Текст книги "Секреты оазиса"

Автор книги: Эбби Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

Гнев, охвативший Салмана несколько секунд назад, утих. Он понимал, что причиной его было то, как действовала на него эта женщина, а вовсе не ее воинственность по отношению к нему. И теперь он не видел ничего вокруг – только Джамилю. Ее одежда уже промокла и прилипла к роскошному телу.

Джамиля тяжело дышала, прижавшись к стене душевой. Вода текла по ее голове, по лицу, попадала в глаза, она чувствовала на своем животе руку Салмана. Сквозь паровую завесу она видела его огненные глаза, мокрые волосы прилипли к голове. Вода лилась по его мощной груди, по волосам на ней, по соскам. Она попыталась убрать его руку, но он снова положил ее на ее живот и жестко сказал:

– Ты никуда не пойдешь.

Стыд пронзил ее, как только она поняла, что вся промокла и что одежда прилипла к ее телу. Словно прочитав ее мысли, Салман опустил глаза, и она почувствовала, как ее грудь реагирует на этот взгляд, становясь тяжелее, а соски затвердели так сильно под мокрой одеждой, что ей стало больно. Она боялась думать о том, какой прозрачной стала легкая ткань под этой мощной струей. Его глаза загорелись и через секунду потемнели. Это было ужасно, но она чувствовал ответный жар. Она еще раз попыталась освободиться, но Салман только подвинулся ближе, взял ее руки и поднял их над головой. Она отчаянно сопротивлялась, потому что чувствовала себя особенно уязвимой, но это была борьба против того огня, который разгорался в ней самой, в ее теле. Когда их бедра соприкоснулись, она поняла – необходимо немедленно это прекратить.

– Отпусти меня.

Она хотела ударить его коленом в самое уязвимое место, но он быстро изменил их положение так, что его бедро оказалось между ее ног, и она буквально онемела. Одна его рука, словно наручники, сковывала обе ее, другой он поднял ее лицо за подбородок. Джамиля сжала зубы и попыталась отвернуться, однако он снова повернул ее к себе. Он улыбался, и это была улыбка хищника.

– Неужели ты совсем не рада меня видеть?

Ее сердце предательски замерло, и она едва не плюнула ему в лицо.

– Ты последний человек на земле, которого мне хочется видеть, Салман аль Сакр.

Он покачал головой и с притворной грустью произнес:

– Ты все еще скрываешь свои чувства ко мне, Джамиля?

Она похолодела от ужаса, хотя в ванной было жарко. Она должна защитить себя. Джамиля собралась с силами и заговорила так же расслабленно, как и он. Она даже улыбалась.

– Ничего подобного. У меня нет чувств к тебе, Салман, и никогда не было. То, что ты видел в Париже, – обычная реакция женщины на первого любовника. Ничего нового. Ты ничего не значишь для меня. Я только ужасно зла на тебя, потому что ты проявил неуважение к брату и его жене, которые дороги мне. Ты устроил разгром в замке, и я больше не могла спокойно наблюдать это. – Ей становилось все труднее держаться спокойно, потому что он еще больше приблизился к ней и она почувствовала тяжесть его бедер, а потом это стало почти невозможным, потому что она заметила, что у него эрекция. Ей стало совсем жарко, и она закричала: – Ты животное!

– Согласен. Есть в этом что-то животное. – Его глаза потемнели и опасно затуманились, но в глубине их все еще сверкала злость.

Он крепче сжал ее подбородок, нагнулся к ней и поцеловал так быстро, что она не успела вдохнуть. Их тела сблизились, грудь к груди, бедра к бедрам, и Джамиля немедленно ощутила дикое желание.

Ей хотелось сбросить мокрую одежду и прижаться к Салману, чтобы почувствовать своей влажной кожей его мокрую кожу. Память моментально подбросила ей воспоминание о том, что однажды уже произошло в душе. Тогда он прижал ее обнаженное тело к стене, она обнимала его ногами за талию, и он вошел в нее, и все вокруг поплыло в горячем тумане страсти.

Воспоминание было настолько ярким, ее реакция на него – такой сильной, что Джамиля разозлилась и демонстративно поцеловала Салмана – и тут же поняла, что это было безумием, потому что он притянул ее еще ближе. Ей просто необходимо выбраться отсюда. Она не позволит снова затащить себя в этот темный омут, где исчезнут прошлое и настоящее и где она забудет, какую боль он причинил ей. Он на секунду отвернулся, и она воспользовалась возможностью спасения и быстро выскользнула из душа, вода лилась с нее. И только сейчас она осознала, что едва может держаться на ногах.

Салман медленно повернулся под струей воды и посмотрел на нее. Она видела, как его руки опустились вниз, на джинсы, и сердце ее бешено заколотилось. Он расстегнул верхнюю пуговицу и медленно сказал:

– Я собираюсь немного расслабиться. Не хочешь присоединиться?

Джамиля заставила себя поднять взгляд и покачала головой:

– Я не присоединюсь, даже если мы будем последними людьми на земле и от нас будет зависеть судьба цивилизации.

Салман улыбнулся и расстегнул молнию. Краем глаза Джамиля видела завитки темных волос. Еще немного – и она не выдержит. Она не понимала, почему не может сдвинуться с места.

– Но у нас бы получились прекрасные дети, – вдруг сказал Салман, и Джамиля издала странный звук.

Ей хотелось рыдать и хлестать Салмана по мокрому лицу, и сквозь все эти эмоции проступало ужасное желание носить в себе ребенка этого мужчины. И это желание вернуло ее к реальности и чудовищной боли, потому что на самом деле она знала, что это такое – носить в себе его ребенка. Пусть это продолжалось совсем недолго. Она все еще чувствовала эту боль потери, о которой он никогда не узнает.

Салман все еще насмешливо смотрел на нее, спуская свои мокрые джинсы, пребывая в счастливом неведении о той кардинальной перемене, которая произошла внутри Джамили. Она отвернулась, схватила полотенце и, едва держась на ногах, вышла из ванной. Он так ничего и не понял. Вслед ей раздалось насмешливое «Трусиха!».

Джамиля ушла, и Салман стоял в душе, опершись руками о стену и склонив голову вниз. Всего минуту назад она была у него в руках – насквозь мокрое и самое желанное существо на свете. Он включил холодную воду – это было необходимо, потому что в противном случае ему бы пришлось самому доставить себе удовольствие, чтобы просто не сойти с ума, чего он не делал с тех пор, как был подростком. Он вынужден был признать, что его рассудок исчез вместе с Джамилей.

Ее белая рубашка сделалась прозрачной, как только намокла, и он видел ее белый кружевной бюстгальтер и темные соски. Ее груди были все такими же высокими, твердыми и округлыми – они бы наполнили его ладони, словно спелые фрукты.

Он вздохнул, потому что его своенравное тело не хотело сдаваться, несмотря на обжигающую струю холодной воды. Теперь у него оставался только один способ обрести покой – снова заполучить Джамилю в постель и утолить свою страсть. И утолить ее страсть, потому что их влечение друг к другу было нестерпимым. И будь оно проклято, это прошлое! Если он пробудет здесь месяц и не прикоснется к ней, он просто сойдет с ума.

Все аргументы об эмоциональном покое Джамили и спасении его души потеряли всякий смысл перед лицом страсти. То, как она держала себя с ним, не оставляло сомнений, что она больше не испуганная и наивная девственница – это приободрило его. И хотя внутренний голос шептал ему, что эту перемену сотворил с ней именно он, Салман не обращал на него внимания. Однако он все же задумался на минуту: «Черт возьми, она же была девственницей!» Он был уверен тогда, что у нее есть хоть немного опыта, и все еще помнил свой шок, когда осознал, что это не так. А потом она хрипло стонала и просила его не останавливаться. Она была так прекрасна. Он не мог остановиться – он всего лишь человек…

Он сжал губы. Она сказала ему, что имела любовников и что тот шок, который был у нее в Париже, – все лишь обычная привязанность к первому мужчине. Эта мысль должна была бы успокоить его, но он не успокоился.

Он резко выключил кран и вышел из душа. Тщательно вытираясь, он думал о том, что, даже если наказанием за это будет вечный ад, он и тогда не откажется от мысли снова оказаться в постели с Джамилей. Он надел чистую одежду и постарался забыть на время о Джамиле. У него было о чем подумать. Например, о том, действительно ли все его гости выдворены. Он всегда забывал о своих кошмарах, наблюдая за тем, как другие полностью растворяются в блаженной нирване. Впервые за много лет это не сработало.

– Я извинился перед Ханной и Хишамом.

Джамиля собрала все силы, прежде чем оторвать взгляд от чемодана, который она распаковывала в одном из гостевых сьютов. Она не хотела, чтобы Салман так быстро узнал, что ей пришлось уступить мольбам Ханны и главного советника Надима и перебраться в замок. Наконец она глубоко вдохнула и повернулась. Салман, в белой рубашке и темных брюках, лениво прислонился к двери.

– Я знаю, – холодно ответила Джамиля, стараясь не поддаваться предательскому зову своего тела. У нее был долгий тяжелый день после того памятного утра, и она чувствовала себя очень уставшей.

Он, конечно, легко завоевал расположение Ханны. Рассказывая, как искренне Салман извинялся и как он раскаивается, экономка смущенно краснела.

– Стало быть, тебя послали нянчиться со мной? – насмешливо спросил он. – А ты будешь меня наказывать за плохое поведение?

Судя по его голосу, он ни в чем не раскаивался. Она посмотрела в его глаза и тут же пожалела об этом, потому что ее потянуло в этот темный омут и бабочки запорхали в животе. Салман обладал уникальной способностью проникать в самые глубины ее души и выворачивать ее наизнанку. У него всегда была эта способность.

– Меня попросили пожить здесь, – сказала она ледяным голосом. – Вот так. Надима и Изольды нет, а в замке полно дел. Ты же не собираешься их делать.

Искра вспыхнула в его глазах, но тут же погасла, и Джамиля не понимала, почему ей так плохо.

– Вот оно как. – Он насмешливо улыбнулся. – Я лишился репутации блудного брата, за которым нужен глаз да глаз?

– Вроде того, – холодно ответила Джамиля, а потом вдруг, неожиданно для самой себя, спросила: – Зачем ты сюда приехал?

Глаза Салмана опасно загорелись.

– Я скажу тебе, если ты поужинаешь со мной сегодня.

Начинается. И хотя ей снова стало жарко от его взгляда, Джамиля вся сжалась от боли и твердо произнесла:

– Я не собираюсь развлекать тебя в отсутствие твоих мерзких друзей.

Она подошла к двери и попыталась закрыть ее. Это было непросто из-за Салмана. К счастью, он сделал шаг назад, однако до того, как дверь захлопнулась, он задержал ее и сказал:

– Я пробуду здесь несколько недель. Ты не сможешь все время избегать меня, особенно сейчас, когда мы живем под одной крышей.

Джамиля усмехнулась:

– Замок большой, Салман. Здесь можно армию разместить. Чтобы встретиться, нужно очень постараться, а я не собираюсь стараться. А теперь, знаешь, я очень устала. У меня был тяжелый день, и я хочу спать.

К ее огромному сожалению, она все еще не могла закрыть дверь. Она подняла глаза на Салмана. Он побрился. Его подбородок был смуглым и гладким. Его мужской запах дразнил ее – он был одним из немногих мужчин, от которых не разило одеколоном.

– Все это вранье, Джамиля. Мы кое-что не закончили.

Ей стало страшно: она понимала, что не сможет противостоять ему, если он вдруг снова решит соблазнить ее – не важно, от скуки или из любопытства.

– Мы давным-давно закончили все наши дела с тобой, Салман. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. И кстати, мне наплевать, что это твой дом и что ты правитель. Так что держись подальше от меня.

Салман стоял на балконе своего сьюта и смотрел на ночной Мерказад. Город был небольшим, но очень красивым. Древние здания соседствовали с новыми, и повсюду возвышались освещенные минареты. Много-много лет назад, до вооруженного вторжения, он любил смотреть на ночной город и мечтать о том, о чем мечтает каждый ребенок, – об огромном неведомом мире, который прячется за горизонтом. А потом, после заточения, город превратился в тюрьму, из которой нужно было бежать во что бы то ни стало…

Он ждал, что к горлу вот-вот подступит тошнота, как подступала всегда, когда он смотрел отсюда на Мерказад. Однако вместо неизбежного приступа чувствовал лишь умиротворение, словно что-то изменилось и этот город больше не угрожал ему, как раньше.

Салман думал о Джамиле, о том, как красива она была сегодня – с распущенными черными как ночь волосами, падавшими на плечи и спину. Она выглядела усталой – глубокие тени залегли под большими голубыми глазами. И эта уязвимость вызывала в нем такое желание схватить ее и унести куда-нибудь далеко-далеко, где есть только усыпанное звездами небо, положить ее там и укрыть своим телом. Стоп. Он просто хочет ее тело. Точка. Он не хочет защищать ее.

Однако однажды ему пришлось… Ему было двенадцать, а ей всего лишь шесть, когда ей удалось пробудить в нем желание защитить ее. Он помнил этот момент так ясно, как будто это было вчера. Они стояли у могилы ее родителей. Она молчала и казалась очень сильной. Никогда и ни с кем у него не было такого чувства близости.

Внезапно Салман понял – то, что он так спокоен сейчас, как-то связано с Джамилей, и от этой мысли ему стало гораздо хуже, чем от какого бы то ни было вида.

* * *

Прошло два дня. Джамиля долго не могла заснуть и думала о том, что, может, ей станет лучше, если она будет видеть Салмана каждый день. Может, тогда она привыкнет к его присутствию? Ее внутренний голос насмешливо расхохотался. На самом деле нужно срочно что-то делать. Она не могла сосредоточиться на работе, вздрагивала от каждого шороха – она превратилась в неврастеничку.

Она слушала, как люди, особенно молоденькие девушки на конюшнях, судачат о нем. «А правда, что он даже богаче шейха Надима?», «Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, но почему он не появляется на конюшнях?» Этот последний вопрос мечтательно задала девушка, которая только что вернулась из замка. Джамиля ничего не успела ответить, потому что вдруг заговорил ее первый помощник Абдул:

– Он шейх. Он поступает, как считает нужным. А нам надо работать.

Джамиля испуганно посмотрела на Абдула. Он был самым тихим человеком, которого она когда-либо знала. Он работал на конюшнях очень давно и очень редко разговаривал.

Девчонки моментально исчезли, а сам Абдул сразу же покраснел и извинился перед Джамилей. Она отмахнулась от его извинений, но не могла понять, откуда вдруг взялась эта страстность, с которой он бросился защищать Салмана. Да и отчего, собственно, его защищать?

Джамиле было плохо. Она злилась на себя за то, что постоянно думает о Салмане. Она встала с кровати, разделась и направилась в душ. Она стояла под ледяной струей до тех пор, пока зубы не застучали, словно это могло заставить ее чувства замолчать.

– Ты ужинаешь со мной сегодня. – Это прозвучало как приказ правителя Мерказада.

Если бы это был Надим, Джамиля немедленно сказала бы «да». Но это был Салман, и ее рука, в которой она держала телефонную трубку, немедленно вспотела.

– Почему это? – насмешливо спросила девушка.

Салман вздохнул, и кожа Джамили покрылась мурашками.

– Потому что нам надо кое-что обсудить.

– Мне нечего обсуждать с тобой.

– Ты оказалась права. Хоть я и правитель, без тебя тут ничего не решается.

У Джамили не было сил на злорадство, она только тихо сказала:

– Я же говорила, нужно, чтобы они уважали тебя.

– А еще мне нужно увидеть тебя до рассвета…

Джамиле чуть не стало плохо, когда она услышала эти слова.

– …чтобы обсудить одно государственное дело. Или, может, мне побеспокоить Надима и его беременную жену?

– Нет, ни в коем случае, – немедленно ответила Джамиля. Она не сомневалась, что Салман не постесняется их побеспокоить. – Я заканчиваю работу в семь, а с тобой мы увидимся в восемь.

– Хорошо, – ответил Салман, – буду ждать с нетерпением, Джамиля.

Девушка с грохотом уронила трубку и прижала руки к горящим щекам. Она вспоминала недели, проведенные с ним в Париже, и клялась себе, что никогда больше не допустит Салмана в свое сердце. Однако несколько часов спустя, сидя в личном сьюте Надима, в котором разместился Салман, Джамиле с трудом удавалось сохранять чувство равновесия. Он сидел за столом напротив нее в черной рубашке и выглядел еще опаснее, чем всегда.

Она сделала один глоток красного вина, мысленно проклиная себя за то, что надела черное платье и туфли на высоком каблуке. И распустила волосы. И слегка подкрасила глаза. Она говорила себе – все это лишь броня, совершенно необходимая, потому что ей придется держать оборону.

Салман положил нож и вилку, откинулся назад и промокнул рот салфеткой. Когда-то она смеялась над тем, как сосредоточенно он ест.

– Ты совсем ничего не пьешь, – заметила она, чтобы разогнать свои воспоминания, и добавила с улыбкой: – Не можешь отойти после прошедшей недели? Говорят, с годами все тяжелее переносить похмелье.

– Я не пью, – отрезал Салман.

Джамиля нахмурилась. Если бы она только узнала, как реагирует на нее его тело прямо сейчас, то со всех ног бросилась бы бежать.

Как только Хишам привел ее, Салман весь превратился в желание. Он думал, что на ней будут джинсы и рубашка. Он бы не удивился, даже если бы она пришла в грязных сапогах. Однако она была одета во что-то легкое, черное. И хотя ткань была совсем непрозрачной, это что-то так чудесно подчеркивало ее округлые линии, что ему хотелось одного – убрать стол с дороги и сорвать с нее платье. Он изобразил на лице вежливую улыбку:

– И наркотики не принимаю.

Джамиля вспомнила – тем утром, когда она обнаружила его спящим, он показался ей абсолютно трезвым.

– Если так, как ты мог находиться с теми людьми? Зачем ты их пригласил вообще – они же просто до чертиков напились?

Салман улыбался – вот только глаза были мрачными.

– Ну что тебе сказать? Меня привлекает их страсть к наслаждениям.

Джамиля вдруг поняла, что он завидует этим людям. Это еще больше разожгло ее любопытство. Она насмешливо сказала:

– Мне сложно в это поверить. Нельзя находиться в нормальном состоянии и видеть такое рядом с собой.

Его глаза потемнели.

– Хочешь верь, хочешь не верь, но я был пьян всего один раз в жизни.

При этих словах его лицо стало непроницаемым, и Джамиля поняла – он пожалел об этом признании. Потом Джамиля вспомнила, что Салман почти не пил, когда она находилась рядом с ним.

– А ты? – спросил Салман. – Ты у нас образец добродетели, никогда не перебираешь?

Джамиля вспомнила те головокружительные ночи, когда она была с Салманом, машинально отставила в сторону свой наполовину пустой бокал и ответила:

– Нет, я не образец добродетели, Салман. Но я справляюсь с жизнью и без алкоголя.

Он насмешливо улыбнулся:

– Ты, наверное, каждый день просыпаешься утром с чувством глубокого оптимизма и с радостью смотришь в будущее, да?

Да, когда-то все так и было. Так давно, что она уже почти и не помнила когда. Но теперь она каждое утро просыпалась опустошенной. Он не знал, что после потери ребенка она все время боялась больше никогда не забеременеть. Никто не знал, через что ей пришлось пройти. И она не собиралась открывать душу Салману.

Ей трудно было признаваться в этом, но в последнее время ее чувство одиночества обострилось из-за того, что приходилось видеть счастье Надима и Изольды.

Джамиля машинально вытерла губы салфеткой и распрямилась.

– Так что ты хотел обсудить, Салман? Я очень рано встала. У нас три новых жеребенка, которых нужно объезжать. – В этот момент Джамиля посмотрела на него и была потрясена его бледностью. Она инстинктивно потянулась к нему. – Салман?

Однако он уже пришел в себя, словно ей все показалось. Он резко встал, прошел в кабинет и начал вынимать какие-то бумаги. Джамиля снова едва не потеряла чувство равновесия – она старалась не смотреть на его мускулистые ягодицы, скрывавшиеся под отлично сшитыми черными брюками. Он вернулся – и ее лицо запылало, на этот раз от чувства вины.

Салман положил на стол стопку документов, и Джамиля взяла тот, что был сверху. Ей было не по себе, потому что он стоял рядом, засунув руки в карманы. Она смогла только увидеть, что это был пресс-релиз встречи глав государств Среднего Востока по поводу глобального финансового кризиса, которая должна была состояться на этой неделе в Париже.

– И что? – Она посмотрела на Салмана. – Что это значит?

– Я должен поехать в Париж вместо Надима.

Она не знала, чего именно она испугалась, но ей стало страшно. И еще было неприятно, что она, кажется, не радуется его внезапному отъезду. Джамиля встала и сказала:

– Что ж, счастливого пути. Постараюсь не слишком скучать.

Салман не отошел в сторону, поэтому теперь они почти касались друг друга. Джамилю охватила паника, она хотела сделать шаг вперед, но каблук запутался в роскошном ковре, и ее качнуло назад. Она вскрикнула, и большие руки схватили ее за талию. Она тяжело дышала, ей едва хватило сил, чтобы взглянуть в его черные глаза. Он еще крепче сжал ее в своих руках и зловеще прошептал:

– Ты едешь со мной в Париж.