Текст книги "Мой темный принц"

Автор книги: Джулия Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– У Глариена своих копей хватает.

– Несчастная принцесса! Значит, все рудники попадут под ваш личный контроль.

– В этом нет ничего личного. Через месяц в Лондоне в брак вступят две нации – это будет демонстрация королевского великолепия, жизненно важный дипломатический ход. Теперь, когда Наполеона больше нет, влиятельных соседей терзает искушение подмять под себя Глариен и Альвию, прибрать к рукам их шахты, но никто не желает конфликтов, которые неизбежно последуют за этим шагом. И хуже того, согласно старинному договору, если отец Софии умрет, не оставив после себя наследника мужского пола, Альвия станет частью Франции. Так что у принцессы обязательно должен родиться сын. А следовательно, она обязана сочетаться браком.

– Который объединит два княжества в новое независимое государство под великодушной защитой сильных мира сего, и таким образом в Альпах будет достигнута долгожданная стабильность. Газеты все объяснили.

– В таком случае вы понимаете всю важность этого брака. Британия хочет его. Пруссия и русский царь согласны. Вот почему свадьба должна пройти в Лондоне во время встречи глав союзников. Это не просто обмен кольцами. Это также подкрепление условий договора.

Пенни отхлебнула чаю.

– Зачем вы говорите мне все это?

– Потому что вы должны понять всю серьезность ситуации. И моих намерений. – Он прикрыл глаза, лицо словно чистый лист бумаги. – Мисс Линдси, в ваших венах течет королевская кровь. Хотите ли вы этого, нет ли, но это не может не повлиять на вашу судьбу.

– Потому что я похожа на свою кузину?

В его глазах загорелась жалость. Недавно она сочла его одновременно и юным, и древним. Но сейчас он не казался ей ни молодым, ни наивным.

– Сходство это просто сверхъестественное.

– Да уж. Хоть какое-то объяснение вашему безумному поведению в Раскалл-Мэноре.

– Послушайте меня внимательно. Принцессу Софию похитили мои враги. Они заявят, что она отказывается от брака. Как только этот факт приобретет публичную огласку, свадьбу отменят. Я не могу этого допустить. – В его глазах горел извечный цинизм, более древний, чем взгляд готовой броситься на свою жертву гадюки. – Немного манер и новое платье, и вы сможете стать ею. Вы знаете глариенский. Никто, за исключением меня самого и семьи вашей матери, не догадывается о вашем родстве с королевским двором Альвии, но ваша необычная внешность может накликать на вас беду, останься вы здесь, в этой деревне, теперь, когда я прибыл сюда. Решение очевидно. Вы, мисс Линдси, поможете мне избежать хаоса, заняв место принцессы у алтаря.

Пенни прыснула чаем обратно в блюдце, но заставила себя сдержаться – не вскочить на ноги и не разбить чашку о ковер. Собака поднялась, внимательно посмотрела на нее, затем снова улеглась, подчинившись молчаливому приказу Николаса.

– Что?! – хохотнула она, скрывая растерянность. – Вы же не серьезно! Это абсурд!

– Встанете рядом со мной перед лицом союзников и принесете клятву за Софию. Дипломатический шаг будет сделан, мои враги опозорены.

Предложение было настолько фантастичным, что она никак не могла его воспринять.

– Принести клятву? Моя жизнь здесь, в Раскалл-Сент-Мэри. Я никогда не бывала в Лондоне.

– Вот вам и шанс побывать. Потом вернетесь домой, в свою деревню, и проживете остаток дней в безвестности, о которой так мечтаете.

Блюдце дрогнуло, чай пролился через край.

– Но я не хочу менять свою жизнь!

– Она уже изменилась. Я здесь. Этого вы не можете отрицать.

– Но я не знаю, как ведут себя принцессы.

– Я научу вас.

– Невероятно! Это же бред сумасшедшего!

Одно мгновение, и он уже на ногах, словно орел, метнувшийся на свою жертву. Собака даже не шелохнулась.

– Ради Бога! Я еще никогда не был настолько здрав, и я уже взвесил все шансы.

Пенни захотелось закрыть голову руками, как она сделала это, столкнувшись с лошадьми.

– Этот вопрос не подлежит обсуждению. Это бред. Я никогда не соглашусь.

– У вас нет выбора. Но неужели искушение ни на минуту не завладело вами? Принцесса на день, мисс Линдси! Маскарад, рискованнее которого не придумаешь. Возможность взять в свои руки судьбу наций.

Представьте те наряды и драгоценности, которые вы сможете надеть. Это же шанс увидеть королевскую жизнь изнутри. Принц-регент и русский царь склонятся над вашей рукой.

При мысли об этом паника накрыла ее с головой.

– Меня тут же изобличат.

– Чушь. Никто за пределами Альвии не видел Софию. Ее семья присутствовать не будет. Никто ни о чем не догадается; слишком уж это дерзко и невероятно. Сделайте это, мисс Линдси. Для себя, не для меня. Жизнь не часто дает нам шанс. А уж если выпадает такой, как этот, надо хватать его обеими руками!

– О Господи! Может, вы, единовластный правитель крошечного княжества Центральной Европы, и привыкли к подобным вещам, но я простая английская женщина с простыми манерами. Разве я могу пойти на это? Никаких искушений я не испытываю.

Он лениво подошел к стоящему у стены столику и поднял две изысканные вазы, по одной в каждой руке. Пенни считала их греческими, одна в красно-черных тонах, другая в черно-белых, обе расписаны маленькими прыгающими фигурками.

– Жизнь непредсказуема. Мы бросаем кости и ждем результата, каждый раз понимая, что судьба может преподнести нам подарок или же, напротив, повернуть кости противника шестерками кверху. Но я никогда не отказывался от игры только по той причине, что могу потерпеть поражение.

– Но это же риск! Я не могу это сделать и не буду.

Он него исходило напряжение, как от грозового облака.

– Вся жизнь – риск. Боже, выдумаете, мне это по душе, думаете, я об этом мечтал? Все зависит от вас – ключи от королевства, как конфетка в руках малыша. Что вы предпочтете для начала – леденец или засахаренную сливу? Ставка, значения которой вы даже представить себе не можете. Из-за вашей прихоти может погибнуть целая нация.

– Безумное сравнение, – отмахнулась она. – Никто никогда не правил, подчиняясь собственной минутной прихоти, такой, как выбрать конфетку, например.

И вдруг он улыбнулся. Озорной, очаровательной улыбкой, словно мальчишка, приглашающий ее немного пошалить.

– Неужели? В таком случае вы не знакомы с историей нашей части света – вашей и моей. Ваша кровь тоже подпорчена. Неужели вы считаете, что можете сдержать ее своей английской строгостью и деревенским здравым смыслом? – Он вытянул вперед руки, в каждой по изысканной вазе, свечи высветили напрягшиеся на запястьях сухожилия. – Через тридцать секунд я уроню одну из них. Выбор за вами. Какую, левую или правую?

Пенни вскочила с кресла.

– Стойте! Почему я должна выбирать? Я забуду о ваших безумных предложениях и вернусь домой.

– Теперь, когда я рассказал вам о Софии, я не могу позволить вам вернуться домой, так ведь? Ее исчезновение нужно держать в секрете. – Он говорил мягко, спокойно, как будто уговаривал малого ребенка. – Выбирайте. Вам больше нравится красная с черным? Думаю, это Ахиллес, мрачно восседающий в своем шатре. Или черная с белым? Фигурки скачут в безумии под светом грешной луны – оргия Бахуса, быть может?

– Ради Бога! – На глаза Пенни навернулись слезы отчаяния. – Они же древние, бесценные. Прекратите!

– Вы выбираете войну? – Он поднял красно-черную вазу и окинул ее критическим взглядом. – Ахиллеса в бронзовом шлеме? Или в вашей крови течет капля безумной крови? – Предающиеся вакханалии человечки танцевали под его длинными пальцами, раскачивающими белую вазу. – Менады: шальные женщины, которые, как говорят, обезумев от вина, бежали в ночи за античными греками, готовые накинуться на них и предаться оргии. – Он вытянул вперед обе вазы. – Выбирайте!

Она упала в кресло и закрыла лицо ладонями.

– Вы не можете заставить меня!

– Десять секунд, – сказал он.

– Я не могу выбрать!

Послышался легкий щелчок. Пенни оторвала руки от глаз. Обе вазы стояли на столе, целые и невредимые.

– Конечно, нет, – усмехнулся он. – Как вы можете? Но давайте начистоту. Загляните в себя и скажите мне: что вы почувствовали в тот момент, когда думали, что я могу бросить на пол красную вазу? Небольшое разочарование или ускользающую надежду? А белую? Если вы будете честны перед собой, вы обнаружите эту незначительную разницу в своих ощущениях. И эта ничтожная разница скажет вам, какая ваза нравится вам больше. Вы уже выбрали, сами того не подозревая.

– Вы и с подчиненными так же обходитесь? – спросила Пенни. – их жизнь в своем кулаке и сжимаете его, если они не сумеют догадаться о вашей прихоти? Их эмоции для вас всего лишь игрушка? Собака и та без вашего дозволения шагу не делает.

Он бросил взгляд на животное, и выражение его лица тут же смягчилось.

– Познакомьтесь с ее высочеством Алессандриной фон Морицбург. – Собака села и подняла лапу. – Это чистокровный глариенский волкодав из королевской псарни. Послушание принцам у нее в крови. Я зову ее Квест.

Пенни взяла лапу и потрясла ее.

– Квест?

Собака улеглась и положила морду на лапы.

– Собачье имя Алессандрины – Зухе. Мы хоть и говорим на глариенском, все королевские титулы у нас немецкие. «Зухе» по-немецки – то же, что «Квест» по-английски. «Поиск». Такой вот каламбур.

– Значит, все это лишь шутка? – растерялась она. Он вернулся к дивану и снова вытянулся на нем во весь свой рост.

– О нет, мисс Линдси, все по-настоящему. Контроль и понимание – мой долг и моя судьба. Так какая? Красная или белая? Загляните в свое сердце. Вы же не какая-то там пугливая деревенская мышка, так ведь? Вы были потрясены моим предложением выступить в роли Софии, но где-то в глубине души ощутили дрожь и возбуждение.

– Ничего подобного!

Он добродушно улыбнулся ей:

– Не отрицайте. Я уже имел случай убедиться в вашей храбрости, мужестве и уме. Ваш отец – один из тех самых неистовых цыганских принцев. Может, вы и не носите его имя, но от его крови вам никуда не деться. Вы выбрали вакханалию, не так ли? Бежать обнаженной при свете полной луны и принести в жертву свою девственность?

Ее так и подмывало посмеяться над ним, но она подавила в себе это опасное искушение.

– Вы слишком долго отсутствовали, ваше королевское высочество. Англия слишком холодна…

– Для жертв или для безумств? – Уголки его чувственных губ изогнулись в улыбке. – Стать принцессой на день и проще, и приятнее, чем и то и другое.

– Вопрос не подлежит обсуждению, – она. – Я не сделаю этого. И вы не можете меня заставить.

– Еще как могу.

Он закрыл глаза и затих – падший ангел, тень и свет. Квест внимательно смотрела на Пенни, слегка подергивая хвостом.

Кровь бешено неслась по ее венам. Он совсем ее не знает. И просит о невозможном. Все свои двадцать два года она провела в Раскалл-Сент-Мэри, предаваясь рутинным занятиям – если не считать одной кошмарной ошибки, которая научила ее никогда не рисковать своим будущим, следуя мимолетным порывам! Особенно если в роли змея-искусителя выступает подобный мужчина, мужчина, от которого у нее кровь закипает в жилах, который заставляет ее думать о том, что было бы, заключи он ее там, в руинах, в объятия и прижмись своими губами к ее губам. О Боже! Что за дурацкие мысли!

Она не могла похвастаться ни красотой, ни благородным происхождением, ни богатством. Вопрос о браке даже не стоял. Она давным-давно решила для себя, что ей все равно. Мужчины перестали посматривать на нее как на возможную невесту несколько лет назад. А если некоторым все же приходило в голову поглядеть в ее сторону, они очень быстро отказывались от своих неуклюжих ухаживаний, стоило ей открыть рот и поведать о своих истинных интересах. Похоже, мужское внимание и женский ум – вещи взаимоисключающие. Особенно когда женщина постоянно растрепанна и без приданого. Ну как она может прикинуться принцессой?

И все же не испытала ли она на минутку – на одну-единственную крохотную секундочку – внутреннюю дрожь и возбуждение, о которых говорил принц? Разве не поманило ее за собой промелькнувшее, словно молния, искушение? Но все это бред. Безумие. Он не может заточить ее здесь. Это Англия. У матери есть знакомые в магистрате. Селяне не потерпят ничего подобного. Вряд ли ей угрожает реальная опасность со стороны его врагов. Эрцгерцог Николас ошибся, угрозы его пусты. Она откажется, и дело с концом.

Квест насторожилась, услышав стук в дверь. На пороге с поклоном появился майор барон фон Герхард. В воздухе аппетитно запахло жареным цыпленком и свежевыпеченным хлебом. Пенни вдруг вспомнила, что пропустила ужин. Но она не собиралась есть у принца.

Фон Герхард направился к дивану. Пенни улучила момент и сказала ему:

– Майор, прошу вас, передайте его королевскому высочеству, что я ничем не могу ему помочь. Я иду домой. Можете заверить его, что никто не узнает о том, что он мне рассказал.

Она переступила порог. А вдруг она просто сможет взять и уйти? Двое мужчин в зеленой форме вытянулись по стойке «смирно». Один из них положил ладонь на рукоять меча. Пенни попятилась назад. Майор подошел к ней и взял за локоть:

– Мисс Линдси, эрцгерцог Николас спит.

– Но он не мог уснуть!

– Его королевское высочество практически не спал несколько недель кряду, – мягко прошептал он ей на ухо. – Ужин ждет вас в столовой.

Она оглянулась на окутанное тенью лицо. Линия рта утратила свои высокомерно-презрительные очертания, губы мягкие, как у пятилетнего ребенка. Спит. Принц-безумец уснул, его верный пес хранит его покой.

– Мне не нужен ужин, майор. Я была бы вам очень признательна, если бы вы проводили меня домой.

Он улыбнулся ей, шрам изогнулся, голубые глаза тепло посмотрели на нее.

– Мисс Линдси, я давал присягу эрцгерцогу. И подчиняюсь его приказам. – Хватка усилилась. – Спальня уже готова.

И она еще думала, что истерика совершенно неуместна? Пенни попыталась вести себя с достоинством принцессы.

– Будете держать меня под замком?

Он кивнул совершенно серьезно:

– И в кандалах, если это потребуется для Глариена.

Она почувствовала острое желание драться, кричать и вступить в бой со всеми: с безумным принцем, безумным майором и остальными вышколенными мужчинами, охранявшими эрцгерцога Николаса. Но не могут же они в самом деле держать ее здесь вечно против ее воли. Вне всяких сомнений, утром ее освободят. Майор повел Пенни из комнаты, и по пути она оглянулась. Принц лежал на диване, призрак падшего ангела. У нее не хватило ни духу, ни бессердечия разбудить его.

Глава 3

Дверь с треском распахнулась. Что-то мелькнуло в ее сознании, развеяв сон, словно чары злобного колдуна. Во сне она видела место, в котором никогда не бывала: Глариен, страну черных лесов и древних замков. По зеленеющим у подножий гор лугам с грохотом проносились всадники. Интересно, там и вправду так?

Пенни протерла глаза. Она была в своей собственной ночной рубашке и сидела на огромной кровати с голубым бархатным балдахином. Но не в своем доме Клампер-Коттедж. Она находилась в одной из парадных спален Раскалл-Холла. Запертая под замком. Вчера вечером майор препроводил ее сюда и вручил небольшой чемоданчик. Ее мать собрала все необходимое и прислала с ним. Это была демонстрация абсолютной власти эрцгерцога Николаса, которую он внезапно обрел над ее жизнью. Даже мать и та приняла историю, которую они сочинили для нее. Почему? Не могли же они силой заставить ее следовать безумному плану принца.

Полог прекрасно защищал кровать от сквозняков, но в то же время полностью скрывал от нее входную дверь. Вчера она оставила там свое платье вместе со своим чемоданчиком. То есть, по правде говоря, чемоданчик был мамин, тот самый, который однажды проделал вместе с ней путь в Глариен и обратно.

По полу глухо протопали мужские ботинки. Пенни натянула одеяло до подбородка и снова откинулась на подушки.

Николас обогнул занавес и навис над кроватью.

– Человек по имени Джеб Хардакр приезжал на телеге ко мне на конюшню. Говорит, что за ежиками. Не будете ли вы столь любезны объяснить мне, какого черта тут происходит?

– Ваше высочество, я не одета. Вы в моей спальне!

– Вы очаровательны, мисс Линдси, точно цыпленок в гнездышке. Надеюсь, вы хорошо выспались? Уже утро.

Он улыбнулся. Улыбка эта была восхитительна.

По венам Пенни разлилось тепло, как будто она слишком долго смотрела на огонь, сидя слишком близко к камину. Сердце ухнуло и затрепетало. Ей захотелось прижать руки к груди, чтобы не дать ему выскочить.

Он подошел кокну и, раздвинув шторы, распахнул его, на плечах прорисовались тугие мускулы. В комнату ворвался прохладный воздух, а вместе с ним – птичий гомон: дрозды воспевали рождение нового дня.

Пенни вздрогнула.

– Не слишком прилично с вашей стороны являться ко мне вот так. Вы ставите меня в неловкое положение. Уйдите, прошу вас!

Николас уставился на нее. Взгляд черных глаз непроницаем, полон тайн и секретов, но в то же время озорной, обещающий бесчисленные проказы и развлечения.

– Господи ты Боже мой! Да вы лучше прикрыты, чем любая дама на балу. Ничего не разглядеть, только коса да белое белье торчат. Почему вы вчера вечером ходили по поместью с корзинкой ежей?

К своему собственному неудовольствию, она смутилась и вспыхнула.

– Это дикие создания, они никому не принадлежат.

– Ха! И плевать мы хотели на законы о браконьерстве! Вы вторгаетесь на территорию руин, которая принадлежит мне, и крадете моих ежей. Даже здесь, в Англии, где вы, похоже, ни во что не ставите выдающихся монархов, воровство карается виселицей. – Его медовый, шелковый голос был словно согрет изнутри обаятельной игривой улыбкой. Обман чистой воды. Потому что под мягким шелком явно читались стальные нотки. – Какого дьявола вы с ними делаете?

Значит, это все-таки вышло наружу. Вряд ли ему понравится то, что он услышит.

– Я их дрессирую, – сказала она. – Потом они направляются в Ковент-Гарден, в Лондон, и там продаются в качестве домашних питомцев. Ежи питаются насекомыми. Они помогают избавлять город от паразитов.

Он двинулся по комнате, изучая орнаменты и картины.

– Довольно необычное хобби для женщины!

– Это не хобби. – В ее голосе зазвенели льдинки. – Я делаю это, чтобы заработать. Если хотите, можете считать их расчетом по долгам. Вам не кажется, что Глариен обязан мне хотя бы этим?

– Обязан вам? – неподдельно изумился он. – Почему это? Не могу сказать, что ваше существование было для меня тайной, хоть я и не думал, что когда-нибудь встречусь с вами лично. Я знал, что Фредерик согрешил с английской гувернанткой, когда гостил в Морицбурге, и у нее родился ребенок. Детали мне были неизвестны. До сегодняшнего утра.

Беспечно брошенные слова пугали. Стальные нотки оказались смертоносными.

– То есть?

– Я виделся с вашей матерью.

По спине Пенни поползли мурашки.

– С моей матерью! В такую рань? Вы и ее вытащили из кровати?

– Она уже встала, ждала меня. Фриц еще вчера предупредил ее, что я приду. На что, по-вашему, она жила все эти годы? Кто платил за коттедж и присылал содержание? Она жила за счет моей благотворительности. Похоже, что я даже являюсь владельцем ее дома. Клампер-Коттедж, где вы родились и выросли, мой. Вы знали об этом?

Перед ней разверзлась пропасть, мрачная и пугающая. Доносившееся с улицы щебетание действовало на нервы. Ей стало дурно, и она чуть не лишилась сознания.

– Вы угрожаете? Хотите выкинуть нас на улицу?

– Не знаю. После смерти вашего отца ваше содержание легло на плечи королевского дома Глариена, поскольку моя мать узнала об этой истории и сочла своим долгом помочь вам. Когда она умерла, эти обязанности перешли ко мне.

– Не лично же к вам.

Николас остановился у окна, глядя на простиравшийся перед ним пейзаж. Профиль его отсвечивал золотом, как у святых на иконах.

– До сего дня я даже не задумывался о вашем существовании. Это забота секретарей, ведь расходы-то мизерные. У меня в подчинении целая страна, и ею надо управлять.

Она ухватилась обеими руками за одеяло – шикарный атлас – и вышитые простыни.

– Вы управляете ею так же, как Раскалл-Холлом? И с той же щедростью, с какой обеспечивали мою мать? Да она еле концы с концами сводит. Если бы я не делала все возможное, ей не хватало бы даже на самое необходимое.

– Чушь! Содержание вполне приличное. – Он вернулся к балдахину и взял в руки ее платье.

– Да что вы вообще можете об этом знать?!

– Ваша мать никогда не жаловалась.

– Да она лучше с голоду умрет, чем начнет просить! Неужели вы не понимаете, что у простых людей тоже имеется гордость?

Он швырнул ее платье обратно на кровать, убогий тонкий хлопок сам за себя говорил – если, конечно, у этого человека имелась хоть капля здравого смысла: мать с дочерью скорее выживали, чем жили.

– Не мое дело вдаваться в подобные мелочи. На это имеется целый штат сотрудников.

– Тогда скажите своему штату, чтобы они разрешили Джебу Хардакру забрать ежиков.

– Слишком поздно. Я отослал этого человека прочь. – Николас развернулся и направился к двери. – Вставайте и одевайтесь. Я приказал приготовить вам ванну.

Левая рука Пенни запуталась, когда она натягивала на себя платье. Ей пришлось вытащить ее из рукава и попытаться снова. Заштопанный хлопок разъехался. Не обращая на это внимания, она расправила платье на плечах, выбралась из кровати и кинулась вслед за незваным гостем.

– Погодите! – ухватила она его за рукав.

Он резко повернулся, черные волосы упали на лоб, непроницаемый обжигающий взгляд уперся в пальчики, сжимающие ткань.

– Уберите от меня свою руку.

Пенни отшатнулась назад, словно он прижег ее каленым железом.

– О, конечно. Священная персона.

– Никто – никогда – не касался меня без моего дозволения.

– Еще одна королевская привилегия? Сами-то вы не постеснялись схватить меня! Значит, вы отослали Джеба прочь с пустыми руками? А как же ежики?

Николас закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Уголок его рта нервно подергивался.

– Я выпустил их на свободу. Еще вчера.

Она попыталась завязать пояс, но он запутался.

– Неделя работы насмарку! Почему?

Его глаза словно темный лес в полночь, где под каждым кустом кроются тайны.

– Мне не понравилось, что они сидят в клетках.

– В Ковент-Гарден ежам не делают ничего плохого. В Лондоне они живут гораздо дольше, чем на воле. За ними хорошо ухаживают, их там холят и лелеют. Они домашние любимцы!

– Теперь уже нет. Больше ни одно дикое создание не попадет в плен на этих землях.

Она повернулась и начала расхаживать взад-вперед, обхватив себя обеими руками, а его взгляд жег ей спину.

– Вы понятия не имеете, так ведь? Вам все равно, как живут простые люди и что жалованье, присылаемое моей матери, – жалкие оскорбительные крохи. Значит, наш коттедж принадлежит вам! Наряду с дворцами, замками и поместьями. Вы живете в роскоши. Ваши носовые платки стоят месячного жалованья. У вас с собой портрет невесты в медальоне ценою в целое состояние. Вы никогда ни в чем не нуждались. Стоит только щелкнуть пальцами, и вы получите все, что ни пожелаете…

– Не всегда, – оборвал он ее.

Она остановилась и повернулась к нему лицом. Ноги окоченели на ледяном полу. Пенни потерла ступней о лодыжку.

– И когда же это вам чего-то хотелось, а вы не получили? – с вызовом бросила она ему. – Назовите хоть один случай!

Предрассветный сумрак смягчил черты его лица, сгладил резкую линию подбородка и носа, черные волосы, казалось, просто подернуты сажей. Он был невероятно, опасно красив.

– Сейчас, – сухо бросил он. – Я хочу вас.

Из открытого окна дохнуло холодом. Пенни потерла заледеневшие пальцы о голень.

– В таком случае вы правы, Ваше Великое Всемогущество, – огрызнулась она. – Я – единственное, чего вам не получить!

Его слова качнулись в воздухе и упали, обрастая настоящим значением. «Я хочу вас». Она стояла перед ним, взъерошенная и злая. По спине рассыпалась львиная грива беспорядочно торчащих золотых волос, спутавшаяся в том месте, где она прижималась во сне к подушке. Круглый кончик носа порозовел, глаза превратились в узкие щелочки, спрятав переливчатый зеленый свет за двумя рядами похожих на щетинки светлых ресниц. А теперь она еще прыгала с ноги на ногу, чтобы согреться, и отчитывала его. Ни в ее облике, ни в поведении не было ничего соблазнительного, но в его мозгу трепыхалась только одна мысль: «Я хочу вас».

Желание было настолько внезапным, что застало его врасплох. Кровь запела в венах, каждый мускул напрягся и зазвенел. Чувства обострились. Будоражащие, сладкие запахи сна, женщины и постели щекотали ноздри. Пальцы на ее ногах ровные, правильной формы, ноготки – словно жемчужины, лодыжки восхитительные, как у херувима. Рубашка доходила до самых колен. На запястьях сверкали крохотные золотистые волоски. Пальцы агрессивно вцепились в рубашку. Шея – колонна враждебности. И все же ему мерещился ее вкус, вкус шиповника и диких земель…

«Единственное, чего вам не получить!»

Душевные мучения накрыли его с головой. Страсть всего лишь еще одно наказание и еще одна слабость, которую следует подавлять любой ценой. Но сейчас она предъявляла на него свои права, насмехаясь над его решимостью.

Николас встретился с Пенни глазами. Краска разлилась по ее щекам и добралась до самых корней волос. Она повернулась и снова залезла в кровать. Хлопок заманчиво обрисовал изгибы женского тела. Рваный подол обнажил икры и грязные розовые ступни. Она откинулась на подушки и сложила руки на груди, соски тут же обозначились под тонкой тканью. Его тело сразу откликнулось.

– Уходите! – крикнула она. – Мне плевать, даже если вы Иван Грозный и Сулейман Великий в одном лице. Убирайтесь вон!

Николас судорожно сглотнул. Как он мог позволить инстинктам взять над ним верх, когда столько поставлено на кон? Старые страхи пробудились и заворочались, приговаривая: «Дьявольское отродье!»

– Продолжим нашу дискуссию за завтраком. Спускайтесь, когда будете готовы. – Слова прозвучали холодно и пусто.

Он поклонился ей и удалился.

Он уже начал думать, что она вообще не придет. Омлет окаменел, подернулся коркой, и его пришлось выбросить. Горячие булочки, лежащие в корзинке, испустили весь пар и остыли. Каждые полчаса он заставлял убирать со стола и накрывать заново. Живот возмущенно урчал. Она появилась, когда выбросили четвертый завтрак.

Пенни застыла в нерешительности на пороге. Умытое лицо блестело, она и голову вымыла. Еще влажные волосы были заплетены в две косы. Должно быть, мать прислала ей свежее платье, поскольку она была в простом желтом муслине с маленьким вырезом и длинными рукавами. Скромно, непритязательно, не слишком подчеркивает фигуру, очень по-английски. Николас встал из-за стола. Свой стыд и страсть он похоронил под логическими доводами, судорожно хватаясь за остатки здравого смысла. Он знал, что должен делать и что планирует Карл. Эта женщина обязана помочь ему, но ничего личного или интимного здесь нет – и не должно быть. Она смешна и нелепа со своими ежиками и английскими манерами. Женщина такого типа никогда не вошла бы в его жизнь при нормальных обстоятельствах, несмотря на то что в ее жилах тоже течет королевская кровь.

Пенни с минуту разглядывала его, потом решительно прошла по ковру и села на стул, который выдвинул для нее Алексис. Веки ее покраснели, на щеках проступали едва заметные пятна.

– Прошу прощения, если огорчил вас чем-то, – произнес Николас. – Я должен убедить вас помочь мне.

Она бросила взгляд на мальчишку:

– При свидетелях?

– Мы можем свободно говорить по-английски. Алексис знает только глариенский, немецкий и французский. – Он махнул рукой в сторону буфета. – Что вы предпочитаете?

– Вернуться домой, – ответила она. – Мне не до завтрака.

– Я бы никогда не стал заставлять леди есть против ее воли, но я подумал, что вы соблазнитесь. – Он улыбнулся той заученной придворной улыбкой, которая призвана очаровывать и располагать к себе. – Никакого колдовского зелья туда не подмешано: Можете есть спокойно, вам ничто не грозит. Это просто еда.

Он сел и кивнул Алексису: Александр Грегор, граф фон Кинданген, самый младший из тех, кого он взял с собой с «Королевского лебедя», мальчишка с яркими пушистыми волосами цвета одуванчика.

Мальчишка поднял крышку с серебряного подноса, солнечные лучи весело сверкнули, отразившись от идеально гладкой поверхности.

От омлета исходил аромат. Мягкий, нежный. Паренек разложил омлет по тарелкам, добавил к нему ветчину и цыпленка в соусе карри. Слившиеся воедино запахи возбуждали аппетит. Должно быть, миссис Баттеридж отменная кухарка.

Алексис поставил тарелки на стол.

Николас разломил горячую булочку и положил на нее кусочек сливочного масла. Да, миссис Баттеридж определенно умеет готовить. Цыпленок нарезан тонюсенькими ломтиками.

Ее зеленовато-карие, словно перья дикой утки, глаза неотрывно смотрели на него. Она даже не подумала притронуться к еде.

Николас отложил в сторону вилку и нож, откинулся назад и скрестил руки на груди, так и не отведав ни ароматного омлета, ни горячего мяса. Всю жизнь женщины из кожи вон лезли, лишь бы угодить ему, и это даже интересно – встретить такую, которая решила во что бы то ни стало проявить свою враждебность.

– Вы не голодны?

– Майор барон фон Герхард рассказал мне. Вы заставили миссис Баттеридж приготовить вам четыре завтрака и выкинули их.

Он напрягся, рот заливало слюной, желудок требовал еды.

– Это ваша вина. Я хотел, чтобы к вашему приходу завтрак был свежим и горячим.

– Моя вина? Это расточительство!

– Даже эрцгерцог не может есть, пока его гостья не присоединилась к нему. Но если вы не хотите…

Он сделал знак Алексису. Парнишка шагнул к столу, чтобы убрать тарелки с нетронутой едой. Крохотная демонстрация силы, напоминание, кто хозяин в доме, в его доме.

– Вы и впрямь не понимаете, да? – фыркнула она. – Вам и впрямь невдомек, что значит голодать. Вы только что выкинули четыре завтрака, при этом оставив Джеба Хардакра без недельного жалованья. А у него, между прочим, восемь детей, и все они зависят от его торговли ежами.

– Вы думаете, ему поможет то, что вы останетесь без завтрака? Вы хотите, чтобы этот тоже выбросили? Мне-то все равно. Миссис Баттеридж еще приготовит.

Она оттолкнула скрипнувший стул и поднялась.

– Я не могу сидеть здесь и есть с вами. Я не могу оставаться здесь…

Он никак не мог оторвать взгляда от ее шеи и закрученных светлых волос. Платье сидело на ней плохо, сборило по вырезу.

– Почему нет?

– Думаю, стоит поговорить об этом начистоту. – Тоненькая жилка билась у нее на шее. – Вы смотрели на меня. Там, в спальне. Также, как только что смотрели на еду. Словно изголодавшийся. Будете отрицать?

Стыд накрыл его с головой. «Будете отрицать?»

– Я не хотел доставить вам неудобств.

Она шла вдоль стола, по пути касаясь ладонью спинки каждого стула. Дойдя до конца, повернулась и уставилась на него.

– А потом… я думала о том, как вы схватили меня в Раскалл-Мэноре, и о том, как вы вели себя после этого. Я почти всю ночь об этом размышляла, все равно уснуть никак не могла. Я не дурочка. Не думаю, что вы серьезно предлагали мне заменить на вашей свадьбе принцессу Софию, но понимаю, что… – Она запнулась. – Полагаю, лучше сказать напрямую. У вас вполне определенная репутация. У всех у вас. Принцев Глариена и Альвии. Полагаю, вас завораживает мысль о том…