Текст книги "Последствия развода родителей - Переживания ребенка в период поздней латентности"

Автор книги: Джужит Валлерштейн

Соавторы: Джоан Келли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Соматические симптомы

И наконец, симптоматической реакцией, обнаруженной в этой группе детей, но не отмеченной ни в одной другой младшей группе, было сообщение о целом ряде соматических симптомов разного рода и разной степени тяжести, таких, как головные боли и боли в животе, которые дети связывали с конфликтом между родителями и со встречами с ними.

Марта отказалась навестить отца, мотивируя свой отказ тем. что после встречи с ним она возвращается со страшными головными болями, длящимися несколько часов.

У Боба сводило ноги при встречах с отцом, и судороги, по его словам, проходили только тогда, когда отец делал ему массаж.

У двоих детей в исследуемой группе, страдавших хронической астмой, приступы усиливались и чаще повторялись.

Джек сообщил нам, что во время встреч с отцом он сильнее страдал от приступов астмы; но при этом быстро добавил: "Мой папа не виноват, что у меня астма".

Изменение успеваемости в школе

Поскольку учеба – главная задача развивающегося ребенка в период латентности, важно отметить, что полвина детей из наблюдаемой нами группы (в составе 31 ребенка) поздней латентности также показала значительное ухудшение успеваемости в школе, аналогично данным успеваемости в группе детей ранней латентности. В отличие от детей периода ранней латентности, у детей нашей группы во время и после развода родителей произошло ухудшение отношений с ровесниками. Мы не обнаружили никакой значимой корреляции между прежней успеваемостью в школе и последующим ее снижением или между степенью падения дисциплины ребенка в домашней обстановке и отставанием в учебе. Лишь один ребенок стал намного лучше успевать в школе после того, как разошлись его родители. Этот случай зафиксирован при разводе матери (и детей) с тяжело больным – в состоянии маниакальной депрессии – мужем.

Поведение многих детей в школе разительно отличалось от поведения дома. Так, некоторые дети, будучи в состоянии подавленности и напуганности дома, начинали командовать, контролировать других, а иногда и хитрить в школе.

Кей, такую кроткую дома, боявшуюся потерять мать и явно убитую горем из-за того, что от нее оказался отец, учителя характеризовали как девочку. которой "надо быть в замке королевой", и говорили, что она "хитрит, лжет, хнычет, натравливает детей друг на друга". С появлением такой новой манеры общения ее успеваемость в школе заметно снизилась.

Другая модель поведения детей в школе, обнаруженная во время развода родителей, сочетала в себе снизившуюся способность сосредоточиться в классе и возросшую агрессивность на площадке для игр.

Для некоторых детей гнет социальных и учебных требований оказался почти невыносим.

Джефф, разумный и мягкий по характеру ребенок, родители которого вели ожесточенную борьбу за право опеки над детьми, получив свою письменную работу с замечанием: "Не доделано. Закончить", выбежал из класса и помчался сломя голову по полю рядом со школой, не переставая кричать: "Не буду я этого делать".

Были случаи, когда дети использовали занятия в школе для того, чтобы выразить все то, то они не могли сказать дома.

Элзи написала сочинение о пьянице и его подружках, в котором явно отразилось поведение ее отца.

Пока что нам не удалось выявить различие в личных качествах тех детей, у которых после развода родителей успеваемость и поведение в школе изменились, и детей, у которых при этом не произошло никаких изменений ни в успеваемости, ни в поведении. Из 15 детей с ухудшившейся успеваемостью во время развода все, кроме четверых, к моменту нашей второй встречи, состоявшейся через год, вернули утраченные позиции в образовательном и социальном планах.

Перемены в отношениях родителей и детей

Теперь обратимся к краткому по необходимости обсуждению некоторых новых форм связей родителей и детей, возникших как реакция на раздоры и развод родителей. Эти изменившиеся взаимоотношения являются важной частью общей реакции детей в исследуемой нами возрастной группе. Вызванные разводом перемены в отношениях родителей и детей могут толкнуть ребенка на преждевременно юношеские, или, точнее, псевдоюношеские поступки. С другой стороны, они могут ускорить развитие явно прослеживаемой отзывчивости и возрастающего чувства ответственности у ребенка, а также привести, как в случае перехода на сторону одного из родителей и осуждения другого, к сокращению соответствующей возрасту дистанции между ребенком и родителем и к смещению ребенка по оси развития, ведущей к его личному обособлению и отделению.

Переход на сторону одного из родителей

Одной из характерных особенностей отношений родителей с детьми именно в этом непростом возрасте является своеобразная взаимозависимость родителя и ребенка, которая во время развода может увеличиться и которая отводит ребенку важную роль в восстановлении или дальнейшем снижении чувства собственного достоинства у родителя. Поэтому в период латентности ребенок в силу своего отношения, занимаемой им позиции и поведения сам способен обижать и отвергать кого-то из родителей, противостоять кому-либо из них, прощать и утешать родителей и что-либо подтверждать. Он может также стать непоколебимо преданным другом, союзником и "членом команды", иногда превосходящим по своей надежности более переменчивого и непостоянного старшего ребенка в своей семье.

Из 31 ребенка в нашей группе 8 детей (или 25%) вступили в такие отношения с одним из своих родителей после развода, которые были преднамеренно нацелены на исключение или активное неприятие второго. Инициатором подобных союзов обычно являлся и всегда их поддерживал родитель, настроенный по-боевому, чаще всего тот, кто считал, что затеявший развод супруг его обижает, бросает, использует в своих целях или предает. Гневное раздражение, испытанное при разводе и ребенком и родителем, вскоре становится основой тщательно разработанной стратегии с целью нанести обиду бывшему супругу или извести его; за всем этим иногда стоит желание пристыдить его или ее и заставить вернуться в семью. Чаще же целью союза ребенка и разведенного родителя была месть. Для многих разведенных родителей такие продиктованные чувством гнева кампании служили дополнительным средством предотвращения депрессии, и активность их действий еще долго не ослабевала после развода. Необходимо отметить, что никто из участвовавших в нашем исследовании детей, а многие из них были изобретательными и вредными сообщниками, ранее не отвергал родителя, который после их присоединения к другому, стал объектом детского гнева. Поэтому дерзкое поведение детей чрезвычайно тяготило покинутого родителя, а их отказ в контакте сбивал с толку и унижал его.

Наши данные свидетельствуют о том, что, хотя борьбу за сохранение преданности со стороны ребенка может начать родитель, настроенный по-боевому, подобные союзы все же находят отклик в душе детей именно этой возрастной группы. Фактически мы предполагаем, что для детей в период поздней латентности переход на сторону одного из родителей и отказ от второго представляет собой сложно организованное, сверхдетерминированное "Я"-синтоническое управляемое поведение, удовлетворяющее многообразным психологическим потребностям и не дающее выхода ряду важных внутьренних психических разладов и сопутствующим им опасениям. Главным моментов в динамике этого поведения является разделение амбивалентной связи с родителями на связь с хорошим родителем и плохим. Более того, согласно нашим данным, такие переходы на сторону одного из родителей имеют пагубную тенденцию к упрочению и сохранению такого союза на длительный срок после начального периода развода, особенно в тех семьях, где ребенок присоединяется к родителю-опекуну.

С отцом Пола мы неофициально познакомились в суде, куда он обратился с жалобой на жену, которая из мщения препятствовала его встречам с собственными тремя детьми. Отец, преуспевающий инженер-химик, рассказал о своей грусти и тоске по детям, его беспокоило, что мать своими бесконечными нападками на него и ложью систематически настраивает детей против отца. Например, она заявила детям, что им придется оставить собаку, так как отец отказывается тратить деньги на еду для нее, хотя в то время семья получала на содержание свыше 16 000 долларов в год. Мать Пола с изумлением и горечью говорила об одностороннем решении его отца относительно развода, описывая при этом, как она долгие годы преданно любила его и как много работала, чтобы материально помочь ему получить высшее образование. Мать Пола хладнокровно утверждала, что, как убежденная христианка, она никогда не будет питать чувства злобы к его отцу. И все же она была убеждена, что, поскольку ее бывший муж отказался и от нее и от троих детей, Пол "никогда не простит отца и никогда не забудет этого".

Первоначальной реакцией Пола на развод родителей были слезы. Он забрался в темный шкаф и рыдал там, как младенец – что мы, с его слов, описали выше. Такое поведение чередовалось с телефонными звонками отцу, когда Пол умолял его вернуться. Позже, вспоминая это время, мальчик сказал нам: "У меня было такое чувство, будто меня разрывают на части". К нашей встрече через несколько месяцев после развода родителей Пол упрочил нерушимый союз с матерью. Он всячески превозносил ее, говоря, то она маленькая, но сильная, у нее способности экстрасенса, она знает шесть языков. Об отце он высказался следующим образом: "Ему не найти другой такой семьи, как наша". Пол заявил, что ему не хочется навещать отца – никогда. В ответ на наши попытки выявить его способность фантазировать Пол сказал, что больше всего хотел бы жить на необитаемом острове с матерью и сестрами, и чтобы у него был телефонный аппарат с длинным-предлинным шнуром и он мог бы разговаривать с отцом и, может быть, быстроходный катер для поездок к нему.

Развернутая Полом деятельность в течение года после нашей первой встречи включала постоянные доклады матери и с конце концов ее адвокату о "шокирующем" образе жизни своего отца и его предполагаемых поступках, а также постоянное отклонение все более отчаянных попыток примирения со стороны отца, включая подарки и просьбы о встречах. Пол также установил надзор за своими младшими сестрами, которым очень хотелось видеть отца, и благодаря этому контролю добился того, что они не могли проявлять свою любовь к отцу в его присутствии. При повторной встрече с нами он заявил: "Мы теперь одна команда. Раньше у нас был еще один малый, но он развалил нам всю игру". Его злоба и злоба матери, видимо, не утихли к этому времени.

Сочувствие

Возросшее сочувствие в ответ на переживания одного или обоих родителей – и других несовершеннолетних членов семьи – стало у некоторых детей особой реакцией на разъезд и последовавший за ним развод родителей.

Проявив редкую проницательность, Энн описала этот процесс in statu nascendi1. Она сказала: "Я знаю, что моя мама не готова к разводу, так как я могу представить себя на ее месте. Я считаю, что я могу думать точно так, как думает мама".

Некоторым детям удалось с большей чуткостью разобраться в потребностях родителей и проявить к ним свое сострадание и внимание.

Мэри рассказала нам: "Мама плакала. Она так устала от того, что нужно перед детьми казаться сильной, и она попросила нас лечь спать вместе с ней". Мэри с братом согласились. "Ей от этого стало легче. Проснувшись утром. Мы уговорили ее позавтракать в постели. Иногда мы просто говорили ей: "Мы здесь, все будет хорошо".

Нам было интересно узнать, что родители высоко ценили эту чуткость и предупредительность со стороны детей.

Мать Джейн сообщила нам, что Джейн – замечательный ребенок, которому не нужно слов, чтобы понять, что нужно ее матери и какое у нее настроение. "Всякий раз, когда мне становится одиноко по вечерам, она подходит и обнимает меня", – заключила свой рассказ о дочери мать.

Некоторые дети, в особенности маленькие девочки, беспокоились за своих отцов, их волновали такие подробности, как и где они питаются и спят.

Джейн рассказала нам. как она переживает за отца, что он допоздна работает, что спать ему приходится на кушетке и что у него "переутомленный" вид.

Иногда дети заботились не только о себе, но и о своих младших братьях и сестрах, а также возлагали на себя важные хозяйственные обязанности в семье. Многие родители не имели взрослых родственников, на которых они могли бы рассчитывать, и они целиком и полностью полагались на эмоциональную поддержку, совет и практическую помощь своих детей.

Иногда сочувствие возникало в результате неравноценного обращения с детьми со стороны уходящего родителя.

Джек вдруг тяжело задышал, рассказывая нам. как отец звал его, а не сестру жить с ним. Он сообщил, что отец прислал ему рождественскую открытку, приписав в конце: "Любящий тебя отец", а сестре прислал открытку только за своей подписью. "Это, видимо, ее ужасно расстроило", – добавил он печально.

Отдельные дети особенно чутко реагировали на меняющееся настроение и запросы своего эмоционально угнетенного родителя и научились рано скрывать и защищать то, что им представлялось как шаткое новое положение родителя.

В качестве одной из своих проблем Джейн назвала то, что ей трудно быть честной до конца с матерью. Мать Джейн постоянно расспрашивала ее об отношениях отца с его новыми подругами. Она, Джейн, не могла сказать матери, что отец и его подруга не дерутся, объясняя свой отказ следующим обстоятельством: "Я боюсь, что она будет горевать и плакать из-за этого". Через год Джейн важно сообщила нам: "Мама, наверно, выйдет замуж, но она еще не готова. Она только что развелась и хочет покоя. Мне кажется, она пережила так много горя и печали, и ей нужно еще какое-то время, чтобы прийти в себя".

Повторное исследование через год

Первое из повторных исследований этой группы детей мы провели через год после первой консультации. Мы обнаружили, что в общем и целом их бурная реакция на сам развод, как и у детей в период ранней латентности, в основном поутихла за истекший год. Примерно у половины детей (15 из 29 явившихся на повторную встречу) волнения, вызванные семейным разрывом, страдание, чувство стыда, боязнь быть забытым, потерянным или отвергнутым и многие другие сильные переживания, связанные с новым для них ощущением своей уязвимости и зависимости от менее устойчивой теперь структуры семьи, – почти полностью улеглись. Но даже эти дети, явно оказавшиеся в более выгодном положении, которые были, по-видимому, относительно удовлетворены новой семейной жизнью и новым кругом друзей, включая приемных родителей, не могли не оглядываться назад с горечью и тоской по прошлому. В действительности чувства злобы и враждебности, возникшие в связи с событиями вовремя развода, долго не утихали и были крепче, чем любая другая аффектная реакция. Из всей группы 10 детей (или 1/3) "пылали" неутихающей злобой, направленной на ушедшего из семьи родителя; из них четверо разделяли это чувство с матерью, назначенной опекуншей детей, другие шестеро испытывали данное чувство в одиночку.

Эдвард, прекрасно успевающий в школе и довольный новыми дружескими отношениями со своей матерью и любимым учителем, тем не менее с горечью сообщил о своем отношении к отцу: "Я не собираюсь с ним больше разговаривать. Я его вычеркнул из списка своих друзей". (И это было сказано об отце, у которого до развода с женой сохранялись очень теплые отношения с сыном.)

Большинство детей со временем приняли развод как печальный, но окончательный исход, хотя некоторые из приспособившихся к новым условиям жизни ребят продолжали питать надежду на примирение родителей. Одни дети, казалось, подсознательно исходя из надежды на примирение, планировали себе будущую карьеру в качестве монтеров, строителей мостов, архитекторов, юристов. Другие, подобно Джейн, возможно, проявляли защитную реакцию в отношении к огорченным случившимся родителям.

На вопрос, кем бы она хотела стать, когда вырастет, Джейн ответила: "Вы будете смеяться – детским психиатром. Вы ведь психиатр, да?" Она очень трогательно говорила о том, что когда-нибудь будет работать "со слепыми, или умственно отсталыми детьми, или с теми, кто не может говорить".

В отличие от первых 15 детей нашей выборки у второй половины (14 из 29 при повторной встрече) мы обнаружили закрепление моделей неблагополучного и противоречивого депрессивного поведения, причем у половины из них страдание и беспокойство выражались более явно, чем при первой встрече. Существенным компонентом этой теперь хронической неприспособленности детей к последствиям развода родителей была затянувшаяся депрессия и низкое самомнение, а также участившиеся случаи затруднений в школе и в отношениях с ровесниками. Одного такого ребенка учитель при повторном исследовании охарактеризовал следующим образом: "Это маленький старичок, который все время волнуется и редко смеется" В этой группе из 14 детей выявленные симптомы поведения и проявления чувств в общем сохранились и даже ухудшились. Например, фобия в одном случае усилилась и еще более распространилась; число проступков вроде прогулов занятий в школе и мелких краж относительно не изменилось; те же дети, которые первоначально уединились и ушли в себя, сейчас еще больше погрузились в это состояние. Одной из новых форм поведения, обнаруженной у этих 9 – 10-летних ребят в первый год после развода родителей, оказалась их преждевременная юношеская увлеченность вопросами секса и самоутверждения со всеми возможными вредными последствиями, вытекающими из этих не соответствующих их возрасту интересов. И наконец, из всех детей как в группе с лучшим, так и в группе с худшим исходом преодоления последствий развода очень немногие смогли поддерживать хорошие взаимоотношения с обоими родителями.

В нашем новом обзоре мы представим более полное изложение тех многих переменных, которые, как нам кажется, относятся к двухмодальному проявлению у детей последствий периода после развода родителей. Данную статью нам хотелось бы закончить словами мудрой 10-лентней девочки, которые передают характерное настроение детей периода поздней латентности при первом из повторных исследований – их незамутненное восприятие действительности, их прагматизм, мужество и их молчаливое разочарование и печаль. Подводя итог всему происходящему в их семье, она сказала: "Уж я-то знаю своих родителей, никто из них своего решения не изменит. Нам просто всем придется привыкнуть к этому положению и к ним самим".

1 В состоянии зарождения (лат.)