Текст книги "Рассказы. Часть 1."

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он обрушился на Хару, подняв обе руки, и замолотил кулаками по рыжей морде.

Что-то твердое ударило его в грудь. Весь мир вокруг – пляж, море, небо – плясал перед глазами.

Вдруг зрение прояснилось. Он разглядел яростную физиономию Хары, его мелькающие кулаки, орущих оборванцев, сгрудившихся позади Хары. И снова горячий песок под спиной. И снова он вскакивает и бросается вперед.

Он вслепую бросал кулаки в красную пелену, в которой плясало лицо Хары. По глазам что-то текло и мешало смотреть, но и Хара был с разбитой рожей.

Удар в голову уронил его на колени. А он вновь встал, и оба кулака полетели вперед. Теперь в глазах Хары изумления было не меньше, чем злости. Хара отскочил от бросившегося на него Аллана.

Аллан почувствовал, что силы быстро уходят, собрался, и, вкладывая всю тяжесть тела, бросил оба кулака вперед на уровне пояса. При этом он получил два удара сам: по зубам и по уху. И тут он услышал, как Хара задохнулся, и увидел, как тот валится на песок с посеревшим лицом.

Слепящий песок пляжа встал дыбом и ударил его. Кричали люди, кричала Лита.

Он ощутил, что руки Литы поддерживают его, вытирают его лицо… Ее руки…

Внезапно ее руки стали большими и грубыми. Он открыл глаза. Над ним стояла не Лита. Над ним стоял одетый в белое охранник.

Аллан огляделся. Ни пляжа, ни моря – металлическое нутро флаера. Впереди – спина пилота. Слышен рев рассекаемого воздуха снаружи.

– Пришли в себя, наконец? – сказал охранник. – Вы были без сознания полчаса.

– А где… как?.. – с трудом выговорил Аллан.

– Вы не помните? – спросил охранник. – Не удивительно. Когда мы прилетели, вы уже совсем теряли сознание. Понимаете, вы были приговорены только к одним суткам ссылки на остров. Мы прилетели за вами и установили, что вы подвергаетесь нападению со стороны одного из этих неразумников. Поэтому мы подобрали вас и полетели обратно. Мы уже почти долетели до Города 72.

В полном отчаянии Аллан сел.

– А Лита? Где Лита?

– Вы имеете в виду эту девушку неразумницу, что была там? Конечно же, она там и осталась. У нее пожизненная ссылка. Она подняла большой шум, когда мы сели и забирали вас.

– Но я не хочу покидать там Литу, – крикнул Аллан. – Слышите, я не хочу ее покидать!

– Не хотите покидать ее? – переспросил пораженный охранник. – Послушайте, да вы снова становитесь неразумником. Если вы и дальше будете продолжать вести себя подобным образом, то вас снова сошлют на остров, и срок будет уже не один день, а значительно больше!

Аллан с острым любопытством уставился на него.

– Вы считаете, что если я окажусь достаточно неразумным, то меня могут сослать на остров – пожизненно?

– Несомненно могут, – заявил охранник. – Вам просто очень повезло, что в данном случае вас забрали всего через день.

Пока перелет не закончился, пока Аллан вновь не предстал перед Директором, он не произнес больше ни слова.

Директор посмотрел на его синяки и улыбнулся.

– Итак, мне представляется, что даже один день на острове стал для вас хорошим уроком в отношении того, что же есть жизнь без разумности.

– Да, я получил урок, – ответил Аллан.

– Я рад этому, – сказал ему Директор. – Теперь вы осознали, что единственным моим мотивом при вашей ссылке было исцелить вас от тенденции к неразумию.

Аллан тихо кивнул.

– Вероятно, самым неразумным с моей стороны было бы отвергнуть ваши усилия, направленные на то, чтобы исцелить меня и помочь мне, не так ли?

Директор самодовольно улыбнулся.

– Да, мой мальчик, это было бы верхом неразумия.

– Так я и думал, – проговорил Аллан так же тихо.

Короткий замах…

На этот раз, пока флаер несся к острову с Алланом Манном на борту, охранники не испытывали никакого расположения.

– Теперь вы получили пожизненную ссылку по своей собственной вине, – сказал старший. – Кто и когда слышал, чтобы кто-либо решился на столь безумный поступок – ударить Директора?

Аллан, не обращая на него внимания, всматривался вперед.

– Вот же он! Вот и остров!

– И вы рады, что снова попали сюда? – старший неприязненно отодвинулся. – Из всех неразумников, которых мы транспортировали, вы – самый худший.

Флаер скользнул вниз по теплому полуденному лучу и снова закачался на песчаном пляже. Аллан выскочил и бросился вверх по склону. Он уже не слышал, что кричал ему охранник, пока поднимался флаер. Он ни разу не оглянулся, чтобы не терять времени. Аллан устремился сначала вдоль пляжа, потом через лес – к западному краю острова.

Он выбежал на поляну, где раскинулась деревня. На поляне стояли люди, и один человек, увидев Аллана, бросился к нему с радостным криком. Это была девушка – это была Лита!

Они встретились, и Аллан не увидел ничего противоестественного в том, что рука его обняла девушку, а та припала к нему.

– Они забрали тебя утром, – плакала она. – Я думала, что ты больше никогда не вернешься.

– А я вернулся, чтобы остаться, – сказал он ей. – Я теперь тоже здесь на всю жизнь. – Он произнес это почти с гордостью.

– Ты получил пожизненный срок?

Он коротко рассказал ей, как было дело.

– Я не захотел возвращаться. Здесь мне больше понравилось, – закончил он.

– Ага, так ты вернулся! – это был бычий рев Хары, совсем близко от них. Аллан быстро повернулся – губы перекошены в ярости.

А Хара, ухмыляясь во всю разбитую физиономию, шел к нему и протягивал руку.

– Здорово, что ты вернулся! Ты же первый мужик, который смог меня вырубить. Ты мне нравишься, парень!

Аллан изумленно уставился на него.

– То есть как? Как я могу тебе нравиться после этого? Это же неразумно.

Его заглушил взрыв хохота собравшихся вокруг мужчин и женщин.

– Слушай, парень, ты живешь на Острове неразумия, – вопил Хара.

– Но Лита, – воскликнул Аллан. – Ты… ты с ней не будешь!

– Да успокойся ты, – усмехнулся Хара. Он кивнул, и из собравшейся толпы вышла яркая белокурая девушка. – Погляди-ка, что тут оставил тот самый флаер, что уволок тебя. И тоже пожизненно. Так что про Литу все забыто. Как только я увидал это чудо – верно, лапка?

– Забудь напрочь, – посоветовала девушка и улыбнулась Аллану. – Мы поженимся сегодня вечером.

– Поженитесь?

Хара кивнул.

– Верно. Мы тут совершаем старинные обряды. Здесь есть религиозный священник. Его сослали сюда, потому что религия тоже неразумна. Он все сделает.

Аллан Манн повернулся к девушке, которую продолжал обнимать. В мозгу его вспыхнула новая мысль.

– Лита, тогда ты и я…

Вечером, после того как состоялось двойное венчание, а вся деревня предавалась шумному и совершенно неразумному веселью, Аллан и Лита вместе с Харой и его новобрачной сидели на обрыве, на западном краю острова, и глядели на угасающие угли заката в темнеющем небе.

– Когда-нибудь, – сказал Хара, – когда нас, неразумников, станет гораздо больше, мы вернемся, возьмем весь мир и снова сделаем его неразумным, неэффективным до чертиков и – человеческим.

– Когда-нибудь… – прошептал Аллан.

Проклятая галактика

Тонкий шелест, похожий на звук рвущейся бумаги, мгновенно превратился в сотрясающий рев, от которого Гарри Адамс тут же вскочил на ноги.

Он метнулся к дверям своей хибары, а раскрыв их, увидел клинок белого пламени, отвесно рассекающий ночь, и услышал оглушительный грохот.

Потом вновь наступила тьма и тишина, но внизу, в долине, под слабым светом звезд, видны стали медленно поднимающиеся клубы дыма.

– Боже ты мой, метеорит! – воскликнул Гарри. – Прямо в руки идет! – Его глаза загорелись. – Вот это будет репортаж! «Журналист – единственный свидетель падения метеорита»!

Он схватил с полки у дверей фонарик и кинулся вниз по колдобистой тропинке, вьющейся от хибары через лес, в долину. Пятьдесят недель в году Гарри Адамс служил репортером в одной из нью-йоркских газет, славящейся раскапыванием сенсаций. Но каждое лето он уединялся в хижине на северных склонах Адирондака в Аппалачах, чтобы отмыть мозги от разной чернухи, скандалов и коррупции.

– Хорошо бы, чтоб чего-нибудь от него осталось, – бормотал он, спотыкаясь в темноте о корни. – Материала будет колонки на три.

Выскочив на опушку, он оглядел темноту долины и увидел то место, откуда еще тянулись струйки дыма, и, не колеблясь, кинулся туда через лес.

Кусты шиповника драли штаны и руки, ветки хлестали по лицу. Раз он уронил фонарик, тот погас, и пришлось поползать, чтобы отыскать его. Потрескивание огня и запах дыма он услышал издали. А через несколько минут выбежал к круговому вывалу среди деревьев, футов сто в поперечнике, образовавшемуся от удара метеорита.

Валежник и трава, загоревшиеся при ударе, еще горели по краям вывала, дым щипал глаза. Когда Гарри наконец проморгался, он увидел метеорит. Это вовсе не был обычный метеорит – сразу было ясно, хоть эта штуковина и ушла на половину в воронку в мягкой земле. Это был блестящий многогранник десяти футов в поперечнике, его поверхность состояла из множества плоских граней безупречной геометрической формы. Это было искусственное сооружение, прилетевшее из открытого космоса.

Пока Гарри Адамс разглядывал диковину, в голове уже складывались черные строки заголовков: «МЕТЕОРИТ ЗАПУЩЕН ИЗ КОСМОСА!», «РЕПОРТЕР НАХОДИТ КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ, В КОТОРОМ…»

А что «в котором»?.. Гарри шагнул к нему, осторожно шагнул – от него все еще исходило свечение – казалось, что он до бела раскален. Но что поразительно – поверхность многогранника горячей совсем не была. Земля под ногами была горяча от удара, а эта штуковина – нет. Сияние, исходившее от нее, было вызвано не температурой.

Гарри стоял и смотрел, сдвинув брови домиком, под крышей которого шла кипучая деятельность мозга.

Очевидно, что эту штуку сделали разумные существа где-то во Вселенной. Вряд ли там, внутри, есть живые существа. После такого-то удара. Но могут быть книги, машины, приборы.

Тут пришло решение. Эту историю одному не поднять. Есть человек, который здесь будет полезен. Гарри повернулся и вышел через лес на тропу, но пошел по ней не назад, к хибаре, а дальше в долину, где тропа выходила на узкую грязную разбитую дорогу.

Через час он вышел на другую дорогу, где грязи было чуть поменьше, а еще через час, уже уставший, но все еще возбужденный до дрожи, он пришел в темную спящую деревушку.

Гарри колотил в дверь лавки, пока заспанный ворчащий лавочник в ночной рубахе не спустился вниз и не впустил его. Он тут же бросился к телефону.

– Соедините меня с доктором Питерсом. Доктор Фердинанд Питерс из обсерватории Манхеттенского университета, Нью-Йорк, – кричал он телефонистке, – и звоните, пока не добудитесь!

Десять минут спустя до его слуха донесся сонный раздраженный голос астронома:

– Да! Кто говорит?

– Это Гарри Адамс, доктор! – быстро проговорил Гарри. – Помните репортера, который в прошлом месяце писал о ваших исследованиях солнца?

– Помню, что в вашей статье было никак не меньше тридцати ошибок, – кисло отозвался Питерс. – И какого дьявола вам нужно от меня посреди ночи?

Гарри обстоятельно втолковывал ему суть дела, минут пять, а когда закончил, в трубке так долго стояла тишина, что он заорал:

– Вы меня слышите, а? Где вы?

– Здесь, конечно. Не кричите в трубку, – послышалось в ответ. – Думаю.

Он быстро заговорил:

– Адамс, я тут же еду в эту вашу деревню, если получится, то аэропланом. Вы меня дожидаетесь и мы идем и осматриваем эту штуку вместе. Если вы говорите правду, то из всего этого выйдет такая история, что вы прославитесь на весь мир. Ну уж если вы решили поводить меня за нос я с вас шкуру спущу, даже если придется искать вас на краю света.

– Умоляю вас, в любом случае – никому ни слова, – предупредил Гарри. – Не хочу, чтобы другие газеты перехватили тему.

– Ладно-ладно, – сказал ученый. – Мне без разницы, на какой подтирке это будет напечатано.

Четыре часа спустя, Гарри Адамс увидел аэроплан, спускающийся навстречу рассветному туману к востоку от деревни. Еще через полчаса появился астроном.

Доктор Питерс увидал Гарри и зашагал прямо к нему. Проницательные черные глаза Питерса за очками на худощавом бритом лице выражали и сомнение, и плохо срытое воодушевление.

Что характерно, он не стал тратить времени на приветствия и предисловия.

– Вы уверены, что это тело представляет собой правильный многогранник? Это не природный метеорит, похожий на многогранник?

– Подождите, увидите сами, – сказал ему Гарри. – Я тут взял машину, мы сможем доехать почти до места.

– Давайте сначала к моему аэроплану, – распорядился доктор. – Я привез оборудование, которое может здесь пригодиться.

Оборудование состояло из арматуры, инструментов, ключей, ацетиленовой горелки с баллонами. Они загрузили все на заднее сидение, а потом долго тряслись по колдобинам заброшенных горных дорог, пока не добрались до тропы.

Когда доктор Питерс с репортером продрался на прогалину, где лежал отсвечивающий многогранник, он некоторое время молча смотрел на него.

– Ну? – нетерпеливо спросил Гарри.

– Безусловно, это не природный метеорит.

– А что это? – воскликнул Гарри. – Снаряд из других миров? Что в нем?

– Вскроем – узнаем, – хладнокровно ответил Питерс. – А сначала надо отгрести от него землю, иначе его не исследовать.

Несмотря на напускное спокойствие Питерса, пока они перетаскивали тяжелое оборудование из машины на прогалину, Гарри видел в его глазах азартный блеск.

А уж та энергия, с которой работал доктор Питерс, была лишь дополнительным подтверждением интереса.

Они сразу же начали откапывать снаряд. На это ушло два часа тяжелой работы. И вот уже чистый многогранник стоял перед ними, отсвечивая белым, под лучами утреннего солнца. Ученый минуту разглядывал вещество, из которого состоял блестящий снаряд. Он покачал головой.

– Это не похоже ни на какое известное мне вещество. Нет ли там следов люка?

– Никаких, – ответил Гарри, потом внезапно воскликнул: – А вот на этой грани какой-то чертеж!

Доктор Питерс быстро перебежал на другую сторону. Репортер показал на свою находку: замысловатый знак, выгравированный на одной из граней на уровне середины многогранника.

Чертеж представлял собой небольшой по размерам спиралевидный вихрь из теснящихся точек. За пределами центрального вихря располагались и другие скопления точек, большинство также спиралевидной формы. А над этим любопытным чертежом шла замысловатая вязь чудных символов.

– Боже! Это же письмена! – завопил Гарри. – Надо было вызвать фотографа.

– И девочку посадить на переднем плане, нога на ногу, чтобы кадр вышел поаппетитнее. Вы еще можете думать о своей подтирочной газетенке в присутствии вот этого?

Его глаза блестели от возбуждения.

– Надпись нам, разумеется, не прочесть, несомненно, она относится к содержимому снаряда. А вот чертеж!

– Что, по-вашему, он означает? – Гарри быстро перехватил паузу.

– Эти скопления точек, кажется, изображают галактики – звездные системы, – медленно говорил Питерс. – В центре, без сомнения, наша Галактика, у нее как раз такая спиралевидная форма. Остальные скопления представляют другие галактики. Но они очень уж близко расположены, слишком близко к нашей. Если они на самом деле располагались вот так, когда была сделана эта штука, то, значит, она была сделана тогда, когда Вселенная еще начинала расширяться.

Тут он стряхнул с себя пыль абстрактных умствований и быстро повернулся к груде инструментов.

– А ну-ка, Адамс, попробуем вскрыть эту жестянку с задней стороны. Не поможет лом – возьмем автоген.

Спустя два часа Гарри и доктор Питерс, запыхавшиеся и обливающиеся потом, обескураженно отступили и молча уставились друг на друга. Все попытки вскрыть этот таинственный многогранник ни к чему не привели. Самые твердые долота не оставляли даже царапин на блестящей поверхности. Ацетиленовая горелка возымела такое же действие. Пламя даже не нагрело вещество корпуса. Кислоты, принесенные доктором Питерсом, не подействовали никак.

– Что бы это ни было, – выдохнул Гарри, – я бы сказал, что это самое твердое и непроницаемое вещество из всех, какие я знаю.

Астроном задумчиво кивнул.

– Если это вообще вещество, – сказал он.

Гарри широко раскрыл глаза:

– То есть как – если вещество?.. Это же видно! Оно твердое и такое же реальное, как мы с вами.

– Твердое и реальное, – согласился Питерс. – Но из этого не следует, что это – вещество. Я думаю, что это какой-то вид энергии, кристаллизованной неким сверхчеловеческим и неведомым нам способом в подобие твердого многогранника. Замороженная энергия.

– Не думаю, чтобы нам удалось вскрыть ее обычными инструментами. Они справятся с обычной материей, но не с этим объектом.

Репортер в недоумении переводил взгляд с Питерса на сверкающую штуковину.

– Замороженная энергия? И что нам теперь делать?

Питерс покачал головой.

– Это выше моего понимания. Похоже, в мире нет способа…

Вдруг он умолк. Гарри глянул на него и увидел, что на лице ученого появилось такое выражение, словно он прислушивается к чему-то.

И в то же время, это было выражение изумления, будто одна часть мозга удивлялась тому, что говорит ей другая.

Через мгновение доктор Питерс заговорил с тем же удивлением в голосе:

– Что это я говорю? Конечно, мы сможем ее открыть. Я только что понял, как. Объект изготовлен из кристаллизованной энергии. А нам надо лишь вывести ее из кристаллического состояния – расплавить, приложив другие виды энергии.

– Но ведь ваших познаний наверняка не хватит, чтобы такое сделать.

– Как раз наоборот, я легко это сделаю, но мне потребуются еще инструменты, – сказал ученый.

Он выудил из кармана обрывок бумаги, карандаш и быстро набросал список.

– Вернемся в деревню, я позвоню в Нью-Йорк, чтобы прислали оборудование.

Пока астроном диктовал список в телефон, Гарри поджидал его в лавочке. Когда, закончив дела, они вернулись на прогалину, уже стемнело.

Многогранник таинственно светился в ночи, загадочный магический кристалл. Для Гарри составило немало труда оторвать своего компаньона от исследований. Наконец, он утащил его к себе в хибару, на скорую руку они приготовили еду и поужинали.

После ужина они сели и попытались играть в карты при свете керосиновой лампы. Оба молчали, лишь изредка роняя односложные слова. Они все время путали карты, пока Гарри Адамс не отшвырнул их.

– Ерундой-то заниматься! У нас все мозги заняты этой хреновиной, ни о чем больше не думается. Мы же просто оба помираем от любопытства – откуда взялась эта штука и что там в ней? Что означают символы на ней? А эта диаграмма, вы говорите, представляет галактики? Мне бы это и в голову не пришло.

Питерс задумчиво кивнул.

– Такие вещи не каждый день на Землю падают. Похоже, что это первый такой посетитель.

Он сидел, уставившись на огонек лампы. Его взгляд был неподвижен, а худощавое лицо выражало полную сосредоточенность и, вместе с тем, изрядное замешательство.

Гарри вдруг вспомнил:

– Когда вы глядели на эту странную диаграмму, то сказали, что, судя по ней, многогранник был сделан, когда Вселенная только начала расширяться. Что вы под этим понимали? Что, Вселенная на самом деле расширяется?

– Разумеется. Я полагал, что все это знают, – раздраженно сказал доктор Питерс. Внезапно он улыбнулся:

– С тех пор, как я общаюсь преимущественно с коллегами, я что-то стал забывать, что большинство людей совершенно не представляют себе Вселенной, в которой они живут.

– Мерси за комплимент, – сказал Гарри. – Давайте рассеем мое невежество в этом вопросе.

– Хорошо, – откликнулся его собеседник. – Вы знаете, что такое Галактика?

– Скопление звезд, таких, как наше Солнце, да? Целая куча их.

– Верно. Наше Солнце – лишь одна из миллиардов звезд гигантского скопления, которое мы называем нашей Галактикой. Известно, что это скопление имеет приблизительно спиралевидную форму, и что оно перемещается в пространстве как единое целое, вращаясь вокруг своего центра.

В пространстве, кроме нашей, есть и другие галактики, гигантские звездные скопления. Их число оценивается миллиардами, и в каждой из них, повторяю, миллиарды звезд. Но, что любопытно, наша Галактика заметно больше других.

Эти другие галактики находятся от нашей на чудовищных расстояниях. До ближайшей – больше миллиона световых лет, другие же еще дальше. И все они движутся в пространстве. Каждое звездное облако несется в пустоте.

Нам, астрономам, удалось определить скорость и направление их движения. Когда звезда либо звездное скопление удаляется вдоль линии, соединяющей ее с наблюдателем, спектральные линии сдвигаются по направлению к красной части спектра. Чем больше скорость удаления, тем больше красное смещение спектральных линий. Используя эту методику, Хаббл, Слайфер и другие астрономы измерили скорость и направление движения других галактик. Они обнаружили удивительное явление, которое вызвало настоящую сенсацию в научных кругах. Они установили, что все остальные галактики удаляются от нашей!

Не то, чтобы удалялись некоторые. Нет! Разбегаются все галактики! Со всех сторон все галактики в космосе спешат прочь от нашей. И разбегаются они со скоростью около пятнадцати тысяч миль в секунду, то есть, почти одной десятой от скорости света.

Сначала астрономы просто не поверили своим наблюдениям. Казалось невероятным, что все галактики удаляются от нашей. Некоторое время полагали, что часть ближних галактик сближается с нами. Но оказалось, что это лишь ошибка наблюдений. И теперь считается бесспорным фактом, что все галактики разбегаются от нашей.

Что это значит? Это значит, что некогда существовал момент, когда все разбегающиеся галактики вместе с нашей были собраны в единую сверхгалактику, содержащую все звезды Вселенной. Исходя из нынешних их положений и скоростей, мы смогли установить, что это было около двух миллиардов лет назад.

Затем какая-то причина разбросала сверхгалактику, и все ее внешние части разлетелись в пространстве по всем направлениям. Улетевшие части – это и есть те галактики, которые до сих пор убегают от нас. Наша же, без сомнения, – центр, сердцевина прежней сверхгалактики. Что вызвало взрыв гигантской сверхгалактики? Этого мы не знаем, хотя выдвинуто много гипотез. Сэр Артур Эддингтон считает, что взрыв был обусловлен каким-то неизвестным принципом отталкивания материи, который мы называем космологической константой. Другие полагают, что начало расширяться само пространство. Есть и еще более невероятные предположения. Каковы бы ни были причины, мы знаем, что сверхгалактика взорвалась и что все другие галактики, образованные при этом взрыве, улетают от нашей с громадными скоростями.

Гарри Адамс внимательно слушал, пока доктор Питерс как астроном излагал ему суть дела в своей быстрой нервной манере. Его худощавое лицо, покрытое свежим загаром, казалось очень серьезным в свете лампы.

– Да, все это кажется весьма странным, – прокомментировал он. – Космос, в котором все галактики удирают от нашей. Но эта диаграмма на корпусе снаряда – вы сказали, что из нее следует, что эта штука была сделана, когда разбегание только началось?

– Да, – кивнул Питерс. – Видите ли, эта диаграмма выполнена разумными – или сверхразумными – существами, поскольку они знали, что наша Галактика имеет спиралевидную форму, и так ее и изобразили.

Но на изображении другие галактики почти касаются нашей. Другими словами, эта диаграмма была изготовлена, когда другие галактики только начали разбегаться. Это произошло около двух миллиардов лет, как я уже говорил. Две тысячи миллионов лет! Понимаете? Если этот многогранник действительно сделан в то время…

– Пока я понял, что от этих рассуждений у меня голова пошла кругом, – сказал Гарри Адамс, поднимаясь. – Пойду прилягу. Не знаю только, смогу ли заснуть.

Доктор Питерс пожал плечами:

– Пожалуй, можно и вздремнуть. Заказанное оборудование раньше утра все равно не прибудет.

Гарри Адамс залез на верхнюю из двух коек хижины и лежал в темноте, размышляя, что же это за визитер из открытого космоса и что же там внутри?

Его раздумья перетекли в туманные грезы, от которых он пробудился внезапно, обнаружив, что хибара ярко освещена солнцем. Он разбудил ученого, и после спешного завтрака они заторопились вниз, к тому месту дороги, куда доктор Питерс распорядился доставить заказанное оборудование.

Ждать им пришлось не более получаса. По узкой дороге прикатил лощеный мощный грузовик. Увидев их, водитель остановился. Они помогли ему разгрузить привезенное оборудование. Потом он развернулся и уехал обратно.

Гарри Адамс недоуменно оглядел кучу оборудования. Оно показалось ему чересчур простецким: дюжина опечатанных контейнеров с химикатами, несколько больших контейнеров из меди и стекла куча полосовой меди и проводов и несколько тонких стержней из эбонита. Он повернулся к доктору Питерсу, который тоже разглядывал эту кучу.

– Мне это здорово напоминает свалку, – сказал репортер. – И как вы собираетесь всем этим барахлом распорядиться, чтобы разморозить кристаллизованную энергию многогранника?

Питерс растерянно взглянул на него.

– Не знаю, – медленно пробормотал он.

– Не знаете? – отозвался Гарри. – То есть как так? Вчера там, у многогранника, вам все было ясно. Вам же все было понятно, когда вы запрашивали этот хлам.

Астроном был еще больше обескуражен:

– Гарри, я помню, что я все знал, когда я писал список, а сейчас не знаю, совершенно ни малейшего понятия, что тут зачем.

У Гарри даже руки опустились. Он недоверчиво глядел на компаньона. Попытался что-то сказать, но увидев, как расстроен его напарник, решил не углублять тему.

– Ладно, перетащим все к многограннику, – спокойно сказал он, – а к тому времени вы, наверное, уже вспомните, как и что.

– Но я никогда ничего так не забывал, – потрясенно сказал Питерс, помогая собрать с земли кучу снаряжения. – Просто за пределами понимания.

Они выбрались на прогалину, где загадочный многогранник все еще сиял таинственным светом.

Они сложили поклажу возле снаряда и тут Питерс внезапно разразился хохотом.

– Ну конечно, я знаю, что со всем этим добром делать! Проще некуда!

Гарри снова уставился на него.

– Вы вспомнили?

– Разумеется, – уверенно ответил ученый, – передайте-ка мне самую большую коробку, на которой написано окись бария, и вот эти два контейнера. Скоро мы его откроем.

Репортер с отвисшей от изумления челюстью наблюдал, как Питерс решительно управлялся с инструментами и реактивами. Он быстро смешивал в сосудах растворы. Вздымалась пена.

Работал он быстро, сноровисто, и не просил у репортера никакой помощи. В движениях его была настолько совершенная точность и уверенность, так не похожая на былую нерешительность, что в мозгу Гарри Адамса вспыхнула и разгорелась невероятная идея.

Внезапно он сказал Питерсу:

– Доктор, вы полностью представляете, что и зачем вы делаете?

Питерс досадливо оглянулся.

– Ну разумеется, – отрывисто бросил он. – А что, не похоже?

– Пожалуйста, сделайте для меня одну такую вещь, – попросил Гарри, – давайте вернемся к дороге, туда, где разгрузилась машина.

– Это еще зачем? – возмутился доктор. – Я хочу побыстрее все закончить.

– Не сердитесь, я прошу вас не просто так, это очень важно, – сказал Гарри. – Это очень важно.

– Глупости все это. Ну ладно, идем, – сказал ученый, отрываясь от работы. – Полчаса потеряем.

Продолжая ворчать, он потащился за Гарри к грязной дороге за полмили от многогранника.

– И что же вы хотели показать мне, – спросил он, озираясь.

– Только спросить, – сказал Гарри, – вы все еще помните, как надо открывать многогранник.

Лицо Питерса вспыхнуло гневом:

– Вы… вы… кретин малолетний! Время ему некуда девать! Конечно, я…

Он сразу умолк. На лице отразился панический, слепой ужас перед неведомым.

– Не помню! – закричал он. – Пять минут назад все помнил, а сейчас даже не знаю, что я там делал.

– Так я и думал, – сказал Гарри Адамс. Хотя его голос был ровен, но по спине вдруг пробежал холодок. – Когда вы стояли возле этого многогранника, вы превосходно знали, как вести процесс, абсолютно неизвестный современной человеческой науке. Но стоило вам отойти от многогранника подальше – и вы уже знаете об этом не больше, чем любой другой ученый на Земле. Вам понятно, что это значит?

Лицо Питерса моментально прояснилось:

– Вы считаете, что некто… нечто в многограннике или возле него вкладывает в мой мозг сведения о том, как его открыть?

Его глаза расширились.

– Невероятно, но похоже, что так оно и есть. Ни я, и никто другой на Земле не знает, как расплавить замороженную энергию. Но когда я стою возле многогранника, я знаю, как это сделать.

Их глаза встретились.

– Если кто-то хочет открыть эту штуку, – медленно проговорил Гарри, – он должен сидеть внутри многогранника. Он не может вскрыть его изнутри, но может заставить вас сделать это снаружи.

Некоторое время они стояли в теплых утренних лучах солнца, глядя друг на друга. Окружающий лес испускал аромат теплой листвы, сонно гудели насекомые. Когда репортер вновь заговорил, его голос невольно стал тише.

– Вернемся – сказал он, – вернемся, и если возле него вы снова будете все знать, то это значит, что мы правы.

Они шли медленно, нерешительно. Хотя Гарри и молчал, но, когда они вышли на прогалину и стали приближаться к многограннику, волосы у него встали дыбом.

Они все приближались, пока не остановились возле самой цели. Тут питерс повернул к репортеру побледневшее лицо:

– Вы были правы, Гарри, – сказал он. – Вот мы вернулись сюда, и мне вдруг стало ясно, как его открыть. Кто-то изнутри говорит со мной, вы правы. Кто-то, запертый внутри долгие века, и теперь стремящийся на свободу.

Внезапный страх сковал обоих, повеяло ледяным дыханием неведомого.

– Бежим отсюда, – крикнул Гарри. – Ради Бога, бежим скорей!

Они развернулись и бросились прочь, но успели пробежать лишь четыре шага, когда в мозгу у Гарри ясно и громко прозвучало:

– Подожди!

В голосе была такая мольба, так ясно он проник в сознание Гарри, как будто бы тот слышал голос своими ушами.

Они остановились, Питерс ошеломленно поглядел на Гарри.

– Я тоже слышал, – прошептал он.

– Подождите, не уходите! – проникло в их головы торопливое послание. – Выслушайте меня, наконец, дайте мне все объяснить, пока вы не убежали.

– Идем, пока еще можем, – закричал Гарри ученому. – Питерс! Кто бы там ни был внутри, кто бы ни говорил с нами, это не человек, он не с Земли. Он пришел из космоса, из далекого прошлого. Уйдем же!

Но доктор Питерс уже снова зачарованно смотрел на многогранник. На лице его отражались следы душевной бури.

– Знаете, Гарри, я останусь и выслушаю его, – вдруг сказал он. – Я должен узнать все, что только возможно. Вы не ученый – вы не поймете. А вы идите, вам незачем. Я возвращаюсь.

Гарри уставился на него, потом ухмыльнулся, хоть бледность еще не совсем сошла с его лица.

– У ученого своя страсть, у журналиста – своя. Я возьму и тоже вернусь. Но, ради Бога, не беритесь за инструменты, не пытайтесь вскрыть многогранник, пока мы не поймем, хоть немного, что же там, внутри.