Текст книги "Митрохин"
Автор книги: Эдуард Бабаев
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Эдуард Бабаев
Митрохин
1
У лесника Митрохина есть мотоцикл с коляской. Он ездит в нём по лесу и глядит, где что…
В коляске у него всё, что нужно для работы. А работа у него повсюду: там дерево надломилось, надо его поправить, иначе оно пропадёт; там скворечник надо поставить, чтобы птицам было где жить.
Однажды Митрохин привёз в коляске медвежонка. Он сидел испуганный и злющий, но смирный. У него была обожжена лапа. Возле Алтын-Сая попал он в лесной пожар…
Митрохин стал его лечить. Даже в город ездил в ветеринарную больницу советоваться с врачом.
И выздоровел медвежонок. Стал по всему дому ходить, по двору. Выбрал себе место для жилья на чердаке. Тепло, сухо и далеко видно. И лестница есть. Понравилось медвежонку по ступенькам забираться на чердак. Смотрит сверху и всё замечает. Если кто-нибудь к воротам подходит, ворчит медвежонок: не нравится ему.
Приезжали из городского зоопарка, предлагали Митрохину:
– Продай медвежонка!
Он отказался.
– Мне, – говорит, – это ни к чему. Пускай в доме живёт.
Жена Митрохина вернулась к осени, говорит:
– Что такое! Медведь в доме! Не пущу!
А лесник посмеивается:
– Ничего! В тесноте, да не в обиде…
А тут медведица пришла. Стала медвежонка звать. Тот испугался, спрятался на чердак, слушает, что ему медведица говорит, только уши торчат. Митрохин ворота отворил, а сам вошёл в дом.
– От всех, – говорит, – оградил, а от родной матери нельзя.
Закурил махорочку, смотрит в окно. Медведица в воротах маячит. Один бок её густой шерстью зарос – память лесного пожара. Видно, потеряла она тогда своего медвежонка, а теперь разыскала, и он её сразу вспомнил.
Сполз медвежонок с лестницы, урчит, повизгивает. Подошёл к воротам. Поднялся во весь рост и обожжённой лапой машет. Лапа давно зажила, а как в лес идти, он опять о ней вспомнил.
– Ну, прощай, прощай! – сказал Митрохин.
И ушли медведи в лес.
Митрохин вышел во двор, закрыл ворота и стал чинить свой старый мотоцикл с коляской.
2
Было мне лет восемь. Митрохин сказал:
– Хочешь волчонка поглядеть?
– А где?
– Попроси у отца бинокль, тогда увидишь…
Ближе к вечеру мы пошли с Митрохиным через лесничество к скалам, откуда начинается спуск в долину. Залегли в кустах.
Митрохин говорит:
– Гляди в оба!
Быстро темнело. По небу бежали тучи. Наконец взошла луна.
– Волчье солнышко! – сказал Митрохин. – Сейчас объявятся.
И вот шевельнулись кусты далеко-далеко на скате. И на полянку выскочил щенок. Он покрутился на месте, почесал лапой за ухом и тявкнул. Я не слышал его голоса, но в бинокль видел ясно, как он скалит зубы.
Я протёр стёкла рукавом рубашки и снова приставил бинокль к глазам.
Рядом со щенком уже стояла волчица. Она загородила щенка и поглядела на меня. Её глаза вонзились в мой бинокль.
– Учуяла, – сказал Митрохин, наблюдая за волками в свою старенькую подзорную трубу, которую всегда носил с собой в кармане.
Волчонок валялся по земле, дурачился. Волчица рыкнула на него.
Он сразу сел на хвост, поднял уши и уставился на меня.
– Что она ему сказала? – спросил я.
– «Гляди в оба!» – ответил Митрохин.
3
Собаку свою, большого, косматого и доброго зверя, Митрохин называл Зорро.
– Защитник заповедника! – говорил он про него.
И действительно, Зорро отважно сражался против волков, когда они стали тревожить заповедник.
На теле защитника заповедника остались глубокие рубцы и шрамы, полученные в схватках с вожаком стаи.
Митрохин уважал Зорро.
И Зорро всегда шёл с ним рядом: и в лес, и в правление заповедника.
Даже директор разрешил Митрохину входить в его кабинет вместе с Зорро.
И пока Митрохин толковал с директором, никто не мог войти в кабинет, потому что у порога лежал защитник заповедника.
Он никогда не подавал голоса напрасно и был уверен в себе и в других.
Его душа была создана для больших и сильных чувств. Поэтому и в голосе Зорро слышались только радость или гнев.
И вдруг Зорро потерял спокойствие, стал суетливым, что так не шло к нему.
И какие-то новые ноты послышались в его голосе. Он как будто был чем-то смущён, растерян…
Зорро убегал в лес, возвращался, снова исчезал… И даже скулил под окнами.
Жена Митрохина сказала:
– Житья нету! Спать не могу из-за него…
И Митрохин посадил Зорро на цепь.
Зорро успокоился, как будто цепь снимала с него ответственность за то, что происходило в лесу.
4
А в лесу шла тайная охота, незаконная, неразрешённая.
Митрохин случайно увидел следы, нашёл один капкан, другой, сорвал сетку и страшно разволновался.
Сейчас же спустил с цепи Зорро.
Но это не помогло, потому что охотник был неуловимый.
И становился всё смелее и смелее, выхватывал из заповедника самых дорогих и редких зверей.
Однажды раздался страшный удар в ворота, и в калитку вломился наш Мишка с обрывком цепи на шее.
Значит, хотели его взять живьём и как-то изловчились накинуть ему цепь на шею.
Цепь он оборвал, но обида осталась.
И пришёл он к Митрохину как бы с челобитной, чтобы его и от цепи, и от обидчика избавили.
Насилу совладал с грозным просителем Митрохин. Но цепь снял.
Мишка походил по двору, залез на чердак, а потом ушёл в лес.
Охоту Митрохин называл «похищением у природы».
– Это для чего же такое похищение у природы? – говорил он о тайном охотнике, браконьере. – Сегодня редкую птицу, завтра редкого зверька, послезавтра нашего медвежонка…
Он боялся погрешить против истины, но был уверен, что в лесу орудует кто-то из тех, кого Зорро привык считать своим.
– Нехорошо обманывать честного Зорро, – говорил старик Митрохин. Ох, нехорошо!
Нехорошо обманывать Митрохина, думал я.
Митрохин всегда говорил правду.
5
Иногда в заповедник приезжал на попутной машине киномеханик Шумилин и привозил с собой аппарат на треножнике и жестяные коробки с лентами.
Его здесь все знали и любили, потому что он однажды привёз картину, которая всем очень понравилась. Называлась она «Знак Зорро». Это была не цветная и не звуковая картина, но всё, что там происходило, было всем понятно.
Благородный рыцарь освобождал и спасал животных.
Шумилин сказал:
– На базе выбрал специально для заповедника.
Было это ещё в начале 30-х годов.
Кинопередвижка была большой редкостью.
Шумилина встречали, как волшебника.
Жена Митрохина сказала:
– К чему нам этот Зорро, у нас и свой есть… Рыцари! – И она взглянула на Митрохина. – А вот вы лучше привезли бы нам картину «Два друга, модель и подруга». Это было бы чудесно!
– Очень ценная лента была! – говорил Митрохин о старом фильме «Знак Зорро».
Но его интересовала новая кинохроника. И он всё спрашивал Шумилина, нет ли у него знакомого оператора хроники.
– Всё бы надо снять – и утреннюю зорьку, и вечернюю, и водопой, и луга, и жену мою Ангелину, как она, сердечная, тут живёт и мается…
А мне хотелось запечатлеть в памяти, как на хроникальной плёнке, самого Митрохина с его ружьишком за плечом, в ветхом плаще.
Он был великий, вечный работник на пользу заповедных лесов и полей, боровшийся с похищениями у природы всеми силами, какие только у него были. И заповедник жил спокойно, пока по тропе с Зорро шёл старик Митрохин.
6
Мы уже миновали ореховую рощу, когда услышали рёв нашего Мишки.
Слышен был его голос, а самого Мишки нигде не было видно.
Он попал в капкан и жаловался всему лесу на свою беду.
– Стой! – скомандовал Митрохин.
Из глубины леса кто-то приближался к Мишкиному капкану.
Мы спрятались за корнями и замерли. Зорро был взъерошен и испуган.
Из глубины леса вышел кассир заповедника Решка в гражданской фуражке.
Он любил загадывать на счастье: «Орёл или решка», подбрасывая пятак в воздух. Его и прозвали: «Решка».
Митрохин выскочил из укрытия, не помня себя от гнева, и крикнул:
– Ты что же делаешь, а?
Решка замер на мгновенье, потом оглянулся на Митрохина.
У него было другое лицо, не такое, как прежде.
– Тебя судить надо, – сказал Митрохин. – Предатель!
– Свидетелей у тебя нет, – ответил Решка.
– Бог свидетель! – закричал Митрохин и навёл на него своё ружьишко.
Решка хотел отвести ружьё, но, схватившись за ствол, уже не выпускал его из рук.
Он тянул и опрокидывал старика Митрохина. И уже падал в густые заросли орешника старик Митрохин, и плащ его беспомощно мотался по воздуху.
– Зорро! – крикнул Митрохин.
И Зорро вырвался из моих рук. С глухим рёвом, в котором смешивалось чувство обиды, гнева и боли, Зорро кинулся на помощь Митрохину.
7
Была у Митрохина лошадка. Звали её Волна. Очень озорная была лошадка.
В упряжке не ходила: рвалась в дышле. Под седлом тоже не ходила: закусывала удила.
Вполне была бесполезная лошадка.
Но красивая очень…
Серебристого цвета и с тёмной гривой, маленькими ушами и умными, чуть косящими глазами.
Она бегала за Митрохиным повсюду, опускала ему голову на плечо и ждала, не скажет ли он ей чего-нибудь.
И Митрохин говорил:
– Не балуй!
Но не баловать она никак не могла.
Такой у неё был бесполезный характер.
А может быть, чувствовала она, что Митрохин любит её неизвестно за что. Может быть, за одну красоту.
Летом Волнушка бродила по лесным полянам, щипала траву, а на зиму Митрохин собственноручно заготовлял сено для неё, ставил стожки возле дома. Работа была для Митрохина трудная, по старости лет, но он никогда не жаловался.
В тележку он Волну не запрягал, верхом не ездил.
Жена говорила Митрохину:
– Продал бы ты Волнушку, легче бы тебе было…
А Митрохин отмахивался:
– Кому она нужна?
И смеялся.
Однажды Волнушка перемахнула через плетень к соседу. Митрохин даже не успел сказать: «Не балуй!» А у соседа во дворе в беседке в это время проезжий человек сигарету курил. Увидел Волнушку, сигарету выронил и закричал:
– Откуда мне сие!
И почему он решил, что это ему?
Волнушка испугалась этого крика, перемахнула через изгородь и побежала к Митрохину, спряталась за его спину. Положила ему морду на плечо и ждёт, что дальше будет.
А соседский гость оказался городским жокеем с ипподрома. Прибежал он к Митрохину и говорит:
– Продай Волнушку! Ничего не пожалею…
Митрохин был рад, что городскому жокею его Волнушка так понравилась. Но продавать её никак не хотел.
Две недели ходил за ним жокей, просил, умолял, сердился, даже кричал на Митрохина:
– Погляди на себя! Как тебе одному с такой лошадкой управиться! Продай, и тебе польза будет!
– Как-нибудь, – отвечал Митрохин. – Как-нибудь…
И всё же сдался Митрохин. Жена уговорила. Осень подошла, надо было сено перевозить, а у Митрохина не было, как он говорит, силы времени. И увёл жокей Волнушку в город.
– Первый приз вам пришлю, – сказал он на прощание.
Митрохин ничего не ответил, а деньги за Волнушку завернул в газету и положил на подоконник в избе и строго приказал к ним не прикасаться, забыть, одним словом, про них.
Целую ночь Митрохин не спал. Курил трубочку на крыльце, смотрел на луну. И рассуждал сам с собой, что, пожалуй, он и не прав был, когда сказал, что нет у него силы времени. Теперь, как не стало во дворе Волнушки, ничего не хотелось делать.
И сила времени на него набежала, дразнит, спать не даёт. Пошёл Митрохин, разбудил жену и сказал:
– И зачем это я, старый дурак, тому жокею поддался? Скажи на милость…
А когда стало рассветать, увидел Митрохин свою Волнушку.
Бежит она по дороге, грива по ветру развевается. Шея потная, подкова сбилась, а всё-таки ушла от жокея.
Домой вернулась.
Митрохин непогасшую трубочку сунул в карман и побежал свой мотоцикл заводить, чтобы тому жокею нетронутые деньги поскорее вернуть. Чёрт с ней, с пользой, пускай красота дома живёт.
