Текст книги "Дьявол"

Автор книги: Эдогава Рампо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Это западня! Меня просто загнали в западню! – Кокити корчился в бессилии и злобе.

– Не распускай нюни, Кокити. Все равно дела твои плохи, уж лучше выложить всю правду. Слышишь, Кокити? – Из-за спин полицейских раздался голос Тономуры; ему было мучительно больно наблюдать страдания друга. – У тебя ведь есть настоящее алиби. Пусть та женщина из города N. подтвердит, что ты был у нее.

– Хорошо, – тихо произнес Ооя. – Да, господин прокурор, в городе N. живет женщина, которую я люблю, и ночь, когда произошло убийство, я провел у нее. А то, что я говорил раньше, – неправда. Зовут эту женщину Юкико Кинугава. Уточните у нее, где я был той ночью.

– Ну что ты плетешь? – расхохотался начальник участка. – Можно ли серьезно относиться к показаниям твоей любовницы? А если она соучастница преступления?

В разговор вмешался Куниэда:

– Отчего ж, надо взять показания у этой женщины. Может быть, действительно, раз он просит, позвонить в городскую полицию и попросить их встретиться с этой женщиной?

К мнению Куниэды прислушались: хотя бы раз с Юкико Кинугавой надо поговорить.

В томительном ожидании прошел час. Наконец появился следователь и сообщил ответ, полученный на запрос по телефону из города N.:

– Юкико Кинугава отрицает, что позапрошлую ночь Ооя провел у нее. Здесь, сказала она, какое-то недоразумение. Мы спрашивали несколько раз, ответ был один.

– А сама Юкико той ночью была дома?

– По словам женщины, у которой та снимает комнату, Кинугава ночью никуда не выходила.

Если бы Юкико в эту ночь не было дома, то это означало бы ее возможную причастность к убийству Цуруко. В конце концов, у нее были те же мотивы, что и у Кокити. Но, судя по всему, из дому она в самом деле вряд ли выходила, а невыгодное для любовника показание вполне объяснялось тем, что она была совершенно не в курсе происходящих событий.

Куниэда снова вызвал Кокити и передал ему ответ Юкико.

– Ну вот, мы сделали по твоей просьбе все, что могли. Любовница твоя алиби не подтвердила, опровергнуть обвинение тебе больше нечем. Так что готовься к худшему.

– Неправда! Не могла Юкико ответить так! Устройте мне встречу с ней. Пожалуйста, умоляю вас. Не могла она сказать такую чушь. Вы пытаетесь заманить меня в ловушку, вы говорите все, что вам заблагорассудится. Но так просто это у вас не выйдет! Я требую, чтобы вы повезли меня в N. и устроили очную ставку с Юкико! – кричал Кокити; он только ногами не топал.

– Тихо, тихо. Устроим вам встречу. Только успокойся, – вкрадчиво сказал начальник участка и, бросив быстрый взгляд в открытую дверь, сделал какой-то знак.

Двое полицейских схватили Кокити и поволокли его в коридор.

Неужели Кокити, сын уважаемого в деревне старосты Оои, – гнусный збийца? А если ради спасения кого-то другого ему подстроили западню? И кто тогда настоящий преступник? Какую роль в этом деле играет Сёити Тономура? Отчего, наконец, он так много и упорно размышляет о соломенном чучеле?

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЮКИКО

Итак, Кокити Ооя, сын старосты деревни S., арестован по обвинению в зверском убийстве своей невесты Цуруко Ямакиты.

Сам Кокити полностью отрицал выдвинутое обвинение.

Между тем в полиции имелось вещественное доказательство – одежда Оои с пятнами крови; к тому же он не мог доказать, что в ночь происшествия не был на месте преступления; в довершение всего у него имелась причина для убийства – желание избавиться от постылой невесты.

Кокити ненавидел Цуруко, хотел соединиться со своей тайной пассией Юкико, и, действительно, преградой на их пути была его нареченная, брак с которой невозможно стало более откладывать. Обстоятельства осложнялись тем, что семья Кокити в результате разных житейских перипетий была в долгу перед семьей Цуруко, так что отказаться от брака не представлялось возможным. Если бы Кокити отказался от Цуруко, то его отец, староста Ооя, вынужден был бы оставить почетную должность и вообще покинуть деревню, а между тем семейство Ямакита стремилось приблизить бракосочетание.

Неудивительно, что родители Кокити, умоляя его жениться на Цуруко, разве что на коленях перед сыном не стояли. И так ли уж невероятно, что безумно влюбленный молодой человек, оказавшись в подобной ситуации, настолько яростно возненавидел свою нареченную, что решился на убийство?

Таков был ход рассуждений прокурора и полицейских.

Есть мотивы, есть вещественные улики, и нет алиби. Всем казалось, что Кокити уже не оправдаться.

И только супруги Ооя, родители подозреваемого, да еще один человек автор детективных романов и друг бедолаги Сёити Тономура – не сомневались в невиновности Кокити.

Все это время одна мысль не оставляла Тономуру в покое. Мысль совершенно невероятная. Толчком к ней послужила найденная вблизи места преступления за пять дней до убийства соломенная кукла ростом с человека. Тономура тогда рассказывал об этой находке прокурору Куниэде, но тот только высмеял писателя. Если бы не дружба с Кокити, Тономура и думать бы забыл об этом чучеле, но сейчас Кокити нуждался в его помощи. Вот он и решился на самостоятельное расследование. Причем отправной точкой в нем должно было стать именно соломенное чучело.

Как, однако, начать расследование? С чего? Неопытный Тономура ощутил некоторую растерянность, но решил, что для начала надо, пожалуй, съездить в город N. и самому встретиться с Юкико Кинугавой.

Прежде всего следовало найти объяснение странному противоречию: Кокити утверждал, причем настойчиво, что в ночь убийства был у Юкико, сама же она в беседе с полицейскими определенно этот факт отрицала.

Итак, на другой же день после ареста Кокити, утром, Тономура сел в автобус и направился в город N.

До тех пор он с Юкико не встречался и практически ничего о ней не знал – Кокити о ней никогда не рассказывал даже родителям, прочим же и подавно. Во время допроса впервые он назвал ее имя и местожительство.

Прибыв в N., Тономура сразу же пошел к Юкико. Ее дом находился рядом со станцией, в окружении каких-то мастерских, – закопченный двухэтажный барак, где она снимала комнату.

У порога его встретила хозяйка – старуха лет шестидесяти.

– Я хотел бы увидеть Юкико Кинугаву, – сказал Тономура.

Старуха, приставив ладонь к уху, стала допытываться:

– А вы сами-то кто будете? – И почти вплотную придвинула к гостю лицо.

Тономура отметил, что со слухом и со зрением у старухи совсем плохо.

– На втором этаже у вас снимает комнату Юкико Кинугава. Я хочу увидеться с ней. Зовут меня Тономура, – прямо в ухо прокричал Сёити.

Видимо, его услышали и наверху, потому что вдруг из окна выглянуло молодое лицо.

– Поднимитесь сюда, пожалуйста.

Без сомнения, это была сама Кинугава.

По ветхой лестнице Тономура поднялся на второй этаж, где располагались две комнатки. В одной из них – побольше, аккуратно прибранной – и жила Юкико.

– Простите за внезапное вторжение. Я друг Кокити Оои, моя фамилия Тономура.

Юкико вежливо поклонилась, назвала свое имя и опустила глаза. Ее облик совершенно не совпадал с тем, который нарисовал в своем воображении Сёити. Ему почему-то казалось, что возлюбленная Кокити непременно должна быть хороша собой. Но перед ним с отсутствующим видом сидела отнюдь не красавица, скорее вульгарная женщина. Стрижка на европейский лад неаккуратна, и челка почти закрывает глаза, лицо чересчур набелено, а губы ярко накрашены, вдобавок щеку "украшал" большой пластырь, – видимо, у Юкико болели зубы. Тономура даже усомнился в том, что Кокити мог полюбить такую женщину.

Тем не менее, изложив факты, связанные с задержанием Оои, он спросил, не навещал ли Кокити ее в тот вечер. В ответ, – до чего ж жестокосердна эта женщина! – не высказав ни малейшего сострадания по поводу злоключений Оои, она сказала лишь, что в тот день он к ней не заходил.

Странное чувство овладело Тономурой во время этого разговора. Временами ему казалось, что эта женщина не человек, – так бесчувственна она была, такое зловещее впечатление производила.

– Что ж вы думаете об этом происшествии? Неужели вы действительно полагаете, что Ооя способен убить человека? – раздраженно и с укоризной спросил Тономура, на что последовал опять-таки невозмутимый ответ:

– Не уверена, что он способен на это, но...

Было совершенно непонятно, то ли она робеет и старается скрыть смущение, то ли она просто бессердечное существо, то ли ее поведение обусловлено тем, что она сама подстрекала Оою на убийство Цуруко, а теперь испугалась. Сомневаться не приходится лишь в одном: сейчас она действительно напугана. Всякий раз, когда совсем рядом, прямо под окном, проносились поезда и раздавался гудок паровоза, она испуганно вздрагивала.

Эту комнатку на втором этаже Юкико занимала одна. Вся обстановка в ней говорила о том, что ее хозяйка совсем простая девушка.

– Где вы работаете? – спросил Тономура.

– Я... раньше работала секретаршей, а теперь... теперь нигде, запинаясь ответила женщина.

Тономура пытался разговорить ее, заставить сказать хоть что-то по существу, но она упорно отмалчивалась. На вопросы отвечала односложно, не подымала глаз. Так и не добившись толку, Тономура собрался уходить. Попрощался и направился к лестнице. Юкико даже не привстала с места, только едва заметно поклонилась.

У порога его поджидала старая хозяйка. Тономура на всякий случай решил порасспросить и ее. Наклонившись к самому уху, он громко спросил:

– Три дня назад в гости к Кинугава-сан не приходил мужчина моих лет?

Спрашивать пришлось несколько раз, хотя это было и нелегко, потому что Юкико на втором этаже наверняка слышит его.

Наконец старуха ответила:

– Ой, и не знаю, что сказать...

Далее она поведала, что живет одна, комнату наверху сдала Юкико, ходить ей тяжело, и она редко выбирается из дома, бывает, и появится кто-то чужой, да гости, что приходят к Юкико, сами поднимаются на второй этаж, а ночью, если уходят совсем поздно, дверь закрывает Юкико. То есть о гостях Юкико она может и не знать.

Тономура покинул дом, испытывая досаду. Погруженный в невеселые мысли, он брел, глядя себе под ноги, как вдруг услышал:

– И ты тут?

Подняв голову, Тономура увидел полицейского из участка N., во время следствия писатель часто встречал его.

Эта встреча отнюдь не обрадовала Тономуру, но лгать было ни к чему, и он откровенно сказал, что ездил сюда поговорить с Юкико.

– Так, значит, она дома? Отлично. Видишь ли, мы решили вызвать ее на допрос, вот я и тороплюсь к ней. Ну, пока. – И полицейский побежал к дому Кинугавы.

Фигура полицейского скрылась за дверью, но Тономура продолжал стоять на том же месте. Его распирало от любопытства: интересно, какое будет лицо у Юкико, когда она выйдет из дома в сопровождении полицейского?

Наконец послышался скрип отворяемой двери. Появился полицейский, но один, без Юкико.

Застав Тономуру на прежнем месте, полицейский сказал с раздражением:

– Что ты мне тут наговорил? Нет ее дома.

– Как это – нет?! – От такого поворота дел Тономура совершенно опешил. – Не может быть! Да я только что с ней разговаривал! Не могла она уйти за это время. Ты в самом деле не застал ее?

– Не нашел. Пытался у бабки узнать что-нибудь, да бесполезно. На втором этаже обыскал все – пусто. Может быть, через черный ход вышла?

– Понятия не имею... Сразу за домом – территория железнодорожной станции. Давай-ка еще раз поищем вместе. Не могла она уйти!

Оба вернулись в дом, обыскали его, порасспросили хозяйку – Юкико Кинугавы нигде не было, растворилась, словно туман.

Куда же она подевалась?

Только что полицейский разговаривал со старухой у лестницы. Следовательно, через парадный ход Юкико не могла уйти незамеченной. А чуть раньше старуха провожала Тономуру. Как бы плохо ни было у нее со зрением и слухом, она не могла не заметить Юкико, если б та спускалась по лестнице, чтобы выйти из дома.

Проверили на всякий случай обувь у входа – все сандалии, и старухи, и Юкико, были на месте. Значит, можно не сомневаться: из дома Юкико не выходила. Однако найти ее – а заглянули во все уголки – тоже не удалось.

– Может быть, вылезла в окно на крышу? – предположил полицейский, рассматривая окно.

– То есть сбежала? Значит, все-таки у нее были основания убегать? удивленно протянул Тономура.

– Если она соучастница преступления, то, услышав мой голос, вполне могла бы и сбежать. И все же... – Полицейский продолжал внимательно изучать окно и крышу. – По крыше вряд ли ей это удалось бы. А внизу, сразу под окном, железнодорожные пути, там постоянно люди.

Внизу и в самом деле на одном из путей рабочие возились с рельсами, махали ломиками, лопатами.

– Эй, послушайте! – крикнул им полицейский. – На пути из окна никто не выпрыгивал?

Рабочие удивленно посмотрели вверх и ответили, что ничего подобного не заметили.

Да и вряд ли стала бы Юкико выпрыгивать из окна при людях. В то же время рабочие не могли не заметить ее, если бы она бежала по крышам домов, стоящих здесь впритирку.

Не оставалось ничего другого, как признать, что эта сверх меры набеленная фурия, это исчадие ада действительно обратилось в туман и растаяло в воздухе.

Тономура тупо глядел в окно. Лиса-оборотень, что ли, околдовала его? Или ему снится кошмар? Голова гудит. Не оставляет ощущение, будто в ней, как в улье, вихрем носится рой точек, которые складываются то в проткнутое соломенное чучело, то в белое как мел лицо Юкико, то в пустые глазницы Цуруко, то в ее лишенное кожи лицо... Постепенно его смутные видения стали обретать более определенные очертания. Что же это такое? Что же, что же? Нечто блестящее, напоминающее брусок, вернее, два бруска, они тянутся параллельно... Рельсы! Железнодорожные пути!

Тономура мучительно пытается удержать этот образ, разгадать видение. И тут его словно озарило. Вот она, разгадка! Все понятно! Лечебница Такавара вот куда скрылся преступник!

– Где сейчас Куниэда? – Тономура закричал так, что полицейский даже растерялся и пролепетал что-то насчет того, что в настоящий момент прокурор Куниэда находится в полицейском участке города N. – Отлично! Скорее беги туда и передай ему, чтобы он никуда не уходил, ждал меня там. И еще скажи ему, что я найду преступника.

– Какого еще преступника? Один уже есть – Кокити Ооя. Прости, но что это за бред? – теперь уже кричал полицейский, изумленный заявлением Тономуры.

– Ооя вообще ни при чем! Совершил преступление другой человек, я это только сейчас понял. Впрочем, человек на такое не способен, лишь дьяволу под силу такое изощренное злодейство. Ну ладно, иди и передай Куниэде, что я сказал. А я скоро сам вернусь и все ему объясню.

Полицейский плохо понимал твердившего одно и то же Тономуру, но все же поторопился в участок – неловко было не посчитаться с приятелем самого прокурора.

Едва полицейский скрылся из виду, как Тономура уже примчался на станцию. Отыскав дежурного, он принялся задавать ему странные на первый взгляд вопросы:

– Скажите, чем был гружен сегодняшний утренний девятичасовой товарняк? Лесом?

Обескураженный дежурный изучающе посмотрел на чудаковатого незнакомца и вежливо ответил:

– Да, в составе было три платформы с лесом.

– Этот поезд останавливается на станции U.?

(Читателю мы должны пояснить, что станция U. находится в противоположном от деревни S. направлении и является следующей остановкой после города N.)

– Да, останавливается. На станции U. часть леса сгружают.

Нетерпеливо дослушав ответ, Тономура помчался к ближайшему телефону-автомату, связался с лечебницей Такавара и стал наводить справки о пациентах, поступивших в последние часы. Получив ответ, по-видимому удовлетворивший его, он сразу же поспешил в полицейский участок.

Куниэда в одиночестве сидел в кабинете начальника участка и, когда туда без доклада ворвался Тономура, даже подскочил от неожиданности.

– Прошу тебя, Тономура, – сурово сказал он, – перестань чудить, а то мне, право, неловко! Доверься профессионалам. Писательские же импровизации в нашем следственном деле ни к чему.

– Можешь считать меня чудаком, кем угодно, но я знаю истину и не имею права молчать. Я догадался, кто настоящий преступник. Ооя абсолютно невиновен. – В возбуждении Тономура говорил неподобающе громко.

– Тише, успокойся, – еще раз попытался урезонить его Куниэда. – Мы-то с тобой давние друзья, по что подумают о тебе посторонние? Ты ведешь себя как помешанный. Ну ладно, кто же, по-твоему, настоящий преступник?

– Хочу, чтобы ты увидел все сам, своими глазами. Только для этого надо поехать на станцию U. Преступник находится там, в лечебнице Такавара.

– Он что, болен? – недоуменно спросил Куниэда. Еще более странными, чем прежде, казались ему речи друга.

– Ну, как сказать... Якобы болен. Симулирует психическое заболевание; очень удобно, потому что доказать обратное трудно. Впрочем, преступник действительно ненормален, нормальному человеку и в голову не придет совершить такое злодеяние. Уж я, писатель, какие только жуткие ситуации не придумывал, вроде ничем меня не проймешь, но тут и я не могу прийти в себя от ужаса и изумления.

– Ничего не понимаю. – Куниэде подумалось в этот момент, что если в этой истории и есть сумасшедший, то это скорее всего сам Тономура.

– Вполне естественно. Так вот, слушай. Все вы в своих построениях допускаете существенную ошибку, и, если пойдете дальше по этому ложному пути, преступления вам не раскрыть. Давай поедем вместе в лечебницу. Ну поезжай как частное лицо, если не можешь довериться моему чутью. Забудь, что ты отвечаешь за следствие. В худшем случае – если мои предположения неверны – потеряешь каких-нибудь два часа.

Куниэда не мог устоять перед натиском Тономуры, тем более что тот был в состоянии крайнего возбуждения. В участке они никому ничего не сказали, пояснили лишь, что отлучаются по личному делу, взяли машину и уехали.

ИСТИННЫЙ ПРЕСТУПНИК

Дорога в лечебницу Такавара заняла минут сорок. А до того розыски в доме Юкико отняли более часа; какое-то время ушло на уговоры Куниэды, так что в лечебницу прокурор с писателем прибыли только после обеда.

Лечебница – огромное белое здание посреди великолепия гор – находилась неподалеку от станции.

Въехав в ворота и оставив машину во дворе, Тономура и Куниэда сообщили дежурному о цели визита, после чего их сразу проводили в кабинет главного врача.

Им оказался доктор Кодама – не только прекрасный доктор, но и замечательный знаток литературы. Тономуру он знал давно и после телефонного разговора с ним уже ждал гостей.

– Женщина, которая вас интересует, действительно у нас в больнице. Назвалась Торико Китагава. После вашего звонка мы на всякий случай установили за ней наблюдение.

– В котором часу она поступила в больницу? – спросил Тономура.

– Сегодня утром, приблизительно в 9.30.

– А каково ее состояние?

– М-мм... Нервное истощение. Вероятно, обусловлено сверхординарной причиной. Была очень возбуждена. Состояние ее, кстати говоря, не требовало госпитализации, но у нас, как вы вероятно знаете, не обычная больница, а скорее лечебный курорт – здесь минеральные источники и так далее. И устроиться к нам в больницу может любой желающий. А что, эта женщина совершила что-нибудь предосудительное?

– Она убийца, – понизив голос, сказал Тономура.

– Убийца?!

– Да. Вы, наверное, слышали об убийстве в деревне S.? Она-то его и совершила.

Это сообщение повергло доктора Кодаму в изумление. Он тут же вызвал лечащего врача и велел проводить посетителей к больной.

Приближаясь к палате, Куниэда и Тономура чувствовали, как бешено колотятся у них сердца.

Открылась дверь. За нею как вкопанная, не шевелясь, стояла Юкико Кинугава; глаза широко раскрыты, кажется, вот-вот вылезут из орбит.

Сомнений не оставалось: то была не Торико Китагава, а Юкико Кинугава, во всяком случае, та самая женщина, которая называла себя этим именем.

Куниэду она не знала, но, конечно, вряд ли могла забыть Тономуру, с которым виделась только нынче утром, и не могла не понимать, что хорошего это неожиданное вторжение не предвещает. В один миг она осознала все.

– Не двигаться! – Тономура подскочил к "Юкико" и выхватил из ее рук маленькую синюю склянку. Яд! Удалось же ей каким-то образом достать его на крайний случай!

Лишившись склянки, "Юкико" словно лишилась сил; зайдясь в рыданиях, она рухнула на пол.

– Ты, Куниэда-кун, слышал уже историю о том, как сегодня утром Юкико Кинугава исчезла из собственного дома. Вот она собственной персоной, сбежала сюда, – пояснил Тономура.

– Погоди-ка. Тут не все ясно, – проговорил Куниэда, наблюдая за рыдающей женщиной. Он, похоже, еще не до конца разобрался в ситуации. – В тот день, когда было совершено преступление, Юкико Кинугава не выходила из дому. К тому же для потерпевшей – Цуруко Ямакиты – она не являлась соперницей: Ооя сам говорил, что любил только Юкико. Зачем же Юкико понадобилось идти на такой рискованный шаг, как убийство? Что-то здесь не так... Может быть, на почве нервного истощения ее мучают кошмары?

– Вот-вот, именно тут и кроется ошибка следствия. Преступник хитер и коварен. Ты полагаешь, убийца – Ооя? Неверно. Ты думаешь, жертва – Цуруко Ямакита? Великое заблуждение. Вы все абсолютно не правы.

Куниэда слушал разглагольствования Тономуры, едва сдерживая гнев.

– О чем ты толкуешь? – раздраженно сказал он. – Разве убитая – не Цуруко Ямакита? Чей же тот труп, по-твоему?

– Труп был обезображен еще до того, как на него набросились собаки. Изуродовав лицо, чтобы невозможно было установить личность, преступник обрядил труп в кимоно Цуруко и бросил тело неподалеку от деревни.

– А что же с Цуруко? Куда она подевалась? Не хочешь ли ты рассказать, что деревенская девушка, ничего не сообщив родителям, может на несколько дней исчезнуть из дому?

– Цуруко вообще не сможет больше вернуться домой. Ты знаешь, Ооя как-то рассказывал мне, что Цуруко – страстная поклонница детективного чтива, да и по криминалистике собрала целую библиотеку европейских и американских авторов. Кстати, мои сочинения она прочитала все без исключения. В общем, не такая она деревенщина, как тебе может показаться.

Напористый тон, металл в голосе Тономуры привели Куниэду в замешательство.

– У меня такое впечатление, – сказал он, – будто ты стремишься бросить тень на Цуруко.

– Бросить тень?! Сними шоры с глаз, Куниэда-кун. Она убийца! Она дьявольское отродье в облике человека!

– Что ты говоришь?!

– Я знаю, что говорю! Цуруко Ямакита не жертва, как ты полагаете, а преступник. Не убиенная, но убийца!

– Кого... кого же она убила? – Теперь уже и Куниэда был возбужден не менее Тономуры.

– Юкико Кинугаву, вот кого.

– Погоди, Тономура-кун. Я тебя опять не понимаю. Ведь Юкико Кинугава вот она, лежит сейчас перед нами и не переставая рыдает. Или... или ты думаешь, что...

Тономура расхохотался:

– Понял наконец? Перед нами Цуруко Ямакита, выдающая себя за Юкико Кинугаву. Безумно влюбившись в Оою, она возмечтала поскорее сочетаться с ним браком и добивалась поддержки родителей. Можешь представить себе, как она проклинала Юкико, которая завладела сердцем избранника! А как должна была возненавидеть охладевшего к ней Оою! Вот тогда она и задумала жесточайшую месть обоим: свою соперницу убить и труп обрядить в собственную одежду, чтобы представить дело так, будто убийца – Ооя. Задумано гениально. И воплотить замысел ей удалось изящно. Недаром она читала детективы и изучала криминалистику.

Тономура подошел к рыдающей Цуруко и потряс ее за плечо:

– Ну что, Цуруко? Ты ведь слышала, что я говорил? В чем-нибудь я ошибся? Нет? Как-никак, я писатель, на детективах собаку съел. Распутать твой замысел не составило особого труда. Сегодня утром, правда, тебе удалось меня провести. Но чуть позже я сообразил, в чем дело. Мы ведь однажды встречались в деревне, и потому, хоть и с запозданием, я узнал под нелепой челкой и густым слоем белил твое подлинное лицо.

Видимо, сомнений относительно своей участи у Цуруко уже не оставалось. Не переставая всхлипывать, она внимательно слушала Тономуру, и по ее реакции было видно, что все слова писателя абсолютно справедливы.

– Значит, Цуруко убила Юкико Кинугаву и себя же выдала за убитую? Куниэда все еще не мог оправиться от изумления.

– Именно так, – ответил Тономура. – Поскольку лицо убитой было обезображено, труп нетрудно было представить как тело Цуруко. А Юкико вроде исчезла, что вызвало подозрение в ее причастности к убийству. Далее. Инсценировав собственное убийство, Цуруко должна была скрыться. И таким образом она решает сразу несколько задач – в частности, лишает алиби Оою, чтобы на него пало подозрение в убийстве. Да, все продумано безукоризненно.

... Одно за другим исчезали сомнения и противоречия; то, что недавно казалось нелогичным, – например, тот факт, что возлюбленная Оои начисто отрицала его алиби, – стало теперь понятным...

– Далее, – продолжал объяснять Тономура, – комната, которую снимала Юкико, оказалась чрезвычайно удобной для преступных целей Цуруко. Хозяйка одинокая старуха, полуслепая и глухая, так что Цуруко, заняв место Юкико, могла не опасаться, что обман раскроется. Во всяком случае, в доме. А соседям, если бы они и обратили внимание, вряд ли пришло бы в голову, что она – убийца. Городок N. все-таки не деревня, Цуруко там знают в лицо лишь несколько человек.

– Выходит, эта испепеляемая ненавистью женщина была готова скрываться всю жизнь, навечно расстаться с родными? Вряд ли бы ей удалось до конца играть роль Юкико Кинугавы. Видимо, она рассчитывала скрыться, уехать куда-нибудь подальше от этих мест, после того как Оое будет вынесен приговор. Сколь безоглядна ее ненависть! И какой сокрушительной силой может стать любовь!.. Превратить молодую женщину в одержимую бесом ревности фурию... Нет, человек не способен на подобное преступление. Она не человек, она действительно источающий злобу дьявол!

Но хлесткие слова, казалось, не действовали на Цуруко. Она лежала ничком, застыв как изваяние. Удар, настигший ее, полностью парализовал ее волю и лишил сил.

Куниэда был поражен: фантазия писателя совпала с реальностью. Но все же кое-что оставалось пока неясным.

– Ну хорошо, Тономура. Кокити Ооя, выходит, не лгал, не было нужды этого делать. Допустим. Но вспомни его собственные слова: в ту ночь, когда было совершено убийство, он якобы был у Юкико. То есть той ночью, во всяком случае примерно до одиннадцати вечера, Юкико должна была находиться в городе N. Однако, как выясняется, убита она была далеко от деревни. Тут концы с концами не сходятся. Ну, допустим, она взяла такси. Все равно странно: к чему молодой женщине глубокой ночью отправляться куда-то в лес за шесть километров от дома? И еще: в каком бы маразме ни пребывала старуха, она не может не знать и не помнить, как ее квартирантка глубокой ночью выходила из дома. А ведь она утверждает, что в ту ночь Юкико не выходила. – По-видимому, Куниэда наконец оправился от изумления и начал профессионально нащупывать уязвимые места в цепочке рассуждений и фактов.

– Вот-вот. Это я и имел в виду, когда говорил, что есть в деле некоторые темные обстоятельства. – Тономура только и ждал этого вопроса. Многое действительно невероятно, – с жаром заговорил он. – Такое нипочем не придумать, если не одержим жаждой убийства. Помнишь, я показывал тебе соломенное чучело, которое подобрал дядя Нихэй, – то самое, проткнутое кинжалом? Как ты думаешь, какую роль оно играет в этой истории? Безумная фурия тренировалась на этой кукле! А точнее, она использовала ее, чтобы выяснить, в каком месте удобнее сбросить труп с поезда.

– Какой еще поезд? – снова растерялся Куниэда.

– Дело вот в чем. Любители детективов прекрасно знают, что, как бы осмотрительно ни действовал преступник, на месте преступления обязательно остается какой-нибудь след. И потому наша героиня замыслила на первый взгляд невозможное: обставить все так, чтобы самой оказаться как можно дальше от места преступления, подбросив только труп. Как она рассуждала? Разузнав, где живет Юкико, в отсутствие хозяйки комнаты она забралась на второй этаж. Так, Цуруко? Правильно я говорю? И сделала там замечательное открытие. Какое именно? Как ты знаешь, в комнате Юкико окна выходят на задний двор железнодорожной станции. Прямо под окном – пути товарных поездов, и вагоны проходят здесь почти вплотную к дому. Сегодня утром я убедился в этом собственными глазами. Как и в том, что это – сортировочная станция и поезда останавливаются там довольно часто. Цуруко, ты ведь наблюдала эту картину из окна? И наверняка именно эти обстоятельства подтолкнули тебя к чудовищному убийству. Я прав?

Тономура продолжал свое объяснение, иногда прерывая его обращениями к Цуруко, которая продолжала лежать ничком и рыдать, теперь уже почти беззвучно.

– Так вот, в отсутствие Юкико эта женщина забирается к ней в комнату, прихватив с собой то самое соломенное чучело. Как раз в это время поезд стоит под окном. Прыгнув на груженную лесом платформу, она тихонько кладет чучело на бревна, заранее просчитав, в каком месте при движении поезда оно должно свалиться вниз. Состав длинный, до тоннеля у деревни S. дорога идет вверх, поезд будет двигаться очень медленно, и кукла пока не упадет. А около тоннеля подъем кончится и поезд наберет скорость. Как раз там находится известный всем Большой крюк. Состав должен сильно накрениться. И именно в этом месте чучело упадет. Убийца учла и то, что предполагаемое место падения куклы – глухомань за деревней S. Это развеяло ее последние сомнения. Итак, выждав момент, когда Ооя собрался на свидание с Юкико, преступница последовала за ним по пятам. В тот момент, когда он, попрощавшись с возлюбленной, ушел, Цуруко ворвалась на второй этаж в комнату ни о чем не подозревавшей Юкико и хладнокровно задушила ее. Затем искромсала лицо убитой, переодела ее в свое кимоно, а когда под окнами остановился товарный поезд (время она выяснила заранее), Цуруко опустила труп на бревна. Что, Цуруко, правильно я рассказываю? Труп свалился с поезда, как и было рассчитано, недалеко от тоннеля. А дальше преступнице еще раз неожиданно повезло: там оказались собаки, которые совсем изуродовали тело. Все это время Цуруко находилась в комнате Юкико. Поменяла прическу, набелилась, налепила на щеки пластырь – словом, превратилась в другого человека. Тономура взглянул на Куниэду и улыбнулся: – Невероятные фантазии? Это для вас, практиков. А вот эта девушка, страстная любительница детективов, дерзнула превратить фантазии в реальность. И последнее: каким образом преступница исчезла сегодня утром из комнаты? Думаю, теперь уже не надо долго объяснять. Она просто повторила трюк с чучелом. Только на сей раз сама прыгнула на платформу и поехала в противоположную сторону. Цуруко, если в мои рассуждения вкралась хотя бы одна неточность, исправь, пожалуйста. Что, нечего исправлять?