Текст книги "Тайна президентского дворца"

Автор книги: Эдуард Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4
ЕСЛИ ДРУГ ОКАЗАЛСЯ ВДРУГ…

В этой каше претендентов на первенство и исключительность, сваренной в героическом котле, всплывает такая неукротимая накипь и пена, что сам черт ногу сломит. И где уж здесь разобраться, кто за кем шел, кто кого прикрывал, кто совершил вот это самое главное. Кто ликвидировал Амина, кто расстрелял начальника Генштаба подполковника Мухаммада Якуб Хана или кто присутствовал при этом, активно помогая убить? Невесть что за болезнь поразила такая, что за мания охватила их всех, захватчиков ночи и Министерства обороны, с симптомом и жаждой быть причастным к исполнению приговора.

1

Именно так – приговора. Эту «высокую благородную хорошесть» первыми, как ни странно, озвучили и преподнесли миру чекисты. «Комитетчики и спецназ довольно быстро покончили с охраной, но начальник Генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, прежде всего рассчитывая на 444-ю бригаду „коммандос“. Однако никто не поспешил ему на выручку, и к полуночи, поняв всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, он сдался на милость победителей. Милость проявлена не была. В группе захвата присутствовал афганец – один из функционеров „Парчам“, по некоторым данным, Абдул Вакиль, – который зачитал предателю Якубу приговор „от имени партии и народа“, а затем собственноручно застрелил уже бывшего начальника Генштаба из пистолета».

Так толково и обстоятельно о печальной и бесславной кончине «предателя» поведали миру ангажированные средства массовой информации, и версия о приведенном в исполнение приговоре загуляла в народе. Наряду с версией о том, как вооруженные «до зубов» и специально обученные люди на протяжении четырех часов безуспешно ломились и выкуривали из-за двери несговорчивого начальника Генштаба, предоставив ему возможность пообщаться с вверенными ему частями и подразделениями. Так было задумано и предложено Якубу: разочаровавшись в них, он в конце концов должен был сдаться на милость победителей. Он сдался. Итог известен. Вот такая приключилась катавасия.

Десантники 103-й дивизии, не желая отдавать лавры первенства кому бы то ни было в этом деле захвата и уж больно уважая своего командира, полковника Ивана Рябченко, отвели ту самую, главную, роль именно ему. А так как вышепоименованный полковник был комдивом, то напутствие такому должностному лицу мог дать либо сам министр обороны, либо как минимум начальник Генштаба. Поэтому десантник Иванов доверительно, как сельский девичий секрет, высказал сокровенное. Чтобы не обидеть никого из них, он объединил усилия двух маршалов и сказал так: «Маршалы Огарков с Устиновым отдали приказ комдиву десантной – в момент начала операции нейтрализовать начальника Генштаба полковника Якуба (хотя он был подполковником), не дать ему возможности поднять войска. Только два человека знали, куда и зачем уехал за два часа до времени „Ч“ полковник Рябченко, прихвативший с собой двух офицеров-каратистов братьев Лаговских. Старший, Станислав, выступал в роли начальника политического отдела, а младший, Павел, выполнял обязанности адъютанта командира. По прибытии их обыскали у входа в здание министерства, отобрали оружие».

Обыскали. Но… Гранаты, подвешенные на самый последний случай к брючным ремням уже за кольца, под бушлатами не заметили. Стало быть, не ущупали небдительные афганцы, стыдоба овладела ими, когда, шаря, добрались до мест сокровенных, и – проморгали. Но Якуб был хват и дока, и на мякине его не проведешь – не зря ведь прошел школу зрелости в военных учреждениях СССР. Он перед встречей с советскими десантниками, желавшими лично у него уточнить места расположения частей дивизии, положил в ящик стола пистолет, а на крышку стола – автомат немецкого производства. И вдобавок ко всему открыл за своей спиной потайную дверь. И это еще не все из комплекса мер предосторожности, предпринятых Якубом. Он, не надеясь на телефоны, поставил на прямой прием рации для связи с командирами Центрального корпуса и начальником охраны Амина.

В такой вот обоюдонастороженной атмосфере генералы решали, где пристроить на постой семь тысяч с «хвостиком» пожаловавших гостей. И взрыв громыхнул уж очень даже кстати. Якуб все понял. Подался в бега, а за спиною Рябченко Ивана Федоровича раздался тот самый роковой выстрел. Он прогремел прямо у уха комдива. Но кто стрелял, он этого, конечно же, не видел. А спустя три десятилетия и эпизод такой не вспомнит – отшибло что-то у него в памяти.

Якуб схватился за грудь и упал на колени. Выяснять, кто выстрелил в него, не было времени – такой мотив у братьев Лаговских, Станислава и Павла, на всю оставшуюся жизнь. И не до того им было – сдерживали пятерых охранников, бросившихся на братьев, а в комнату вбежали еще несколько афганцев с пистолетами в руках. Схватка в кабинете случилась недолгой: несмотря на тесноту, Лаговские все-таки развернулись. Надо понимать, что братья весь этот десяток врагов с пистолетами в руках скрутили в бараний рог, как это и принято у отважных десантников.

К истекающему кровью Якубу подошел незнакомый Рябченко афганец в гражданском костюме и задал ему несколько вопросов; тот, сдерживая стоны, с усилием мотал головой. И тогда афганец пять раз выстрелил в него, каждый раз произнося чьи-то имена.

– Из нового руководства страны, – шепнул комдиву военный советник по фамилии Костенко (который, между прочим, ни бельмеса на пушту). – Мстил за семьи, уничтоженные по приказу Якуба.

Не знаю, как вам, а мне очень понравилось: «Из нового руководства страны…» А то, что старшим «по убийству» назначается командир дивизии, даже не комментирую – бред и есть бред. Хотя для непосвященных – лихо: два брата пятками разметали все вокруг да около, поспособствовали устранению злодея и заодно – выполнению приказа двух маршалов. И не столь важно, насколько все правдиво в кабинетной драке, кто в кого с остервененьем шлет пули и под каким девизом умерщвляет. Куда важнее вложить в сознание читателя: сработали именно десантники, и командир-полковник подал им всем живой пример на все годы проклятой афганской войны. Хвала им и честь…

Задача на захват Генерального штаба ставилась группе «Факел» еще 14 декабря. Напомню – речь шла об операции «Дуб», которую из-за неподготовленности отложили. На день акции группа диверсантов была в таком составе: Валерий Розин – старший; офицеры – Виктор Ирванев, Игорь Васильев, Василий Кудрик, Владимир Стремилов, Борис Бондаренко, Александр Машков, Виктор Ким, Алик Нам, Сергей Баранов, Михаил Поволоцкий, Иван Песцов, Юрий Титов. Два пограничника, которые, сопровождая накануне советника по пограничным войскам генерала Андрея Власова, тоже побывали внутри здания. Всего – 15 человек. Шестнадцатым – в «нагрузку», для опознания трупа Якуба – прогулялся по истории переворота афганский активист Абдул Вакиль. По воле случая товарищ Абдул из опознавателя переквалифицируется в народного мстителя, олицетворит собой ни много ни мало «военный трибунал» и проявит себя в качестве «карающего меча революции».

В подмогу чекистам придавалась 7-я рота 350-го полка. Ее за собой увлекал подающий надежды, исполняющий обязанности командира роты старший лейтенант Александр Козюков. Но десантники, еще не хватившие и не хлебнувшие лиха с кровью пополам в бою и не успевшие «овеяться» славой знамен афганской войны, непонятно почему, но припоздают маленько. Шумно, по-парадному, прикатят к шапочному разбору и пальнут из всех стволов дружно по… своим. И даже по своему родному отцу-комдиву.

Первым у объекта объявился действовавший в разведке взвод старшего лейтенанта Александра Куиша. Огнем из трех боевых машин десанта (БМД) подчиненные Александра принялись неистово, в первоминутном страхе войны, поливать окна и все остальное, находящееся от них на расстоянии вытянутой руки, как это виделось сквозь оптику прицелов. Тем временем техник роты прапорщик Сергей Новицкий, не мешкая, прикинув на глаз крепость преграды, проделал, то есть протаранил броней проход в ограждении, через который вошли «войска и силы». Гвардейцы Козюкова, проявившие неукротимость в выполнении приказа – правда, несколько припоздав, – ворвались в здание, в котором к тому времени уже смолкала перестрелка, а среди «альфовцев» появились раненые.

Доброхоты, которые всю жизнь плохо учатся на своих ошибках, оправдаются в опоздании десантников образом следующим. Тут уж без цитаты – ни шагу: «Когда перестрелка стала затихать, к зданию Генерального штаба стремительно на БМД выдвинулся батальон десантников 350-го парашютно-десантного полка, руководимый командиром полка подполковником Г.И. Шпаком, который прибыл через сорок минут после начала боя, так как спецназовцы начали операцию раньше установленного планом времени». Во-первых, рота, а не батальон. А во-вторых, сигнал для всех был един – подрыв «колодца», и раньше никто не смел ни пикнуть, ни пошевелиться и, упаси господь, повести стволом автомата в сторону тех, за кем пришли, не говоря уже даже об одиночном выстреле. И только когда сильно грохотнуло и по всей округе разнеслось эхо взрыва, только тогда и только после этого выпустили пули в Мухаммада и задействовали свои пятки братья Лаговские.

Лучше б замолчали факт задержки, опоздания, чем так наивно нести несусветную чушь. Аргумент потяжеловесней – коль к комдиву своему не вовремя явились «на свиданье боевое», то сколько ж было несостыковок, вопиющей неорганизованности и небрежности… Не из таких ли подобных случаев пришло и укоренилось – война все спишет? Справка: в Афганистане погибло 1179 десантников… Списывайте!

2

Захват Генерального штаба обставили таким образом. Комдив Рябченко и подполковник Якуб встречаются для налаживания взаимодействия с последующим скреплением зарождающейся дружбы на намечаемом в тот день банкете, о чем была оповещена советская сторона. Генерал Магометов, выполняя циркулярное предписание о спаивании афганцев накануне вторжения, подал личный пример и упоил-таки намедни дорогого друга Мухаммада. Якуб в долгу не остался – официально и персонально пригласил Магометова на державную пирушку. Салтан Кеккезович, поблагодарив Якуба, обещал быть. Слово свое он, генерал, сдержит – сам лично не заявится по причине крайней занятости, но пришлет многих своих подчиненных… Хотя майоров – даже из элитных подразделений КГБ – не приглашали. А вот майора Холбаева, командира «мусбата», просили присутствовать. Но Хабибджан попирует ночь напролет в другой стороне…

В 18.35 группа «Зенит» во главе с Валерием Розиным на четырех машинах выехала с территории посольства. В экипаже Розина находился Абдул Вакиль. У парадного подъезда отметились около 19.00. Комдив Рябченко, советник начальника Генштаба генерал Костенко, генерал Власов, майор Розин (он выступал в роли заместителя комдива по технической части) и переводчик Плиев прошли в кабинет. Перед входом в приемную все сдали оружие – того требовали принятые правила. Сопровождавшие Рябченко офицеры – братья Лаговские, Станислав и Павел, а также «зенитовцы» Ирванев и Васильев остались в коридоре. Якуб приветливо встретил гостей и пригласил их за стол. Подали кофе, и началось обсуждение текущих вопросов.

Не забыть о чае! И о слухах, которые буквально на следующий день после «ночи ножей» муссировались в Кабуле. Пришел генерал Костенко к Якубу и представил ему комдива Рябченко с компанией. Беседовали, чаек похлебывали. А в нем очутилось (бог весть, откуда!) снотворное (тогда страшились слова «яд»). Якуб обмяк. Генерал Костенко и комдив уходят, умывая руки – мы, дескать, братцы, ни при чем (как и весь Советский Союз). Оставили за закрытой дверью «сопровождающих лиц» (их имен и «фирменной» принадлежности тогда не называли). Те, конечно, порулили – Якуб был ранен, охранники убиты, один из них в порыве спасения выпрыгнул в окно. Остывающие тела и пока еще дышащих снесли в подвал. Якуба распознал афганец-патриот (станет министром финансов) и лично добил его – за то, что Якуб собственноручно уничтожил его семью. Понаплела народная молва всякого – интригующего, но нереального. Не мешало бы знать, что горсточка фактов способна испортить самую хорошую сплетню. Представим на секунду: ходит себе по городу солидный дядька, начальник штаба афганской армии, да постреливает средь бела дня по неугодным ему людишкам. Лично самосуд вершит, самолично кару земную учиняет. Добирается и до Вакиля и его семьи. Всех – под нож и пулю…

Здесь весьма уместна справка: Абдул Вакиль (Абду-л-Вакиль), родственник Бабрака Кармаля (двоюродный брат по тете) – человек мстительный, капризный, невыдержанный, склонный к интригам. Главное: в его семье никто и никогда не подвергался репрессиям. До декабря 1979 года отсиделся в СССР – его доставили вместе с войсками. После прихода талибов улизнул в Швейцарию, поселился в Женеве. Вроде бы жив до сего времени…

Генералы попивают кофе, беседуют, маракуют. Вдруг раздается сильный взрыв – в городе, но в кабинете стекла дребезжат. На настенных часах 19.30. Якуб его тоже услышал, но ухом не повел – продолжал говорить. Майор Розин, опытный кагэбэшник, бросился на него. Завязалась потасовка – маленькая драчка. Якуб был кряжистым, бульдожьей силы (два метра ростом) и в физическом отношении солидно подготовленным человеком. В свое время он окончил Рязанское воздушно-десантное училище и не только хорошо говорил по-русски, но и прекрасно владел приемами рукопашного боя. Розину пришлось несладко, и могло быть хуже, но в кабинет своевременно ворвались братья Лаговские да Ирванев с Васильевым, а за ними несколько афганцев. Переводчик Анатолий Плиев тоже вступил в сшибку. Прогремели первые выстрелы. В кабинете была стрельба, в коридорах штаба – перестрелка. Помощник Якуба был убит, а сам он ранен, что не помешало ему, пусть и с трудом, но на редкость сноровисто, ползком, укрыться в комнате отдыха. Переводчик передал требование сдаваться.

Выстрелы не утихали. Генерал Костенко укрылся в своем кабинете и чуть было не пострадал от своих же соотечественников, которые в запале боя, ударом ноги выбив двери, ворвались в помещение, ведя с порога беспорядочный огонь. По счастливой случайности в генерала не попали, и после того, как он, грузно шмякнувшись об пол, закричал, разгоряченные бойцы извинились и помчались дальше выламывать и убивать. И надо понимать, уже без излишних извинений.

Когда бой фактически прекратился и на третьем этаже редко и безысходно постреливали, в кабинете начальника Генерального штаба появился Абдул Вакиль. Точнее – его «появили» под смуглы ручки, оберегая со спины и заслоняя грудью. Он что-то долго говорил раненому Якубу, а затем застрелил его из пистолета.

Розин доложил о ликвидации…

В одной из машин находился советник по физической подготовке майор Минаичев Вячеслав Львович. Он, направленец Генштаба, выводил десантников на объект и участвовал вместе с ними в захвате той части здания, где находилось мобилизационное управление. Позже он поделился своими откровениями: через несколько дней ему рассказывали геологи, что по портативному приемнику слышали диалог: «Береза, я – Береза-два, объект-два ликвидирован. Здесь в сейфах много денег, что делать? Охранять их или идти дальше?» В ответ: «На х… они нужны, выполняйте дальнейшую задачу».

Перестрелка затихала, и вдруг обозначился нарастающий рокот. К зданию штаба стремительно подкатили боевые машины, мгновенно спешились десантники и открыли шквальный огонь по окнам из пулеметов и автоматов. То прибыли воевать гвардейцы Козюкова. «Зенитовцы» вынуждены были броситься на пол или занять различные укрытия, чтобы не пострадать от своих же солдат. Трассеры гуляли по залам, пули, впиваясь в стены комнат, горели красными светлячками, и эта предновогодняя иллюминация создавала неповторимое зрелище, которое боязно было видеть, и хотелось просто надежно заслониться от расплющенных рикошетом граммов свинца. В мгновения, когда сильно осыпалось оконное стекло и следом раздавался тупой стук, бойцы вдавливали себя изо всей мочи в пол, зная – залетела граната. Ухало, выплескивался черно-сизый дым, и осколки осеивали пространство, и майор Розин стал кричать командиру дивизии, что надо предпринять какие-то меры для прекращения огня. Полковник Рябченко приказал Павлу Лаговскому срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время, когда в здание прибыли связисты с радиостанцией, комдив из своего ненадежного укрытия трижды прокричал: «По окнам огонь прекратить, гранаты не бросать – там наши». Десантники сообразили, прекратили, помогли чекистам очистить третий этаж, что при таком численном преимуществе не составило большого труда. Здание Генштаба и пленные были взяты под их охрану, им же были переданы трофеи: автоматы, пулеметы, гранатометы, боеприпасы и холодное оружие.

Изъятые из сейфа Якуба документы, ценности и деньги майор Розин передал генералу Власову, а тот – на хранение генералу Костенко. С подчиненных расписок о принятии драгоценностей не берут – так повелось на той войне. Через два дня все это умыкнутое добро генерал Власов сдал в посольство генерал-лейтенанту Иванову. Надо полагать, последний с удовольствием принял сей приятный груз и похвалил своих учтивых диверсантов, что сберегли кольца и деньги, не поясняя, впрочем, в какую казну будут оформлены эти трофеи. Кто же вел себя иначе и прикарманил хотя бы один афгани, с ними поступали жестко, об этом скажу отдельно.

Афганцы потеряли 20 человек, больше сотни офицеров и солдат были пленены. В нашей штурмовой группе три человека были ранены. В последние минуты боя, полагают – своими… Прибывший к шапочному разбору командир 3-го батальона гвардии капитан Анатолий Фроландин выслушал из уст комдива всю нелицеприятную правду о себе и своих подчиненных и, пораженчески печалясь, приказал Козюкову взять с собой взвод и на трех боевых машинах идти на усиление охраны посольства. Десантники прибыли вовремя, не опоздали к первому действию раскручивающегося спектакля – перед посольством собралась бесноватая толпа с палками и камнями. Из мятежной толпы исходил дикий ор; щербатые рты призывали Аллаха, ревом ревели, стервенели, взвиваясь люто в своей и только им понятной правде и гневе. Переливалось через край – раздавались одиночные выстрелы. Оставив одну боевую машину, выставив напоказ вооруженных «до зубов», немалых ростом и злых десантников, которые для острастки полоснули разок длиннющей очередью по небесам, Козюков убыл в «советский микрорайон» за женщинами и детьми. И до утра эвакуировал их.

Случай удивительный, что из гражданских никто не пострадал. И славно, что так – не пал тяжкий грех на души генералов, которые в запарке планирования операции и соблюдения «совсекретности» и мимолетной мысли не поимели, что надо ведь обезопасить своих – родных советских граждан. Впрочем, они, родные, не в атаке порешенные, никак не подпортили бы общую статистику понесенных потерь. И в случае убийства Амина, и даже в случае полного провала акции. Трупами считались в ту ночь только люди при погонах или в камуфляже.

3

А теперь следущее. Уничтожение Генштаба означает: обезглавить управление войсками. И это – правда. Но правда также и в том, что основной задачей ставилось обезглавить Генштаб в прямом смысле – физически уничтожить Якуба. Вопиющая несправедливость акта этого убийства заключается в том, что Мухаммад Якуб являлся большим другом Советского Союза. Об этом говорили всегда и неизменно и подтверждают и сегодня: и в ту пору посол Пузанов, и главный военный советник генерал Горелов, и советник при начальнике афганского Главпура генерал Заплатин, и генерал Павловский, и Панджшери, и Рафи, и Кештманд, и Нур, и Ватаджар, и Гулябзой, и Анахита. Все они тепло отзывались о нем, но только не генералы КГБ. Нет, они не бросали камни в Якуба, они просто хранили заговор «молчания ягнят». Подданные другой системы, члены особого тайного ордена не смели иметь на этот счет своего личного мнения. А если и имели, то патологически стойко скрывали его и от товарищей своих, и от жен, и от детей. От «однополчан» – тем более. Те же, кто делал попытки, не таясь, заговорить в полный голос, желал высказаться против воззрений руководства (а мог это сделать человек, удалившийся прочь, а попросту, сбежавший), был моментально наречен предателем, ярым антисоветчиком, который записной клеветой оплачивает векселя своего работодателя, коварного врага – империалиста. Они, чекисты, и сегодня образцовые молчуны, припрятавшие и чувства свои, и мысли. А если и обозначат горизонт прошлых деяний, и заполняют книжное пространство собой и сыгранной ролью своей и своих подчиненных, то единственно с целью солгать, затушевать, сместить акценты в сторону мнимой чистоты своей совести. Сколь времени минуло, а не узнаешь, кто «брал» банк или, скажем, пустил смертельную пулю в того же Якуба. Будь дело праведное, озвучили б давно имя «героя». Попробуем разобраться. И пусть это будет версия, коль недостает документов и орден жив и здравствует в таинственных традициях молчанья.

Планируя акцию, исполнители назначались загодя. Отбирались они из числа профессионалов, специально обученных этому ремеслу, чтобы со стороны приглашать кого – исключено. Это по определению именно так, и надо понимать, как само собой разумеющееся. Не может быть в таком деликатном деле исключения из правил. Разве что если заложить в разработку заданный умысел… Скажем, факт убийства на завтра станет достоянием гласности, что и предопределяется, и кому-то предоставляют возможность покопаться в этой грязи. Тогда – да, можно «подставить» исполнителя со стороны и «засветить» его перед всем честным народом. А самим уйти в тень и, потирая руки, наблюдать. Как раз наш случай: народ устал, измучен до края и предела – нет больше мочи претерпевать власть узурпатора. И тьма ночи разверзлась, воссияла высверком очередной революции, и патриот-афганец, великомученик, в терновом венце вышел из мрака, и отомстил, и в одночасье наставил народ на светлый путь. Разумеется, без содействия извне.

План устранения верхушки афганского военного руководства появился не за пять минут до захвата Генштаба. Он вызрел давно, и применение его предполагалось еще при разработке операции «Дуб». Экзекутор свою конкретную задачу знал и был готов к исполнению миссии палача. Что изменилось за две недели? Именно для «этого парня»? Ровным счетом – ничего. Просто-напросто «исполнение функциональных обязанностей» перенесли. Возможно, с внесением несущественных корректировок. Его миссию усилили, как и группу «Зенит» в целом, вновь прибывшими сотрудниками. Майору Розину для поддержки придали комитетчиков из Омска и Барнаула. Нас будут интересовать двое из них – Ирванев и Васильев. И вот почему.

В кабинете Якуба присутствовали генералы Костенко и Власов, полковники Рябченко и Летучий, майор Розин и переводчик Плиев. Как исполнители генералы, полковник и переводчик отпадают. Остается один «функционер» – Валерий Розин. Он и есть единственный представитель как раз той фирмы и в данный час – «божьего промысла КГБ». Во время выстрела в Якуба в кабинете появились еще четыре субъекта: Васильев, Ирванев и Лаговские. Братья, даже превосходные каратисты, но только что свалившиеся с небес, тоже отпадают как исполнители: на их подготовку к акции не было ни времени, ни возможности изучить их морально-деловые и профессиональные качества. Но главное, им, братьям, пусть и самым замечательным, но посторонним, не могла быть известна цель затеянного. Трудно вообразить, что, например, тот же Розин, впервые увидевший братьев, не зная даже их имен, отдаст обоим для исполнения архизасекреченный «госзаказ»: «Мужики-товарищи, дельце есть: как ворветесь в кабинет, первое – пали в Якуба, вали его наповал». Смешно, правда. Хотя тут как-то не до смеха. Так что Стасик и Павлуша Лаговские – это для героического антуража десантных войск.

Исключаю участие в убийстве Якуба и бойцов Ирванева и Васильева. По одной простой причине: они пришлые, назначенные для выполнения узкой и конкретной задачи – прикрыть Розина и, не щадя живота своего, всячески способствовать выполнению им акции по ликвидации начальника Генштаба. Омичи – такие же чужаки для спецгрупп комитета, как и мы с вами. И потому оба вряд ли знали о доподлинной задаче Розина – в КГБ лишних вопросов никогда не задавали и, думаю, не задают и сегодня. Тем и сильны молодцы-чекисты, а любопытствующие служат особистами в линейных частях. Вот характерный пример в подтверждение корпоративных мистерий КГБ. Даже вездесущий посол Табеев не был посвящен в замысел операции. Поэтому, когда раздался взрыв и в посольстве погас свет, он был в замешательстве: «Очень неудобно мне было перед женой. Она мне тогда сказала, что с тобой здесь никто не считается, тебя даже в известность не поставили». Табеев позвонил представителю КГБ генералу Вадиму Кирпиченко и потребовал объяснить, что происходит в городе. Но тот ему сказал, что сейчас нет возможности беседовать: «Завтра доложим, Фикрят Ахмеджанович». И прервал разговор, хотя посол пожелал узнать о ситуации «сей же момент».

Если бы «народный мститель», он же «зачитчик приговора» патриот Абдул Вакиль действительно был таковым, то не отсиживался бы в машине в ожидании конца – и боя, и Якуба, – а, ведомый праведным гневом, в первых рядах устремился вершить справедливое возмездие над гнусным предателем. Ан, нет. Неумолимо следуя полученным указаниям, он сидел под охраной бойцов тихой мышкой, приглушенный страхом, и страдал, моля Аллаха, чтобы пронесло и шальная пуля не настигла его. Ни здесь, в машине, ни там, в кабинете Якуба. Вакиль не смел выходить из укрытия до окончания операции и совершения «акта возмездия». Только после воздаяния единоверцу за его грехи «патриота» могли препроводить наверх, в осиротевшие апартаменты, с одной-единственной целью: опознать – тот ли злодей отправлен к праотцам.

Никого не убеждаю, но не хотите ли сказать, что Розин специально, в соответствии с разработанным планом, производит выстрел в Якуба и делает это настолько ювелирно точно, искусно и складно, что пуля лишь мимолетно, вскользь ранит начштаба – не до летального исхода? Далее мизансцена, которая логически вытекает из спланированного «меткого выстрела», видится такой: «подранок» бережно перенесен комитетчиками на диван в комнату отдыха. Следует несколько минут грозового молчания. Подполковник дожидается мгновенья своего издыхания. В те же самые минуты истомленный переживаниями боя курьер-чекист понукает Абдула Вакиля подняться наверх, по дороге вкладывает ему в руки пистолет, твердо напоминая: пробило время мстить, твой час настал – иди, твори возмездие, но только красиво. Что означает: зачитай тому, который на пороге смерти, суровый, справедливый приговор. И не забудь – от имени всего афганского народа. И в голос, как можно громче. Торжественности прибавь, на сколько сможешь, – чтоб и за дверью услыхали из поздней тьмы твой разговор с приговоренным, и пункты преступлений зачитай, за что расстрелян. Чинно сделай все, не поспешая, с чувством, с толком, с расстановкой – чтобы было все, как на суде благочестивом. От себя, коли тебя охота припекла, добавь маленько слов. Но кару не затягивай – мы что-то нынче умаялись бороться, пора и честь знать…

Согласны – ересь. И я согласен. И потому думаю, произошло все так. Розин второпях, а может, в сильном волнении, промахнулся и несмертельно ранил Якуба – пуля попала в грудь с правой стороны. Скверный выстрел, за который обычно корят, бранят, хулят и насмехаются. Но ловкачи-чекисты явный прокол ловко обернули себе на пользу – дескать, так и было задумано. И возвысили исполнителя до небес, а спецгруппу поставили в один ряд с алмазными звездами. На оттоманку Якуба уложили его подчиненные и адъютант. Пока шли переговоры о прекращении сопротивления охраной, послали за Вакилем. Справедливо решив, в свете отрабатываемой легенды, что пора ему завершить запланированное: добить врага. И преподнести миру неопровержимые доказательства переворота «руками афганских патриотов». Пять пуль были посланы Абдулом в упор, не целясь. Не забрызгался ли кровью отчизнолюбец?

Потом он хвастал вслух и показушно: мол, рука у меня не дрогнула, и я все пули из пистолета всадил Якубу в черепушку. И мир узнает, что не только это убийство и убийство Амина, но сам переворот – дело рук исключительно здоровых сил Афганистана, революционеров обновленной свежей крови. И наглядный пример тому – Абдул Вакиль. И наглядное проявление: Якуб не застрелен, он именно расстрелян, по приговору, как пособник и соучастник Амина. А то, что, по мнению кого-то, с ним попросту жестоко расправились, так кто, если не ваш вождь и наш тоже рулевой – Владимир Ленин, насорил в истории революционного движения словом могучим: «Быть революционером – значит ломать все вредное, отжившее самым решительным, самым беспощадным образом». Вот мы – и под корень извели вредоносное семя. И – самым беспощадным образом!

Как видим, про афганцев не позабыли – воздали им должное, в похвальбу обмакнули. А придуманный героизм одиночек-патриотов, атакующих объекты бок о бок с советскими бойцами, и выносящих приговоры, и исполняющих их самочинно, – весьма по-ушлому использовали кагэбэшники. «Подписав» афганцев под красивой ложью и отведя им не пассивную роль «опознавателей», а активных участников новой коммунарской эры, тем самым принудили их молчать о реальных событиях. На уста их навесили замки – и правде было не вырваться из-за плотно стиснутого зазубья и ни в какую не заявить о себе.

Следуя версии, и вывод сделаем. Майору Валерию Розину, коммунисту, негласно – от имени ЦК КПСС, и официально – от советского правительства, и конкретно – от председателя Андропова, и непосредственно – от генерала КГБ было доверено выполнение государственной, особо важной задачи, с которой он блестяще справился. Розин был одним из семи человек наряду с Карпухиным, Козловым, Романовым, Семеновым, Емышевым и Головым, которого сделали Героем Советского Союза, – на него было подано соответствующее представление.

Каждому желанны рукоплескания… Навоевавшись в Кабуле, а еще позже снова в Кабуле в должности заместителя командира «Каскада-4» по разведке (1982–1983 гг.) подполковник Валерий Розин очухается в осмыслении, что скрытый, скраденный про запас талант спецназовца не создает ему подобающей репутации. И, нащупав в себе искру божью, предастся новой утехе – вломится по своему обыкновению, выкованному в налетах и захватах, в «клуб поэтов». И вызовет к жизни обрядную и одновременно военно-строевую хвалебную песнь – боевую марсельезу. Чекистскую. «Когда кончался семьдесят девятый,/ В огонь судьба толкнула нас. /Мы разве были виноваты, /Что хорошо исполнили приказ?!»