Текст книги "Люди из забытого времени"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Ал-Тан немного помолчал, затем лицо его прояснилось, на нем появилось слабое выражение раздумья и он сказал:

– Мы не причиним страннику вреда. Я только хотел задержать его, чтобы он провел ночь в деревне Ал-Тана, вождя Кро-лу. Утром он сможет продолжить свой путь. А Ал-Тан не станет мешать ему.

Итак, нам предстояло посмотреть деревню Кро-лу. Я знал, что, если Ал-Тан задумал вероломство, я утром буду в его власти не больше, чем сейчас. Действительно, ночью я, может быть, найду возможность бежать с Эйджер, тогда как сейчас не было никакой надежды на бегство в таком окружении воинов. Но чтобы усыпить его подозрительность и не показать, что я не верю в его искренность, я немедленно вежливо принял его приглашение. Его удовольствие было очевидным, и в то время, пока мы шли к его деревне, он шел рядом со мной и задавал множество вопросов о стране, из которой я пришел, о ее людях и обычаях. Он казался удивленным тем, что мы можем всюду ходить днем и ночью, не боясь нападения диких зверей и свирепых ящеров; когда же я рассказал ему об армиях, которые мы содержим, его неразвитый мозг не мог осознать того факта, что их единственным назначением является убийство других людей.

– Я рад, – сказал он, – что не живу в твоей стране среди таких жестоких людей. Здесь в Каспаке человек сражается с человеком из другого племени при встрече, но их оружие в первую очередь предназначено для охоты и для защиты от зверей. Мы не создаем оружия только для убийства людей, как твой народ. Твоя страна, несомненно, – жестокая страна. И ты должен быть рад, что оказался в мирном и безопасном Каспаке.

Это был новый и непривычный взгляд на мир, но мог ли я обидеться за это на Ал-Тана после того, как рассказал ему о великой войне, бушевавшей в Европе уже два года до моего отъезда.

На пути к деревне Кро-лу мы исправно сталкивались с дичью, а трижды на нас нападали ужасные создания. Но Ал-Тан воспринимал это как должное, двигаясь вперед с поднятым копьем или посылая тяжелую стрелу в тело нападавшего зверя, а затем возвращаясь к разговору, как будто ничего не произошло. Двое его воинов были ранены, а один убит гигантским воинственным носорогом, но остальные продолжали путь как ни в чем не бывало, с убитого сняли все его оружие и одежду, а тело оставили там, где он умер, – похороны его произведут хищники. Трофеи, которые Кро-лу оставляли пожирателям падали, заставили бы английских охотников позеленеть от злости и зависти. Они обрубили все съедобные части носорога и взяли их с собой, несмотря на то, что все были уже тяжело нагружены плодами охоты, только потому, что носорога удавалось весьма редко убивать.

Они рассекли шкуру на куски так, как нужно для изготовления сандалий, щитов, ножен и других изделий, для которых необходима кожа. Я очень заинтересовался их щитами, особенно после того, как один из них использовал свой щит для защиты от саблезубого тигра. Огромный зверь напал на нас, выскочив из густого кустарника, где он лежал после еды. Он был встречен лавиной стрел, некоторые из них проткнули его насквозь, что показывает силу, с которой их выпустили. Нападение было совершено с короткого расстояния, нужны были скорее копья, чем лук и стрелы. Однако, выпустив стрелы, воины, стоявшие на пути зверя, продолжали с невероятной быстротой посылать стрелу за стрелой в огромное туловище. Ревущий от боли и ярости зверь оказался рядом с Чал-Азом, в то время как я стоял невдалеке с моим бесполезным ружьем, бесполезным из-за того, что я боялся попасть в одного из воинов, закрывавших меня от тигра. Но Чал-Аз был готов. Отбросив в сторону лук, он выставил перед собой щит, в центре которого было отверстие шести дюймов в диаметре, щит был крепко привязан к его левой руке, а правой рукой он размахивал тяжелым ножом. Утыканная копьями и стрелами огромная кошка бросилась на Чал-Аза и опрокинула его наземь. Он прикрылся щитом. Тигр рвал когтями и кусал толстую кожу носорога, которой был покрыт щит, а в это время Чал-Аз через круглое отверстие в центре щита несколько раз ударил клинком в жизненно важные органы свирепого хищника. Несомненно, схватка продолжалась бы, но тут вмешался я: в тот момент, когда зверя не заслонял никто из воинов Кро-лу, я поднял ружье и выстрелил в него.

Поднявшись, Чал-Аз посмотрел на небо и сказал, что будет, видимо, дождь. Остальные тотчас продолжили путь к деревне. Происшествие было забыто. Это напомнило мне одного знакомого, который застрелил кошку в своем дворе. Целые три недели он говорил только об этом.

Уже стемнело, когда мы достигли деревни – большого огороженного места с несколькими сотнями крытых тростником строений, расположенных группами от двух до семи. Хижины были шестиугольными и расположены так, что напоминали ячейки улья. Одна хижина принадлежала воину и его жене, а каждая добавочная хижина означала добавочную женщину. Ограда, окружавшая деревню, была из бревен, вбитых рядом и соединенных в сплошную стену. У основания они были связаны лианами. Бревна были наклонены под углом в тридцать градусов и укреплены более короткими бревнами, вкопанными в землю под прямым углом к длинным. А наверху ограды торчали заостренные прутья.

Единственный вход в огороженное пространство представлял собой небольшое отверстие в три фута шириной и столько же высотой, которое было закрыто снаружи бревнами шести футов длиной, уложенными горизонтально одно на другое, а с внутренней стороны ограды – такими же бревнами, параллельными внешним.

Когда мы вошли в деревню, нас встретила толпа любопытных воинов и женщин, которым Чал-Аз в общих чертах описал услугу, оказанную ему нами, вследствие чего они отнеслись к нам с радушием, поскольку Чал-Аз, как казалось, был наиболее популярным человеком племени. Когти льва и саблезубого тигра, куски сушеного мяса, хорошо выделанная кожа и глиняные горшки, прекрасно раскрашенные, – все это дарили нам, пока мы не согнулись под тяжестью, и все это время Ал-Тан глядел на нас недобрым взглядом, видимо, завидуя вниманию, оказываемому нам только потому, что мы спасли Чал-Аза.

Наконец, мы достигли отведенной нам хижины, и сюда женщины принесли нам мяса, овощей, молока коровы и сыр из молока диких коз с медом и хлебом, испеченным из муки их собственного помола, и виноград, и перебродивший сок винограда…

Это была наиболее вкусная еда, которую я ел с тех пор, как покинул борт «Тореадора» и цветного повара Боувена Тайлера-старшего, который готовил изумительные отбивные и жареных цыплят.

Глава VI

После еды я закурил и удобно расположился на куче шкур перед входом. Голова Эйджер лежала у меня на коленях. Впервые с того момента, как мой аэроплан преодолел вершину скального барьера Каспака, я испытывал чувство покоя. Руки мои блуждали по бархатным щекам девушки, по ее блестящим волосам, по золотому обручу, который тесно прижимал их к ее головке. Ее дрожащие пальцы потянули мою руку вверх, к губам, и я сжал Эйджер в своих объятиях и приник к ее устам долгим поцелуем. Впервые страсть окрасила наши взаимоотношения. Мы были с ней одни, и хижина была нашей до утра.

Но неожиданно из-за ограды, от главного входа в деревню, донеслись голоса мужчин. Мы прислушались. Несомненно, возвращались охотники. Мы слышали, как они входили в деревню в сопровождении лающих собак. Я забыл упомянуть о собаках Кро-лу; деревня буквально кишела ими, огромными, волкоподобными, охранявшими стадо, когда оно паслось за оградой; на каждую корову приходилось по десять собак. По ночам они бегали вдоль ограды, охраняя деревню от нападения хищных кошек. Днем они охотились на дичь и защищали стада, так что их содержание ничего не стоило.

Вскоре после того, как шум у входа утих, мы с Эйджер вышли из хижины. К нам подошел воин, появившийся из узкого прохода между хижинами. Парень остановился перед нами и, обращаясь ко мне, сказал, что Ал-Тан приглашает меня в свою хижину. Слова приглашения и манеры посланца усыпили мою бдительность: так сердечны и вежливы были они; я охотно пошел, сказав Эйджер, что скоро вернусь. Я оставил оружие у Эйджер, так как заметил, что на деревенских улицах воины Кро-лу ходят безоружными (у них бывают с собой только охотничьи ножи). Здесь царила атмосфера мира и безопасности, которую я не ожидал встретить в Каспаке, и это отразилось на моей предусмотрительности; опасности больше не угрожали, и, казалось, они вообще перестали существовать.

Провожатый провел меня через лабиринт переходов к открытой площадке в центре деревни. В одном конце этой площадки была хижина, значительно большая, чем все остальные; у входа в нее толпилось много воинов. Я заметил, что внутренность хижины освещена и там собрался народ. Собаки, которых было полно на площади, собрались напасть на меня: их носы учуяли, что я принадлежу к другой расе, а на моего спутника они не обратили никакого внимания. Внутри дома Совета, куда меня пригласили, я застал толпу воинов, сидевших на корточках на полу. На одном конце овального пространства, оставленного воинами в центре комнаты, стоял Ал-Тан и несколько других мужчин, в которых я немедленно узнал Галу, затем я увидел, что в доме вообще много народа Галу. Факелы, торчащие в отверстиях стен, освещали помещение. Стены были покрыты глиняной штукатуркой, что, очевидно, должно было предохранить деревянный дом от пожара. В хижине было также множество свирепых псов.

Воины, особенно Галу, рассматривали меня с любопытством. Меня пропустили в центр, и я подошел к Ал-Тану. Собаки забеспокоились, стали принюхиваться к моим следам, а затем огромный пес прыгнул мне на спину. Обернувшись, чтобы отразить его нападение, я увидел большого эрдельтерьера, который, как безумный, скакал вокруг меня. Оскаленные челюсти, полураскрытые глаза, скошенные назад уши говорили мне больше, чем мог бы сказать человек, о том, что это не свирепый противник, а верный друг; я узнал его, опустился на колени и обхватил его шею, а он в это время скулил и визжал от радости. Это был Нобс, старый добрый Нобс, пес Боувена Тайлера, который любил меня так же, как своего хозяина.

– Где хозяин собаки? – спросил я, повернувшись к Ал-Тану.

Вождь кивком указал на Галу, стоявшего рядом с ним.

– Он принадлежит Ду-Сину.

– Он принадлежит Боувену Тайлеру из Санта-Моники, – возразил я, – и я хочу знать, где его хозяин.

Галу пожал плечами.

– Собака моя, – сказал он. – Она пришла ко мне кор-ва-джо и не похожа на других собак Каспака. Она добра и понятлива, но в раздражении способна убить. Я не расстанусь с нею. И я не знаю человека, о котором ты говоришь.

Так вот каков был Ду-Син. Это был тот самый человек, от которого бежала Эйджер. Вряд ли он знал, что Элджер здесь, и вряд ли за мной послали из-за нее. Когда они стали расспрашивать меня, я понял, что они не подозревают об Эйджер. Их интересовала земля, из которой я пришел, мое путешествие по Каспаку и мои дальнейшие планы. Так как мне нечего было скрывать, я отвечал им откровенно, что единственное мое желание – отыскать друзей и возвратиться на родину. Глядя на Ду-Сина и его воинов, я понял, почему Галу называют «золотым народом»: их украшения были из золота, а оружие было украшено различными драгоценными металлами. Это были прекрасные образчики людей – высокие, сильные и красивые. Их головы были охвачены золотыми обручами, подобными тому, что носила Эйджер; с левого плеча свисал хвост леопарда. В добавление к кожаной куртке, составлявшей их верхнюю одежду, каждый из них был одет в светлую попону, варварски, но изумительно украшенную – первый признак того, что в Каспаке известно ткацкое ремесло. У Эйджер не было такой попоны, она оставила ее во время бегства от Ду-Сина. Кроме того, она была не так обильно увешана золотом, как эти мужчины ее племени.

Разговор продолжался около часа, после чего Ал-Тан знаком показал, что я могу вернуться в свою хижину. Все это время Нобс лежал у моих ног. Когда я пошел к выходу, он побежал за мной. Ду-Син окликнул его, но терьер даже не оглянулся. Я уже подошел к выходу из дома Совета, когда Ал-Тан поднялся и позвал меня.

– Стой, – крикнул он. – Стой, странник! За тобой бежит собака Ду-Сина.

– Это собака не Ду-Сина, – ответил я. – Она принадлежит моему другу, как я вам уже сказал, и останется со мной, пока я не найду ее хозяина.

И я повернулся, чтобы продолжать свой путь. Я прошел всего несколько шагов, как вдруг человек, сидевший неподалеку от меня, прошептал: «Казор! Казор», это был То-Map. Говоря это, он отвернулся от меня, чтобы никто не заметил, что мы знаем друг друга. Обернувшись, я увидел, что ко мне быстро приближается Ду-Син. За ним следовал Ал-Тан; оба были рассержены.

Ду-Син, полуобнажив свой нож, свирепо приближался ко мне.

– Собака моя, – повторил он. – Ты хочешь украсть ее?

– Она не твоя и не моя, – ответил я, – и я не краду ее. Если она захочет идти за тобой, пусть идет. – Я повернулся к Ал-Тану. – Разве я не прав? Пусть собака сама выберет хозяина.

Ду-Син, не ожидая ответа Ал-Тана, подошел к Нобсу и схватил его за загривок. Я не мешал ему, ожидая развития событий. Со свирепым рычанием Нобс повернулся, освободился из рук Ду-Сина и с быстротой молнии вцепился ему в горло. Ду-Син опрокинулся на спину, отразив нападение сильным ударом кулака и в то же время вытащив нож, чтобы прикончить Нобса при его втором прыжке. И Нобс, конечно, повторил бы свое нападение, если бы я не заговорил с ним. Спокойным голосом я подозвал его к себе. Вначале он колебался, дрожа, оскалив клыки и яростно глядя на своего врага; но он был так хорошо дрессирован, причем я занимался с ним не менее, чем сам Боувен. Он медленно подошел и улегся у моих ног.

Ду-Син, красный от злости, хотел подойти к нам, но его остановил Ал-Тан, что-то прошептав ему; после этого Галу с ворчанием отошел в другой конец зала, а мы с Нобсом пошли к хижине, к Эйджер. Выйдя на площадь деревни, я увидел Чал-Аза. Мы оказались так близко, что я мог дотронуться до него, наши глаза встретились, но, хотя я улыбнулся ему и остановился для разговора, он прошел мимо, не подав вида, что узнал меня. Я был удивлен его поведением, а потом вспомнил, что, хотя То-Map предупредил меня, но тоже не хотел, чтобы окружающие узнали о нашей дружбе. Я не понимал их отношения и старался придумать какое-нибудь объяснение, когда мысли мои внезапно прерваны были звуком выстрела. Я побежал; нехорошие предчувствия охватили меня: в Каспаке огнестрельное оружие было только в хижине Эйджер.

Я боялся, что она в опасности; она умела стрелять из ружья и из пистолета, и это почти исключало возможность случайного выстрела. Когда я оставлял ее в хижине, я думал, что мы в безопасности и среди друзей. Но свидание с Ал-Таном и грубость Ду-Сина, странное поведение То-Мара и Чал-Аза возбудили мои подозрения, и теперь я бежал по узкому и извилистому проходу деревни Кро-лу и чувствовал, что сердце мое чуть ли не в глотке.

Я наделен сильным чувством направления, которое у меня развилось за годы пребывания в горах и на пастбищах, так что я сравнительно легко нашел обратную дорогу к хижине, где оставил Эйджер. Войдя в хижину, я позвал ее. Никто мне не ответил. Я достал коробок спичек и зажег одну из них; как только стало светло, полдюжины сильных воинов набросились на меня со всех сторон. Но за короткий промежуток времени, пока горела спичка, я успел заметить, что Эйджер в хижине не было. Не было и моего оружия.

Как только эти шестеро бросились на меня, раздалось раздраженное рычание: я забыл о Нобсе! Подобно демону зла, он прыгал среди этих вооруженных Кро-лу, рвал и кусал их своими острыми клыками. Я упал, и шестеро, конечно, схватили бы меня, если бы не Нобс; пока я пытался сбросить их с себя, Нобс прыгал на одного, затем на другого, и воины, пытаясь спасти свою шкуру, вынуждены были оставить меня. Один из них попытался ударить меня каменным топором по голове, но я перехватил его руку, а затем поднялся на ноги.

Поднимаясь, я продолжал прижимать руку воина к плечу. Затем я внезапно прыгнул вперед и перебросил своего противника через голову на противоположный конец хижины. В смутном свете помещения я увидел, что Нобс также уложил одного из нападавших, а остальные четверо пытались ударить собаку ножами и топорами.

Прыгнув в сторону человека, которого только что бросил, я схватил его топор и нож и в следующее мгновение был в самой гуще схватки. Я был в неравном положении с этими четырьмя воинами, пользуясь их оружием, и вскоре должен был быть побежден или убит, если бы не Нобс: он один справился с четырьмя. Я никогда не видел более быстрого существа, чем этот огромный эрдельтерьер в своих яростных атаках. Он раньше или позже должен был помочь мне победить. Мы одновременно устремились на воинов: Нобс хватал с одной стороны, а я с другой бил по голове каменным топором.

Когда последний воин выбежал, я услышал шаги множества ног, приближающиеся со стороны площади. Попасть сейчас в плен означало гибель; однако я не собирался оставлять деревню, пока не узнаю что-нибудь об Эйджер и не попытаюсь освободить ее, если она в плену. Поэтому вместе с Нобсом, окровавленным, но счастливым и прижимающимся к моим ногам, я свернул в первый же проход и крадучись пошел к северному концу деревни.

Одинокий и лишенный дружеской поддержки, двигаясь в темных лабиринтах этого варварского поселения, вряд ли я когда-либо чувствовал себя более беспомощным, чем в этот момент, но мои опасения касались не только моей судьбы, но и судьбы Эйджер. Что случилось с ней? Где она, в чьей она власти? Я сомневался, буду ли я жив, когда получу ответы на эти вопросы, но что я радостно встречу смерть, пытаясь спасти ее, – в этом я был уверен. Но почему? При всем моем беспокойстве о благополучии друзей, сопровождавших меня в Капрону, и о моем лучшем друге Боувене Тайлере, я никогда до сих пор не испытывал такого парализующего страха за безопасность другого человека, страха, который то бросал меня в дрожь отчаяния, то в холодный пот мрачных предчувствий, когда в моем мозгу мелькали мысли о судьбе этой полудикой женщины, о самом существовании которой я не подозревал несколько коротких недель назад.

Что за власть она имела надо мной? Был ли я околдован, и мой мозг отказывался здраво судить? Я никогда не любил. Я и сейчас не любил – сама мысль об этом была абсурдом. Как мог я, Томас Биллингс, правая рука старого Тайлера, капитана американской промышленности и значительного лица в Калифорнии, влюбиться в… слово застряло у меня в горле. Но по моим американским понятиям Эйджер ничем иным быть не могла; дома со всей ее красотой маленькая Эйджер из-за одежды, привычек, обычаев и манер ее народа, из-за ее жизни была бы всего лишь индианкой. Том Биллингс, влюбившийся в индианку! Я вздрогнул при этой мысли.

Затем в моем мозгу внезапно вспыхнули, как на экране, картины нашего путешествия с Эйджер, и я увидел тот момент, когда мы были в объятиях друг друга, губы прижаты к губам, в этот момент я оставил ее, чтобы идти в дом Совета к Ал-Тану. Я чуть не ударил себя за снобизм и невоспитанность, проявившиеся у меня в мыслях, – а ведь я всегда гордился тем, что считаю всех людей равными.

Такие мысли мелькали в моем мозгу, в то время как Нобс и я продолжали свой путь в темной деревне, а в ушах все еще звучали голоса и шаги искавших нас. Мои размышления были прерваны хриплым шепотом, донесшимся из темной внутренности хижины, мимо которой мы проходили. Низкий голос произнес мое имя, и около меня появился какой-то мужчина. Я поднял нож, но это был Чал-Аз.

– Быстрее! – предостерег он. – Сюда! Это моя хижина, здесь они не станут искать тебя. – Я колебался, вспомнив его поведение несколько минут раньше. Как бы прочитав мои мысли, он быстро сказал:

– Я не заговорил с тобой на площади с целью не возбудить подозрений, которые могли бы помешать мне помочь тебе позже; я слышал, что Ал-Тан настроен против тебя и постарается тебя убить, особенно после приезда Ду-Сина.

Я последовал за ним в хижину; с Нобсом, жавшимся к моим ногам, мы прошли через несколько комнат в дальнее помещение, лишенное окон, в котором маленькая лампа вела неравную борьбу с кромешной тьмой. Чад горящей нефти уходил через отверстие в крыше. В комнате был полумрак. Здесь Чал-Аз указал мне на шкуру, лежавшую на земляном полу.

– Я твой друг, – сказал он. – Ты спас мне жизнь. Я не такой неблагодарный человек, как бату Ал-Тан. Я буду помогать тебе, есть и другие, кто хочет помочь тебе в борьбе против Ал-Тана и этого изменника Галу – Ду-Сина.

– Но где Эйджер? – спросил я; собственная безопасность мало заботила меня, пока она была в опасности.

– Эйджер тоже в безопасности, – ответил он. – Ду-Син, узнав, что Эйджер здесь, хотел захватить ее, и Ал-Тан пообещал, что он ее получит. Когда воины пошли за ней, с ними пошел То-Map. Она убила одного из воинов, а потом То-Map поднял ее на руки, когда остальные отбирали у нее оружие. Он предложил остальным позаботиться об убитом (они не знали, что тот убит) и ждать, пока он не вернется, а он сам доставит Эйджер к Ал-Тану; но вместо этого он привел ее в свою хижину, она и сейчас находится вместе с Со-Ал, «ею» То-Мара. Все это случилось очень быстро. То-Map и я были в доме Совета, когда Ду-Син попытался отобрать у тебя собаку. Я разыскал То-Мара, и он пошел с воинами к твоей хижине, а я остался ждать, что произойдет в доме Совета, и помочь тебе, если потребуется. Дальнейшие события тебе известны.

Я поблагодарил его за верность и попросил отвести меня к Эйджер. Он ответил, что этого нельзя делать, так как улицы деревни полны разыскивающими меня воинами. Действительно, мы слышали, как они бегали взад и вперед среди хижин; наконец, Чал-Аз решил, что ему лучше идти ко входу его жилища, объединявшего несколько хижин, чтобы они не вошли.

Чал-Аз отсутствовал долго – несколько часов, которые показались мне вечностью. Постепенно звуки преследования стихли; я уже начинал беспокоиться из-за его продолжительного отсутствия, когда услышал, что он возвращается. Когда он вошел в помещение, где я ждал его, он выглядел обеспокоенным; я увидел озабоченное выражение его лица.

– Что случилось? – спросил я. – Они нашли Эйджер?

– Нет, – ответил он. – Но Эйджер ушла. Она узнала, что ты спасся от воинов, и сказала, что ты, наверное, ушел из деревни, думая, что ее тут нет. Co-Ал не препятствовала ей, Эйджер перебралась через ограду, вооруженная только своим ножом.

– Я тоже иду, – сказал я, вставая.

Нобс поднялся и потянулся. Он спал до этого мертвым сном.

– Да, – согласился Чал-Аз, – тебе лучше уйти. Уже рассвет. Ду-Син отложил до восхода солнца поиски Эйджер. – Он наклонился ко мне и прошептал: – Многие здесь помогут тебе. Ал-Тан согласился помочь Ду-Сину против вождя Галу Джора. Но многие из нас объединились, чтобы бороться против Ал-Тана и предотвратить вопиющие нарушения законов и обычаев Кро-лу и Каспака. Мы будем поступать так, как предписал Луата. Бату не сможет стать Галу вероломством и силой оружия, пока жив Чал-Аз, пока он владеет тяжелым луком и острым ножом, а воины Кро-лу идут за ним.

– Надеюсь, что помогу вам, – ответил я. – Если достану свое оружие, я смогу многое. Ты не знаешь, где оно?

– Нет, – ответил он, – оно исчезло, – и он добавил: – Подожди! Ты недалеко уйдешь, безоружный и одетый таким образом. Ты пойдешь в землю Галу, но только как Галу… Идем! – и не ожидая ответа, он провел меня в другое помещение, или, если быть точным, в другую хижину его ячеистого жилища.

Здесь была груда шкур, оружия и украшений.

– Сними свою странную одежду, – сказал Чал-Аз, – и я одену тебя как настоящего Галу. Я добыл эту одежду во время набегов в первое время моего пребывания среди Кро-лу. Здесь ты найдешь полный костюм Галу.

Я понял разумность его предложения и, так как моя одежда изорвалась, и я все равно ходил полуодетым, немедленно снял ее. Раздевшись донага, я надел кожаную тунику, шкуру леопарда, золотой обруч, браслеты и ножные украшения Галу, а также пояс, ножны и нож, щит, копье, лук и стрелы и длинную веревку, которая, как я узнал позже, является отличительным признаком воина Галу. Это был сыромятный ремень, похожий на те, что использовали ковбои в моей стране. «Хонда» – это золотой обруч, к которому крепится ремень, образуя тяжелое и прочное лассо. Тяжелый «хонда», как объяснил Чал-Аз, используется как оружие, будучи брошенным с большой силой и точностью во врага, он опутывает его. На охоте и в сражении Галу используют и веревку, и лассо. Если несколько воинов окружают одного врага или добычу, они связывают его лассо с нескольких сторон; одинокий воин в схватке с противниками старается перерезать его металлическим обручем.

Я бы не мог больше обрадоваться никакому оружию, за исключением огнестрельного, ибо с детства был знаком с лассо, но должен признаться, что с меньшим восторгом отнесся к своей одежде. По существу, я был раздет: так коротка была туника. Спросив Чал-Аза о каспакианском названии веревки, я услышал в ответ «Га», и только тогда впервые понял, что означает «Галу» – «люди с веревками».

Полностью снарядившись, я не смог узнать себя: так удивительны были мой наряд и вооружение. За спиной висели лук, стрелы, щит и короткое копье; посередине пояса был прикреплен нож, у правого бедра – каменный топор, слева свисал конец длинной веревки. Протянув правую руку за левое плечо, я мог достать копье и стрелы, левая рука доставала лук, но чтобы достать щит, нужно было быть настоящим акробатом. Длинный щит овальной формы защищал скорее спину, чем использовался для защиты от фронтального нападения; тесно надетые золотые украшения защищали руки и грудь от стрел и копий спереди, но при нападении крупного хищника или нескольких противников щит все-таки был лучшей защитой.

Полностью снарядившись, исключая попону, я последовал за Чал-Азом в темноту улиц деревни Кро-лу. Молча, в сопровождении Нобса мы следовали к самому низкому участку ограды. Здесь Чал-Аз расстался со мной, сказав, что надеется встретить меня среди Галу, так как чувствует, что скоро к нему «придет зов». Я поблагодарил его за услуги и обещал, что, независимо от того, дойду я до Галу или нет, я всегда буду помнить его доброту, и он может рассчитывать на мою помощь в борьбе против Ал-Тана.