Текст книги "Агония Сталинграда. Волга течет кровью"

Автор книги: Эдельберт Холль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Эдельберт Холль
Агония Сталинграда. Волга течет кровью

Глава 1 Битва за устье Царицы От женской тюрьмы ГПУ до берегов Волги за три дня

23 сентября 1942 г.

– Лейтенант Холль прибыл из отпуска по ранению! – Я стоял перед батальонным командиром, доктором Циммерманом.

– Господи, Холль, вас мне сам бог послал!

Я с удивлением взглянул в усталое вытянутое лицо моего майора.

– Должен вам сказать, – продолжал он, – в списке потерь последних дней – все ротные командиры. Ваш преемник, обер-лейтенант Менхерт; лейтенант Янке из пятой роты потерял правую руку в атаке на Сталинград-Южный, рубка была еще та, и пока что 8-ю роту принял обер-фельдфебель Якобс. Теперь у меня есть хотя бы вы и мой адъютант, лейтенант Шюллер.

Этот высокий худой человек – который годился мне в отцы – сидел, согнувшись над котелком, и серьезно смотрел на меня. Пламя свечи отражалось в стеклах очков.

– Мы каждый день ждем пополнений, потому что они отчаянно нужны; наверное, они уже на подходе.

Лейтенант Эдельберт Холль в 1941 г.

8 июля мы оставили зимние позиции у реки Донец рядом с Нырково, чтобы принять участие в летнем наступлении. Атака на Бастион, где в апреле вас ранило, с самого начала стоила нам больших потерь. Лейтенант Ридель из 5-й роты – убит, его сменил лейтенант Янке; лейтенант Мадер из 6-й роты – убит, его сменил лейтенант Кремер. Мы прошли через Ворошиловград в общем направлении на юго-восток к Кавказу. Перейдя Дон, мы шли по калмыцкой степи, все так же на юго-восток. Встретили серьезное сопротивление у Катышевой балки. Когда мы его сломили, пришел приказ развернуться флангом влево и идти на северо-восток к Сталинграду. На южной окраине города нам снова пришлось преодолевать сильное сопротивление. Сейчас мы в самом разгаре уличных боев. Я огляделся внимательнее. Поскольку города я не знал, батальонный связной встретил меня на исходе дня где-то в южных пригородах. Он провел меня в это трехэтажное каменное здание, проводив на КП батальона по настоящему лабиринту подземных ходов. Это был голый подвал без окон, с запахом сырости и плесени. Мне предстояло узнать, что все предыдущие недели помещение использовалось как женская тюрьма.

Штаб II батальона 276-го пехотного полка был расположен в женской тюрьме ГПУ

– Теперь расскажите, что с вами стало после ранения в Нырково.

– Мне хватит нескольких коротких фраз, герр майор. После того как меня прооперировали в Бад-Швальбахе, чтобы вынуть пулю из правого плеча, я получил отпуск для свадьбы. Мы поженились 20 июня. Потом мой отпуск кончился, и мне пришлось доложить о себе в запасном батальоне в Наумбурге-на-Заале. Там я встретил несколько товарищей из нашей дивизии, включая теперешнего командира, герра гауптмана Шольца, моего бывшего командира роты, обер-лейтенанта Ферстеру, лейтенанта Малеца и лейтенанта Ширбеля из нашего батальона и нескольких господ из других полков. Герр Малец предложил мне стать инструктором отряда истребителей танков (5 мая 1942-го Холль получил два значка «За подбитый танк противника» – за два танка, подбитых 8 августа 1941 г. из противотанкового ружья. – Прим. ред. ), но я отклонил его предложение, потому что хотел вернуться к товарищам на фронт. Пока шло мое назначение на должность, у меня получилось еще несколько дней отдыха. 20 августа я снова был в Наумбурге и получил направление в 134-ю пехотную дивизию, развернутую в центральном секторе в районе Орла. Несмотря на теплый прием, оказанный командованием и солдатами, мне было невесело. Они не были моими старыми товарищами. У себя я знал каждого рядового в батальоне. А здесь я чувствовал себя как рыба, вынутая из воды. То, что я был назначен офицером пехотного прикрытия к командиру XXXXI танкового корпуса, генералу танковых войск Харпе, ничего не меняло. Под предлогом того, что меня беспокоит рана, я попросил генерала Харпе отправить меня домой до выздоровления. Вот командировочное предписание. Дорога в родную часть заняла 8 дней.

Майор ухмыльнулся:

– Так это все было сплошным притворством?

– Так точно, герр майор!

– Переночевать можете здесь, на командном пункте, а завтра принимайте свою старую седьмую роту. Тогда же прибудет лейтенант Шюллер; он направляется в роты на переднем крае, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Шюллер введет вас в курс дела насчет положения на передовой. А как у вас дела дома? Как жена и родители?

– Прекрасно, герр майор. Они, естественно, все были счастливы, особенно когда я быстро оправился от раны – все 8 недель за мной всячески ухаживали.

– Рад за вас, Холль. Кто знает, сколько вам еще придется ждать отпуска. А вот и лейтенант Шюллер.

Я обернулся и увидел располагающее лицо моего друга Иоахима Шюллера. Он тоже узнал меня с первого взгляда. Его лицо просветлело.

– Надо же, Альберт, хорошо, что ты вернулся. Ты прямо из дома?

Мы стиснули друг другу руки, поглядели друг на друга и обнялись.

– Нет, Йохен, я из-под Орла в центральном секторе. Остальное тебе расскажет командир. Как дела на фронте?

Его глаза посерьезнели.

– Сейчас на фронте тихо, но отчаянно нужно пополнение, последние дни были особенно жестоки и к людям, и к лошадям. С начала наступления от Нырково после зимней паузы у нас были значительные потери. Хельмут Ридель убит, Франц Мадер ранен, лошадь Зигфрида Пёнигка наступила на мину, погибли и всадник, и лошадь, и сейчас, перед Сталинградом-Южным, ранен твой преемник в седьмой роте, обер-лейтенант Менхерт. Ханс Янке, принявший 5-ю роту после смерти нашего друга Риделя, потерял правую руку. У рядовых – не лучше; многие старые бойцы погибли или ранены. Самое время для пополнений.

Лейтенант Ганс-Иоахим (Йохен) Шюллер, адъютант II батальона 276-го пехотного полка

Я вернулся от встречи с другом к грубой реальности. Всего полгода назад батальон имел хорошо сбалансированную структуру управления – командиром был гауптман доктор Циммерман, адъютант – лейтенант Шюллер, компанифюрер (временный командир роты. – Прим. ред. ) 5-й роты – лейтенант Ридель, компанифюрер 6-й роты – лейтенант Мадер, компанифюрер 8-й роты – лейтенант Вайнгертнер, доктор Щепански – батальонный врач и оберцальмейстер Кнопп отвечал за снабжение. Мы узнали друг друга во время формирования дивизии, в сентябре 1939 г., на войсковом полигоне в Кенигсбрюке под Дрезденом. А сейчас, всего три года спустя, нас осталось так мало.

– Пошли, ты можешь лечь вот здесь, а завтра с утра я сразу отведу тебя в твою роту.

– Спасибо, Йохен, я устал как собака. – Я лег на шерстяное одеяло, сделал себе «подушку» из походного ранца и попытался заснуть. В полусне я слушал, как наш командир разговаривает с полком по полевому телефону. Снаружи в подвал проникал приглушенный звук разрывов световых бомб, и жужжание «швейной машинки» – так мы называли русские самолеты У-2 (По-2) – говорило о том, что я вернулся в родную часть.

24 сентября 1942 г.

В штаб. LI АК: 06.10 24 сентября 1942 г.

За ночь 23 / 24.9. тяжелые бомбовые налеты на городской сектор, а также артиллерийский и ракетный обстрел, но никаких боевых действий…

Меня разбудил толчок в плечо: «Герр лейтенант, герр майор просил вас разбудить».

Я прыжком поднялся на ноги. Быстрое «умывание по-кошачьи», форма приведена в порядок – и я стою перед командиром.

– Лейтенант Холль явился по вашему приказанию!

– Спасибо, Холль. Хорошо ли спалось?

– Так точно, герр майор, можно сказать, хорошо.

– Тогда начнем. Посмотрите на карту. Нам приказали продвинуться до Волги по обоим берегам Царицы – вот она, течет в Волгу и впадает в нее в километре отсюда. Противник устроился в развалинах и ведет упорное сопротивление. Мы наступаем в лоб. Вчера в этой точке наши пионеры (саперы. – Прим. пер. ) на южном фланге противника пытались выкурить его огнеметами, пока не стемнело, – но их отбросили с большими потерями. Ваш сосед справа – на этом берегу Царицы – третий батальон гауптмана Риттнера. Левый сосед – батальон разведки 71-й пехотной дивизии. Граница с левым соседом проходит по этой улице, которая идет более-менее прямо в сторону Волги. Вам отдадут остатки 5-й и 6-й рот, а также 8-ю роту, которой сейчас командует обер-фельдфебель Якобс. Мы позавчера получили пополнение из учебно-запасного батальона, в основном 18–19-летних судетских немцев без фронтовой закалки. Вот-вот должны прибыть офицеры. Мне еще нужно получить точное время начала атаки из штаба полка, но, думаю, это будет 06.00. Вопросы?

– Нет, герр майор. Рад, что здесь гауптман Риттнер, так что не придется беспокоиться о соседе справа.

– Да, Холль, Риттнер на фронте надежен, как скала. За успешное командование батальоном его представили к Рыцарскому кресту.

– Рад за него. На карте Сталинград выглядит лучше. Положение похоже на мой родной город Дуйсбург. Оба лежат на реке, оба вытянуты с севера на юг на 30 километров и с запада на восток на 8–10 километров. Только мой родной город лежит на восточном берегу Рейна, а Сталинград – на западном берегу Волги.

– Ну, вам пора идти. Ваш связной Марек проводит вас на командный пункт. Берегите себя, и удачи.

Я отдал честь и вышел. Обер-ефрейтор Марек уже ждал в прихожей. Я его знал с тех пор, как принял роту. Он был из Верхней Силезии, у него там была небольшая ферма – а сам он был воплощенная надежность. Я был рад снова увидеть его честное лицо.

– Ну, Марек, старая каналья, как дела? – я протянул ему руку.

– Хорошо, герр лейтенант. Мне пока чертовски везет!

– Был в отпуске?

– Нет, герр лейтенант, последний раз – еще во Франции.

– Тогда это черт знает как давно!

– Ну да, но я не женат, и пришлось несколько раз уступить его женатым товарищам.

– Когда закончится эта заваруха, придет и твоя очередь. Я прослежу.

На обеих фотографиях: разрушенные дома на Краснознаменской улице, известной у немцев как «Ления»

Пока мы болтали, Марек вывел меня наружу по лабиринту коридоров под бывшей женской тюрьмой. Через улицу, параллельно, почти точно совпадая с линией север – юг, шла линия железной дороги. Мы повернули на восток и пошли в сторону будущего наступления к Волге. Временами слышался автоматный и ружейный огонь. Он доносился слева, из центра города. Над слегка светящимся горизонтом виднелись развалины каменных зданий, молчаливые и мрачные. Промежуток между ними – мешанина обугленных бревен – еще дымился. Метров через сто Марек ввел меня в подвал частично выгоревшего блокгауза. Я был на командном пункте роты. Он располагался в яме в подвале, перед которым темнели остатки кирпичной стены, с которой можно было наблюдать за противником. Когда я вошел, слабый свет гинденбурговой лампы («парафиновая плошка», или «тепловая свечка». – Прим. пер. ) позволял лишь слегка различать обстановку. Темная фигура вытянулась и доложила: «Командный пункт 7-й роты. Фельдфебель Гроссман с тремя связными рад снова видеть вас в роте, герр лейтенант».

Я взволнованно взглянул в глаза испытанных друзей. По небритым лицам, черным от сажи, читалось напряжение последних недель. Они были искренне рады видеть меня. Слов не хватало – их заменило рукопожатие.

– Спасибо, Гроссман, вольно. Доброе утро, камераден!

– Доброе утро, герр лейтенант!

– Марек, пока остаешься здесь. Гроссман, покажи мне, где здесь что, у нас приказ атаковать через два часа. Марек, приведи командиров 5, 6 и 8-й рот и скажи, что приказом командира батальона сегодня они подчиняются мне. Ты знаешь, где у них КП?

– Так точно, герр лейтенант, здесь все сидят друг у друга на головах.

Когда Марек рысцой убежал, фельдфебель Гроссман показал мне, где мы находимся, на захваченной карте Сталинграда. Оторвав глаза от карты, я взглянул в озорные глаза унтер-офицера; у него висел Железный крест первого класса. Мои глаза широко раскрылись от удивления:

– Ничего себе, Павеллек! Юшко, ты – унтер-офицер и у тебя Железный крест первого класса! Как тебе удалось?

За него ответил фельдфебель Гроссман:

– Три дня назад Павеллек с легким минометом вывел из строя батарею «ратш-бумов» (советская 76-мм пушка. – Прим. ред. ) и был повышен в унтер-офицеры и представлен к Железному кресту первого класса.

– Фантастика! Юшко, ты должен мне об этом рассказать.

– Ну что тут рассказать, герр лейтенант, мы пробивались через южную часть города, и я увидел целую б

...

конец ознакомительного фрагмента