Текст книги "Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни"

Автор книги: Джулия Кэмерон

Способ приобщения

И хотя мы привыкли думать, что писать – это линейный процесс, письменная речь все-таки очень визуальный вид искусства. Даже если пишем о внутреннем опыте, все равно применяем образность. Именно поэтому запасы образов нужно осознанно и регулярно пополнять. Для этого необходимо сосредоточиться на том, что нас окружает. Эта методика не требует от вас создания высокого искусства или серьезных литературных произведений. Это просто упражнение в умении наблюдать.

Шаг первый:

Засеките час времени. Подготовьтесь писать – дома или вне его. Пронумеруйте строки от одного до десяти. Перечислите и опишите десять предметов, которые видите. Какие ассоциации, пусть даже самые нелепые, рождаются у вас при взгляде на них?

Например:

1. Серебристая кофеварка-эспрессо. Замысловатая конструкция ее деталей напоминает мне о фильме «Метрополис»[18]18
  «Metropolis» (1927) – немой фильм-антиутопия немецкого реж. Фрица Ланга.


[Закрыть].

2. Тонированное зеркало. У меня оно ассоциируется с борделями, салонами и сексуальным декадентством.

3. Официантка в белой рубашке. У меня она вызывает ощущение сладости неспешной жизни. Напоминает о картинах Эдварда Хоппера[19]19
  Эдвард Хоппер (1882–1967) – американский художник-урбанист, мастер жанровой живописи.


[Закрыть] и бульварных романах, вроде «Почтальон всегда звонит дважды»[20]20
  «Почтальон всегда звонит дважды» (1934) – детективный роман американского журналиста и писателя Джеймса Мэллэна Кейна (1892–1977).


[Закрыть].

Шаг второй:

Перечислите и опишите десять личных вещей, которые для вас заряжены эмоционально. Опишите не только сам объект, но и то, о чем он вам напоминает.

1. Винтажный плакат с цирковыми акробатами. Он связан с воспоминаниями об отце и последних годах его жизни в городке Лонг Боут Ки неподалеку от зимней резиденции братьев Ринглинг[21]21
  Лонг Боут Ки – город на западном побережье штата Флорида; Братья Ринглинги – цирковые артисты и антрепренеры, в 1882 г. основали цирк, который позднее слился с цирком Барнума и Бэйли, существует до сих пор. – Прим. пер.


[Закрыть].

2. Голубой с белым китайский кувшин, украшенный драконами. Мой «божий кувшин». Я купила его в китайском квартале Лос-Анджелеса в конце 1970-х, когда только бросила пить и нуждалась в помощи со множеством разных забот. Я записывала их на клочке бумаге, опускала в кувшин – и наблюдала, как позднее они разрешались, словно в ответ на мою молитву.

3. Вырезанная из камня фигурка совы, оберегающей птенцов. Это мне напоминание о таинственных высших силах, что покровительствуют моей жизни.

Осознанно и приметчиво соединяясь с тем, что нас окружает во внешнем мире, мы устанавливаем более точную и эмоционально насыщенную связь с собственным внутренним миром. Это придает написанному богатый тембр.

Глава 13
Корпус опыта

Говоря о «корпусе текстов» писателя, мы редко отдаем себе отчет, каково буквальное значение этих слов – тело опыта. Мы думаем о писательстве, как о чем-то бестелесном, умственном, потому что мы «думаем» о нем, забывая, что на самом деле мы с ним встречаемся, сталкиваемся; редко осознаем мы, что писательство, как и любое другое искусство, – воплощенный опыт.

Когда мне приходится работать с запутанным сюжетом, я распутываю его гуляючи. Гуляю и размышляю. И это не «думание» о написанном – скорее, мой ум задает вопрос телу. Тело, владеющее знанием более глубоким, чем ум, способно отвечать мне – и как художнику, и как человеку. Когда речь идет о поиске творческих решений, мой ум, как чей угодно еще, бывает похож на комнату кривых зеркал, на лабиринт со множеством тупиков.

Композитор Майкл Хоппе[22]22
  Майкл Хоппе (р. 1944) – англо-американский композитор и продюсер, автор музыки к кинофильмам, сотрудничал с Вангелисом, Ж.-М. Жарром.


[Закрыть] ежедневно ходит на пробежку в поисках новых мелодий. Он ищет мотивы, что вьются вдоль улиц Лос-Анджелеса – точно так же, как и по всей нашей зеленой планете. Если настроиться на тело и отправиться их искать, мы тоже сможем их услышать. Хоппе ищет свои мелодии во время долгих пробежек трусцой. Они рождаются нота за нотой, как и текст.

Моя подруга Натали Голдберг[23]23
  Натали Голдберг (р. 1948) – американская писательница, преподаватель, автор книги по писательскому мастерству – бестселлера Writing Down the Bones (1986).


[Закрыть], писатель и художник, ходит на долгие прогулки по заросшей полынью пустыне. Пейзаж отвечает ей на вопросы. Мой друг Джон Николз, писатель, фотограф и эколог, каждый вечер на закате взбирается на небольшую гору. Этот подъем возвращает его в тело – и в тело работы. Придя домой, он пишет всю ночь до рассвета. Так выглядит его рабочий «день».

Когда я пишу музыку – мелодию и текст – люблю кататься на роликах. В то лето, что я жила в Лондоне и писала мюзикл «Авалон», я каждый день, а иногда и по два раза, выбиралась в Риджентс-парк. Именно там, разъезжая среди каналов, по которым скользят королевские лебеди, я напевала отрывки на диктофон, пока мои ролики – штрих, штрих, словно авторучкой – выполняли за меня писательскую работу.

Нам известно, что британские поэты-натуралисты любили гулять пешком, но мы редко вспоминаем о том, что в стихотворениях тоже бывают «тропы», а прогулки были частью их творческой тропы. Читая Роберта Фроста, мы не задумываемся о том, насколько важными были прогулки для его поэтической жизни: «В осеннем лесу, на развилке дорог…»[24]24
  Первая строка стихотворения американского классика поэзии Роберта Фроста (1874–1969) «The Road not Taken» («Другая дорога», 1916), пер. Г. Кружкова.


[Закрыть].

Он не проносился по тому лесу на машине. И лес, и полуразрушенные каменные стены, и березки – образы и прозрения, составляющие его знаменитейший корпус текстов, – явились ему на уровне глаз. Его поэтические тропы и в самом деле пролегали по земле.

Мы храним воспоминания в теле. Храним страсти и горести. Храним и радости, и мгновения запредельного умиротворения. Чтобы добраться до них, восстановить их и пройти насквозь, нужно проникнуться телом. Когда в жизни случаются эмоциональные потрясения, травма потери возлюбленного, горе разлуки – все это запечатлевается в теле. Ум теряет чувствительность, он мастер все отрицать, но тело крепко держится за действительность.

Обращаясь к телу, мы обращаемся к сердцу. Именно там рождается искусство. Именно поэтому, когда пишем от руки, пусть это занятие и кажется нам неуклюжим и неудобным, мы проникаем к правде глубже, чем ведут наши бойкие пальцы по клавишам. Нам «предписано» жить в теле. Еще одна говорящая фраза.

Наши тела – сказители. Чтобы проверить это на себе, улягтесь на массажный стол, а на фоне пусть мягко мурлычет музыка, вроде альбома «Томление» Майкла Хоппе. Когда массажист разминает ваше тело, оно говорит с вами. Рассказывает о ваших нуждах. О том, какую истинную цену вы платите за свою жизнь, и о том, что для вас бесценно. Прикосновения пальцев воскрешают образы и воспоминания. Мышцы раскрываются и нашептывают о ваших болях и мечтах.

Да, у нас уже есть корпус трудов, но, чтобы в полной мере раскрыть его, необходимо работать со своим корпусом. Это верно для каждого из нас. Пруст в плену у болезни оставался глубоко чувственным автором. Тело куда больше, чем клеть для ума. Тело – это средство самовыражения. Глаза, уши, губы, язык, спина, плечи, бедра, интимные части тела – все это инструменты писателя. Мы говорим о «частях речи». И вновь говорящая фраза.

Если писать так долго, что настроение скисает, долгая прогулка может снова его подсластить. Почтенная преподавательница писательского мастерства Бренда Уэлэнд[25]25
  Бренда Уэлэнд (1891–1985) – американская журналистка, редактор, писатель, преподаватель писательского мастерства.


[Закрыть] пишет: «Я поделюсь с вами тем, чему научилась сама. Мне помогают долгие прогулки по восемь-десять километров. Ходить нужно одному и каждый день».

Когда со мной случается какое-нибудь потрясение, я, чтобы его переварить, иду гулять. Гуляя, я стремлюсь всего лишь «проветриться», чтобы легче дышалось, и нередко ко мне приходят совершенно неожиданные идеи. Они приятно удивляют меня – не меньше косуль, что мелькают среди деревьев. «Ух ты! Вот это да!» – думаю я, подкрадываясь к возникшей мысли – разглядеть поближе.

«Прежде чем написать музыкальное произведение, я люблю походить вокруг него – без всякого сопровождения», – признался как-то композитор Эрик Сати. Литературные произведения, как и музыкальные, только выигрывают от подобных физических упражнений.

Замечаю, что, рассуждая о телесности писательства, я пригласила нескольких композиторов поделиться своими мыслями. Это не случайно. Мы «пишем» и текст, и музыку. В тексте также присутствует ритм и «певучесть». Разве удивительно, что им есть чему нас научить, и эти уроки связаны с нашим корпусом трудов?

«И лишь пустившись в путь, возможно, я пойму, куда же, наконец, идти мне надо», – писал Теодор Ретке. Он тоже любил пешие прогулки. Когда гуляем, мы переносимся в безвременное измерение, туда, где времени не существует, где переживание и остро, и древне, как мир. Композитор Тим Уитер[26]26
  Тим Уитер (р. 1956) – британский флейтист, композитор, певец, педагог, участник первого состава группы «Eurythmics».


[Закрыть] назвал один свой альбом «Безвременье» – оду этому царству воображения. У меня есть стихотворение о теле и о том, что в нем воплощено гораздо больше мудрости, больше духовной ДНК, чем мы признаем. Наши предки и их мудрость живут в нашей крови и костях.

 

БЕЗМОЛВНЫЙ ЗВЕРЬ

Безмолвный зверь, ты спишь,
Что за сны в твоих клетках сокрыты?
Что за века тебя сюда вели,
Сквозь лед и уголь?
Глаз дернулся, губа кривится —
Кровь снова грезит.
 
 
Кровь грезит вечно.
Толкнув вперед, вновь тянет нас назад,
Сновидя тьму,
Пещеры и изнанки звезд.
 
 
Твои слоновьи бивни – сквозь века —
Глотают пищу ртами всех живых.
Тот месяц в небе? Ах, всего лишь кость,
Заброшенная так, что не достать.
А Млечный Путь – зубов молочных горсть.
 
 
Кровь помнит то,
Что забывает ум.
Душа – безмолвный зверь.
Нет памяти – лишь мысли,
Нет планов – лишь мечты,
И получтимый Бог дает ей больше,
Чем явь и человеческая жизнь.
 

Когда подыскиваем подходящее слово в произведении, искать его нужно внутри, а не вовне. Это слово уже существует в теле, нам бы только прислушаться к нему. Касание необычайно точно, хрупко и сильно; мы хотим, чтобы наши тексты «тронули» сердца читателей, но редко вспоминаем, что для этого необходимо пережить такой опыт самим. Наш язык обязан быть физическим. Именно так можно «тронуть» читателя.

Мы говорим о том, что в тексте «есть энергия», однако не замечаем, насколько эта фраза буквальна. Духовный учитель Соня Чокетт пишет: «Сила слова подлинна, осознаете вы это или нет… В каждом слове течет энергия».

Недавно со мной приключилось нечто поразительное. Я познакомилась с очень точным, сердечным писателем, но тогда я еще не знала об этом. Когда мы только познакомились и вместе переходили оживленную улицу на Манхэттене, он всего один раз осторожно дотронулся до середины моей спины. Я вдруг почувствовала себя в безопасности, под защитой, что меня понимают. И подумала: «Какая же прекрасная энергия у этого человека».

Впоследствии я почитала его прозу и обнаружила в ней все ту же энергию – узнаваемую, точную, нежную и сильную. Она меня «тронула». Тронула так же уверенно, намеренно и ощутимо физически, как и он сам. Мы называем некоторые произведения «затрагивающими», но и здесь мыслим этот эпитет исключительно метафорическим. Нет, это не метафора.

Виктория, молодая писательница, влюблена в Питера, другого молодого писателя. Они почти каждый день общаются через Атлантику по факсу. Наблюдая за ней и за старомодными отношениями, что развивались день за днем, страница за страницей, как это бывало в викторианской Англии, я увидела мудрость и силу связи, в которую не бросаются очертя голову, а выстраивают пословно, мысль за мыслью. Как-то раз я встретила Викторию, когда она получила длинный и обстоятельный факс от Питера. Она сияла, как женщина, которую только что поцеловали. То, что написал Питер, тронуло ее сердце.

«Свяжись и прикоснись!» – побуждает нас реклама телефонного оператора «Эй-Ти-энд-Ти». А насколько глубже будет это прикосновение, если напишем!

Мы обязаны «воплотить» свою истину, говорят нам духовные учителя. Но вот что они нам зачастую не говорят: что мы уже ее воплощаем. Если мы лишь наполовину осознаем себя в теле, то и истину тоже воплощаем наполовину. Разделяя тело, ум и дух друг от друга на три отдельных стихии, по трем отсекам, мы разрушаем корпус своего опыта. А как писатели мы расчленяем самих себя.

Уже несколько веков подряд мы, жители Запада, увлечены и даже злоупотребляем дорогостоящим дуализмом, в котором тело и разум разделены, и разум считается выше. Развоплощенный, отделенный от сердца разум может найти оправдание жестокости: «абсолютное решение»[27]27
  Речь о романе-антиутопии американского журналиста Эрика Нордена «Абсолютное решение» (1973), в котором рассматривается альтернативный вариант истории ХХ века при победе стран «оси зла» во II Мировой войне.


[Закрыть] на бумаге может показаться хорошей мыслью. Такое уже случалось. И если мы и дальше будем разделять сердце и ум, может случиться вновь.

Слово «совесть» состоит из двух частей: «со» и «весть» («ведать»). Невозможно иметь совесть, отчленив корпус труда от физического корпуса. Мы должны позволить себе «весть» то, что ведает тело. Именно поэтому нечто физическое слышно не только в «корпусе трудов», но и в «корпусе знаний». Истинное, подлинное знание глубже, чем разум способен понять.

Поэт Пабло Неруда[28]28
  Пабло Неруда (1904–1973) – чилийский поэт и дипломат, лауреат Нобелевской премии по литературе (1971).


[Закрыть] создал из тела своей возлюбленной тело – корпус – своих работ, очень приметчивых и оттого понятных всем. Читая его стихи, я всегда сначала ощущаю слова в сердце, а уже потом они проникают в разум. Вот еще одно мое стихотворение, лингвистический урок любящего Неруды:

 

ЯЗЫК ТЕЛА

Мы говорим на языке.
Мой рот – уху твоему.
А ухо – рту в ответ.
Мы говорим на языке,
Ты телом расскажи.
Рот в рот.
От сердца к сердцу.
Части речи.
Встреча.
И что слетает с губ – прекрасно,
Но слоги лучшие – безмолвны.
Мы говорим на языке.
Ведет беседу кожа.
Поговори со мной.
 

Способ приобщения

Писать – занятие не только психологическое, но и физическое. Многие великие писатели любили гулять пешком. Есть нечто особенное в ритме пешей прогулки. В движении – музыка, она проливается в текст.

Засеките полчаса. Выберите одежду и обувь, удобные для прогулки. Можете взять с собой определенный вопрос, просьбу или тему. Или можно просто спросить: «Что мне нужно узнать?» Выбирайтесь из дома и шагайте двадцать минут. Приглядывайтесь к тому, что вас окружает. К своему настроению. Следите за тем, как оно меняется. Прежде всего обращайте внимание на любые посещающие вас ответы, озарения, идеи или вдохновения. Вернетесь домой – усаживайтесь писать. Задокументируйте свой опыт и открытия.

Глава 14
Кладезь

Мы, писатели, извлекаем образы из внутреннего хранилища, которое я называю «кладезем»[29]29
  В предыдущих переводах книг Дж. Кэмерон на русский мы использовали слово «колодец», но в переводе этой книги решили сделать красивее, всем на радость.


[Закрыть]. Я представляю его в виде внутреннего пруда, который нужно и пополнять, и следить за его проточностью. Если воспринять этот внутренний резервуар как экосистему, сразу находятся ответы на мучающие писателей вопросы, и главный – таков: «Отчего иссякло вдохновение, когда все шло так хорошо?»

Очень часто вдохновение иссякает именно потому, что все шло хорошо. Мы просто истощили запасы во внутреннем резервуаре, потому что не нашли времени и сил на то, чтобы пополнить их новыми образами.

У меня есть простое приспособление для пополнения запасов: я называю его «творческим свиданием». Вкратце, творческое свидание – еженедельная одиночная вылазка в какое-нибудь приятное место, где вам будет интересно. Это может быть поход в музей, аквариум, магазин пряжи. Или концерт, кино или выставка динозавров. Смысл в том, чтобы пойти туда, где вам понравится, – в одиночку.

Почему в одиночку?

Потому что творческое свидание – это наполовину творчество и наполовину свидание. Вы охмуряете, соблазняете, добиваетесь расположения своего внутреннего творца. Для этого необходимо уединиться с ним. У многих затея пойти куда-то одному немедленно вызывает сопротивление.

«Я и так все время один».

«Что я скажу своему молодому человеку?»

«А с детьми кто будет сидеть?»

Это сопротивление вполне нормально, но это всего лишь сопротивление. Ответное сопротивление делает нас сильнее. Если уделить время и внимание наполнению колодца, писать становится гораздо проще. Не придется безуспешно пытаться вы удить образы из полупустого пруда. Наоборот – будем ловить их из щедро наполненного резервуара, где образы и идеи водятся в изобилии и только и ждут, чтобы мы подцепили их на крючок.

Пишут обычно черным по белому, но, чтобы это получалось хорошо, нужно добавить красок. Если наша жизнь – сплошной хаос, большого труда стоит писать гладко и размеренно. Если же, с другой стороны, она слишком предсказуема и буднична, наш писательский голос тоже будет монотонным, и придется стараться изо всех сил, чтобы оживить тексты.

Одна из загадок писательства: если вложиться вниманием в прекрасное – например послушать прекрасную музыку, – это вложение непременно окупится, стоит нам начать писать, пусть и на совершенно другую тему. Мы обычно понимаем ценность исследовательской работы и чтения, напрямую связанного с нашим произведением, но с трудом видим пользу бесцельного самообразования. Нам бы хотелось, чтобы причина и следствие были более очевидными, но в писательстве такое бывает крайне редко.

Тексты варятся на бульоне нашей жизни. Если жить со вкусом и разнообразно, у нас будут вкусные и разнообразные продукты, из которых можно что-нибудь приготовить. Если жить скучно, озабоченно, зациклившись на целях, то и наши тексты будут безвкусными, нечему будет сделать их острыми и насыщающими.

Если писать регулярно и размеренно, еженедельного похода будет достаточно, чтобы пополнить запасы. Если же мы пишем часто и много, рекомендуется выбираться хотя бы дважды в неделю. Конечно, меньше всего вам будет хотеться пополнить кладезь, когда и так хорошо пишется.

«Не сейчас! Я пишу», – норовим сказать мы, желая продолжить свое занятие.

Велик соблазн забиться в нору и писать без передышки, однако такой подход действенен лишь на короткий срок, но никак не на длительный. Как выразился один остроумный тип: «Для сингла сойдет, а вот альбом так не напишешь».

Если вкладываемся в писательскую жизнь – а не в карьеру, мы в ней ради процесса, а не продукта. Ради корпуса трудов, а не одиночного удара хорошо сделанной работы. А значит, надо относиться к себе как к маститым спортсменам, которым необходимо поддерживать форму, не загоняться, не пережимать с тренировками.

Если воспринимать писательскую жизнь как карьеру спортсмена, делается понятнее мудрость, хорошо известная марафонским бегунам: на каждую быструю милю приходится десять медленных. А до и после каждой длинной пробежки обязательна растяжка.

Так и писателям важно тренировать писательские мышцы, чтобы держать их в форме. Это значит, что нужно уделять необходимое время и внимание наполнению кладезя, а не опустошать его неуклонно, не задумываясь о внутренних ограничениях. Все это может показаться обременительным или трудоемким, но выгода от этого нашей писательской жизни огромна. Даже самая малость запитывания себя немедленно и благотворно повлияет на ваши тексты. А если заниматься этим регулярно и понемногу, вы и сами удивитесь, как легко и уверенно вам будет писать.

«Я почувствовала, что выдыхаюсь, – поделилась со мной Кейси, автор художественной прозы. – Мне так хорошо писалось, и нравилось, что получалось, а потом вдруг все, что я пишу, стало казаться однообразным и унылым. Мне стало скучно, и текст тоже получался скучным. Работаешь, будто лямку тянешь. Мое упрямство твердило, что нужно копать дальше, выбивать из себя написанное. К счастью, я вспомнила о творческих свиданиях, и когда устроила себе его, стала вменяемее».

«Вменяемый» писатель пишет легко и текуче. Он пишет из полного кладезя, а не из пустого. Вменяемый писатель осознает, что он – творческая экосистема, которая может застояться и даже пересохнуть без свежего притока и постоянного оттока.

«Я была на полпути к завершению довольно долгого проекта, когда потеряла вдохновение, – рассказала Энни, публицист. – Я продвигалась вперед в восторге от результата, и вдруг меня угораздило простудиться и нельзя было выходить на улицу целую неделю. Я сидела дома и продолжала работать. А вот пополнять внутренний кладезь совсем забыла. Я писала, писала, писала, пока не почувствовала, что не смогу выдать больше ни слова». Она опустошила свой резервуар.

К счастью, Энни – матерый писатель и смогла сама поставить себе диагноз и назначить лечение. Все еще сидя дома, она одолжила коллекцию классической музыки и дала себе пополниться, слушая.

«Я не могла встать с постели, но осилила изменение внутренней обстановки. Слушая «Аве Марию» Шуберта, я ощущала, как силы и вдохновение возвращаются ко мне. Я позволила музыке омыть меня и уже через час прослушивания почувствовала, как она воодушевила и освежила меня. Удалось вернуться к работе, и я продолжала слушать музыку по часу в день, пока не выздоровела».

Кэрен из центрального Манхэттена застопорилась, сочиняя пьесу. Как и Энни, она писала хорошо, но слишком усердно. «Я потеряла вкус к жизни, так что решила исправить положение жизненной диетой. Я посетила все цветочные лавки и зоомагазины в окрестностях. Я любовалась орхидеями и кактусами, глазела на амариллис и беседовала с целой компанией какаду. С собой я унесла всего лишь одну африканскую фиалку, но при этом воспрянула духом и смогла вернуться к работе. Я всегда удивляюсь, как мало надо, чтобы вернуть себе вдохновение».

Однако, чем возвращать его, еще лучше выработать у себя привычку его обновлять, чтобы оно никогда не терялось. Регулярные творческие свидания, как и регулярные тренировки, помогают поддерживать форму и тонус.