Текст книги "Заговоренная Жизнь"

Автор книги: Эдит Несбит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Несбит Эдит
Заговоренная Жизнь

Эдит Несбит

Заговоренная Жизнь

перевод Светлана Лихачева

Жил на свете принц, чей отец обанкротился и потерял все, что имел корону, королевство, деньги, драгоценности и даже друзей. А произошло это потому, что король обожал механику и постоянно мастерил действующие модели всяческих своих изоб– ретений, так что на дела государственные времени у него не оставалось. А ведь прямая обязанность королей – заниматься государственными делами и ничем иным. Засим его уволили. Во французской истории был один монарх, обожавший механику, в особенности часовые механизмы; он тоже потерял все, что имел, включая голову*. Однако герой нашей истории голову сохранил, и, лишившись возможности издавать законы, продол– жал создавать машины. А поскольку машины ему удавались куда лучше, чем законы, король вскорости открыл свое дело, кста– ти, весьма прибыльное, и смог купить дом в другом королевс– тве, и поселился там вместе с женой и сыном. Дом этот предс– тавлял собою одну из тех очаровательных вилл, что названы в честь королевы Анны (той самой монархини, чью смерть столь часто поминают и столь справедливо оплакивают до сих пор)**: входная дверь украшена витражами, садовая дорожка выложена цветными плитками, фронтоны там, где во фронтонах нет ни ма– лейшей надобности, сад засажен восхитительными геранями и кальцеоляриями, а фасад – из прелестного красного кирпича. На заднюю стенку дома кирпич пустили желтый, потому что жел– тый цвет не так бросается в глаза.

* Речь идет, скорее всего, о Людовике XVI Бурбоне, гильотинированном в 1793 году во время Великой Французской рево– люции. По преданию, он увлекался механикой, в частности изготовлением сложных замков.

** Виллы в стиле королевы Анны – архитектурный стиль во– семнадцатого века, для которого характерны здания из красного кирпича в классической манере. Королева Анна (1702– 1714) – последняя королева Великобритании из династии Стюар– тов. В английском языке существует пословица:"Queen Anne is dead!" ("Королева Анна скончалась!") что соответствует русс– кому "Старо как мир!"

Король, королева и принц жили очень счастливо. Королева срезала увядшие герани золотыми ножничками и вышивала всякие милые пустячки для благотворительных базаров. Принц ходил в школу Красных Мундиров, а король занимался коммерцией. В должное время принц обучен был отцовскому ремеслу, и надо сказать, что подмастерья прилежнее свет не видывал; ни малейшего отношения не имел сей отрок к ленивым подмастерьям, что играют в расшибалочку на могильных плитах, как можно видеть на картине мистера Хогарта*.

Когда принцу исполнился двадцать один год, мать призвала сына к себе. Она отложила в сторону бювар, на котором выши– вала сложный узор из левкоев и настурций для Школьного Бла– готворительного Базара, и молвила:

– Возлюбленный сын мой, в день своего совершеннолетия ты получил все подобающие такому случаю подарки: серебряную си– гаретницу и спичечницу, роскошный набор щеток с твоими ини– циалами на ручках, кожаный саквояж "гладстон", также богато украшенный инициалами, полное собрание сочинений Теккерея и Диккенса, ручку с золотым пером, и благословение любящих родителей. Но есть для тебя еще один подарок.

– Вы слишком великодушны, матушка, – пробормотал принц, теребя расшитый настурциями шелк.

– Оставь шелк в покое и слушай, – одернула его королева. – Когда ты родился, фея, твоя крестная, вручила тебе исключительно ценный подарок Заговоренную Жизнь. Пока ты хранишь ее в надежном месте, ничто тебе не повредит.

– Здорово! – воскликнул принц. – Так значит, ты вполне могла отпустить меня в море, когда мне хотелось стать юнгой. Со мною бы ровным счетом ничего не случилось. – Конечно, милый, – сказала Королева, – но осторожность никогда не помешает. Все эти годы о твоей жизни заботилась я, но теперь ты стал достаточно взрослым, чтобы взять жизнь в свои руки. Советую тебе хранить ее в надежном месте. Ценные вещи при себе носить не стоит.

* Уильям Хогарт (1697-1764) – английский живописец и график, прославившийся сатирическими картинами и гравюрами на меди, обличающими современные ему нравы, как, например, серия "Карьера мота".

** Саквояж "гладстон" – кожаный неглубокий саквояж, наз– ванный по имени английского премьер-министра У. Гладстона.

И она протянула сыну Заговоренную Жизнь, и принц принял дар, и поцеловал мать, и поблагодарил ее, а затем ушел и спрятал сокровище. Он вынул из стены дома кирпич, затолкал талисман в образовавшееся отверстие и водворил кирпич на место. Кирпичи в стенах вилл Королевы Анны обычно легко вынимаются.

Поскольку отец принца был королем Богемии, само собою разумеется, что принца нарекли родовым именем Флоризель; од– нако сам король, занявшись коммерцией, взял себе псевдоним Рекс Блумсбери, а его прославленная Компания по производству Скоростных Лифтов получила название "Р. Блумсбери и К", за– сим принц известен был как Ф. Блумсбери: сей вариант, максимально приближенный к "Флоризелю, принцу Богемскому" казался Королю достаточно безопасным. С прискорбием приходится сооб– щить, что в раннем детстве и даже в отрочестве мать называла принца Флоззи.

Надо сказать, что король той страны, где жил Флоризель, был монархом весьма предприимчивым. Потому, как только он услышал, что на свете существуют лифты – а произошло это очень и очень нескоро, ибо королей по возможности стараются держать в неведении касательно всего на свете, – он заказал одну из самых роскошных и дорогостоящих моделей для своего дворца. На следующий день один из дворцовых лакеев подал Его Величеству визитную карточку, на которой значилось:"Мистер Ф. Блумсбери, Р. Блумсбери и К".

– Впустить, – приказал король.

– Доброе утро, сир, – поздоровался Флоризель, поклонившись с безупречной грацией, выдающей урожденного принца.

– Доброе утро, молодой человек, – отвечал король. – Как там насчет лифта?

– Да, сир. Могу ли я узнать, на какую сумму Ваше Величество рассчитыва...

– О, цена значения не имеет, – отмахнулся король, – все равно заплатят налогоплательщики.

– Тогда я бы посоветовал класс А... "Аргентинелла", аб– солютно уникальная модель: белые атласные подушки, дерево и слоновая кость, с инкрустацией из жемчуга, опалов и серебра.

– Золота, – ответствовал король кратко.

– Только не в сочетании с жемчугом и слоновой костью, – твердо сказал Флоризель. Юноша отличался безупречным вкусом. – Вариант с использованием золота – мы называем его "Анрира– дия" – предусматривает инкрустацию сапфирами, изумрудами и черными бриллиантами.

– Я предпочту золото, – решил король, – но вы можете установить небольшой отдельный лифт в апартаментах принцессы. Сдается мне, модель "Аргентинелла" придется ей по вкусу. "Просто и мило," – говорится в вашем циркуляре.

Флоризель принял заказ, и вскорости искрящийся золотом, изумрудами и сапфирами лифт был изготовлен и встроен. Придворные пришли в восхищение и первое время только и делали, что катались на лифте вверх-вниз, так что уже спустя неделю голубые атласные подушки пришлось заменить.

Затем принц занялся установкой второго лифта (модель "Аргентинелла"), и принцесса Кандида собственной персоной пришла посмотреть на работы; она и Флоризель встретились, и глаза их встретились, и руки тоже, потому что принц схватил Кандиду за руки и оттащил в сторону с того самого места, куда как раз опускался тяжелый стальной брус.

– Вы спасли мне жизнь, – молвила принцесса.

Но Флоризель утратил дар речи. Сердце его неистово колотилось, причем явно где-то в горле, а не на своем законном месте под жилетом.

– Кто вы? – спросила принцесса.

– Инженер, – ответил Флоризель.

– Неужели? – сказала принцесса. – А я подумала, что вы принц. Вы похожи на принца куда больше, чем любой из знакомых мне юношей королевского рода.

– Я жалею, что не принц, – признался Флоризель, – хотя еще три минуты назад мне это не приходило в голову.

Принцесса улыбнулась, затем нахмурилась, и поспешила уйти.

А Флоризель вернулся в офис, где отец его, мистер Рекс Блумсбери восседал за письменным столом с особыми прорезями для ног.

Утро он проводил в офисе, а после полудня уходил в мастерские.

– Отец, – молвил Флоризель, – не знаю, что со мною теперь будет. О, я хотел бы быть принцем!

Король и королева Богемии так и не открыли сыну тайну его происхождения, ибо что толку быть принцем, если королевства-то нет?

Король, ныне известный под именем Р. Блумсбери, эсквайра, поглядел на сына сквозь очки.

– С какой стати?

– Потому что я взял да и влюбился по уши в принцессу Кандиду.

Отец задумчиво потер нос чернильной ручкой.

– Хм! – сказал он. – Высоко метишь. Боюсь, что выбор твой несколько опрометчив.

– О каком выборе может идти речь! – воскликнул принц в отчаянии. Выбора-то у меня и не было. Один ее взгляд – и я погиб! Или не знаешь, как это бывает? Я совсем не хотел влюбляться. Ох, отец, это такая мука! Что мне делать?

Помолчав и обдумав дело со всех сторон, отец ответствовал:

– Терпеть, полагаю.

– Но я не могу – мне необходимо видеть ее каждый день! Все остальное не имеет ни малейшего значения.

– Боже мой! – воскликнул отец.

– Нельзя ли мне переодеться принцем и попытаться хоть чуть-чуть ей понравиться?

– Переодевание, тобою предложенное, в данный момент выходит за рамки наших финансовых возможностей.

– Тогда я переоденусь лифтером, – решил Флоризель.

И, более того, сделал это. Отец его не вмешивался. Он полагал, что молодые люди сами должны улаживать свои сердечные дела.

Засим, когда лифт был готов, а принцесса и ее придворные дамы столпились вокруг, дабы опробовать новинку, в кабине обнаружился Флоризель, одетый в белые атласные лосины до ко– лен и куртку с перламутровыми пуговицами. На башмаках его поблескивала серебряные пряжки, а на лацкане куртки, там, куда на свадьбах прикалывают цветок, красовалась булавка с опалом.

Увидев Флоризеля, принцесса объявила:

– Имейте в виду, девушки, что ни одна из вас порога лифта не переступит. Это мой _0лифт. А вы можете пользоваться общим лифтом или подниматься по перламутровой лестнице, как обычно.

С этими словами принцесса вошла в кабину, серебряные двери закрылись с тихим щелчком и лифт пошел вверх, унося ее и его.

На принцессе было белое шелковое платье, под цвет нового лифта, и серебряные пряжки на туфельках, совсем как у лифтера; на шейке переливалась нить жемчуга, серебряная цепочка с опалами перехватывала темные волосы, а на груди благоухала жасминовая бутоньерка. Когда лифт исчез из виду, самая юная фрейлина прошептала:

– Что за прелестная пара! Они просто созданы друг для друга! Какая жалость, что он лифтер! А на вид – вылитый принц.

– Придержи язык, глупая, – приказала самая старшая из фрейлин, отвешивая провинившейся пощечину.

Все утро принцесса каталась на лифте вверх и вниз. А когда ей пришлось, наконец, выйти из кабины, потому что дворцовый колокол уже трижды прозвонил на ланч, и на столе остывал жареный павлин, самая старшая фрейлина заметила, что у Лифтера к куртке опаловой булавкой приколот цветок жасмина.

Самая старшая фрейлина стала приглядываться к принцессе. Однако после первого дня принцесса вызывала лифт вроде бы только в силу необходимости, и всякий раз брала с собою в кабину самую юную фрейлину. Засим, хотя в петлице у Лифтера всегда был цветок, логично было усмотреть в этом заботу лю– бящей матушки.

– Ах я вздорная, подозрительная глупышка! – сказала себе старшая фрейлина. – Разумеется, принцессу забавлял лифт, и то только поначалу. Разве может принцесса увлечься лифтером?

А надо сказать, что когда люди влюблены и желают убедиться во взаимных чувствах своего избранника, они пойдут на любой риск, чтобы выяснить интересующий их вопрос. Но как только убедятся наверняка, тут же вспоминают об осторожности.

После семидесяти пяти подъемов и спусков на лифте в первый день принцесса твердо убедилась в том, что Лифтер ее любит. Не то чтобы он обмолвился о своих чувствах хотя бы словом, но Кандида была смышленой принцессой, и видела, как избранник ее подобрал уроненный ею цветок жасмина, и поцеловал его, когда она притворялась, что смотрит в другую сторону, а он притворялся, что вообще не догадывается о ее присутствии. Разумеется, и она тоже полюбила Флоризеля в тот самый миг, когда встретились они сами, их взгляды и их руки. Кандида убеждала себя, что признательна юноше за спасение жизни, однако настоящая причина заключалась отнюдь не в этом.

Засим, убедившись наверняка, принцесса вспомнила об осторожности.

– Раз он и в самом деле меня любит, он найдет способ сказать мне о своей любви. Это ему нужно свершать невозможное, а вовсе не мне, – решила она.

Что до Флоризеля, тот был совершенно счастлив. Он видел– ся с принцессой каждый день, и каждый день, занимая место в лифте, находил на атласной подушке свежий цветок жасмина. Он вставлял цветок в петлицу и носил его, не снимая, весь день, и думал о своей возлюбленной госпоже, и о том, как в тот первый, чудесный, незабываемый день она уронила цветок жасмина, и как он подобрал его, когда она притворялась, что смотрит в другую сторону, а он притворялся, будто даже не подозревает о ее присутствии. И, тем не менее, Флоризель же– лал узнать наверняка, как именно в лифте появляется цветок жасмина и чья ручка кладет его туда. Может быть, ручка млад– шей фрейлины? Однако Флоризель так не думал.

Засим одним ясным утром принц пришел во дворец гораздо раньше, чем обычно, и жасминового цветка на привычном месте не обнаружил. Тогда он спрятался за одной из занавесок белого бархата в коридоре и стал ждать. И кого же он увидел, как не принцессу? Тихо-тихо, на цыпочках, стараясь, чтобы розовые туфельки ступали совершенно бесшумно, девушка прокралась в лифт, свежая, как утро, в белом муслиновом платьице, с серебристой лентой вокруг талии и жасминовой бутоньеркой на груди. Принцесса вынула из букета цветок, поцеловала его и положила на белую атласную подушку лифта, а когда отступила назад, перед нею стоял Лифтер.

– Ох! – сказала Кандида и покраснела, как дитя, пойманное на месте преступления.

– Ох! – сказал Флоризель, и подобрал цветок, и расцеловал его бессчетное количество раз.

– Зачем ты это делаешь? – спросила принцесса.

– Потому что ты поцеловала цветок, – сказал принц. – Я сам видел. Не довольно ли притворства?

Принцесса не знала, что сказать, и поэтому промолчала.

Флоризель шагнул к ней.

– Раньше я жалел о том, что не принц, но теперь ничуть не жалею, объявил он. – Инженером быть лучше. Будь я принцем, я бы никогда тебя не встретил.

– Я не хотела бы видеть тебя другим хоть в чем-то, – сказала принцесса. И наклонилась к его петлице – понюхать жасмин.

– Итак, мы помолвлены, – подвел итог Флоризель.

– Разве да? – удивилась Кандида.

– А разве нет? – молвил он.

– Думаю, что все-таки да, – признала она.

– Очень хорошо, – сказал Флоризель и поцеловал принцессу.

– Ты и в самом деле согласна выйти замуж за инженера? – спросил Флоризель, когда принцесса поцеловала его в ответ.

– Конечно, согласна, – заверила Кандида.

– Тогда я немедленно куплю кольцо, – объявил принц и поцеловал девушку снова.

Тогда Кандида подарила ему остаток жасмина и бессчетное множество поцелуев – по одному поцелую на каждый цветок, а Флоризель вручил ей некий талисман, и они расстались.

– Мое сердце принадлежит тебе, – воскликнул Флоризель, – и моя жизнь в твоих руках.

– Моя жизнь принадлежит тебе, – отозвалась принцесса, – и мое сердце – в твоем сердце.

Теперь с прискорбием сообщу, что все это время кое-кто подслушивал влюбленных, спрятавшись за другой занавеской, и когда принцесса ушла завтракать, а Лифтер спустился на лифте вниз, этот кто-то вышел на свет и сказал:"Ага!"

Этим "кем-то" оказался зловредный, противный, курносый мальчишка-паж, что сам хотел жениться на принцессе. Шансов у него не было ни малейших, да и быть не могло: у него-то, у сына пивовара (хотя и весьма богатого пивовара). Но он поче– му-то считал, что какой-то там лифтер ему в подметки не го– дится. Такие мальчишки всегда ябедничают, дай им только та– кую возможность. Разумеется, маленький негодяй немедленно отправился к королю с доносом, и сообщил, что своими глазами видел, как ясным ранним утром принцесса целовалась с Лифте– ром.

Король обозвал его лживым щенком и тут же засадил в тюрьму за гнусные сплетни – и поделом мальчишке доста– лось.

Затем король решил, что стоит проверить, много ли правды в словах курносого мальчишки-пажа.

Засим следующим ясным ранним утром король спрятался в коридоре и увидел, как принцесса выскользнула из своих покоев – тихо-тихо, на цыпочках, стараясь, чтобы крохотные розовые туфельки ступали совершенно бесшумно; а лифт (модель "Аргентинелла") поднялся на нужный этаж, и в нем обнаружился Лифтер. И принцесса вручила юноше расцелованный жасмин вставить в петлицу.

Тут король выскочил из своего укрытия и ужасно перепугал обоих. Флоризеля заперли в тюрьму, а принцессу заперли в комнате, оставив при ней одну только самую старшую фрейлину. Принцесса проплакала весь день и всю ночь. Но сумела-таки спрятать подаренный принцем талисман. Она спрятала талисман в книге стихов. И преклонных лет фрейлина это заметила. А Флоризеля приговорили к смертной казни – за то, что тот со– бирался жениться на особе, стоящей настолько выше его на об– щественной лестнице. Но топор, опустившись на шею юноши, разлетелся вдребезги, а шея нимало не пострадала. Засим пос– лали за новым топором и предприняли еще одну попытку. И сно– ва топор распался на тысячу кусков. А обломки металла превратились в страницы стихов.

Засим казнь перенесли на следующий день.

Тюремщик во всех подробностях рассказал о происшедшем курносому мальчишке-пажу, принеся пленнику ужин из мутной зеленоватой воды и заплесневелых корок.

– Невероятно! – сказал тюремщик. – Два топора сломались, а обломки превратились в какую-то дрянь. Палач говорит, что жизнь этого прохвоста заговорена, не иначе.

– Еще как заговорена, – подтвердил паж, обнюхивая корки курносым носом. – Я все знаю, но ни слова не скажу, покуда король не пришлет мне помилование и еще приличной еды. Пожалуй, жареная свинина с луком будет в самый раз. Так ему и скажите.

Тюремщик передал королю все от слова до слова. И король вручил курносому мальчишке-пажу помилование и свинину, и паж сказал:

– Лифтеру дана Заговоренная Жизнь. Я своими ушами слышал, как негодяй рассказывал об этом принцессе! И, более того, доверил Заговоренную Жизнь ей на хранение! И она ска– зала, что спрячет подарок в надежном месте!

Тогда король наказал старшей фрейлине внимательно следить за принцессой, и фрейлина так и сделала, и подсмотрела, как принцесса спрятала Заговоренную Жизнь Флоризеля в букете жасмина. Засим старуха унесла букет и отдала его королю, и король сжег цветы. Только Жизни в букете уже не было: принцесса вовремя забрала ее и перепрятала.

Затем Флоризеля попытались повесить, потому что, разумеется, у него была и обычная жизнь, помимо Заговоренной, а король весьма желал, чтобы ни искры жизни в Лифтере не осталось.

Тысячи людей собрались посмотреть на повешение самонадеянного Лифтера. Казнь длилась все утро, палачи извели впустую семь новехоньких веревок; едва коснувшись шеи приговоренного, все они переставали быть веревками и превращались в жасминовые венки, а венки никак не желали вешать такого пригожего Лифтера, и предпочитали порваться.

Король был в бешенстве. Но не настолько, чтобы не догадаться о том, что принцесса, должно быть, достала Заговоренную Жизнь из жасминового букета и перепрятала талисман в другое место, едва старшая фрейлина отвернулась.

А впоследствии оказалось, что на протяжении всей казни принцесса держала жизнь Флоризеля в руках. Старшая фрейлина, безусловно, была умна, однако не умнее принцессы.

На следующее утро старуха-фрейлина принесла королю серебряное зеркальце принцессы.

– Заговоренная Жизнь спрятана в нем, Ваше Величество, – заверила она. – Я своими глазами видела, как принцесса убирала талисман.

Как принцесса убирала талисман, фрейлина и впрямь видела, однако не видела другого: как в следующее же мгновение принцесса извлекла из зеркальца Заговоренную Жизнь и перепрятала в другое место.

Король разбил зеркальце и приказал, чтобы злосчастного Флоризеля утопили во дворцовом рыбоводном пруду.

Засим к рукам и ногам несчастного привязали тяжелые кам– ни и бросили его в воду. И камни превратились в пробковые поплавки, и удержали принца на поверхности, и он доплыл до берега: тут-то его снова арестовали, и обнаружилось, что на каждом из пробковых поплавков изображен прелестный портрет Кандиды – в точности такой, как ее отражения в зеркальце.

А король и королева Богемии, родители Флоризеля, в ту пору уехали на две недели в Маргит.

– Мы отдохнем на славу, – говорил король. – Мы напрочь позабудем об окружающем мире и в газеты даже не заглянем.

Но на третий день им надоело забывать об окружающем мире, и оба тайком купили по газете, и прочли их прямо на пляже, и вскочили, и побежали назад, и столкнулись друг с другом на крыльце пансиона, в котором остановились. И королева залилась слезами, а король заключил ее в объятия прямо тут же, на ступенях, к ужасу остальных пансионеров, что глядели на взволнованную пару из окон; а затем высокородная чета поспешила на вокзал, бросив на произвол судьбы и багаж, и потрясенных пансионеров, и села на дополнительный поезд, и поехала в город. Ибо король прочел в своей газете, а королева – в своей, что Лифтера казнят каждое утро с девяти до двенадцати, и хотя пока ни одна из казней не закончилась фатальным исходом, однако в любой момент Заговоренную Жизнь принца могут отыскать – и тогда ежедневным экзекуциям наступит конец – ужасный конец!

Прибыв в столицу, несчастная королева Богемии и не менее несчастный король вскочили в двухколесный экипаж и поспешили во дворец. Дворцовая площадь была забита народом.

– Что происходит? – спросил король Богемии.

– Лифтера казнят, – сообщил один из зевак, в очках и соломенной шляпе. – А жизней у него не меньше, чем у кошки. Сегодня утром испробовали кипящее масло, так огонь под котлом превратился в куст белых роз, а само масло – в благоуханные лепестки. А теперь король послал за принцессой Кандидой, чтобы, наконец, поговорить с ней начистоту. Ужасно увлекательно.

– Да уж, – отозвался отец Лифтера.

Король взял жену под руку и они каким-то образом протол– кались в огромный зал заседаний совета, где король той стра– ны восседал на золотом троне в окружении генералов в отстав– ке, судей в париках и прочих личностей – кто в чем.

Закованный в цепи Флоризель стоял в благородной позе у ступеней трона. С другой стороны стояла принцесса, не сводя глаз с возлюбленного.

– Ну, – изрек король, – я устал от такта и дипломатии, а старшая фрейлина вовсе не такой уж Шерлок Холмс, как мне казалось, засим давай поговорим прямо и откровенно. Ты – обладатель Заговоренной Жизни?

– Не то чтобы обладатель, – ответствовал Флоризель. – Моя жизнь мне не принадлежит. – Он отдал ее тебе? – спросил король дочь.

– Я не умею лгать, отец, – отвечала принцесса, словно бы имя ей было Джордж Вашингтон, а вовсе не Кандида. – Он и в самом деле отдал ее мне. Что ты с ней сделала?

– Я прятала ее в различных местах. Я спасла его жизнь; но и он некогда спас мою.

– Где она? – вопросил отец, – и помни, что, как ты справедливо заметила, лгать ты не умеешь.

– Если я скажу, – молвила принцесса, – дашь ли ты мне честное Королевское слово, что казнь, назначенная на это ут– ро, окажется последней? Ты сможешь уничтожить предмет, в ко– тором я спрятала его Заговоренную Жизнь, а значит, сможешь покончить и с моим избранником. Но ты должен пообещать мне, что не попросишь меня перепрятать Заговоренную Жизнь в дру– гое место, потому что эта игра в "холодно-горячо" порядком мне надоела.

Все до одного судьи, министры и народ втайне пожалели принцессу, ибо подумали, что от всех этих бесконечных казней Кандида повредилась в уме.

– Даю тебе мое Королевское слово, – объявил король с трона. – я не стану просить тебя перепрятывать его Жизнь. По чести говоря, мне с самого начала не нравилась эта игра в прятки. Ну же, где ты хранишь Заговоренную Жизнь?

– В моем сердце, – звонко и бесстрашно объявила принцесса, так, что голос ее услышали в самых дальних уголках зала. – Тебе не удастся отнять его Жизнь, не отняв и моей тоже, а если отнимешь мою, то можешь отнять и его, ибо без меня жизнь ему не мила.

Принцесса метнулась через ступени трона к Флоризелю, и цепи его зазвенели: это Кандида заключила пленника в объятия.

– Хм! – изрек король, потирая нос скипетром. – Нескладно как-то получается.

Но отец и мать Флоризеля уже пробились сквозь толпу в первые ряды, и теперь отец взял слово.

– Ваше Величество, позвольте мне высказаться. Может быть, я сумею разрешить ваше затруднение.

– Ну, давайте, – отозвался король с трона, – Выкладывайте. А то я совершенно сбит с толку.

– Вы видите перед собою, – объявил король Богемии, – того, кто в мире науки и бизнеса известен как Р. Блумсбери, изобретатель, запатентовавший немало механических новшеств, в том числе Скоростной Лифт, что положил начало коммерческому предприятию, президентом коего являюсь я. Юный Лифтер – чьи оковы, извините за резкость, спроектированы из рук вон плохо, – мой сын.

– В том, что он чей-то сын, я нимало не сомневался, – заметил король с трона.

– Так уж случилось, что мой, и, насколько я понимаю, вы не считаете его достойным вашей дочери.

– Мне не хотелось бы задеть ваши чувства, но... – начал было отец Кандиды.

– Понимаю. Так узнайте же, о Король на троне и все прочие, что сей юный Лифтер – не кто иной как Флоризель, принц Богемский. Я – король Богемии, а это – моя королева.

С этими словами отец Флоризеля извлек из кармана корону и водрузил ее на голову. Жена короля сняла чепец, достала корону из ридикюля, и тоже надела ее, а корону Флоризеля протянули принцессе, а принцесса торжественно увенчала ею голову пленника, ибо самому пленнику сделать это мешали кандалы.

– Ваше весьма убедительное объяснение в корне меняет дело, – объявил король с трона и сошел вниз, навстречу высокородным гостям. – Благословляю вас, дети мои! Снимите с него цепи, да поскорее! Надеюсь, Флоризель, вы на меня зла не держите? – добавил Его Величество, оборачиваясь к принцу. Свадьба состоится через полчаса, если вы не возражаете?

Засим влюбленные поженились, и живут счастливо по сей день. Они проживут ровно столько, сколько захотят, а когда Кандида умрет, умрет и Флоризель, ибо Жизнь его по-прежнему хранится в ее сердце.