложился спать с ножом, а теперь его у меня нет…

И Дэн уставился на меня.

– А что ты на меня смотришь? – Мне совсем не понравилось, как он меня разглядывал. – Я, что ли, твой нож взяла?

Жук тоже принялся смотреть на меня. А этот-то чего? Его-то самострел остался! Никуда не пропал.

– Когда я ложился спать, нож у меня был. – Дэн оглядывался по сторонам. – Это не мой нож, папашкин, он в милиции зарегистрирован… Если я этот нож потеряю, он мне голову оторвет…

– А тебе и так голову оторвут, – «успокоил» его Жук. – Так что ты за нож не волнуйся.

– Где мой нож? – Дэн принялся бегать вокруг, ругаться и искать свой резак. – Где мой нож?

Он очень быстро обыскал все, что можно было обыскать, ощупал себя, заглянул в пролет, плюнул туда и снова пристал ко мне.

– Где нож?

– А я откуда знаю?

– Так. – Дэн забарабанил пальцами по перилам. – Караулила ты?

– Я.

– Ты стояла на часах. Пока ты стояла на часах, у меня исчез нож.

– А может, ты его раньше потерял? – бросился меня защищать Жук. – Посеял…

– Я тебе говорю, – рявкнул Дэн. – Я лег спать, и нож был при мне! Куда он делся?

И они оба уставились на меня. Будто я знала, куда делся его нож.

– Я не знаю, – ответила я. – Не знаю…

– Теперь я безоружен! – психовал Дэн. – У меня даже ножа нет!

Дэн принялся перетряхивать свой рюкзак, на пол вывалились все собранные припасы: леска, фонарики, бутерброды, другая дребедень. Ножа среди всего этого не было. Дэн злился.

– Я понял! – сказал Жук. – Я все понял! Он нож выкинул, а сам теперь изображает!

– Опять… – простонал Дэн. – Как ты мне надоел, Жук! У тебя паранойя!

– У тебя самого… паранойя! – с трудом выговорил Жук. – Заманил нас!

И они снова покатились к драке, и я заметила, как Жук приготовился отщелкнуть свой стилет – сделал специфическое движение рукой и заводил глазами, сбивая с толку противника.

– Нет, это я понял! – рыкнул Дэн. – Это вы! Вы оба! Сговорились! Пока я спал, вытащили нож! Вы думаете, что я заразился! Валя! Жук! Что же вы делаете?! Хотите меня угробить!

Дэн орал и наступал на нас, размахивая руками. Жук сразу же поднял самострел и уткнул его Дэну в живот.

– Что? – спросил Дэн. – Стрелять будешь?!

Дэн остановился, стрела уперлась в рубашку. Жук поглаживал курок.

– Знаете, господа, – сказал Дэн. – Я от вас устал. Вы тут сидите, воруйте ножи, а я лучше пойду. Вы мне надоели. Видеть вас не могу…

– Что и требовалось доказать, – заключил Жук. – Он нас сюда заманил, а теперь решил бросить. Он договорился с Крысоловом.

– Ты, Жук, дурак. – Дэн закинул рюкзак за плечи. – А ты, Валька, с ним поосторожнее будь. Он глуп и опасен.

– Ты сам опасен, – огрызнулся Жук.

Дэн сделал нам ручкой и пошагал вниз по ступеням. На лестнице он зацепился за натянутую Жуком леску, и колокольчик зазвонил. Я подошла к перилам и посмотрела вниз.

Дэн весело спускался по лестнице, я видела, как скользит по перилам его рука. Жук ругнулся и стал собирать свои ловушки, сматывать леску и прятать колокольчики.

– Жук, – спросила я. – Жук, скажи, а Крысолова можно как-нибудь убить?

Жук ответил после некоторого раздумья.

– Если Крысолов существует, то, значит, он существо. Любое существо можно убить. С другой стороны, если он может менять коридоры, то он не совсем обычное существо. И его нельзя убить обычными средствами.

– А чем можно?

– По-разному. Осиновый кол. Хотя это больше для вампиров… Огонь. Это вообще универсальное средство – все сжигает. Но тут сложности, сама понимаешь. Надо сначала полить Крысолова, потом его надо поджечь… А он на месте тоже стоять не будет. С огнем тяжело. Если только огнемет использовать. А огнемета у нас нет. Я знал одного парня, он из насоса огнемет сделал, да не успел вот только у него перенять. С огнеметом нам было бы гораздо легче… У меня тут есть кое-что…

Жук достал из вещмешка прямоугольный черный футляр и протянул мне. Футляр был тяжелый и крепкий. Я отодвинула защелку и откинула крышку. На гладкой черной материи лежала короткая толстая серебристая стрела.

– Сам сделал, – похвастался Жук. – Тонкая работа. Порох, смешанный со свинцовой крошкой. Разнесет любого. Перья из хвоста фазана. Вот тут спусковой механизм, когда стрела попадает в цель, боек бьет по капсюлю – и взрыв. Только тяжеловатая получилась, надо почти в упор стрелять, а то не долетит.

– А почему со свинцом? – спросила я.

– Для тяжести, – пояснил Жук. – Свинец вообще все разорвет. Я на всякий случай прихватил, мало ли кого тут встретим. Пригодится. Заряжается как обычно. Встретишь Крысолова – стреляй ему в пузо. Я хотел еще соляную стрелу сделать, да не успел…

– А соль при чем? – удивилась я.

– Соль убивает все нечистое. Раньше, когда сжигали ведьму, пепелище посыпали солью, чтобы она назад не возродилась. А колдунам в рот лили расплавленную соль… Я же говорю, хотел соляную стрелу сделать, не успел. А этой стрелой надо стрелять почти в упор…

– Сам стреляй. – Я отдала Жуку его стрелу. – Не хочу я ни в кого стрелять.

– Это я так, на всякий случай. Что делать-то будем?

Я поглядела за перила. Дэн спустился уже почти до самого низа.

– Надо за ним идти, – сказала я. – Чего разделяться-то?

– Он сам начал… – Жук кивнул за перила. – Ножик свой потерял, а теперь на нас сваливает… Надо идти. А вдруг он выход знает и от нас просто оторваться хочет?

Я была с Жуком совершенно согласна.

И мы стали спускаться по лестнице вслед за Дэном. Когда мы спустились на два пролета, по перилам застучали.

– Зовет нас! – перевел мне Жук. – Говорит, идите сюда. Говорит, скорее!

…бежать по лестнице… в левом углу… ботинок был весь… может, мне показалось…

…Дэн подвернул ногу. Кажется, это серьезно…

…В его руке был кроссовок. Белый с синим кроссовок.

– Ну и что? – Жук отобрал у Дэна кроссовок. – Ботинок как ботинок.

– Это Володьки ботинок, – сказала я. – У него такие были.

– Отлично! – обрадовался Жук. – Давайте устроим праздник! Мы попали черт знает куда и нашли ботинок! Это здорово! Это великолепно! Я всю жизнь мечтал обнаружить ботинок в лабиринте этих дурацких коридоров! С детского сада! Верной дорогой идете, товарищи рецидивисты!

Я засмеялась. Дэн понюхал кроссовок.

– Мои не хочешь понюхать? – предложил Жук. – У меня тоже ничего, всего неделю назад менял… Ты что, решил вместо Дика поработать?

– Понюхай! – Дэн сунул кроссовок под нос Жуку.

– Сам нюхай свои потники! – Жук оттолкнул руку с ботинком.

– Валь. – Дэн протянул мне кроссовок.

Но я и так услышала, издалека. С нюхом у меня было все в порядке.

– Чувствуешь? – спросил Дэн. – Чувствуешь?

– Рыба, – ответила я.

Пахло и в самом деле рыбой, и притом весьма сильно. Рыбой и каким-то морем, что ли.

– Воняет рыбой, – сказал Жук. – Мы попали черт-те куда и нашли ботинок, пахнущий рыбой! Великолепно!

– Это ботинок Володьки. – Дэн спрятал ботинок в рюкзак.

– А ножа ты тут не нашел? – ехидно осведомился Жук. – В кроссовке?

– Пошел ты! – сказал Дэн.

Дэн сел на пол и стал расшнуровывать ботинок. Он морщился от боли.

И тогда Жук сказал:

– Американский неженка.

Хуже американского неженки оскорбить можно было лишь по матери и про мать. Вроде не были ли твои родители братом и сестрой, или еще что-нибудь вроде того.

И Дэн взбесился.

Но в этот раз преимущество было на стороне Жука. И терять это преимущество Жук не хотел. Он отбросил самострел, подскочил к Дэну и ударил его сверху вниз по носу. Увернуться в этот раз Дэну не удалось – помешала подвернутая нога. Дэн дрыгнул головой и выплюнул на пол зуб. Затем он предпринял попытку подняться, но Жук его сразу предупредил.

– Сидеть! – рявкнул он. – Сидеть, а то добавлю!

Дэн послушно остался сидеть и разглядывать утерянный клык.

– Теперь, старина Дэн, у тебя симметрия, – удовлетворенно сказал Жук. – И глаз подбит, и синяк на плече. Красота!

Дэн злобно промолчал.

– Ладно, – сказала я. – Вы еще подеритесь по-настоящему, горячие финские парни. Пора идти.

– А что мне теперь с ним драться, – запетушился Жук. – Он мне не соперник. Я вообще почти никого не боюсь, а уж этого…

– А Крысолова? – спросила я.

– В гробу я видел всех этих крысоловов, – сказал Жук. – Крысоловов, рыбаков, собирателей орехов, все пятна, какие только есть на свете…

– Кстати, – вспомнила я. – Что-то я давно…

Свет вспыхнул особенно ярко и погас в третий раз».

Девятый вечер

– Рано вчера легли, – сказал Малина. – Можно было еще послушать. С полчасика…

– Дождь, – лениво ответил Борев. – Спать хотелось…

И в этот вечер тоже шел дождь. И каждые полчаса приходилось выносить ведра с водой, мальчишки делали это по очереди. А утром Корзун заставил всех взять лопаты и выкопать вокруг палатки канавку, чтобы вода не затекала.

– Ты еще меловой круг тут проведи, – издевался Малина. – И молоток поставь вверх рукояткой. О, поднимите мне веки!

Но Корзун не реагировал, а упорно рубил лопатой корни, углублял канаву.

Вечером, в темноте, Корзун вышел на улицу, сам споткнулся о свою канавку и упал в грязь. Поэтому вечером Корзун был зол. Он болтался в своем гамаке и ни с кем не разговаривал. Разговаривал сегодня Малина.

– Затащил меня, значит, за угол, сунул под дых свой поганый кулачище и говорит, что это вы, мол, мясо не едите, все едят, а вы нет?

– А ты ему что? – спрашивал Борев.

– А я ему говорю, что мы, типа, поспорили, что можно и без мяса жить. Что кто последний мясо съест, тот выиграет пятьдесят баксов. Ну вот мы и держимся…

– А он?

– А он мне еще раз под дых. И говорит, если завтра вы не будете жрать это мясо, он нам всем наличности на бок свернет… Что начальство все пороги пообивало, добывая это мясо, а мы его жрать не хочем!

– И что теперь делать будем? – очнулся Корзун.

– А вот что ты будешь делать, – сказал Борев. – Будешь кушать это мясо и добавки еще просить! А то они все просекут!

– Кто они? – спросил Корзун.

– Они.

Борев громко вздохнул.

– Вот-вот. – Голос у Малины дрожал. – Сами-то они это мясо жрут – аж за ушами трещит! И нас заставляют. Чтобы мы такими же стали…

– Какими? – прошептал Корзун.

– Такими, – ответил Борев. – Такими, кто ест красное мясо…

В тишине стало слышно, как Корзун стучит ногтями по крышке тумбочки.

– Забавно, – задумчиво проговорил Малина. – Сегодня мне физрук сказал, что у него болонка в лес убежала.

– И та тоже. – Корзун перестал стучать ногтями и стал вертеть палку.

– Что тоже? – спросил Борев.

– Та собака тоже сдохла. Ну, та, что выла. Кто-то из вас говорил.

Корзун нервно захихикал, а потом сказал:

– Господа, а не завелась ли у нас тут пятнистая тварь?

– До города далеко, – сказал Малина задумчиво. – А я уже где-то слышал эту историю. Ну, ту, про Крысолова… Как он детей на помойку заманивал…

Борев замотался плотнее в одеяло.

– Да ее в каждом лагере рассказывают, – сказал он лениво. – Только по-разному. Я, например, слышал, что он рыбу на пальцы ловил…

– Рыбу на глаза хорошо ловить, – сказал Малина. – Берешь глаз, насаживаешь на донку и в воду. Налим хорошо идет.

– Шилишпер тоже, – добавил Борев. – Шилишпер берет на глаз…

Он помолчал. Потом посмотрел на новенького.

– А ты давай продолжай, – сказал Борев. – Я как раз…

– Две страницы вырваны, – перебил новенький.

– Надо посмотреть на следующих страницах, – посоветовал Малина. – Если пишут шариковой ручкой, то бумага продавливается и на нижних листах все видно. Так шпаргалки делают, «белый медведь» называется. Надо посыпать бумагу тертым грифелем, тогда…

– Я пробовал, – сказал новенький. – Но мне кажется, что она писала на чем-то твердом, на стекле, наверное. Никаких отпечатков на нижних листах нет… Лакуны…

– Читать давай! – рявкнул Корзун. – А то я усну скоро…

«…зажигалка.

– Не зови его. – Жук схватил мою руку. – Не зови.

– Почему?

Жук не ответил.

– Идет, кажется… – пробормотал Жук. – Точно, идет!

– Дэн! – снова позвала я.

– Это не Дэн! – В этот раз Жук уже стиснул мою руку, почти до слез стиснул, гад.

Огонек зажигалки запрыгал.

– С чего ты решил, что это не Дэн? – спросила я шепотом. – А может, это как раз он?

– Не он, – так же шепотом ответил Жук. – Это не он.

– Почему?

– Дэн же ногу подвернул, хромает сильно. А этот не хромает. Идет твердо, как моряк.

Я прислушалась.

– Эй, ты, – предупредил Жук. – Ты! Тебе говорю! Тормози-ка лучше! Уверенно как идет! Как моряк…

Я прислушалась еще сильнее, но, конечно, ничего не услышала.

– Еще три шага, и я выстрелю! – Жук сунул мне свой неожиданно тяжелый вещмешок и горячую зажигалку. – Будь спок – выстрелю!

Я вертела головой, пытаясь сориентироваться. Бесполезно. Единственным источником информации для меня оставался Жук.

– Остановился, – сообщил он. – Смеется…

Тут я даже порадовалась, что ничего не слышу.

– Эта тварь за нами охотится, – сказал мне Жук. – А Дэн нас будто специально ему подставляет, как нарочно. Я тебе говорю – казачок-то засланный. Нельзя Дэну доверять. А если эта хихикающая крыса снова сунется – я снова выстрелю. Только уже взрывной стрелой.

Вдруг Жук вздрогнул и развернулся в другую сторону.

– Дэн? – позвал он.

Я тоже повернулась, но ничего не увидела. Зажигалка начинала постепенно выгорать.

– Ага, заблудился он, говорит, – фыркнул Жук. – Так мы и поверили… Ах ты…

– Жук, – попросила я. – Жук, хватит ругаться!

Жук неожиданно смилостивился.

– Здесь мы, Дэн! – крикнул он. – Давай, греби сюда, полено.

Он угрожающе перещелкнул предохранитель самострела, это получилось у него весьма эффектно.

– Жук, брось, – прошептала я. – Не стреляй. Вдруг попадешь!

– Непременно попаду, – упрямо сказал Жук. – Я по меткости во дворе вообще самый первый. Глаз – алмаз.

В темноте, шагах в пятнадцати, вспыхнул огонек, и мы увидели Дэна.

– Эй, Жук, опять ты там со своим мухобоем забавляешься? – насмешливо спросил Дэн.

– Иди сюда! – приказал Жук.

– Сейчас, иду, – усмехнулся Дэн. – Только зубы сниму.

– Снимай-снимай, – ответил Жук.

– Темно, не видно, – смеялся Дэн. – Страшно…

– Сейчас я бензин подожгу, и сразу не страшно будет, – пообещал Жук. – Вообще все подожгу. И гранату брошу к тебе. У меня «Ф-1», между прочим. А после «Ф-1» ты свои зубы и не сосчитаешь.

Я чуть не подавилась воздухом. Оказывается, у Жука еще и граната. Интересно, врет или нет?

– Откуда у тебя «Ф-1»? – Дэн перестал веселиться. – Гонишь ведь.

– Ага, гоню. Весной на пороховуху ходили, ты еще не пошел тогда. Так там этих гранат, как грязи. Я сам пять штук нашел. Две «эфы» и три «эргэдэ». Одну вот с собой прихватил. Хочешь попробовать?

В голосе Жука была сплошная уверенность.

– Тип-топ, – сказал Дэн. – Шутки в сторону.

– Сейчас свет зажжется, – шепнул мне Жук. – Вот увидишь.

Свет и в самом деле зажегся. Дэн внезапно оказался совсем близко, стоял буквально в трех метрах от нас. Видимо, темнота искажает восприятие расстояния. На щеке у Дэна расплывался лиловый фонарь.

– Я же говорил, – засмеялся Жук. – Настоящий Чингачгук!

– Тебе лишь бы ржать, – сказал Дэн. – А я, между прочим, выход нашел.

– Какой выход? – тупо спросил Жук.

– Выход, мой милый, это такая штука для прохода сквозь стены.

– Это правда? – не поверила я.

– Кажется. Во всяком случае сквозняк там достаточно мощный. Даже волосы раздуваются. И воздух свежий, как в парке. Только ведь темно было, ничего не видно. Надо посмотреть…

– Ну так идем туда! – сразу оживился Жук. – Чего мы стоим-то?!

– Идем.

И мы пошли за Дэном.

И мы почти что спаслись.

Потом я вспоминала. И думала. Я думала, что тогда мы могли бы спастись.

И не произошло бы того, что произошло потом.

Через две минуты мы вошли в помещение восьмиугольной, как дорожный знак «STOP», формы.

– Бойлерная. – Жук огляделся. – Если сквозняк, то выход где-то здесь. Надо искать.

Мальчишки принялись искать, а я забралась на какую-то бочку и вела на всякий случай наблюдение.

Они ходили вдоль стен и заглядывали во все щели, переворачивали листы металла, катали ржавые бочки.

– Не пойму… – бубнил Дэн. – Куда это ветер долбаный дует… Вроде как отовсюду дует сразу…

– Подожди. – Жук остановился и вернулся к своему великолепному мешку. – Сейчас все сделаем…

Жук вынул бутылку с бензином, нашел на полу какую-то драную ветошь, нашел арматурину, обмотал арматурину ветошью и полил бензином. Слава Рэмбо многим не дает покоя, что уж тут поделать. На свет появилась зажигалка «Зиппо». Жук поджег свой факел и пошел с ним вдоль стен. Пламя не колыхалось. Жук обошел бойлерную два раза и нигде и не обнаружил сквозняка, кроме того места, где мы вошли в помещение.

– Да, – скептически заметил Дэн. – Следопыт из тебя не получился.

– Без пены, – сказал Жук. – Сейчас все будет в шоколаде.

– Это уж точно, – хмыкнул Дэн. – В шоколаде мы окажемся – это точно.

Жук еще раз осмотрел котельную, а затем направился к центру зала. Огонь заколыхался сильнее. Когда же Жук оказался посередине комнаты, пламя забилось и потянулось куда-то вверх. И мы тоже все посмотрели вверх.

В потолке был люк.

– Тарарабумбия. – Жук потушил факел. – Сижу на тумбе я. Готово.

Из люка метра на полтора над потолком высовывалась железная лестница. Как мы это люк сразу не заметили?

– Ну-ка. – Жук отобрал у меня мешок и из глубин его достал ту вещь, которую в путешествие по подвалам я бы взяла в последнюю очередь. Жук достал бинокль. Не большой бинокль, а маленький такой, театральный, как будто из слоновой кости сделанный. К биноклю была даже приделана специальная деревянная ручка. Но Жук за нее не взялся, а стал смотреть в бинокль как обычно.

– Нормально. – Он передал бинокль мне. – Взгляни, Валь.

Я взяла бинокль. Сначала ничего не было видно, а потом, постепенно, когда глаза стали привыкать, я увидела звезды. Звезды плыли далеко-далеко в черном небе, гораздо дальше, чем это видно с поверхности земли. И именно поэтому звезды показались мне особенно близкими и родными.

– Дай мне. – Дэн довольно по-хамски отобрал у меня бинокль и стал смотреть на звезды из-под земли.

Забавно, но при этом Дэн пользовался как раз этой самой деревянной ручкой. Дэн смотрел довольно долго, а потом сказал:

– Старый слив. А в сливе лестница. Можно пролезть. Проблема в другом.

– Это решаемо. – И Жук явил на свет ту самую веревку с «кошкой» на конце.

Я в двадцать второй раз подивилась проницательности и предусмотрительности Жука. Жук по-ковбойски раскрутил веревку, кинул ее вверх и подцепил «кошкой» нижнюю ступеньку лестницы. Подергал, проверяя крепость, повисел. Веревка держала. Жук подтянулся на руках и влез метра на полтора, покачался и спрыгнул на пол.

– Кто первый? – спросил он и сразу же посмотрел на Дэна.

– Хорошо, – согласился тот. – Я буду первым. Потом втяну вас по очереди.

Он ухватился за веревку и стал карабкаться вверх, пыхтя и дрыгая ногами, как молодой страус.

– Эй, Дэн, – позвал Жук.

– Ну? – Дэн остановился, повис на одной руке.

– Ты это… если вздумаешь удрать – смотри, втянешь веревку или еще чего сделаешь – так я сразу в трубу взрывной стрелой запущу. На звезды как из пушки полетишь.

Дэн не удостоил его ответом и продолжал карабкаться вверх, совсем как в игре «Карабкайся за долларами».

– Хорошо идет, – сказал Жук. – Тренированный.

Дэн почти долез, до нижней ступеньки лестницы оставалось, наверное, меньше метра, как вдруг веревка дернулась и стала расплетаться на одиночные волокна. Происходило это медленно, и Дэн не упал. Он еще висел несколько секунд, глядя, как раскручиваются тонкие капроновые нити, он еще попробовал дотянуться до такой, казалось бы, близкой перекладины, но потом он осознал безнадежность ситуации и разжал пальцы. Оказавшись на полу, Дэн поплевал на руки и сразу же повернулся к Жуку.

– Ну что, скалолаз, веревочку-то гниловатую подсунул, а? Хотел, чтобы я темечко расшиб, да? Свинья круглощекая…

– Посмотри на него, Валь. – Жук указал самострелом на Дэна. – Я нашел выход, а он специально веревку подрезал, чтобы мы тут остались…

– Это ты сам ее подрезал, жучило навозный! Сам подрезал, а на меня сваливает! Зачем ты меня первым отправил?..

– Я на тебя Вальку ни на минуту не оставлю…

В этот раз они ругались как-то вяло и без искры, видимо, сказывалась усталость, и я подумала, что до драки они в этот раз не доругаются. Так и получилось, им надоело ругаться, и они занялись каждый своим делом: Жук пытался заплести обратно свой капроновый шнур, а Дэн подбирал с полу всякие железки и кидал их в лестницу, пытаясь сбить «кошку». Получалось у него плохо.

– Жук, дай, пожалуйста, бинокль, – попросила я.

Жук сунул мне бинокль, и я снова посмотрела вверх. То, что я обнаружила, мне совсем не понравилось – круг звездного неба уменьшился на треть и продолжал уменьшаться дальше – люк постепенно закрывался.

– Люк закрывается, – сказала я.

Жук подскочил ко мне и выхватил бинокль.

– А, черт! – Жук сунул мне бинокль обратно и стал целиться вверх.

И было мне видение.

Двое усталых дорожных рабочих, у которых есть семьи, у которых есть дети, после тяжелого трудового дня задвигают люк. И тут из-под земли вылетает молодецкая каленая стрела и весело втыкается пожилому рабочему в глаз. Видение это было скоротечно, но я успела стукнуть Жука по руке. Выстрелить он ухитрился, но вот только не в люк. Стрела шоркнула по стене и упала на пол.

– Ты чего это? – спросил Жук. – Ты чего это делаешь?

– А вдруг там люди люк двигают? – сказала я. – А ты бы кого-нибудь сейчас застрелил бы. Отца троих детей.

– Или мать-героиню, – добавил Дэн.

На это Жук не нашел чего возразить.