Текст книги "Стремление к Богу"
Автор книги: Э. Тозер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Другое высказывание Иисуса, причем наиболее трогательное, звучит в форме вопроса: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете?» (Ин.5:44). Если я правильно понял это место, Христос с тревогой предупреждает здесь о такой жажде славы среди людей, которая делает веру чем-то невозможным. Не этот ли грех лежит в основании религиозного неверия? Может быть, «интеллектуальные затруднения», на которые люди валят вину за свою неспособность верить, всего лишь дымовая завеса, выпускаемая с целью утаить истинную причину? Не это ли страстное желание человеческой славы превратило людей в фарисеев, а фарисеев в богоубийц? Не эта ли тайна кроется за религиозной самоправедностью и бессодержательностью богослужений? Думаю, так оно и есть. Весь миропорядок выводится из состояния равновесия, когда нам не удается вернуть Бога на место, принадлежащее Ему по праву. Вместо того чтобы величить Бога, мы превозносим самих себя, и за этим следует проклятие.
Стремясь к Богу, давайте помнить всегда о том, что и Бог стремится к сынам человеческим, особенно к тем из них, которые принимают раз и навсегда решение превознести Его превыше всего. Таковые Богу драгоценны больше всех сокровищ земных и морских. В таковых Бог находит поле действия, на котором Он может проявить Свое безмерное благо во Христе Иисусе. С таковыми Бог может шествовать беспрепятственно; с таковыми Он может действовать как Бог, Который есть.
Говоря это, я испытываю некий страх, содержание которого таково: я могу убедить разум человека прежде, нежели Бог приобретет сердце. Суть в том, что принять установку «Бог превыше всего» не так-то и просто. УМОМ это можно одобрить, не имея между тем согласия воли проводить эту установку в жизнь. В то время как воображение стремится славить Бога, воля плетется в арьергарде, а человек так и не догадывается о том, что сердце его разделилось. Цельный человек принимает решение прежде, нежели сердце познает какое-либо реальное удовлетворение. Бог хочет цельного человека, и Он не успокоится до тех пор, пока не обретет нас в нашей цельности. Частью же человеческой личности Он не станет довольствоваться.
Давайте помолимся об этом, павши ниц пред Богом и говоря то, что мы действительно думаем. Молящемуся искренно не понадобится долго ждать признаков Божественного одобрения. Бог хочет представить славу Свою пред очами слуги Своего в истинном свете и желает предоставить в распоряжение искренне молящемуся все Свои сокровища, поскольку Он знает, что слава Его сохранится в его освященных руках.
О, Боже! Будь превознесен превыше всех моих владений. Ничто из земных сокровищ да не покажется мне дороже Тебя, дай только прославить Тебя своею жизнью. Будь превознесен над всеми узами дружбы и приязни моей. Я решил, что Ты будешь превыше всего, даже если я останусь один посреди земли. Будь превознесен превыше всех моих удобств. Пусть я лишусь всех привилегий и понесу тяжелый крест, но я удержу свой обет пред Тобою. Будь превознесен превыше моего доброго имени. Сделай так, чтобы я жаждал искать Твоего благоволения, пусть даже в результате сего я окажусь в безвестности и имя мое забудут как сон. восстань. Господи, и займи Свое место славы: превыше моего честолюбия, превыше моих симпатий и антипатий, превыше семьи моей, моего здоровья и даже самой жизни. Дай мне умаляться, дабы Тебе возрастать; дай мне опуститься, дабы Ты вознесся. Въезжай на мне, как Ты въехал в Иерусалим на смиренном скромном животном, осле, сыне подъяремной, и дай мне услышать чад Твоих, прославляющих Тебя: «Осанна в вышних». Аминь.
9. Кротость и покой
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
Мат.5:5
Если взять заповеди блаженства, вывернуть их наизнанку и дать непосвященному со словами. «Вот ваша человеческая природа», то последний получит довольно точное представление о природе человека. Используя метод от противного, идя от добродетелей, описанных в заповедях блаженства, в обратную сторону, мы получим те самые свойства, которые характеризуют человеческое бытие и поведение.
В человеческой психике нет ничего похожего на добродетели, о которых Иисус говорил в начале Нагорной проповеди. Вместо нищеты духа мы имеем гордыню, циничнее которой трудно найти; вместо плачущих среди нас сплошь и рядом сластолюбцы, искатели удовольствий; вместо кротости мы проявляем высокомерие; вместо людей алчущих и жаждущих правды, люди говорящие: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды», вместо милости находим бессердечие; вместо чистоты сердечной встречаем болезненные фантазии; вместо миротворцев встречаем людей вздорных и обиженных; вместо изгнанных за правду и блаженных – людей, дающих отпор при помощи всякого оружия, какое только имеется в их распоряжении.
Вот какая нравственная материя формирует наше культурное общество. Вся атмосфера пропитана этой материей; мы вдыхаем ее с каждым вдохом и пьем с молоком матери. Культура и образование несколько облагораживают эту атмосферу, оставляя в неприкосновенности ее основу. Литературный мир был создан, чтобы представить этот образ жизни эталоном нормы. Удивительнее всего то, что все это есть зло, делающее жизнь каждого из нас ареной жестокого сражения. Вся наша душевная боль и громадное количество физических болезней прямо проистекают из наших грехов. Гордыня, высокомерие, возмущение, болезненные фантазии, злые помыслы, жадность порождают больше человеческих страданий, нежели все болезни, когда-либо поражавшие смертную плоть.
В таком мире слова Иисуса звучат чудесным и необыкновенным образом, как глас свыше. Благо, что Он говорил, ибо никто не смог бы сделать этого с тем же успехом; и благо, что мы слушаем Его слова. Слова Его – это сущая истина. Он не высказывает мнений; Иисус никогда не вводил в обращение мнений. Он никогда не предполагал и не гадал; Он знал и знает ныне. Слова Христа – не слова Соломона, не результат здравого смысла вместе с проницательной наблюдательностью. Он говорил от полноты Своей Божественной сущности, и слова Его суть сама Истина. Он Один мог говорить слово «блаженны» с полным правом, ибо Он есть Блаженный, пришедший свыше, чтобы даровать человечеству блаженство. И слова Его подкреплялись делами Его несравненно более могущественными, нежели чьи бы то ни было здесь на земле. Если мы станем прислушиваться к Его словам, то найдем в них мудрость.
Иисус часто использовал слово кроткий в живых, крылатых выражениях, которые объяснял лишь позднее. В той же книге Матфея Он говорит нам больше о кротости и о том, как проявлять ее в своей жизни. «Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:28-30). В данном контексте представлены две вещи, противоположные друг другу: бремя и покой. Имеются в виду не конкретные тяготы, актуальные для первых слушателей Христа, но бремя, которое отягощает весь человеческий род в целом. Бремя это заключается не только в политическом угнетении, бедности или тяжком труде. Оно, это бремя, есть более серьезное, глубинное явление, нежели упомянутые здесь. Бремя это ощущается богатыми наряду с бедными, поскольку оно есть нечто, от чего нас никогда не избавит ни богатство, ни бедность.
Бремя, лежащее на человеческом роде, есть нечто тяжкое и сокрушающее. Слово, которое использует здесь Иисус, означает тяжелую поклажу или работу до изнеможения. Покой же есть простое освобождение от этого бремени. Покой не дело; покой приходит, когда мы прекращаем что-то делать. Его собственная кротость – это покой.
Давайте исследуем наше бремя. Наше бремя вообще есть нечто внутреннее. Оно вредит сердцу и разуму и добирается до плоти лишь изнутри. Во-первых, это бремя гордыни. Труд любви к своему «я», конечно, труд тяжкий. Подумайте сами и решите, разве большинство ваших скорбей возникло не от того, что кто-то говорил о вас с пренебрежением. Как только вы превращаете себя в маленького идола, по отношению к которому вам же и следует проявлять верноподданические чувства, так тут же найдутся такие, кто станет поносить вашего божка. Как вам при этом надеяться стяжать мир внутренний? Энергичные попытки вашего сердца защитить самое себя от каждого уничижительного замечания, оборонить его сверхчувствительную гордость от осуждения друга или врага никогда не обеспечат вашей душе внутреннего покоя. Пронесите эту борьбу через годы, и бремя ваше станет невыносимым. Однако же сыны человеческие несут это бремя постоянно, противореча всякому слову, брошенному в их адрес, сжимаясь от страха от каждого критического замечания, испытывая жгучую боль от любого, в том числе и надуманного знака невнимания к своей персоне, не находя себе места, если предпочли не его, а кого-то другого.
Нести такого рода бремя нет никакой необходимости. Иисус призывает нас в Свой покой, и кротость есть предложенный Им способ добиться такого покоя. Кроткого человека совсем не заботит, что кто-то рядом больше, чем он, ибо он давно уже решил, что мирская слава ничего не стоит. Он проявляет в отношении себя здоровое чувство юмора и учится выговаривать самому себе: «Послушай-ка, тебя опять обскакали? Предпочли кого-то другого? Переговариваются между собой, что ты не очень-то важный человек? И теперь тебе страшно больно от того, что мир говорит о тебе буквально то, что ты сам о себе говорил недавно? Не далее как вчера ты объявил Богу, что ты ничто, червь земной, а не человек. Но где же тогда твоя последовательность? Давай-ка, усмири себя и перестань беспокоиться о том, что подумают о тебе люди».
Кроткого нельзя представлять себе в виде застенчивой мыши с комплексом неполноценности. Более того, кроткий человек в сфере нравственности способен быть отважным, как лев, и сильным, как Самсон; просто он перестал обманываться насчет того, кто он есть на самом деле. Он принял ту оценку, которую ему дал Бог. Он знает, что он слаб и немощен, поскольку Бог объявил ему это. Но вот парадокс – в то же самое время он в очах Божьих превыше ангелов небесных. Сам по себе он – ничто; с Богом – все. Таков его девиз. Он прекрасно знает, что мир никогда не оценит его так, как оценил Бог, а потому мир перестал тревожить его. Он обрел покой, предоставив Богу устанавливать Его цену. Он терпеливо ждет дня, когда на всякой вещи будет ценник, проявляющий ее реальную ценность. Тогда праведники воссияют в Царстве Отца их. Он хочет и будет ждать этого благословенного дня.
Между тем он уже добился покоя для души. Будучи кротким, он рад, что отдал Богу оправдание свое. Давней самообороны больше нет. Душа его нашла покой, который приносит кротость.
Тогда же он освободится и от бремени претензий. Здесь я имею в виду не лицемерие, а обычное человеческое стремление сделать все возможное, чтобы скрыть от окружающего мира свое реальное внутреннее убожество. Грех сыграл с человечеством множество злых шуток, и в этом ряду стоит чувство ложного стыда. Едва ли найдется такой человек, все равно – мужчина или женщина, который бы осмелился предстать перед миром таким, каков он есть, не пытаясь представить себя в лучшем свете. Страх, как крыса в подполье, гложет сердце человека, он боится, что вдруг откроется всем, каков он есть на самом деле. Так культурного человека преследует страх, что в некий день явится рядом с ним человек, более культурный, чем он сам. Человек, наученный грамоте, боится человека грамотнее себя. Богач потеет от страха, что его одежда, дом или машина покажутся кому-то дешевкой по сравнению с теми же вещами другого богача. Так называемым «обществом» руководят мотивы не более возвышенные, чем эти, и бедные слои населения на своем уровне ничуть не лучше зажиточных.
Пусть не вызовут вашей улыбки эти тезисы. Бремена, о которых идет речь, – реальные явления, и мало-помалу они губят свои жертвы, погрязшие в подобной греховной и противоестественной жизни. Формировавшаяся в таких условиях в течение многих лет психология любит выставлять кротость в виде чего-то нереального, вроде мечты, идеала, до которого не ближе, чем до звезд небесных. Всем жертвам этой болезни Иисус говорит. «Должно вам стать как дети». Ибо малые дети не сравнивают; они получают настоящее удовольствие от того, что имеют, не соотнося этого с чем-то или с кем-то еще. А вот когда они становятся старше и в их сердцах начинает шевелиться грех, порождая ревность, тогда-то возникает и зависть. И тогда они уже утрачивают способность наслаждаться тем, что есть, если рядом у кого-то есть больше или лучше. И уже в этом раннем возрасте мучительное бремя опускается на их нежные души и никогда не оставляет их, покуда Иисус не освободит их.
Другой источник бремени – это искусственность, неестественность. Я уверен в том, что большинство людей живет в тайном страхе, что однажды они проявят беспечность, и враг или друг, заглянув в пустоту их убогих душ, разоблачит их. Поэтому они всегда напряжены, не знают состояния расслабленности. Яркие люди, как правило, внутренне напряжены, как струны, и насторожены, ибо боятся быть уличенными в какой-нибудь банальности или просто глупости. Путешественники боятся встретить своего Марко Поло, который сможет описать такое укромное место на планете, где они никогда не бывали.
Такое неестественное состояние есть часть печального наследия греха, к тому же в наши дни оно отягощено и образом нашей жизни. Реклама в основном ориентируется на наше обыкновение нести бремя претензии. Предлагаемые нам всевозможные «курсы» в различных областях знания откровенно рассчитаны на тех, кто является жертвами желания блистать на вечеринках. Книги, одежда и косметика – все используется для того, чтобы казаться, а не быть. Искусственность будет отпадать постепенно, как только мы преклоним колени у ног Иисуса и предадимся Его кротости. И тогда нас не станет заботить, что подумают о нас люди, поскольку мы угодили Богу. Тогда то, какие мы есть, станет главным, а то, какими мы кажемся, окажется в самом низу шкалы наших интересов. Помимо греха нам нечего стыдиться. Только греховное желание блистать побуждает нас казаться, а не быть.
Плотское сердце разрывается под игом гордыни и претензии. И нет никакого спасения от этого бремени, кроме кротости Христа. От благих и глубоких рассуждений здесь мало проку, ибо настолько велико это зло, что, когда мы выгоняем его в дверь, оно проникает к нам через форточку. Всем мужчинам и женщинам повсюду Иисус говорит: «Приидите ко Мне, и Я успокою вас». Покой, который предлагает Христос, это покой кротости, благословенное облегчение, приходящее в том случае, если мы принимаем себя такими, какие мы есть на самом деле, и прекращаем претендовать на что-то большее. Вначале потребуется проявить мужество, однако необходимая благодать явится, не замедлит, как только мы поймем, что несем это новое и легкое бремя вместе с могущественным Сыном Божьим. Он называет его «Моим игом» и поддерживает один его конец, а мы – другой.
Господи, сделай меня искренним, как ребенка. Освободи меня от ревности о престиже, положении или месте. Я хочу быть простым и бесхитростным, как малое дитя. Освободи меня от наигранности и претенциозности. Прости, что я думаю о себе. Помоги мне забыть о себе и обрести настоящий мир, взирая на Тебя. Чтобы Ты. ответил на эту мою молитву, я смиряюсь пред Тобою. Возложи на меня Свое легкое бремя самоотвержения, которое принесет мне покой. Аминь.
10. Таинство жизни
Итак, едите ли, пьете ли, или (иное) что делаете, все делайте в славу Божию.
1Кор.10:31
Одним из величайших препятствий, которые встречаются христианину на пути к обретению внутреннего мира, является установка делить жизнь на две сферы: святую и мирскую. Поскольку они изначально задуманы как раздельные и несовместимые друг с другом в нравственном и духовном отношениях и поскольку под давлением обстоятельств мы вынуждены постоянно пересекать их рубежи то в одном, то в другом направлении, наша внутренняя жизнь дробится и мы живем раздробленной, а не цельной жизнью.
Наше бедствие проистекает из того, что мы, последователи Христа, обитаем сразу в двух мирах – небесном и земном, духовном и материальном. Как дети Адама, мы живем в этом мире и неизбежно несем в себе все немощи плоти и болезни, которые человек передает по наследству своим потомкам. Чтобы просто жить среди людей, мы расплачиваемся годами тяжкого труда и заботы о земном. Совершенно противоположна этому наша жизнь в Духе. Будучи не от мира сего, мы обладаем иной, высшей жизнью, ибо мы чада Божьи; мы имеем статус небесных граждан и тесное общение со Христом
В результате вся наша жизнь расщепляется надвое. Невольно мы принимаем два стереотипа поведения. Первый исполнен чувством удовлетворения и твердо убежден, что он угоден Богу. Он представлен святыми делами, к числу которых обыкновенно относят молитву, чтение Библии, песнопение, посещение церкви и тому подобные поступки, вытекающие из веры. Эти дела отличаются тем, что не имеют прямого отношения к миру сему и не имели бы никакого смысла, если бы вера не указывала нам на иной мир, «дом нерукотворенный, вечный» (2Кор.5:1).
На противоположной от святых дел стороне располагаются дела мирские. Сюда включается вся наша повседневная жизнедеятельность, которую мы разделяем с сынами и дочерями Адама: прием пищи, сон, труд, забота о теле и выполнение многих других безрадостных обязанностей, неизбежных здесь на земле. Все это мы исполняем часто без всякого желания и с тяжелым сердцем, а временами прося прощения у Бога за пустую трату времени и сил. В результате большую часть своей жизни мы испытываем беспокойство. Мы занимаемся своими обычными делами с чувством глубокой неудовлетворенности, печально говоря себе, что грядет день лучший, когда мы сбросим с себя эту земную оболочку, и ничто земное уже не сможет властвовать над нами.
Противопоставление святого и мирского существует издавна. Большинство христиан попадаются на эту удочку. Они не могут примирить в себе требования этих двух миров. Они пытаются ходить по канату, протянутому между тем и другим царствами, однако не находят мира ни здесь, ни там. Силы их убывают, кругозор затуманивается, и радость уходит от них.
Полагаю, что нет никакой необходимости пребывать в подобной ситуации. Несомненно, что мы поставили себя перед дилеммой, которой на самом деле не существует. Она есть плод недоразумения. Существование парной категории святое – мирское не находит никакого основания в Новом Завете. Освободиться от этой ловушки нам поможет более глубокое понимание христианских истин.
Сам Господь Иисус Христос является и здесь примером для нас, ведь для Него не существовало раздробленности жизни. Пред лицем Отца Своего Он жил на земле без всякого напряжения с младенчества и до смерти Своей, принятой на кресте. Бог принял жертву всей Его жизни, не делая различия между одним и другим. «Ибо Я всегда делаю то, что Ему угодно» – вот краткий вывод из Его жизни (Ин.8:29). Живя с людьми, Он оставался уравновешенным и спокойным. И какое страдание Он принял на Себя за грехи всего мира! Этот шаг не был следствием нравственной или духовной несостоятельности.
Увещевание Павла «все делайте в славу Божию» больше, чем религиозный идеализм. Эти слова суть составная часть святого откровения, и их следует принимать за слово Истины. Тогда для нас открывается возможность превращать всякое действие, всякий поступок и всю нашу жизнь в славу Божью. А чтобы мы не испытывали ложного стеснения, Павел специально упоминает о пище и питье. Эту принадлежность жизни мы разделяем со смертными животными, и если эти физиологические акты, присущие и животным, можно исполнять, прославляя Бога, тогда просто трудно представить себе нечто, что не могло бы прославить Его.
Монашеская ненависть к телу, которая так рельефно выступает в трудах ранних христианских писателей, не имеет никакого обоснования в Слове Божьем. Верно, простая скромность, сдержанность, умеренность описаны в Священном Писании, но там не говорится о притворной стыдливости и ложном чувстве стыда. Новый Завет признает за истину то, что наш Господь в Своем земном воплощении облекся в настоящее, реальное человеческое тело и не делал никаких попыток как-то уклониться от исполнения неизбежных приложений к этому факту. Он жил в земном человеческом теле здесь, среди людей, и ни разу не сделал того, что было бы не свято. Его пребывание в человеческой плоти отметает навечно всякое злое помышление о том, что в ней скрыто нечто врожденно оскорбительное для Божества. Наше тело сотворил Бог, и мы никак не оскорбляем Его, возлагая на Него ответственность за то, какими Он создал нас. Бог не посрамляется делами Своих собственных рук.
Но человек извратил все. Физиологические функции, совершаемые во грехе и вопреки установленному природой порядку, никак не прославляют Бога. Повсюду, где по своей воле мы привносим в отправления своего тела моральное зло, невинные и безвредные органы перестают функционировать так, как предусмотрел для них Бог, вместо этого мы получаем нечто вредное и вывернутое наизнанку, что не может принести славы Творцу.
Но допустим, что ни извращения, ни злоупотребления нет. Представим себе верующего во Христа человека, который пережил в своей жизни двойное чудо покаяния и возрождения. Теперь он живет согласно воле Божьей, которая открывается ему в силу его разумения в Слове Божьем. О таком человеке можно сказать, что всякое дело его есть или может быть столь же святым, как и молитва, водное крещение или вечеря Господня. Сказать так не значит низвести всякое деяние к одному неизменному уровню; наоборот, это значит всякий факт жизни вознести в живое Царство и обратить всю жизнь в таинство.
Если таинство есть внешнее выражение невидимой благодати, тогда следует не колеблясь принять приведенный выше тезис. Одним только актом посвящения всего себя Богу можно превратить всякие последующие действия в проявления этого посвящения. Не надо стыдиться своего тела – нашего земного слуги, как не стыдился Иисус того смирного животного, на котором въезжал в Иерусалим. «Оно надобно Господу» (Мф.21:3), – можем сказать мы о своем теле, подверженном тлению. Если Христос обитает в нас, то мы можем носить Господа славы в себе, как носил в древности осел, подавая толпам повод восклицать: «Осанна в вышних».
Однако только понимать эту истину оказывается недостаточно. Если нам удастся избежать дилеммы святое – мирское, истина «войдет в нашу кровь» и станет определять наши помышления. Нам следует неустанно упражняться жить для славы Божьей. Когда погружаешься в размышления об этой истине, часто обсуждаешь ее с Богом в своих молитвах, напоминаешь себе о ее существовании во всяком общении с людьми, вот тогда восприятие ее чудесного смысла становится полным. Древняя и болезненная двойственность утрачивает былое значение перед лицом спокойной цельности жизни. Понимание того, что мы принадлежим Богу полностью, что все наше Он принял и не отверг ничего, будет способствовать объединению нашей раздробленной внутренней жизни и соделает для нас святым все.
Но этого мало. Нажитые в течение долгого времени привычки не отмирают с легкостью. По зрелом размышлении и по великой благоговейной молитве можно окончательно вырваться из психологической ловушки разделения святого и мирского. Например, обыкновенному верующему будет трудно свыкнуться с мыслью, что его каждодневные занятия могут исполняться как богослужебные дела, приятные Богу во Иисусе Христе. Древнее противопоставление будет всплывать из подсознания, чтобы тревожить душевный покой. Не таков этот древний змий, диавол, чтобы упустить свою возможность. Он будет в кабине автомобиля, за письменным столом или в поле напоминать христианам, что они отдают лучшую часть дня мирским делам, оставляя своим религиозным обязанностям до смешного малую часть своего драгоценного времени. И если мы не будем заботиться о мире своей души, эти атаки врага могут привести ее в смятение и породить упадок духа.
Бороться с этим можно, только упражняясь в воинственной вере. Должно предлагать все свои дела Богу и верить, что Он принимает их. Следует твердо стоять на этом и непоколебимо верить, что всякий поступок во всякое время дня и ночи сослужит свою службу. Напоминайте Богу во время уединенной молитвы, что всякое дело наше направляется к Его славе; дополняйте это обращение тысячекратными мысленными молитвами во всякий день жизни. Давайте учиться превращать всякую работу в священническое служение. Давайте верить, что Бог присутствует в каждом простом труде нашем, и учиться искать Его там.
Разделение жизни на святую и мирскую углубляет внутренний раскол в нашей душе. Это заблуждение распространилось так широко, что, пытаясь бороться с ним, чувствуешь себя одиноким воином. Оно служит своего рода красителем, окрашивающим весь ход мыслей религиозных людей; оно надевает им на нос очки того же цвета, дабы им невозможно было определить построенные на его основании ложные выводы. Вопреки всем новозаветным догматам, об этом заблуждении говорили и его воспевали веками, принимая за часть христианской идеи, однако в нем нет ничего христианского. И только квакеры, насколько мне известно, воспринимали это заблуждение как ересь и находили мужество разоблачать его.
Вот как выглядят факты. В течение четырех сотен лет Израиль обитал в Египте в атмосфере вульгарнейшего идолослужения. Наконец, благодаря Моисею они вышли из этой земли и направились в землю обетования. Сама идея святости оказалась утраченной ими. Дабы поправить это, Бог начал с самого начала. Он поместил Себя в огненное облако, а позднее, когда была построена скиния, Он обитал в огненном проявлении в святая святых. Тысячекратно подавая разнообразные знаки. Бог учил Израиль различать священное и несвященное. Были священные дни, священные сосуды, священные одеяния. Были омовения, жертвы, приношения всякого рода. При помощи этих средств Израиль познавал, что Бог свят. Вот чему Он учил их, а не святости вещей или мест. Святость Иеговы – вот предмет, который должны были выучить сыны Израилевы.
И вот наступает тот великий день, когда является Христос. Не медля, Он начинает говорить: «Вы слышали, что сказано древним». А Я говорю вам…» (Мф.5:21-22). Ветхозаветные классы кончились. Когда Христос умер на кресте, завеса в храме разорвалась сверху донизу. Святая святых открылась для любого и каждого, кто захочет войти верою. Тогда вспомнили слова Христа: «…наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе: Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:21,23-24).
Вскоре Павел во имя свободы от всякого рабства объявил всякую еду чистой, всякий день святым, всякие места священными и всякое дело приемлемым для Бога. Времена, признававшие святость мест, как сумеречная пора образования человечества, прошли, миновали, когда восстало солнце духовного богослужения.
Духовность богослужения оставалась во владении церкви до тех пор, пока со временем не оказалась утраченной. Тогда укоренившееся в сердцах падшего человечества законничество начало возвращать древние отличия. Церковь снова начала соблюдать дни, периоды и времена. Определенные места были избраны и отмечены как особенно святые. Появились различия между одним и другим днем, одним или другим местом, одной или другой личностью. Святых таинств вначале было два, затем три, затем четыре, пока с победой католицизма их не стало семь.
Со всякою любовью и не желая думать плохо ни о ком из христиан, пусть и одураченных, мне бы хотелось указать на то, что римская католическая церковь представляет это заблуждение, разделение жизни на святое и мирское, в его логическом завершении. Его мертвящий эффект приводит к полному расколу между религией и жизнью. Ее учителя пытаются избегать этой ловушки с помощью множества примечаний, объяснений и уточнений, однако разум инстинктивно стремится к логичности. Поэтому в практической жизни раскол воспринимается как очевидный факт.
Вот из этого капкана потрудились вытащить нас реформаторы, пуритане и евангельские мистики. Сегодня в консервативных кругах замечается возврат к прежним узам. Говорят, что лошадь, повинуясь какому-то дикому инстинкту, иногда порывает узы и бежит от спасителя, чтобы броситься в горящее здание и погибнуть в пламени. Фундаментализм наших дней с подобным же упрямством взял курс на духовное рабство. Соблюдение дней и времен становится все более и более выдающимся явлением. «Великие посты», и «святые недели», и «благие Пятницы» – вот слова, которые слышишь в разных местах из уст евангельских христиан все чаще и чаще Похоже, мы не знаем, как остановиться.
Во избежание недоразумений я должен оттенить практический аспект учения, которое я отстаиваю, то есть учения о священном качестве всякого дня жизни. Чтобы высветить позитивное значение этого учения, хочу представить его на фоне негативного, то есть на фоне того, чего в нем нет.
Это учение вовсе не означает, к примеру, что все, что мы делаем, одинаково важно. Одно деяние в жизни благочестивого человека может значительно отличаться от другого. Павел шил палатки, но эти его дела никак не сопоставимы с тем, что он написал известное Послание к Римлянам. Однако Бог принимал и то и другое за истинно святые дела служения Ему. Конечно же, вести души к Богу важнее, чем насаждать сады, но насаждение садов может быть таким же святым делом, как и приобретение душ.
Опять-таки, мое учение вовсе не означает того, что все люди полезны в одинаковой мере. В Теле Христа дары разнятся между собою. Билли Брей несравним с Лютером или Уэсли по той пользе, которую каждый из них принес своей церкви и миру, однако служение менее даровитого брата столь же чисто, как и служение более одаренного, и Бог принимает обоих с одинаковой радостью.
«Прихожанин» никогда не должен думать о своей скромной миссии как о более низкой в сравнении с миссией своего наставника. Пусть всякий человек остается верным своему призванию на избранном поприще, и его труд будет столь же святым, как и труд служителя. Святой у человека труд или мирской, определяется вовсе не тем, что человек делает, а тем, почему он это делает. Все зависит от мотивации. Если человек славит Господа Бога в своем сердце, тогда в его жизни не может быть пустых дел. Все, что он делает, есть добро и принимается Богом во Христе Иисусе Сама жизнь для такого человека станет священной, а мир – святыней Вся его жизнь будет священнослужением Исполняя простейшее задание, он услышит голос Серафима, говорящий «Свят, свят, свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!» (Ис.6:3)
