Текст книги "Тарзан и Город Золота"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Затем он встал и в сопровождении младшего офицера направился к выходу.

Когда они ушли, воин, под чью опеку был оставлен Тарзан, поднял лук и стал внимательно рассматривать его.

– Как эта штука называется? – спросил он.

– Лук, – ответил человек-обезьяна.

– А это?

– Стрелы.

– А ими можно убить человека?

– Я убивал ими людей и львов, буйволов и слонов, – ответил Тарзан. – Разве ты не хочешь научиться пользоваться ими?

Тарзан сознавал, что малейшее чувство симпатии, возникшее к нему у кого-либо в этой комнате, может впоследствии пригодиться. Однако сейчас он не думал о побеге. Эти люди и Город Золота вызывали слишком большой интерес, и ему не хотелось покидать их, не узнав о них как можно больше.

Воин держал в руках лук. Было видно, что ему очень хочется овладеть этим странным оружием, но в то же время он боится нарушить приказ офицера. Тарзан догадался, что нужна его помощь.

– На это уйдет совсем немного времени, – сказал Тарзан. – Давай-ка я тебе покажу.

Все еще сомневаясь, воин протянул лук, и Тарзан взял другую стрелу.

– Держи лук и стрелу вот так, – показал ему Тарзан и вручил заряженный лук воину. – Скажи своим людям, чтобы посторонились, потому что первый выстрел может быть неудачен. Прицелься в голову льва так, как делал это я. Теперь оттяни тетиву насколько можешь.

Могучий, прекрасно сложенный воин силился натянуть тетиву, но лук, из которого Тарзан стрелял без малейших усилий, не поддавался. Когда он отпустил тетиву, стрела пролетела несколько футов и упала на пол.

– В чем дело? – удивился воин.

– Стрельба из лука требует постоянных упражнений, – пояснил человек-обезьяна.

– Это какой-то фокус, – настаивал воин, – покажи, как ты стреляешь сам.

Другие воины, наблюдавшие эту сцену с неподдельным интересом, перешептывались между собой, а потом высказались открыто.

– Чтобы согнуть эту палку, нужен сильный человек, – заявил один из них.

– Алтидес очень силен, – сказал другой.

– Но его силы недостаточно.

Алтидес, которого офицеры назначили старшим, внимательно наблюдал, как легко Тарзан натянул тетиву, и эта легкость восхитила его. Остальные воины смотрели на Тарзана с таким же восхищением, и, после того как вторая стрела впилась в голову льва рядом с первой, прозвучали их одобрительные возгласы.

Алтидес смущенно почесал затылок.

– Я должен теперь запереть тебя, – сказал он, – не то старый Томос повесит мою голову на стене дворца. Скажи, для того чтобы согнуть эту палку, которую ты называешь лук, действительно не требуется никаких фокусов?

– Абсолютно никаких фокусов, – заверил его Тарзан. – Сделай сам более легкий лук, чтобы ты смог натянуть его, или принеси материал, и я сделаю лук для тебя.

– Отлично, – воскликнул Алтидес. – Теперь идем, я закрою тебя.

Воин провел Тарзана через двор к другому строению, где он был помещен в комнату. При свете факела, который держал в руках его провожатый, Тарзан увидел, что в комнате есть еще кто-то. Затем дверь закрылась, и Тарзан остался наедине с непроглядной темнотой ночи.

Впрочем, это было не совсем так, и, хотя он не видел своего соседа, слышно было чье-то дыхание.

С кем на этот раз свела его Судьба?

ГЛАВА VI

Несмотря на непроницаемую тьму, Тарзан сразу же приступил к обследованию тюрьмы. Прежде всего он наощупь прошел к двери и удостоверился, что она сделана из крепких досок. Чуть выше уровня глаз он нащупал маленькое квадратное отверстие. С внутренней стороны не было ни замка, ни щеколды. Неизвестно было, как дверь запирается снаружи.

Наконец узнав о двери все, что было возможно в этой ситуации, Тарзан медленно пошел вдоль стены, осторожно ощупывая каменную кладку. Между тем дыхание его соседа по камере становилось все слышнее. Изучая помещение, Тарзан постепенно приближался к своему товарищу по несчастью.

В противоположной от двери стене Тарзан обнаружил маленькое, расположенное высоко над головой окно. Стояла такая темная ночь, что невозможно было определить, куда выходит это окно – во двор или в другое помещение. Но самое главное – его невозможно было использовать для побега, так как оно было слишком узкое, чтобы пропустить через себя тело взрослого человека.

Исследуя это окно, Тарзан приблизился к углу, где сидел человек, и теперь он отчетливо услышал какое-то движение. Дыхание компаньона стало чаще, как будто он начал сильно нервничать. Наконец в темноте прозвучал голос:

– Что ты делаешь?

– Изучаю камеру, – ответил Тарзан.

– Ты только навредишь себе, если ищешь путь к побегу, – сказал голос. – Тебе не удастся выбраться отсюда до тех пор, пока они не откроют дверь. Я тоже пытался выйти на свободу, но это невозможно.

Тарзан не отвечал. Впрочем, говорить было не о чем. К тому же Тарзан говорил редко даже тогда, когда у других было множество тем для разговоров. Он продолжал исследовать комнату. Изучив последнюю стену, он понял, что его сосед был прав. Это была маленькая четырехугольная каменная дыра, с одной стороны которой вдоль стены тянулась длинная скамейка, а с другой были дверь и небольшое окно.

Тарзан прошел в дальний угол комнаты и присел на скамейку. В этом каменном мешке было холодно и сыро, к тому же ему хотелось есть, однако страха он не испытывал. Он перебирал в памяти малейшие детали всего происшедшего с ним и мечтал, чтобы утро освободило его от этого кошмара. Его пронзила мысль: возможно, он сделал ошибку, не попытавшись вырваться на свободу, прежде чем воины Золотого Города заперли его в темницу, из которой, кажется, ему вообще не выбраться. Эта мысль не давала ему покоя. Как и все звери, он ненавидел плен. Однако он в тюрьме и вырваться на свободу невозможно. Остается только лучше воспользоваться своим настоящим положением. Придет такой день, когда его все же освободят или откроют темницу, и тогда, несмотря на то, что их намерения по отношению к нему будут продиктованы дружелюбием, он воспользуется малейшей возможностью, чтобы убежать.

Человек, сидевший в углу комнаты, снова обратился к нему.

– Кто ты? – спросил он. – Когда они привели тебя сюда, при свете факелов я увидел, что ты не из Катны и не из Атны.

Голос человека был грубый и хриплый, судя по тону, он скорее требовал ответа, чем просил его. Такой тон был неприятен Тарзану, и он промолчал.

– В чем дело? – прорычал его товарищ по камере. – Ты что, немой? – В его голосе отчетливо слышалось раздражение.

– Я не глухой, – ответил человек-обезьяна. – Почему ты кричишь на меня?

Компаньон молчал всего несколько секунд, затем заговорил снова, но совершенно другим тоном.

– Мы можем просидеть в этой дыре очень долго, – сказал он. – Мы не должны ссориться, мы должны стать друзьями.

– Как хочешь, – ответил Тарзан. Темнота скрыла его равнодушный вид и непроизвольное пожатие плечами.

– Меня зовут Фобек, – сказал мужчина. – А как твое имя?

– Тарзан.

– Ты откуда – из Атны или из Катны?

– Нет. Я из страны, которая лежит далеко на юге.

– Лучше бы тебе сюда не попадаться. Как ты очутился в Катне?

– Я заблудился, – объяснил человек-обезьяна, не имевший ни малейших намерений говорить правду, чтобы не раскрыть таким образом свою связь с одним из врагов Катны. – Я был захвачен потоком во время грозы, и река принесла меня к вашему городу. Здесь воины Катны взяли меня в плен и обвинили в том, что я пришел убить вашу королеву.

– Значит, они думают, что ты пришел убить Немону! Впрочем, пришел ты сюда с этой целью или вовсе без цели, теперь не имеет значения.

– Я не понял, на что ты намекаешь? – поинтересовался Тарзан.

– Я имею в виду, что в любом случае ты будешь убит, – объяснил Фобек, – только они будут лишать тебя жизни так, чтобы это понравилось Немоне.

– Немона – ваша королева?

– О, она больше чем королева! – пылко воскликнул Фобек. – Такой правительницы не было в Онтаре или Тенаре и никогда не будет. Она стоит в одном ряду с выдающимися деятелями этой страны. Она умеет обращаться с каждым, и все ей подчиняются: жрецы, военные, советники.

– Но зачем тогда ей уничтожать меня, чужестранца, который заблудился в джунглях и случайно оказался в ее городе?

– Мы не держим белых пленников, а черных используем в качестве рабов. Если бы ты был женщиной, ты бы остался жив. А если бы ты был очень красивой женщиной (но не слишком красивой), тебе была бы обеспечена легкая и роскошная жизнь. Но ты всего лишь мужчина, и тебя убьют, чтобы как-то скрасить однообразную и скучную жизнь Немоны.

– Интересно, что же может случиться с женщиной, если она слишком красива? – спросил Тарзан.

– Ей будет достаточно того, чтобы Немона увидела ее, – равнодушно вымолвил Фобек. – Быть более красивой, чем королева, приравнивается к государственной измене. Вот почему некоторые граждане Катны скрывают своих жен и дочерей, если они очень красивы. Среди них есть люди, которые рискнут спрятать чужеземного узника. Я знаю человека, у которого очень красивая жена, – продолжал Фобек. – Она никогда не выходит из дому в дневное время и рассказывает своим соседям, что муж скрывает ее от Немоны. Но однажды королева все-таки увидела эту женщину и тут же приказала отрезать ей уши и нос. Я счастлив, что я всего лишь обыкновенный мужчина, а не красивая женщина.

– А сама королева красива или нет? – спросил Тарзан.

– Да, клянусь Всевышним, она самая красивая женщина в мире.

– Судя по тому, как ты описал ее поступки, – заметил человек-обезьяна, – я охотно верю тому, что королева – самая красивая женщина Катны, и она останется такой, пока будет жить и править страной.

– Пойми меня правильно, – сказал Фобек, – она действительно прекрасно, но… – и он понизил голос до шепота, – это не женщина, а дьявол. Даже я, преданно служивший ей, не могу рассчитывать на ее милосердие.

– А за что тебя заперли в эту камеру? – поинтересовался человек-обезьяна.

– Я нечаянно наступил на хвост божества, – мрачно изрек Фобек.

Странные признания этого человека не прошли мимо внимания Тарзана, а его последнее замечание о божестве удивило хозяина джунглей. Однако общение с людьми научило его узнавать о многом, наблюдая за ними и изучая их, а не задавая прямые вопросы. И он знал, что вопросы религии у них всегда на первом месте. Вот почему сейчас он лишь заметил:

– И за это тебя наказывают?

– Пока еще нет, – ответил Фобек. – Форма моего наказания еще не определена. Если у Немоны будут другие развлечения, я могу избежать наказания. Они могут ограничиться тем, что продержат меня в тюрьме, а затем освободят. Однако на это рассчитывать трудно, поскольку Немона редко удовлетворяется бескровными зрелищами. Конечно, если она захочет решить, виновен я или нет, послав меня на бой с обыкновенным воином, я без труда докажу свою невиновность, потому что я очень силен. Здесь, в Катне, нет лучшего бойца на мечах или на копьях, чем я, но у меня почти нет шансов выстоять против льва, хотя перед адским огнем грозного Ксаратора все люди грешны.

Несмотря на то, что этот человек говорил на языке, которому Валтор обучил человека-обезьяну, и Тарзан понимал многие слова, смысл сказанного он понять не мог. Он никак не мог сообразить, почему развлечения королевы были связаны с установлением справедливости или виновности. Слишком зловещим представлялось ему все сказанное. Он все еще размышлял о происшедших событиях и старался понять, что скрывалось под выражением «адские огни грозного Ксаратора», когда сон победил физические неудобства темницы и смешал в одну кучу его размышления и мечты.

А между тем далеко на юге другой могучий хозяин джунглей вползал в свое убежище, расположенное в скалах, в то время как ураган, отдавший Тарзана в руки новых врагов, терял свою грозную мощь и уходил в небытие. Когда пришел новый день, яркий и солнечный, зверь поднялся и вышел из логова – огромный лев с золотой шкурой и роскошной черной гривой.

Понюхав свежий утренний воздух, он мяукнул и потянулся. Его выгнутый хвост нервно извивался, пока он осматривал свои пустынные владения.

Лев стоял теперь на небольшой возвышенности и своими желто-зелеными глазами обозревал раскинувшуюся перед ним равнину с редкими одинокими деревьями. По равнине бродили неисчислимые стада всякого зверья: антилопы гну, зебры, жирафы, олени. Царь зверей был голоден, поскольку вчерашний ураган не позволил ему успешно закончить охоту. Его глаза сверкнули в ярком свете африканского солнца, и он начал спускаться на равнину, где бродил его завтрак.

Много миль севернее в это время черный раб, сопровождаемый двумя воинами, принес еду другому повелителю джунглей в тюремную камеру Золотого Города.

Услышав звуки шагов приближающихся к темнице людей, Тарзан проснулся и встал с холодных камней пола, на которых он провел остаток ночи. Фобек уселся на краю деревянной скамейки и уставился на дверь.

– Неизвестно, несут ли они ему еду или смерть, – сказал он.

Человек-обезьяна не отвечал. Он стоял в ожидании, пока дверь не распахнулась и в помещение вошел раб с едой в грубом глиняном сосуде и водой в покрытом глазурью кувшине. Тарзан окинул взглядом воинов, стоявших в проеме дверей, и залитый солнцем двор за ними. Какие мысли возникали сейчас в этой голове? Возможно, воины Катны держались бы не так строго, если бы они знали эти мысли, но человек-обезьяна даже не сдвинулся с места. Любопытство, в равной степени как вооруженные воины и крепкая дверь, сделало его пленником. И теперь он мог только смотреть на жизнь, которая шла во дворе позади стражи, старавшейся не пропустить ни одного его движения. Прошлой ночью они были свободны от службы и не видели его, но уже много о нем слышали. Их друзья рассказали им о необычайном искусстве, с каким чужестранец владел своим странным оружием.

– Так это тот дикий человек! – воскликнул один из них.

– Осторожнее с ним, Фобек, – сказал другой. – Я ни за что не согласился бы сидеть в камере с дикарем.

И, громко смеясь, он захлопнул дверь после того, как вышел раб.

Теперь Фобек смотрел на Тарзана другими глазами. Обнаженное тело жителя джунглей свидетельствовало в пользу нового значения клички «дикий человек». Фобек обратил внимание на гигантский рост своего товарища по несчастью, на его широкую грудь и узкие бедра. Но он недооценил силу расположенных симметрично могучих мускулов, перекатывающихся под загорелой кожей. Затем он взглянул на свои шишковатые мускулы и остался вполне доволен.

– Так, значит, ты – дикий человек? – спросил он. – И давно ты одичал?

Тарзан медленно повернулся в его сторону. Впервые он видел своего компаньона при дневном свете. Перед ним стоял мужчина на несколько дюймов меньше его ростом, но отличавшийся могучим сложением, с необъятной талией и буграми мощных мускулов. Он, по-видимому, был тяжелее лесного человека не менее чем на пятьдесят фунтов. Тарзан обратил внимание на выдающуюся вперед челюсть этого человека, на его покатый лоб и маленькие глазки. Молча рассматривал Тарзан Фобека.

– Почему ты не отвечаешь? – потребовал житель Катны.

– Не будь дураком, – предостерег его Тарзан. – Я помню, прошлой ночью ты говорил, что мы можем надолго задержаться в этой темнице, поэтому мы должны быть друзьями. Но мы не станем друзьями, если будем оскорблять друг друга. Давай-ка лучше позавтракаем.

Фобек что-то проворчал и засунул свою огромную лапищу в горшок, который принес черный раб. Поскольку в камере не было ни ножа, ни ложки или вилки, у Тарзана не было иного выбора, кроме как сделать то же самое, если он хотел подкрепиться. Итак, он начал пальцами брать еду из горшка. Это было мясо – грубое, жилистое и недоваренное. Сырое мясо больше бы устроило Тарзана.

Фобек набил мясом полный рот и усердно жевал, пока жилистое мясо не превратилось в массу, способную пройти через горло этого обжоры.

– Должно быть, вчера умер старый лев, – ворчал он, – очень старый лев.

– Если мы будем слишком распространяться о качествах животного, которое мы едим, – ответил Тарзан, – наша пища от этого не станет лучше.

– Вчера у меня был приличный кусок козлятины из Тенара, – сказал Фобек. – Он тоже был твердый и жилистый, но гораздо лучше этого. Я привык к хорошей еде. В храмах жрецы живут так же хорошо, как и благородные во дворцах. Воины, охраняющие храмы, неплохо подкармливаются со стола жрецов. А я служил в таком отряде. И там мне не было равных по силе. Я – самый сильный человек в Катне. Когда на нас нападают жители Тенара или когда мы идем в набег, благородные всегда восхищаются моей силой и храбростью. Я ничего не боюсь. Я убиваю мужчин голыми руками. Ты когда-нибудь видел такого человека, как я?

– Никогда, – признался человек-обезьяна.

– Да, будет неплохо, если мы станем друзьями, – продолжал Фобек, – неплохо для тебя. Все хотят дружить со мной, потому что знают, как я скручиваю шеи врагам. Я беру их вот так, за голову и за шею, – и своими огромными лапами он показал, как он берет за шею и отрывает голову. – Затем – хрясь! – и позвоночник сломан. Что ты думаешь об этом?

– Я думаю, что твои враги чувствуют себя очень неуютно, – ответил Тарзан.

– Неуютно! – взревел Фобек. – Человек! Это убивает их!

– По крайней мере, они больше не слышат того, что говоришь ты, – заметил Тарзан.

– Конечно, они не слышат, потому что они мертвы.

– Это меня не удивляет.

– Что тебя не удивляет? То, что они мертвы, или то, что они не слышат?

– Меня вообще нелегко удивить, – объяснил человек-обезьяна.

На низком лбу Фобека выгнулись брови, выражая глубочайшую мысль. Затем он почесал голову.

– О чем это мы спорим тут? – спросил он.

– Мы стараемся решить, что будет страшнее, – терпеливо объяснил ему Тарзан, – иметь тебя в качестве друга или врага.

Фобек долго смотрел на своего компаньона. Вероятно, что под этой толстой черепной коробкой шла напряженная работа мысли. Затем он встряхнул головой.

– Мы говорим совсем не о том, – зарычал он. – Я еще нигде и никогда не встречал такого глупца, как ты. Когда они называли тебя диким человеком, то имели в виду, что ты сумасшедший. А я вынужден оставаться в этой дыре с тобой, и никто не знает, сколько дней мне придется еще здесь просидеть.

– Ты всегда можешь избавиться от меня, – сказал Тарзан серьезно.

– Как я от тебя избавлюсь? – закричал Фобек.

– Ты же ведь можешь сломать мне шею. И Тарзан разыграл пантомиму, которую только что разыгрывал этот громила, демонстрируя, как он будет расправляться со своими врагами.

– Мне ничего не стоит сделать это, – взорвался Фобек, – но тогда они убьют меня. Нет, я оставлю тебя жить.

– Спасибо, – сказал Тарзан.

– По крайней мере, ты будешь жить, пока мы заперты здесь, – добавил Фобек.

Опыт подсказывал Тарзану: чем глупее и невежественнее был человек, тем выше была его самовлюбленность. Но ни разу в жизни он не встречал еще такого непроходимого глупца, как Фобек. Сидеть в одной камере с этой безмозглой тушей само по себе было уже достаточно неприятно, но вражда с ним сделала бы пребывание в темнице невыносимым, поэтому Тарзан решил терпеть болтовню Фобека.

Потеря свободы представляла для Тарзана, как и для всех существ, наделенных интеллектом, высшую степень страдания, которую они всегда стараются избежать скорее, чем физическую боль. Но свою судьбу он воспринимал такой, какая она есть, без тени протеста, решительно и стойко. Пока его тело находилось в узком пространстве, ограниченном четырьмя каменными стенами, в мыслях он снова навещал любимые места первобытного леса, бродил по широким степям и жил на свободе, окунаясь в незабываемое прошлое.

Он вспомнил дни своего детства, когда обезьяна Кала кормила его своей грудью, защищала от бед и несчастий дикой жизни. Он вспомнил ее нежность и терпение к недоразвитому детенышу, которого нужно было длительное время носить на руках, испытывая при этом затруднения, в то время как ее подруги стремительно передвигались по деревьям в поисках пищи или спасались от могучих врагов, взлетая на верхушки деревьев.

Таковы были его первые впечатления о жизни. Да и на втором году он еще не был способен быстро передвигаться по деревьям и даже по земле. Зато потом он развивался очень быстро, намного быстрее, чем избалованные дети цивилизованного мира, потому что от быстрейшего развития хитрости и силы зависела его жизнь.

С легкой улыбкой вспоминал он ярость старого Тублата, его приемного отца, когда Тарзан нарочно старался разозлить его. Старый Разбитый Нос всегда ненавидел Тарзана, потому что его затянувшееся детство не давало возможности Кале рожать детенышей. Тублат доказывал на корявом языке обезьян, что Тарзан слишком слаб и никогда не станет настолько умным и сильным, чтобы приносить пользу племени. Он хотел убить Тарзана и пытался склонить старого вождя Керчака разрешить это убийство. Когда Тарзан стал достаточно взрослым, чтобы разобраться в черных замыслах Тублата, он возненавидел его и всячески старался причинить ему боль.

Воспоминания о тех днях теперь вызывали лишь улыбку. Но его воспоминания хранили и трагедию, самую большую трагедию в его жизни – смерть Калы. Истинное понимание случившегося пришло к нему позднее, когда он уже почти стал взрослым мужчиной. Кала была с ним, когда он больше всего в ней нуждался, помогала до тех пор, пока он не стал взрослым и способным заботиться о себе сам, относиться к другим обитателям джунглей на равных. Но он навсегда лишился защиты ее могучих рук и клыков, у него нет такой защиты и сегодня. Он потерял материнскую любовь этого дикого сердца, единственную любовь матери.

Его мысли естественно обратились к другим лесным друзьям. Среди них были большие обезьяны, слон Тантор, Золотой Лев Джад-бал-джа, маленький Нкима. Бедный маленький Нкима!

После Калы, занимавшей в его голове и сердце первое место, его мысли обратились к нему. Он заболел как раз перед тем, как Тарзан отправился путешествовать на север. Стоял сезон дождей, и Тарзан не хотел усугублять его болезнь. Несмотря на громкие вопли, маленький Нкима так и остался один.

Тарзан сожалел немного, что не взял с собой Джад-бал-джа. Конечно, Золотой Лев иногда обременял компанию, особенно когда Тарзан имел дело с людьми, но это был верный друг и хороший спутник, только иногда он нарушал тишину своим громоподобным рыком.

Тарзан вспомнил тот день, когда он поймал маленького львенка, и как учил суку За кормить его своим молоком. Что это был за львенок! Настоящий лев с самого первого дня их знакомства. Тарзан вздохнул, вспомнив те дни, когда он и Золотой Лев охотились и сражались вместе.