Текст книги "Невеста герцога"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

– У вас почернел глаз.

Это было первое, что сказал ему Одли через час после того, как они отбыли из замка.

Томас повернул голову и посмотрел на него.

– А у вас скула побагровела.

Они почти добрались до гостиницы, где остановился Одли, и поэтому замедлили скачку, перейдя на шаг. Одли ехал на лошади из конюшни замка Белгрейв, и Томас не мог не отметить, что он был весьма искусным наездником.

Одли без особой деликатности потрогал свою щеку, энергично похлопав по ней пальцами.

– Пустяки, – заявил он, видимо, имея в виду причиненный ущерб. – Не то что ваш глаз.

Томас только приподнял бровь в ответ на эту очевидную браваду. Щека Одли припухла и приобрела красновато-синий оттенок.

– Мне приходилось получать пулю в плечо и нож в бедро. А вам? – поинтересовался Одли с обманчивой мягкостью.

Томас не удостоил его ответом, но его челюсти сжались.

– Щека – это пустяк, – повторил Одли, снова устремив взгляд на дорогу.

Они были рядом с гостиницей. Томас хорошо знал здешние места. Проклятие, он владел ими.

Во всяком случае, так ему казалось. А теперь кто знает? Возможно, он вовсе не герцог Уиндем. Что, если он всего лишь один из Кавендишей, которых наверняка, полно в стране. Ясно, не близкой родни, а седьмой воды на киселе.

Это интересный вопрос. «Интересный», конечно, было единственным словом, которым он мог воспользоваться, не опасаясь лопнуть от смеха. Если он не герцог Уиндем, то кто он такой, черт побери? Владеет ли он хоть чем-то? Есть ли у него хотя бы скала или жалкий клочок земли, которые он может назвать своими?

Даже его помолвка с Амелией под вопросом.

Милостивый Боже. Он бросил взгляд через плечо на Одли, который, будь он проклят, выглядел холодным и невозмутимым, устремив взгляд вдаль.

Неужели и ее он должен уступить? Земли, титул, все до последнего пенни на его счетах – все ему достанется, включая невесту.

И, судя по реакции Грейс на этого наглеца, Амелия вполне может влюбиться в него с первого взгляда.

Он раздраженно фыркнул. Если день продолжится в том же духе, к ночи он доберется до седьмого круга ада.

– Пожалуй, я промочу горло, – объявил он.

– Элем? – удивился Одли, словно не мог вообразить, чтобы герцог Уиндем пил что-нибудь столь плебейское.

– Пока вы будете улаживать свои дела, – отозвался Томас, искоса взглянув на него. – Как я понимаю, вы не нуждаетесь в моей помощи.

Одли приподнял брови.

– Нет, если только у вас нет нездорового интереса к мужскому нижнему белью.

Томас холодно встретил его взгляд.

– Не вынуждайте меня снова врезать вам.

– Вы проиграете.

– А вы умрете.

– Не от вашей руки, – буркнул Одли.

– Что вы сказали?

– Вы пока еще герцог, – пожал плечами Одли.

Томас схватился за повод с большим рвением, чем было необходимо. И хотя точно знал, что имеет в виду Одли, он обнаружил, что испытывает извращенную потребность заставить его произнести это вслух.

– То есть вы хотите сказать… – отрывисто произнес он.

Одли повернулся к нему. Он казался расслабленным, непринужденным и полностью владел собой, что еще больше взбесило Томаса. Одли выглядел так, как обычно выглядел и ощущал себя он сам.

Но не сейчас. Его сердце бешено колотилось, руки были ледяными, голова шла кругом. Это был не он. Он никогда не чувствовал Себя таким растерянным, сбитым с толку. Он боялся закрыть глаза, опасаясь, что, когда откроет, небо станет зеленым, лошади заговорят по-французски, а земля будет ускользать из-под ног при каждом шаге.

– Вы герцог Уиндем. Закон всегда будет на вашей стороне.

Томас едва сдержался, чтобы не ударить его снова. Пусть даже это докажет правоту Одли. Никто не посмел бы перечить ему здесь, в деревне. Он мог избить Одли до смерти и спокойно избавиться от останков.

Все будут рады услужить герцогу Уиндему. Достаточно вспомнить обо всех преимуществах его положения, авторы ми он никогда не пользовался.

Они остановились у гостиницы и бросили поводья юному конюху по имени Бобби, который кинулся им навстречу. Томас знал его с детства. Его родители были арендаторами, честными, работящими людьми, которые почитали за честь приносить в замок Белгрейв корзинку песочного печенья на Рождество, хотя и знали, что Кавендиши едва ли нуждаются в еде.

– Ваша светлость, – просиял Бобби, запыхавшись после бега.

– Позаботишься о лошадях, Бобби? – Томас кивнул в сторону жеребца Одли.

– Наилучшим образом, сэр.

– Вот почему я не доверяю их никому другому. – Томас бросил ему монету. – Мы вернемся через… час? – Он посмотрел на Одли.

– Около того, – подтвердил тот и повернулся к мальчику, глядя на него в упор, что Томас нашел странным. – Вчера тебя здесь не было, – заметил он.

– Да, сэр, – отозвался Бобби. – Я работаю только пять дней в неделю.

Томас позаботился о поощрении хозяина гостиницы за то, что тот давал своим юным работникам дополнительный выходной. Правда, никто, кроме хозяина, не знал об этом.

– Ты видел Люси?

Люси? Томас заинтересовался.

– Черный мерин? – Глаза Бобби загорелись.

– Мерин с кличкой Люси? – спросил Томас.

– Он самый, – ответил Одли мальчику, прежде чем повернуться Томасу: – Это длинная история.

– Он просто красавец, – сказал Бобби, благоговейно округлив глаза.

Томас не мог не улыбнуться. Бобби сходил с ума по лошадям, с тех пор как научился ходить. Томас всегда думал, что когда-нибудь наймет его главным конюхом в замок Белгрейв.

– Мне он тоже нравится, – согласился Одли. – Пару раз он спас мне жизнь.

Глаза Бобби стали круглыми как блюдца.

– Правда?

– Правда. У Наполеона не было никаких шансов против такого замечательного британского коня, как этот. – Одли бросил взгляд в сторону конюшни. – Как он?

– Напоен и почищен. Я сам ухаживал за ним.

Пока Одли давал указания, чтобы его мерина со смешной кличкой подготовили к обратной дороге, Томас направился в пивную. Хотя его неприязнь к Одли слегка уменьшилась – нельзя не уважать человека, который так ценит свою лошадь, – пинта эля пришлась бы кстати в такой день, как этот.

Он хорошо знал хозяина гостиницы. Гарри Глэддиш вырос в замке Белгрейв, будучи сыном старшего конюха. Отец Томаса счел его подходящей компанией для своего сына. Он был настолько ниже по положению, что не возникало вопроса, кто главный. «Лучше подручный конюха, чем отродье торговца», – часто повторял он, обычно в присутствии матери Томаса, которая была дочерью торговца.

Гарри и Томас, однако, спорили, кто главный, и довольно чаете. В результате они стали близкими друзьями. Через несколько лет их пути разошлись. Отец Томаса позволил Гарри учиться вместе с Томасом в Белгрейве, но не собирался оплачивать его обучение в дальнейшем. Томас отправился в Итон и Кембридж, а затем погрузился в разгульную жизнь Лондона. Гарри остался в Линкольншире; управлять гостиницей, которую купил его отец, когда его жена неожиданно получила наследство. И хотя теперь они чуть больше сознавали разницу в их положении, чем в детстве, их дружба оказалась удивительно живучей.

– Гарри, – сказал Томас, скользнув на высокий табурет перед стойкой бара.

– Ваша светлость, – отозвался тот с иронической усмешкой, сводивший на нет его почтительный тон.

Томас нахмурился, затем чуть было не рассмеялся. Если бы Гарри только знал.

– Недурно, – заметил тот непринужденным тоном, глядя на подбитый глаз Томаса. – Мне всегда нравился этот оттенок пурпурного.

Томас мог осадить его остроумной репликой, но у него не было настроения шутить.

– Налить тебе эля? – спросил Гарри.

– Твоего лучшего.

Гарри вытащил кружку и поставил ее на стойку.

– Ну и вид у тебя, – дерзко сказал он. – Твоя бабушка постаралась?

Гарри хорошо знал его бабку.

– В том числе, – уклончиво отозвался Томас.

– Или невеста?

Томас моргнул. Он совсем забыл об Амелии, что было удивительно, учитывая, что он чуть не овладел ею сегодня утром.

– У тебя есть невеста, – напомнил ему Гарри. – Примерно такого роста. – Он показал рукой.

Она выше, рассеянно подумал Томас.

– Блондинка, – продолжил, Гарри, – не слишком пышная, но…

– Хватит, – резко бросил Томас.

Гарри ухмыльнулся.

– Значит, это она.

Томас глотнул эля, решив не разуверять его.

– Все так запуталось, – сказал он.

Гарри перегнулся через стойку и сочувственно кивнул. Определенно он был рожден для этой работы.

– Мне ли не знать.

Поскольку Гарри женился по любви в девятнадцать лет и теперь был счастливым отцом шестерых сорванцов, гонявших по маленькому домику позади гостиницы, Томас сомневался, что он может считаться экспертом в сердечных делах.

– Позавчера здесь был один парень… – начал Гарри.

С другой стороны, Гарри наверняка слышал все душещипательные истории, которые рассказывали отсюда и до Йорка.

Томас слушал его вполуха, но когда допивал остатки своего эля, ему пришло в голову, что никогда в жизни он не был так благодарен за бездумную болтовню.

Но тут вошел Одли, и Томас уставился на свою кружку, размышляя о том, чтобы заказать вторую и выпить ее залпом.

– Добрый вечер, сэр! – приветствовал его Гарри. – Как ваша голова?

Томас вскинул глаза. Гарри его знает?

– Намного лучше, – ответил Одли.

– Я дал ему мою утреннюю микстуру, – сообщил Гарри Томасу, прежде чем снова повернуться к Одли. – Она всегда срабатывает. Спросите у герцога.

– И часто герцог прибегает к этому чудодейственному средству? – поинтересовался Одли любезным тоном.

Томас ответил ему колючим взглядам, который не остался не замеченным Гарри.

– Вы знаете друг друга?

– Более-менее, – сказал Томас.

– Скорее менее, – добавил Одли.

Гарри посмотрел на Томаса. Их глаза встретились на долю секунды, но этого хватило, чтобы задать сотню вопросов и получить заверение, подействовавшее на Томаса удивительно благотворно.

Если ему понадобится поддержка Гарри, он может на нее рассчитывать.

– Нам пора, – сказал Томас, отодвинув свой табурет от стойки и кивнув Гарри.

– Вы что, вместе? – удивился тот.

– Мы старые приятели, – скорее буркнул, чем сказал, Томас.

Гарри не стал выяснять, где они познакомились. Он всегда знал, что спросить.

– Вы не упоминали, что знаете герцога, – сказал он, обращаясь к Одли.

Тот пожал плечами.

– Вы не спрашивали.

Гарри на мгновение задумался, затем повернулся к Томасу.

– Счастливого, пути, дружище.

Томас коротко кивнул и направился к выходу, предоставив Одли следовать за ним.

– Довольно необычно водить дружбу с хозяином гостиницы, – заметил Одли, когда они вышли наружу.

Томас повернулся к нему, растянув губы в широкой ухмылке.

– Я вообще дружелюбный парень.

И это было последнее, что они сказали друг другу, пока не оказались в нескольких минутах езды от Белгрейва, когда Одли предложил:

– Нам нужно сочинить правдоподобную историю.

Томас бросил на него косой взгляд.

– Как я понимаю, вы не хотите распространяться о том, что я сын старшего брата вашего отца, пока не наведете справки.

– Пожалуй, – буркнул Томас. Если его голос прозвучал резко; то в основном потому, что он сердился на себя за то, что не подумал об этом сам.

Одли насмешливо улыбнулся, только усилив его раздражение.

– Как насчет старых приятелей?

– По университету?

– О нет. Вы боксируете?

– Нет.

– Фехтуете?

– Так себе, – пожал плечами Томас, хотя мастерски владел шпагой.

– В таком случае это будет нашей легендой: мы вместе учились фехтованию много лет назад.

Томас смотрел вперед, На приближающуюся громаду замка Белгрейв.

– Дайте мне знать, если захотите потренироваться.

– У вас есть все необходимое?

– Все, что вашей душе угодно.

Одли взглянул на замок, который нависал теперь над ними как каменный великан, закрывая последние тусклые лучи солнца.

– И даже больше, полагаю.

Томас не стал отвечать на этот последний выпад. Соскользнув с лошади, он вручил повод лакею и направился в дом. Ему не терпелось избавиться от общества своего незваного гостя не потому, что он хотел поставить его на место. Скорее ему хотелось забыть о нем.

Подумать только, какой прекрасной была его жизнь всего лишь двенадцать часов назад.

Точнее, восемь. Восемь, начиная с того момента, как он вернулся с прогулки с Амелией.

Да, это наиболее точный рубеж между его прошлой жизнью и новой: после Амелии и до Одли.

Но власть герцога, при всем могуществе, не распространялась на то, чтобы повернуть время вспять. И потому Томас, отказываясь быть кем-либо иным, а не искушенным и владеющим ситуацией человеком, каким он всегда был, отдал дворецкому несколько коротких распоряжений, касавшихся мистера Одли, и направился в гостиную, где его ждала бабка вместе с Грейс.

– Уиндем, – деловито произнесла вдовствующая герцогиня.

Он коротко кивнул.

– Я велел, чтобы вещи мистера Одли отнесли в голубую спальню.

– Отличный выбор, – отозвалась герцогиня. – Но должна повторить: не называй его мистером Одли в моем присутствии. Я не знаю никаких Одли, и не желаю их знать.

– Не уверен, что они пожелали бы познакомиться с вами, – заявил Одли, который вошел в комнату, решительно, но бесшумно ступая.

Томас взглянул на бабку, но та лишь приподняла бровь, как будто хотела подчеркнуть собственную значимость.

– Мэри Одли – сестра моей покойной матери, – продолжил Одли. – Они с мужем взяли меня к себе, как только я родился. Они вырастили меня и по моей просьбе дали мне свое имя. И я не собираюсь отказываться от него.

Томас не мог не наслаждаться ситуацией.

Одли повернулся к Грейс и поклонился.

– Можете обращаться ко мне как к мистеру Одли, если пожелаете, мисс Эверсли.

Грейс присела, бросив вопросительный взгляд на Томаса. Спрашивая разрешения, что ли?

– Она не может привлечь вас к суду за использование законного имени, нетерпеливо бросил Томас. Милостивый Боже, это становится утомительным. – А если она это сделает, я отправлю ее в какое-нибудь удаленное поместье.

– Звучит заманчиво, – промолвил Одли. – Насколько удаленное?

Томас сдержал улыбку. Как бы ни раздражал его Одли, у него были свои достоинства.

– Я подумываю о том, чтобы расширить наши владения, – отозвался он. – Внешние Гебриды очаровательны в это время года.

– Ты невыносим, – прошипела герцогиня.

– И почему только я держу ее при себе? – задал вопрос Томас, ни к кому не обращаясь, а затем – поскольку это был чертовски долгий день и он израсходовал даже то небольшое утешение, которое почерпнул из кружки эля, – подошел к буфету и налил себе бренди.

Но тут вмешалась Грейс, как часто делала, когда считала, что обязана защитить вдовствующую герцогиню.

– Она ваша бабушка.

– Ах, кровь, – вздохнул Томас, испытывая желание сказать какую-нибудь колкость. А ведь он даже не опьянел. – Говорят, она гуще, чем вода. Жаль. – Он посмотрел на Одли. – Вы скоро это поймете.

Одли только пожал плечами. А может, Томасу это показалось. Ему нужно срочно выбраться отсюда, от этой троицы, от всего, что вопит об Уиндемах, Кавендишах, Белгрейве и дюжине прочих регалий. Связанных с его именем.

Он повернулся к леди Августе, устремив на нее твердый взгляд.

– Я сделал все, что от меня требовалось. Вернул блудного сына в ваши любящие объятия, ко всеобщему удовольствию, но не к моему, – не мог не добавить он. – Хотя кто-то будет рад, несомненно.

– И не к моему, – отозвался Одли с небрежной улыбкой. – Если это вас интересует.

Томас только посмотрел на него.

– Нисколько.

Одли любезно улыбнулся, а Грейс, благослови ее Боже, приготовилась броситься между ними, вздумай они снова устроить драку.

Томас отвесил ей поклон и, подняв бокал в ироническом салюте, проглотил бренди одним махом.

– Я пошел.

– Куда? – требовательно спросила вдовствующая герцогиня.

Томас помедлил в дверях.

– Я еще не решил.

Да и какая разница? Куда угодно, лишь бы уйти отсюда.

 

Глава 8

– Это не Уиндем там?

Амелия моргнула и, прикрыв глаза от солнца ладонью – похоже, от ее шляпки сегодня нет никакого проку, – посмотрела на противоположную сторону улицы.

– Что-то он не похож на себя, тебе не кажется?

Милли, младшая сестра Амелии, сопровождавшая ее на прогулке по Стэмфорду, наклонилась к ней, чтобы лучше видеть.

– По-моему, это именно Уиндем. Мама не обрадуется.

Амелия нервно оглянулась через плечо. Их мать, находившаяся в ближайшем магазине, сегодня утром, как никогда, походила на дятла. «Тук, тук, сделай это Амелия, тук, тук, тук, не делай того. Тук, тук, надень шляпку, тук, тук, у тебя появятся веснушки, тук, тук, не сиди сгорбившись, тук, тук, герцог никогда не женится на тебе».

Амелия не понимала связи между ее осанкой, когда она сидит у себя дома за завтраком, и оттягиванием ее женихом назначения дня свадьбы. Но с другой стороны, она никогда не понимала, откуда ее мать знает, которая из дочерей отщипнула кусочек ее печенья, или случайно выпустила собак, или – Амелия вздрогнула, поскольку это было на ее совести, – кто опрокинул ночной горшок на любимый халат ее матери.

Она прищурилась, чтобы лучше разглядеть мужчину, на которого указала Милли.

Это не может быть Уиндем. Конечно, мужчина, о котором шла речь, был поразительно похож на ее нареченного, но явно был… как это сказать? Растрепанным. И это еще мягко сказано.

– Он не пьяный ли, случайно?

– Это не Уиндем, – решительно сказала Амелия. Потому что у Уиндема ни когда не было такой нетвердой походки.

– Мне все же кажется…

– Это не он. – Но она не была так уж уверена.

Милли придержала язык на целые пять секунд.

– Мы должны сказать маме.

– Ничего мы не должны, – прошипела Амелия, круто повернувшись к ней лицом.

– О, Эми, ты делаешь мне больно.

Амелия неохотно отпустила локоть сестры.

– Послушай, Милли. Ты ничего не скажешь маме, ни слова. Понятно?

Глаза Милли округлились.

– Значит, ты тоже считаешь, что это Уиндем.

Амелия судорожно сглотнула, не зная, как поступить.

Мужчина определенно был похож на герцога, и, если это он, она обязана прийти к нему на помощь или спрятать его. Она чувствовала, что он предпочел бы последнее.

– Амелия? – шепнула Милли.

Амелия попуталась не обращать на нее внимания. Ей надо подумать.

– Что ты собираешься делать?

– Помолчи, – яростно прошептала Амелия. У нее нет времени на размышления. В любой момент из магазина может выйти их мать, и тогда…

Милостивый Боже, она не хотела даже думать о сцене, которую та устроит.

Мужчина на противоположной стороне улице повернул голову и посмотрел на нее. Затем моргнул несколько раз, словно пытаясь вспомнить, где он ее видел, и покачнулся. Сделав еще пару нетвердых шагов, он прислонился к каменной стене, зевая и потирая глаз ладонью.

– Милли, – медленно произнесла Амелия, оторвав взгляд от Уиндема. – Ты можешь лгать?

Глаза Милли загорелись.

– Еще как!

– Скажи маме, что я встретила Грейс Эверсли.

– Подругу Элизабет?

– Она и моя подруга.

– Да, но с Элизабет они больше…

– Не важно, кто чья подруга, – оборвала ее Амелия. – Просто скажи ей, что я увидела Грейс и она пригласила меня в Белгрейв.

Милли озадаченно моргнула, напомнив Амелии сову.

– В это время утра?

– Милли!

– Я всего лишь хочу убедиться, что это звучит правдоподобно.

– Да. В это время утра. – Было слишком рано для визита, но Амелия не могла придумать ничего лучше. – Тебе не придется ничего объяснять. Мама покудахчет немного, скажет, что это любопытно, и все на этом кончится.

– Я должна оставить тебя здесь, на улице?

– Со мной все будет в порядке.

– Я знаю, – фыркнула Милли, – но мама спросит.

Проклятие, но Милли права. Они вышли купить конфет, а значит, должны вернуться вместе. Милли было семнадцать, и она могла пройти мимо трех витрин самостоятельно, но мать всегда считала, что приличные девушки не должны гулять в одиночестве.

Амелия быстро оглянулась через плечо. Солнце отражалось от стеклянной витрины магазина одежды, и было трудно разглядеть что-либо внутри.

– Думаю, она все еще в задней части, – сказала Милли. – Она собиралась примерить три платья.

Это означало, что она почти наверняка примерит восемь, но все же они не могли рассчитывать на это.

Амелия на секунду задумалась.

– Скажи ей, что Грейс очень торопилась уехать, и у меня не было времени предупредить маму об изменении планов. Скажи, что у Грейс не было выбора, что она была нужна леди Августе.

– Леди Августе, – повторила Милли, кивнув. Они все знали вдовствующую герцогиню с ее причудами.

– Мама не станет возражать, – заверила ее Амелия. – Уверена, она будет в восторге. Она постоянно пытается отправить меня в Белгрейв под любым предлогом. А теперь иди. – Она слегка подтолкнула сестру, но передумала, удержав ее за локоть. – Нет, подожди. Еще немного.

Молли посмотрела на нее с терпеливым неодобрением.

– Дай мне пару минут, чтобы увести его отсюда.

– И самой убраться отсюда, – поддела ее Милли.

Амелия сдержала порыв вытрясти из сестры всю душу.

– Ты можешь это сделать? – спросила она.

Милли надулась.

– Конечно.

– Отлично. – Амелия деловито кивнула. – Спасибо. – Она шагнула прочь, добавив: – Не следи за мной.

– О, теперь ты просишь слишком много, – возразила Милли.

Амелия смирилась. Если бы они поменялись местами, она бы никогда не пропустила такого зрелища.

– Ладно. Просто никому не говори об этом.

– Даже Элизабет?

– Никому.

Милли кивнула, и Амелия поняла, что может рассчитывать на нее. Элизабет не всегда удавалось держать свой рот на замке, но Милли – при правильной мотивации – умела молчать. И поскольку Амелия была единственным человеком, который знал, кто опрокинул чайник на коллекцию импортных сигар лорда Кроуленда (их мать терпеть не могла сигары и не стала искать виновника)…

В общем, Милли имела веские основания держать язык за зубами.

Бросив последний взгляд на сестру, Амелия перебежала на другую сторону улицы, стараясь не ступать в лужи, оставленные ночным дождем. Она приблизилась к Уиндему – все еще питая смутную надежду, что это не он, – и с некоторой опаской произнесла:

– Э-э, ваша светлость?

Он вскинул глаза, моргнул, затем склонил голову набок, поморщившись, словно пожалел об этом движении, и сказал:

– Моя невеста.

Амелия чуть не задохнулась от винных паров в его дыхании.

Быстро оправившись, она крепко схватила его за локоть.

– Что вы здесь делаете? – поинтересовалась она шепотом, озираясь по сторонам. На улице было не слишком людно, но в любой момент мог появиться кто-нибудь из знакомых. – И, святые небеса, что случилось с вашим глазом?

Под его левым глазом, от переносицы до виска, расплылся синяк поразительного фиолетового оттенка. Амелия никогда не видела ничего подобного. Это было намного хуже, чем когда она случайно ударила Элизабет битой для крикета.

Он коснулся синяка, пожал плечами и поморщился, затем снова посмотрел на нее, склонив голову набок.

– Так вы моя невеста?

– Пока еще нет, – пробормотала Амелия.

Он устремил на нее пристальный взгляд, словно усиленно размышляя над ее словами.

– А я думаю, что пока еще – да.

– Уиндем, – сказала она, пытаясь завладеть его вниманием.

– Томас, – поправил он.

Амелия чуть не рассмеялась. Воистину подходящий момент, чтобы отказаться от формальностей.

– Томас, – повторила она, главным образом, чтобы он перестал перебивать ее. – Что вы здесь делаете? – И, не дождавшись ответа, добавила: – В таком виде?

Он непонимающе уставился на нее.

– Вы пьяны, – яростно прошептала она.

– Нет, – сказал он, подумав. – Я был пьян прошлой ночью. Теперь у меня похмелье.

– Почему?

– По-вашему, нельзя напиться без причины?

– Вы…

– Конечно, у меня есть причина. Не вижу смысла посвящать вас в свои дела, но я никогда ничего не делаю без причины.

– Нужно доставить вас домой, – решила она.

– Домой. – Он кивнул, склонив голову набок с философским видом. – Теперь это интересное слово.

Пока он нес вздор, Амелия оглядела улицу в поисках чего-нибудь, что указывало бы, как он добрался сюда прошлым вечером.

– Ваша светлость…

– Томас, – поправил он с довольно игривой ухмылкой.

Амелия подняла ладонь, скорее в попытке взять себя в руки, чем призвать его к порядку.

– Как вы добрались сюда? – произнесла она, медленно и раздельно. – Где ваша карета?

Он на мгновение задумался.

– Вообще-то я не знаю.

– Милостивый Боже, – пробормотала она.

– Вы уверены? – задумчиво произнес он. – Что он милостивый?

Она издала стон.

– Вы пьяны.

Он устремил на нее долгий взгляд, а затем, когда она открыла рог, чтобы сказать ему, что им нужно срочно найти экипаж, сказал:

– Пожалуй, я действительно не совсем трезв. – Он прочистил горло и добавил: – Все еще.

– Уиндем, – сказала она своим самым суровым тоном, – наверняка вы…

– Томас.

– Томас. – Она стиснула зубы. – Наверняка вы помните, как оказались здесь.

Снова последовало тупое молчание.

– Приехал на лошади, – сообщил он наконец. Чудесно! Как раз то, что им нужно, если была еще и карета, а не верхом.

– В карете! – радостно закончил он и расхохотался над собственной шуткой.

Она недоверчиво уставилась на него. Кто этот мужчина? И где она? Карета? – процедила она сквозь зубы.

– О, вон там, – сообщил он, махнув рукой назад. Амелия повернулась в указанном направлении. «Вон там», видимо, означало улицу за углом. Впрочем, учитывая его нынешнее состояние, он мог иметь в виду весь Линкольншир, отсюда до Северного моря.

– Вы не могли бы выразиться точнее? – осведомилась она, добавив все так же медленно и раздельно: – Можете проводить меня туда?

Он склонился к ней с игривым видом.

– Я мог бы…

– Тогда идем, – отрезала она.

– Вы совеем как моя бабка.

Амелия схватила его за подбородок, заставив посмотреть на нее.

– Никогда больше не говорите этого.

Герцог несколько раз моргнул и сказал:

– Мне нравится, как вы командуете.

Она отпустила его, словно обжегшись.

– Жаль. – Он потер челюсть там, где она касалась его, и, оттолкнувшись от стены, выпрямился, слегка покачнувшись, прежде чем обрести равновесие. – Идем?

Амелия кивнула, намереваясь следовать за ним, но он одарил ее бледной улыбкой.

– Вы не возьмете меня под руку?

– О, ради Бога, – пробормотала она, обхватив рукой его локоть, и они двинулись по улице.

Он указывал направление, но Амелии приходилось поддерживать равновесие, поэтому их продвижение было медленном. Он то и дело спотыкался, старательно глядя себе под ноги и замедляя шаг перед каждым бугорком на булыжной мостовой. Наконец, миновав две боковые улицы и свернув в третью, они оказались на небольшой площади, преимущественно пустой.

– Мне казалось, что она здесь, – сказал Уиндем, вертя шеей.

– Вон там. – Амелия весьма неизящно ткнула пальцем. – В углу. Это ваша?

Он прищурился.

– Похоже на то.

Она сделала глубокий вздох, собираясь с силами, и повела его через площадь к ожидавшему экипажу.

– Как вы думаете, – промолвила она, – вы способны действовать, как если бы вы были трезвым?

Он улыбнулся, глядя на нее с выражением, слишком снисходительным для того, кто нуждается в помощи, чтобы держаться прямо.

– Джек! – позвал он властным голосом.

Кучер, дремавший на облучке, встрепенулся и спрыгнул на землю.

– В Белгрейв, – величественно распорядился Уиндем, предложив руку Амелии, чтобы помочь ей забраться внутрь. Ему неплохо удавалось производить впечатление человека, который не выпил бутылки три джина, но она сомневалась, что может опереться на его руку.

– Смелее, Амелия, – произнес он теплым тоном и улыбнулся, лукаво сверкнув глазами. На мгновение он стал похож на самого себя, всегда владеющего ситуацией и задающего тон разговору.

Она вложила свою руку в его ладонь и почувствовала…

Пожатие. Едва заметное, ничего обольстительного или порочного. Но оно показалось ей обжигающе интимным, говорящим об общих воспоминаниях и будущих свиданиях.

А затем все кончилось. Она обнаружила, что сидит в карете. Он уселся рядом, развалившись, как и можно было ожидать от подвыпившего джентльмена. Амелия уставилась на противоположное сиденье, стараясь не смотреть на Уиндема. Может, они помолвлены, но это определенно не дает ему права сидеть рядом с ней, когда они одни в закрытой карете.

– Даже не просите меня ехать спиной к движению, – заявил он, содрогнувшись. – После вчерашнего…

– И не собираюсь. – Она поспешно отодвинулась как можно дальше от него.

– Никто вас не просил ехать. – Его лицо приняло совершенно нетипичное для него выражение: почти как у обиженного щенка, но с проблесками лукавства.

– Я отодвинулась из чувства самосохранения. – Амелия бросила на него подозрительный взгляд. Ей уже приходилось видеть такой цвет лица. У ее младшей сестры был очень чувствительный желудок. Уиндем выглядел в точности как Лидия перед тем, как ее выворачивало наизнанку. – Сколько вы выпили?

Он пожал плечами, явно решив, что нет смысла отрицать очевидное и дальше.

– Гораздо меньше, чем мне требовалось.

– И часто… у вас возникают подобные потребности? – осторожно поинтересовалась она.

Он не сразу ответил.

– Нет.

Она медленно кивнула.

– Мне так не кажется.

– Чрезвычайные обстоятельства, – сказал он, закрыв глаза. – Эпохальные.

Несколько секунд она наблюдала за ним, позволив себе роскошь изучать его лицо, не беспокоясь о том, что он подумает. Он казался усталым, точнее – измученным и… обремененным чем-то.

– Я не сплю, – сообщил он, не открывая глаз.

– Весьма похвально.

– Вы всегда настроены так саркастично?

Она выдержала паузу, прежде чем ответить:

– Да.

Он открыл один глаз.

– Правда?

– Нет.

– Что, совсем никогда? Может быть, иногда?

Она почувствовала, что улыбается.

– Иногда. И чуть чаще, когда бываю с сестрами.

– Хорошо. – Он снова закрыл глаза. – Не выношу женщин без чувства юмора.

Амелия на секунду задумалась, пытаясь понять, почему она с этим не согласна.

– Вы считаете, что юмор и сарказм одно и то же?

Он не ответил, заставив ее пожалеть о вопросе. Ей следовало подумать, прежде чем задавать сложные вопросы мужчине, от которого разит перегаром. Она отвернулась, уставившись в окно. Карета выехала из Стэмфорда и катила теперь на север по линкольнширской дороге. Это была та самая дорога, сообразила Амелия, где Грейс с вдовствующей герцогиней подверглись нападению разбойника прошлым вечером. Впрочем, это, наверное, случилось дальше от города. Если бы она собиралась ограбить карету, то определенно выбрала бы более удаленное место. К тому же, подумала она, высунувшись в окошко, чтобы обозреть окрестности, здесь негде спрятаться. Ведь разбойнику нужно место, где он мог бы залечь в ожидании жертвы, не так ли?

– Нет.

Амелия вздрогнула, в ужасе уставившись на Уиндема. Неужели она размышляла вслух?

– Я не считаю, что юмор и сарказм одно и то же, – заявил он, по-прежнему сидя с закрытыми глазами.

– И вам потребовалось столько времени, чтобы ответить на мой вопрос?

Он пожал плечами.

– Мне надо было обдумать его.

– О. – Она снова повернулась к окну, собираясь вернуться к своим грезам наяву.

– Это был сложный вопрос, – продолжил он.

Амелия повернула голову. Его глаза были открыты и смотрели на нее. Они казались более ясными, чем несколько минут, назад. Может, он не выглядел как оксфордский профессор, но казался более способным на осмысленный разговор.