Текст книги "Первое послание Петра"

Автор книги: Эдмунд Клоуни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

4. Христос приносит обещанную Богом надежду (1:10–12)

К сему-то спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати, 11 Исследуя, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу; 12 Им открыто было, что не им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что желают приникнуть Ангелы.

Страдания, за которыми следует слава. Петр воодушевляет христиан, которым предстоит пройти этот путь. Ранее он связал нашу надежду со славой Христа и с Его вторым пришествием. Теперь он хочет, чтобы мы помнили, что слава Спасителя – это слава Его креста. Наша жизнь повторяет Его жизнь. Сначала Иисус должен был пострадать, а затем войти в славу. То же предстоит и нам. Христос прекрасно представлял Себе эту последовательность. Она была предсказана для Мессии в Ветхом Завете[67]67
  Такое толкование предполагает, что в 11 – м стихе объектом пророчеств служат страдания и слава Христа. Селвин утверждает, что здесь речь идет о новозаветных пророках и что они предвещали страдания за Христа, говоря о мучениях, предшествовавших конечной славе (pp. 262ff.). Выражение eis Christen вполне может быть переведено «за Христа», но может означать и «Христовы» (BAGD, pp. 229, 230). Такая же конструкция с предлогом используется ранее в стихе 10. Пророки говорили о «назначенной вам благодати». В этом мы можем увидеть ключ к пониманию повторяющейся фразы. Благодать предсказывается для нас (предназначается нам), страдания предсказываются для Христа (предназначены Ему). Во всем отрывке пророческие предвидения связываются с Евангелием, проповедуемым апостолами (ст. 12). Если же речь идет о страданиях и славе христиан, такая связь становится бессмысленной. Тайна, в которую желают проникнуть ангелы, – это не судьба христиан, а тайна Самого Христа, предсуществующая от создания мира (1:20).


[Закрыть]. После исповедания Петра Иисус прямо указал на то, что Он будет предан, пройдет через страдания и смерть. Петр яростно воспротивился этому: «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22). Иисус ответил, что эти слова были подсказаны Петру сатаной, но апостол все же не мог допустить мысли, что Христу суждено пострадать. Он мог ликовать в славе Христа во время Его преображения на горе, но был не в состоянии понять, почему Моисей и Илия говорили там с Иисусом о грядущей смерти – смерти, которую Он должен был принять перед тем, как войти в предназначенную Ему славу. В ночь ареста в Гефсиманском саду Петр выхватил меч, чтобы уберечь Иисуса от страданий.

Остальные апостолы были столь же слепы, как и Петр. В тот самый день, когда произошло воскресение Иисуса, двое из них возвращались в Эммаус, пребывая в смущении и страхе от мысли, что их Учитель распят. По дороге к ним присоединился Христос и, перед тем как открыться, учил их из всего Писания, что Мессии надлежит сначала пострадать, а затем обрести славу (Лк. 24:25–27). Лишь от Самого воскресшего Господа апостолы узнали, каким образом Его страдание и слава служили исполнением Писания. Именно об этом говорили они позднее в своей проповеди (Деян. 17:3).

Слава – это цель ветхозаветных пророчеств. В самом первом обещании в Эдемском саду Бог предсказал победу Сына женщины над змеем. После Пятидесятницы Петр проповедовал, что Христос будет пребывать на небе, пока не придет вновь после «совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века» (Деян. 3:21).

Даже выборочное чтение книг ветхозаветных пророков показывает, какое место в них занимает возвещение грядущей славы. Эти пророчества получают особое звучание на фоне всей истории израильского народа. Бог обещал Аврааму благословить его потомков и сделать его самого благословением для других народов. Господь действительно благословил и усилил Израиль. После освящения храма Соломон мог сказать, что Бог исполнил Свои обещания. Соломон смотрел на другие народы, стекавшиеся в храм для молитв, и просил Господа ответить на них (3 Цар. 8:56,41–43). Но слава, наполнявшая Соломонов храм, покинула его. Сам царь отвернулся от дома Божьего, построив капище Хамосу на Оливковой горе. Идолопоклонство вызвало гнев Бога, и слава оставила Его дом. На место облака славы пришло разрушение. Израиль на севере и Иудея на юге отправились в изгнание.

Пророки предрекали месть Бога за человеческий грех, но этим не ограничивается их проповедь. Ветхозаветные представления о последних днях не сводятся к описанию поля из сухих костей в долине смерти (Иез. 37). Напротив, пророки рисуют всеобщее обновление, восстановление всего, что было некогда утеряно: земли, храма, жертвоприношений, священства (Ис. 2:2–4; 56:7; Иез. 40:2; 44:9—31; Иер. 33:18). Но восстановление обращено не назад, это не возврат в прошлое, – оно обращено в будущее, к конечному обновлению Богом всего сущего. Исполнение Божьих обещаний преобразит весь мир. Будет собран не только остаток Израиля и Иудеи, вместе с ними будет собран и остаток язычников (Ис. 2:2–4; 56:6–8; Мих. 4:1–3). Не только Израиль – Египет и Ассирия будут названы народом Божьим (Ис. 19:19–25; 66:21; Зах. 14:16–20). Вновь зацветет Эдем, идаже более того: Бог создаст новое творение, где будет только мир и не будет тьмы (Ис. 11:6–9; 30:26; 35:9; 60:20; 65:17; 66:22).

Это возможно потому, что явится Господь славы. Бог придет, чтобы спасти Свой народ и обновить творение (Ис. 35:1—10; 40:3,10,30; 60:1,20; Зах. 14:16). Вместе с Господом придет Ангел Господень и Мессия, Слуга Господа (Ис. 9:6; Зах. 13:8; Мал. 3:1,2; Ис. 40–42; Иез. 34:11,23; ср.: Пс. 2; 44; 71; 109). На горе во время преображения Петр видел свет славы Божьей, исходивший от лица Иисуса, Сына и Слуги Божьего. Теперь Петр живет ожиданием возвращения Христа в славе, когда Он завершит исполнение пророчеств.

Ветхий Завет описывает также страдания Мессии, Слуги Божьего. В псалмах мы слышим мольбу праведного слуги, на которого сыплются упреки, обращенные против Бога (Пс. 68:8; 21:2—22; 56:3,5; 58:2,3). Скитания Давида, ищущего убежища от гнева Саула, стали символом безвинного страдания помазанника Божьего. Пророки страдали за провозглашение слова Божьего[68]68
  Илия, живущий в чужой стране странник, терпит страдания за проповедуемое им слово Божье (3 Цар. 17:1; 18:17; 19:2), как и пророк Иеремия (Иер. 15:10), и большинство других пророков (Мф. 21:35,36; 23:31,37; Деян. 7:52).


[Закрыть]. Они также говорят о том, что животные жертвоприношения, предписываемые законом, не могут дать полного искупления греха. Должна быть более чистая жертва, жертва, которую принесет Сам Бог. И это не запутавшийся рогами овен на горе Мориа, а добровольная жертва Слуги Божьего, чья жизнь станет приношением за грех (Ос. 6:6; Ис. 1:11–17; Быт. 22:13,14; Ис. 52:13–53:12). Страдание предшествует славе, потому что драгоценная кровь Агнца Божьего открывает славу для верующих (1 Пет. 1:2,19; 2:24).

Понятия страдания и славы имеют основополагающее значение для Церкви. Проникнутые болью обвинения Иова, ввергнутого в прах, получают удивительный ответ. Наши страдания – это не знак того, что Христос оставил нас или что Он перестал быть Господом; напротив, это знак нашего единства с воскресшим Иисусом, Который первым принял страдания за нас. В страданиях мы прозреваем ту славу, которая ожидает нас в будущем. Петр не устанавливает общей схемы, согласно которой вы должны быть готовы заплатить страданиями за ожидаемую награду. Пророки не провозглашали общего принципа – они предрекали страдание и славу Того, Кто Сам является Господом. Во Христе находят смысл все пророчества и сама история. Его не назовешь одним из многих примеров мучений и последующей славы – в Нем страдания принесли спасение, а в Его славе рождается новое творение. Иисус не просто один из тех, о ком говорили пророки, – Он Сам говорил через пророков. Они свидетельствовали под водительством Духа Святого (2 Пет. 1:21). Дух Божий, вдохновлявший их, – это Дух Христов. «Свидетельство Иисусово есть дух пророчества» (Отк. 19:10). Не просто пророчества свидетельствуют об Иисусе – Он Сам свидетельствует через пророчества. Воплощенный Господь – вот истинный Свидетель. В вечном Логосе берет начало любое пророчество.

Петр знает, что его Господь – Сын Бога живого, и что Дух, наполнивший его в день Пятидесятницы, изошел от престола славы. Дух Христов подвиг его, бывшего рыбака, проповедовать то, чему не могли научить раввины, – свидетельство Ветхого Завета о воскресении Христа. И теперь это знание заставляет апостола обратиться к пророчествам, которые стали понятны ему благодаря Духу Святому. Эти пророчества были изречены тем же Духом, Духом Сына Божьего. Петр открывает нам глаза на Христа не только как на обещанного в Ветхом Завете Мессию, но как на Господа. Дух, горевший в пророках, был Духом Христовым, указывавшим на спасение, которое Он должен принести. «Лев начал рыкать – кто не содрогнется? Господь Бог сказал – кто не будет пророчествовать?» Лев от колена Иуды, открывающий печати с книги повелений Господа, – это тот же лев, чье рычанье гремело в голосе пророков (Ам. 3:8; Отк. 5:5).

Этот Дух Христов, посланный с высоты Его славы, теперь наполняет апостолов, которые проповедуют об исполнении пророчеств (1 Пет. 1:12; Ин. 15:26; 16:14; Деян. 2:33). Один Господь во все века, один великий замысел спасения, одно откровение, предсказанное пророками и ныне провозглашенное апостолами, – все указывает на главенство Иисуса Христа. Во II веке свидетельство Петра о едином Боге и едином письменном Евангелии подверглось нападкам со стороны Маркиона. Для Маркиона Бог Ветхого Завета был тираном, которого сменил Бог любви. После него еще многим было непонятно учение апостола Петра: оба Завета свидетельствуют о Христе, в обоих Заветах свидетельствует Сам Христос.

Для Петра народ Божий так же един, как едино Евангелие. Дух Христов, говоривший в пророках, не противоречил их собственным духовным устремлениям. Пророчества подогревали надежды пророков, жаждавших более полного и ясного откровения. Они пытались истолковать собственные пророчества, высчитывая время великого спасения, которое совершит Бог (Дан. 9:2; 12:4).

Но полный смысл их пророчеств не мог открыться до появления Христа. Петр прекрасно помнил удивительную беседу Моисея и Илии с Иисусом, когда они стояли с Ним на горе (Лк. 9:30,31). Чудо Божьего замысла невозможно постигнуть разумом. Пророки указывали на тайну, значение которой было скрыто от них и от живущих в одно время с ними. Они произносили свое свидетельство ради нас, указывая на события, связанные с Христом.

Петр не говорит, что пророкам было нечего сказать людям своего времени или что их речи состояли из одних загадок, бессмысленных как для них самих, так и для их слушателей. Ведь даже их стремление к большему пониманию указывает на то, какое значение и какую притягательную силу имели пророчества в их собственных глазах. Для Петра важно подчеркнуть, что его слушатели – наследники дела пророков. Последнему из учеников Христа дано гораздо лучше понимать свидетельство Ветхого Завета, чем величайшему из пророков, жившему до прихода Иисуса (Мф. 11:11).

Более того, у принимающих страдания христиан есть преимущество не только перед пророками. Даже ангелы небесные желают постичь тайну спасения – тайну, открытую Духом Святым верующим в Иисуса Христа. Использованный Петром глагол прекрасно передает действие сосредоточенного разглядывания: ангелы словно напряженно всматриваются с небесных высот, пытаясь постигнуть то, что было совершено Богом через Иисуса Христа. Павел пишет, что апостолы стали посмешищем для ангелов и для людей (1 Кор. 4:9). Центр искупления Божьего, охватывающего всю вселенную, – это Христос, Которого мы знаем и любим. Ничтожные замыслы земных правителей меркнут перед величием Царства Божьего, управляемого пророками и апостолами, которое уже наступило для верующих в Христа.

1:13-2:3
3. Живите покорно в надежде

1. Полнота надежды (1:13)

Посему (возлюбленные), препоясавши чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа.

Законы христианской жизни всегда начинаются со слова «посему». Петр переходит к наставлениям христиан-странников только после того, как он воздал хвалу чуду Божественного спасения во Христе. Рассказ о том, что Бог совершает ради нас (ив нас), предшествует призыву исполнять наше призвание. «Без указания на совершаемое Богом ваш призыв обращен к беспомощному грешнику, ставшему жертвой своих заблуждений, он становится мертвой буквой, вдохновляющей лишь на самоуверенные и тщетные усилия»[69]69
  Benetreau, р. 99.


[Закрыть]. Наша надежда – это дар Божий, наследие, созданное для нас воскресением Христа (1:3). Поскольку нам дана надежда, мы призваны жить согласно ей.

Наставлениями проникнуто все послание Петра. Но при этом он беспрерывно обращает нас к событию искупления, на котором основано его требование покорности. В оставшейся части главы он призывает нас к покорности в надежде, надежде, имеющей полноту и святость.

«Совершенно уповайте», – говорит он. Формой повелительного наклонения утверждается четкое, решительное действие[70]70
  Императив аориста выражает какое-то особенное действие или начало действия (в отличие от продолжающегося действия императива настоящего времени). Вот почему при перечислении общих моральных правил чаще всего используется форма настоящего времени (BDF, р. 337).


[Закрыть]. Сила этого повеления подчеркнута наречием совершенно, или «твердо». Так как наша вера прочна, мы можем опереться на нее.

Речь идет не о позиции, которую можно принять по своему усмотрению, а о реальности, которую нужно признать. Надеяться – значит верить в Евангелие. Наша вера и надежда – в Боге (1:21). Мы не можем сначала развить в себе способность надеяться, а затем обратить эту способность на Бога. Надежда возникает иначе: это наш отклик на то, что совершает Бог. Мы ищем Бога, слышим Его обещания, видим Его спасение во Христе и обращаем к Нему свои надежды. Петр останавливает наше внимание на этом моменте, вновь указывая на объект нашей надежды – благодать, которая дается нам в откровении Иисуса Христа. Надеяться – значит обратить взгляд на грядущую славу прихода Христа (4:13). Благодать (благословение) этого дня откроется в будущем, но она уже близка нам, потому что мы предчувствуем то, что даст нам Бог в день явления Иисуса Христа[71]71
  О «благодати» как «благословении» см.: Selwyn, р. 140.


[Закрыть].

Наша жизнь зависит от того, тверда ли наша надежда. Уповающий христианин не может жить беспечно, потакая своим слабостям и желаниям. Препоясавши чресла ума вашего… Что должен сделать человек, носящий длинную и широкую одежду, прежде чем приняться за работу? Он должен собрать эту одежду и завернуть за пояс. Подобно израильскому народу в Египте, мы слышим призыв сбросить с себя путы рабства и отправиться в путешествие к Земле обетованной. Израильтянам было сказано есть пасху, их последнюю трапезу в Египте, «препоясанными» для путешествия (Исх. 12:11). Бог говорит Своим служителям препоясаться для служения Ему: Илии – перед тем как бежать, Иеремии – перед тем как пророчествовать (3 Цар. 18:46; Иер. 1:17). Петр мог также иметь в виду слова Христа: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи; и вы будете подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему» (Лк. 12:35,36).

Иисус противопоставляет бдительное ожидание преданного слуги пьяному безразличию к приходу Господа (Лк. 12:45). Такое же противопоставление делает Петр: мы должны быть рассудительными и сдержанными и уметь управлять своими помыслами. Трезвость, в прямом и в переносном смысле, служит отличительной чертой христианской жизни (4:7; 5:8). Пьяное забытье – это убежище тех, кто лишился надежды. Но христиане, ожидающие пришествия Господа, живут надеждой. Они не будут искать спасения на дне бутылки, потому что они уже вкусили Духа славы. Бодрые и бдительные, они ищут только Господа.

Трезвость приносит реализм. Опьянение порождает видения до того времени, когда наступает забвение. Галлюцинации духовного пьянства – это не забавные розовые слоники, а всепожирающие монстры: идеологии политического террора, сексуальные извращения, ненависть на почве личной зависти. Мир стремится окунуться в извращенные оргии, чтобы затем погрузиться в пьяное оцепенение безнадежности. Трезвость в мыслях противоположна пьяной похоти прежней жизни (1:14). Бдительное здравомыслие воспитывается с помощью молитвы (4:7), и оно всегда готово отразить нападки дьявола (5:8). Христианский реализм позволяет увидеть подлинность существования греха и абсурдность земных утопий. При этом христианская трезвость – это не безрадостное уныние, а ликующая надежда на новое творение, которое принесет Христос. Петр видел гадаринского бесноватого, сидящего на берегу голым и с диким взором. Иисус изгнал из него демонов, наделил ясным умом и препоясал благовествовать в его собственном селении (Мк. 5:15). Христианская жизнь не может обойтись ни без душевного жара, ни без холодной рассудочности. Наша радостная надежда выражается не в безумной эйфории, а в трезвой мудрости, стремящейся послужить Господу (Еф. 5:15–18).

2. Святость надежды (1:14 – 2:3)

1) Святость детей Божьих (1:14–17)

Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, 15 Но, по примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках; 16 Ибо написано: «будьте святы, потому что Я свят». 17И если вы называете Отцем Того, Который нелицеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования вашего…

Чуткий разум христианина сосредоточен не просто на грядущих событиях, а на Том, Кто грядет, – на Иисусе Христе и на Боге, Отце нашем, Который призывает нас к Себе. Поскольку мы предстанем перед Богом, наша надежда несет в себе и величайшую ответственность, и величайшую радость. Не превращает ли ответственность надежду в страх? Может ли хоть один грешник надеяться на день Суда? Мысль о том, что Бог будет судить всех людей по их делам, не может не внушать благоговейного трепета, однако она должна вызывать чувство гораздо более сильное – бесконечный ужас. Кто выстоит перед Судом Бога?

Апостольское учение о последнем Суде получило ряд неверных толкований. Одни полагали, что оправдывающая благодать Божья перекладывает на Суде ответственность на Бога. Поэтому они отрицали, что христианин вообще должен будет предстать перед Судом. Другие признавали ответственность, лежащую на христианине в день Суда, но представляли себе окончательное решение Бога как оправдание по делам, приложенное к первоначальному спасению через благодать. В таком случае ни один христианин не мог быть уверен в своей судьбе до наступления Судного дня[72]72
  Этот вопрос приобрел особую остроту во время Реформации. Учение Римско-католической церкви, оформленное на Тридентском соборе, гласило, что оправдывающая благодать не может быть обретена только через веру, может быть потеряна, а также утверждена и увеличена с помощью добрых дел (The Council of Trent, 'On Justification', propositions anathematized, 9—24, in Henry Bettenson, Documents of the Christian Church, Oxford University Press, 1943, p. 368).


[Закрыть].

Новозаветные авторы не разделяют ни одного из этих ошибочных мнений. Они постоянно подчеркивают реальность и неизбежность Суда Божьего. Они говорят, что в тот день Христос будет Судьей (Мф. 16:27; Деян. 10:42; Рим. 2:16; 14:10,12; 2 Кор. 5:10; Еф. 6:8). Но в то же время мы узнаем, что приговор Бога о нас уже произнесен, во Христе мы оправданы и перешли из смерти в жизнь. Судья последних дней – это наш Спаситель (Ин. 3:18,36; 5:24; Рим. 8:33,34; 1 Пет. 1:3–5). Суд Бога покажет Его справедливость. Всем спасенным Он объявит прощение через искупительную смерть Христа и Его совершенную покорность. Однако верность народа Божьего будет явлена не как основа для его оправдания, а как свидетельство веры в Спасителя. Тем же, кто не сохранил верности, Сам Господь покажет, насколько лицемерно их исповедание: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7:23; 25:41). Суд Божий над святыми также сделает очевидной бесполезность неискреннего служения. Небесная награда будет измеряться той преданностью, которую проявили искупленные служители Господа (1 Кор. 3:13–15; Мф. 25:14–30).

Вот почему слова Петра не вселяют в нас панического страха. Судьей будет наш Отец, даровавший нам прочную надежду как наследникам Его благословения. И все же Петр призывает нас к благоговейному трепету. Наш Отец – это живой Бог. Он свят: свята сама Его Божественная природа, свято совершенство Его благодати. И поскольку свят Он, должны быть святы и мы, Его народ. Петр цитирует центральное место Ветхого Завета (Лев. 19:2). Как избранный народ, израильтяне должны были сохранять святость и непохожесть на другие народы благодаря присутствию Бога среди них. Присутствие Бога требовало чистоты (ее символизировала сложная система предписаний по омовению и очищению). Израильские солдаты, например, должны были носить вместе с оружием лопатку. Гигиена в лагере была символом почтения к присутствию Господа среди них (Втор. 23:12–14).

Нечистая плоть или одежда были, однако, лишь символами духовной нечистоты. Израиль должен был хранить себя от идолопоклонства и порочной жизни языческих народов (Лев. 18:1–5,24–30; 19:3,4; 20:22–26). На крыше дома в Иоппии Петр увидел, что законы Бога о ритуальной чистоте нашли свое завершение в Христе. Никакая пища более не может считаться нечистой, и Петр может без опасения вкушать ее вместе с язычниками (Деян. 10:9—16). Теперь святость истинного Израиля должна познаваться по плодам покорной жизни. Израильтяне были приведены к Синаю, чтобы вступить в завет с Богом. Они поклялись Ему в верности. Теперь Петр обращается к тем, кто услышал призыв Евангелия и внял ему. Они в буквальном смысле стали «детьми послушания». В еврейском языке такое выражение имеет несколько иной смысл, чем послушные дети. Это идиома, указывающая на тех, к кому можно отнести понятие послушания, как если бы само послушание породило их[73]73
  Слово «дети» в этом выражении не имеет самостоятельного значения. См.: Selwyn, pp. 140f.


[Закрыть]. Термин «послушание» происходит от слова «слушать». Христиане – это те, кто «прислушался» к Евангелию (Рим. 6:17; 10:16; 2 Фес. 1:8)'. Они отвратились от греха, чтобы подчинить себя Христу как Господу и Спасителю. Смиренное подчинение Богу – это ключ ко всем наставлениям Петра в этом послании.

Приступая к святому Богу, нашему Отцу, мы должны оставить образ жизни, переданный нам от отцов (1:18). Мы не можем продолжать потакание похотям, которые властвовали над нами, пока мы жили в неведении Отца нашего небесного (1:14). Также как и для Павла, для Петра язычники – это те, кто не знает Бога, не имеет надежды и не видит Бога в окружающем мире (Деян. 17:2 3; Рим. 1:28; Еф. 2:12; Гал. 4:8; 1 Кор. 1:21; 1 Фес. 4:5; 2 Фес. 1:8). Без знания Бога в глубине жизни и культуры образуется вакуум (1:18). Он заполняется жаждой власти и стремлением к сексуальным извращениям. Петр вновь возвращается к требованию, которое было поставлено перед ветхозаветным Израилем: противиться искушению следовать как традициям Египта, который они покинули, так и обычаям Ханаана, в который им предстояло войти (Лев. 18:1–5; Втор. 12:30–32). Их уделом была жизнь, согласная с заповедями Бога.

По фрескам в Помпеях мы можем судить об упадке языческого мира времени апостола Петра. Голливуд до сих пор щекочет нервы зрителям картинами оргий Нерона во время сатурналий. Но складывается впечатление, что современная западная культура оставила римский мир далеко позади по уровню нравственного разложения. Порнографические журналы и видеофильмы, распущенность в танцах и музыке и переполненная эротикой реклама – все это то самое «распутство», о котором пишет Петр (4:4). Быть может, еще большую опасность представляет так называемая «философия силы» в популярной ныне «литературе успеха» – циничный призыв к расчетливому и эгоистичному поведению, к умению безжалостно перешагнуть через другого человека и в финансовых махинациях, и в борьбе за мяч в американском футболе. Власть диктаторов, основанная на убийствах и насилии, – это лишь открытое проявление подобной мании.

Чарлз Колсон приводит в своей книге одно интервью на американском телевидении. Майк Уоллес беседовал с Йехиэлем Динуром, который прошел через концлагерь и давал показания на судебном процессе в Нюрнберге против Адольфа Айхмана. Уоллес показал пленку о процессе 1961 года над этим нацистским архитектором холокауста. Колсон описывает сцену, когда Динур вошел в зал суда, чтобы лицом к лицу встретиться с человеком, который восемнадцать лет назад послал его в Аусшвитц: «Динур начал безудержно рыдать, затем потерял сознание, грузно рухнув на пол, в то время как председательствующий судебный исполнитель колотил молотком, призывая переполненный зал к порядку.

Был ли Динур охвачен ненавистью? Или страхом? Или ужасными воспоминаниями?

Нет. Ни то, ни другое, ни третье. Дело в том (как сам Динур объяснил Уоллесу), что он вдруг осознал: Айхман – это не всесильное существо, державшее в руках жизни миллионов людей. Этот Айхман был обычным человеком. „Я испугался за себя, – говорил Динур. – Я видел, что способен сделать то же. Я… совершенно такой же, как и он"»[74]74
  Святость Его народа была продемонстрирована Богом в наказании Анании и Сапфиры (Деян. 5:1—11).


[Закрыть].

Именно существование греха в человеческом сердце утверждает власть зла и насилия в мире. Святость означает, что человек сбрасывает с себя эту власть: грешник преображается.

Сам Бог служит образцом, по которому строится наша преображенная жизнь. Мы должны подражать Богу, как возлюбленные дети: быть святыми, как Он свят, совершенными, как совершенен Отец наш небесный (Еф. 5:1; Мф. 5:48; 1 Фес. 2:12). Будьте святы во всех поступках (1:15). Стремление к праведному образу жизни невозможно свести к определенному количеству «святых» действий. Праведность дел Бога проистекает из Его святой природы. Святость, равняющаяся на Него, должна исходить из преображенного сердца. С одной стороны, это устанавливает, на первый взгляд, недостижимый идеал: как можем мы быть похожими на Бога? С другой стороны, в святости, подражающей Самому Богу, есть удивительная простота: она не требует обязательного знания огромного количества правил и запретов. Она струится из сердца, ключом к ней служит любовь. Быть святым – значит любить Господа Бога всем сердцем, всей душой и всем разумением, а также любить ближнего как самого себя (Лк. 10:27,28; Мф. 22:36–40). Мы подражаем любви благодати, давшей нам спасение, сострадательной любви Божьей, влившейся в наши сердца Духом Святым (Мф. 5:44–48; Лк.10:27,33,37; Рим. 5:5; 1 Пет. 1:22,23).

Петр стал свидетелем святости Божьей в своей рыбачьей лодке. После целой ночи бесплодных усилий он вновь забросил сети по слову Иисуса. Улов был так велик, что в это трудно было поверить. Петр бросился к ногам Христа со словами: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк. 5:8). Став на колени посреди множества рыбы, Петр признал Господа всего творения, святого Бога. Святость непорочного Агнца (1:19) – это святость Отца, явленная в Сыне. Быть святым – значит в своих сердцах святить Христа как Господа (1:15; 3:15).

Святой народ Божий уже не чувствует этот мир своим домом. Он находится в странствии, проживая в земле, которая ему не принадлежит[75]75
  Здесь указание на «странствие» приобретает иной смысл, нежели в 1:1. В этом стихе используется слово, которое обозначает человека, живущего в какой-то местности, но не имеющего гражданства (BAGD, 'paroikeo', pp. 628, 629). Его можно сравнить с термином parepidemos (странник, который находится в пути). Два слова, несомненно, связаны друг с другом (Быт. 23:4, LXX; 1 Пет. 2:11). См.: Spicq, Vie, pp. 61–71.


[Закрыть]. Его родина находится на небесах (Евр. 11:9; Деян. 13:17; Флп. 3:20; ср.: Еф. 2:19)[76]76
  Авраам был пришельцем в Ханаане, Израиль – в Египте. Однако библейской моделью христианской paroikia служит вавилонский плен.


[Закрыть]. Подобно Израилю в изгнании, он молится о мире в том месте, где проживает (Иер. 29:5–7)[77]77
  Spicq, Vie, p. 66, η. 24. Спик цитирует отрывок из Диодора Сицилийского, где тот рассказывает, как временные жители принимали участие в защите города.


[Закрыть], но сердцем уносится в Иерусалим, небесный град Божий (Пс. 136:5,6). Христиане – такие же люди, но в их сердцах есть нечто «внеземное». Или, лучше сказать, в них есть что-то «неземное», они несут на себе отблеск новой человеческой природы во Христе.

Новому Израилю в изгнании не закрыт доступ в дом Божий. Они живут со страхом перед Отцом. Образ жизни святого народа служит свидетельством для других людей. Поэтому христиане призваны к жизни странников, исполняющих особую миссию[78]78
  Греческий глагол, переведенный как проводите, стоит в форме, которая передает начало действия. Позднее Петр подробно скажет о том свидетельстве, которое сопутствует христианской жизни (2:9,12).


[Закрыть].

На земле они – вестники, свидетельствующие о своем небесном Отце.

Благоговейный страх перед Отцом не отвращает нас от Него, а влечет к Его заботе и жалости. Роль отца в современном обществе настолько формальна, что мысль о его почитании звучит как нечто совершенно неожиданное. Однако, как замечает Селвин, «в иерархической системе еврейского общества отец стоял неизмеримо выше и обладал большей властью, чем судья, потому что именно делом отца par excellence[79]79
  Par excellence — «преимущественно», «главным образом» (лат.). – Примеч. пер.


[Закрыть] было учить и повелевать, и в этом прослеживалось больше могущества, чем в положении судьи, делом которого было раздавать награды и наказания»[80]80
  Selwyn, р. 142. Он замечает, что в «Кодексе святости» (Лев. 19:3, цит. в 1 Пет. 1:16) за призывом быть святыми следует: «Бойтесь каждый матери своей и отца своего».


[Закрыть].

Тот, к Кому мы обращаемся со словами «Авва, Отче», – это не просто наш Творец и Судья, Он также и наш Искупитель. Он отдал Сына Своего как жертвенного Агнца (1:19). Мы можем с доверием называть Его Отцом не только потому, что от Него «именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Еф. 3:15), но потому, что Он явил бесконечную милость в той жертве, которая была принесена ради нашего искупления. Слово «называть» обычно использовалось в значении «обращаться в суд», а также – «называть по имени» (Деян. 25:11,12,21,25; 26:32; 28:19; ср.: 2 Кор. 1:23; Деян. 22:16). Петр, несомненно, имеет в виду наше обращение к Богу в молитве, когда мы называем Его «Отцом».

2) Святость искупленных верующих (1:18–21)

…Зная, что не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, 19 Но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого агнца, 20 Предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас, 21 Уверовавших чрез Него в Бога, Который воскресил Его из мертвых и дал Ему славу, чтобы вы имели веру и упование на Бога.

Петр вдохновляет нас на святую жизнь, обращенную к Господу. Ожидание пришествия Христа заставляет нас бодрствовать (1:13); святость Бога служит нам идеалом, к которому нужно стремиться (1:14–16); грядущий Суд Отца нашего внушает страх, но страх, призывающий Его имя (1:17).

Теперь апостол Петр подходит к центральному моменту в разговоре о спасении: как мы, грешники, можем приступать к святости Божьей? Ответ мы найдем в искуплении. Несмотря на то что Бог создал нас для Себя, мы не в состоянии ни обрести Его святость, ни даже приблизиться к ней. Но Бог сделал нас достойными Его, сделал той ценой, которая обжигает наш разум горячей волной Его любви. Петр обращается к двум самым глубоким движениям человеческого сердца. Первое – это любовь, основанная на понимании, сколь велика цена, которую заплатил Бог ради нашего спасения. Второе – это страх не суметь откликнуться на Его любовь. Какой кары заслуживаем мы, если попираем кровь Христову и с презрением относимся к драгоценной жертве Божьей, которой недостойно все земное серебро и золото? Вспомните ответ Петра Симону-волхву, который предложил деньги за приобретение Духа Святого:«… серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги» (Деян. 8:20).

Слова, сказанные Петром об искуплении, следует признать центральным моментом апостольского благовестия. Некоторые комментаторы высказывали предположение, что в этом отрывке Петр использует традиционные формулы из символа веры или богослужения. Однако более вероятным представляется, что любые устоявшиеся формулировки восходят к проповеди самих апостолов[81]81
  См.: Benetreau, pp. 15–20; Kelly, p. 72; Selwyn, pp. 17–24. Великолепное рассуждение на эту тему см.: Stibbs, pp. 42–48.


[Закрыть].

В эллинистическом мире выкупить раба можно было различными способами, например, заплатив его хозяину через храмовую казну[82]82
  См. статьи, посвященные слову 1уд и производным от него: TDNT IV, pp. 328–356.


[Закрыть]. Ветхозаветный закон также предусматривал выкуп рабов и отводил особую роль для go'el, близкого родственника, который мог выкупать членов семьи или их имущество (Лев. 25:25,48 и дал.; Руф. 2:20; 3:9; 4:3 и дал.). В пророчестве Исаии Бог берет на Себя роль go’el Своего народа. Он становится «близким родственником» через узы Своей любви. Он заверяет Свой народ, что их Творец, святой Господь, – это также и их go'el, и Он использует Свое право выкупа (Ис. 41:14; 43:14; 44:24; 47:4; 48:17; 49:7,26; 54:5,8; 60:16). Петр проводит ту же параллель. Святой Бог выкупает Свой народ как Свое наследство.

Говоря об искуплении, Ветхий Завет довольно редко называет цену, которую необходимо за него заплатить. В разговоре об избавлении Богом израильтян из египетского плена на первый план выносится рабское состояние, от которого они были освобождены, и свобода, дарованная им, а не цена этого избавления (Исх. 6:6; 15:13; Пс. 73:2; 76:15; Втор. 7:8; 9:26; 2 Цар. 7:23). Хотя при этом требование принесения жертвы не предается забвению[83]83
  Закон предусматривал денежный выкуп за жизнь виновного человека, но к этому средству нельзя было прибегнуть, если речь шла об убийце (Исх. 21:30; Чис. 35:31,32). За каждого перворожденного израильского мальчика требовалось заплатить выкуп в знак того, что весь Израиль виновен перед Богом и прощен по Его милости (Чис. 18:15; Исх. 30:12).


[Закрыть]. Бог утверждает Свою власть совершить жертву, когда говорит: «За ничто были вы проданы, и без серебра будете выкуплены» (Ис. 52:3). Никто не в состоянии заплатить цену, достаточную, чтобы выкупить свою душу из рабства смерти, только Бог способен искупить Свой народ[84]84
  Герман Риддербос в книге «Павел: обзор его теологии» указывает на то, что, согласно учению Павла, наш выкуп заплачен Христом, и это служит удовлетворением гнева Божьего за грех. «Таким образом, жертва приносится не Богом, а Самому Богу» (Herman Ridderbos, in Paul: An Outline of his Theology. [Eerdmans, 1975], p. 193). Как Судья Бог принимает жертву, которая избавляет нас от наказания Его закона (Гал. 3:13). Но так как Бог еще и Искупитель, именно Он приносит эту жертву как дар Своей любви (Рим. 5:8; 8:32). Поэтому Христос одновременно выступает и Агнцем Божьим, кровью Которого Бог спасает нас, и Искупителем, принесшим Себя в жертву (1 Тим. 2:6; 1 Кор. 6:19,20; Деян. 20:28; Гал. 3:13; Тит. 2:14; Пс. 48:8,9,16; Иер. 31:11; ср.: Ос. 13:14; 1 Кор. 15:55).


[Закрыть].