Текст книги "В объятиях принцессы"
Автор книги: Джулиана Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 10
Газетный заголовок гласил: ПРОПАВШАЯ ПРИНЦЕССА НАХОДИТ ЛЮБОВЬ В АНГЛИИ; РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ ГЕРЦОГА ЭШЛАНДА; СЕГОДНЯ НА ПАРК-ЛЕЙН СОСТОИТСЯ КОРОЛЕВСКИЙ БАЛ В ЧЕСТЬ ПОМОЛВКИ, НА КОТОРОМ ОЖИДАЮТСЯ ПРИНЦ И ПРИНЦЕССА УЭЛЬСА.
Под ним была помещена нечеткая фотография Эмили, стоящей между двумя одетыми в черное гигантами. Одним был герцог Олимпия, из-под черного цилиндра которого выглядывали седые волосы, другой как раз снимал шляпу…
Газета выпала из рук Луизы.
– Как это все волнительно, – вздохнула новая горничная Аннабел, держа сложенную газету над тарелкой с кашей. – Никогда не слышала ничего более романтичного. Представь себе, принцесса, как простая горожанка, гуляет по улицам Лондона. А ведь мы могли с ней столкнуться.
– Представляю, – пробормотала Луиза и заставила себя вернуться к завтраку. Теперь она по утрам ела с прислугой, поскольку только так могла узнать что-то интересное о событиях в доме. Сначала она просто внимательно прислушивалась к болтовне слуг, но неожиданно ей понравилось общение с этими людьми. С ними она чувствовала, что не одинока. Они, конечно, не были ее семьей, но в какой-то степени заменяли ее.
Странно, но, проведя полчаса за общим столом, Луиза получала заряд бодрости. А этим утром, когда ей не давали покоя мысли о шкатулке графини и мертвой тишине в соседней комнате, она больше чем когда-либо нуждалась в простом человеческом общении.
А потом увидела газету с фотографией сестры.
– Она хорошенькая, правда? – спросила Аннабел.
– Даже очень хорошенькая, – улыбнулась Луиза.
– Но герцог, за которого она выходит… Что это с ним? Какая-то маска, как у пирата. И белые волосы…
– Может быть, он блондин.
Аннабел поднесла газету к глазам и долго рассматривала фотографию, едва не касаясь ее носом.
– Нет, я уверена, он седой. Выглядит пугающе. Не сомневаюсь, она могла выбрать кого-нибудь получше. Тем более она настоящая принцесса.
– Я тоже так думаю.
– Правда, он страшно богат, этот герцог. Так говорит миссис Плам. Полагаю, в этом суть. Что же делать, если у нее нет состояния. Хотя выглядит герцог как настоящий пират. Возможно, она хочет, чтобы он отправился в ее страну сражаться с анархистами?
Вилка Луизы замерла в воздухе.
– Такой мужчина справится с любыми врагами. Не удивлюсь, если он может убить взглядом.
– Да, – прошептала Луиза. Она опустила вилку на тарелку и уставилась на остатки своего завтрака.
Господи! Почему же она не подумала об этом раньше?
Если бы только она могла завоевать его, убедить встать на ее сторону. Он мог бы действовать быстрее и решительнее, чем Олимпия, в этом она не сомневалась. Он бы не стал медлить, затеивать шпионские игры и выжидать удачного момента. О каком удачном моменте могла идти речь, если страна под контролем свихнувшихся революционеров?
Он бы обязательно все устроил.
Если прямой, честный и почтенный герцог Эшланд мог заставить анархистов склонить головы, возможности всесильного и абсолютно неразборчивого в средствах графа Сомертона воистину безграничны.
Но станет ли он ей помогать? И могла ли она довериться ему? Что он от нее потребует взамен? Что она может ему предложить – разве что себя? Что надо будет отдать лично ему, если он справится с революционерами?
– Интересно, – продолжила Аннабел, выведя Луизу из глубокой задумчивости, – где остальные принцессы?
– Что? – Луиза протянула руку к чашке.
– Я говорю, где остальные принцессы? Эта нашлась, но у нее же есть сестры.
– Я… – Луиза сделала большой глоток и обожгла язык. – Я не знаю.
– Думаю, они прячутся в маленьком домике на болотах, – мечтательно проговорила Аннабел.
– А мне кажется, – предположила Полли, сидящая по другую сторону стола, – они скрываются в старом полуразрушенном замке у моря, греются у единственного очага, а им прислуживает старая верная служанка – их бывшая няня.
Аннабел прищелкнула языком.
– Ты читаешь слишком много романов, Полли Грин. А вы как думаете, мистер Маркем?
Луиза допила чай и встала:
– Я думаю, что граф скоро отправит кого-нибудь искать меня. Прошу извинить.
Когда Луиза пятью минутами позже вошла в кабинет, граф Сомертон, как она и подозревала, уже сидел за столом. Шкатулка его жены так и стояла на столе – только граф сдвинул ее в сторону, поместив рядом с массивным пресс-папье. Он поднял на нее недовольный взгляд, вероятно, желая показать, что прошлая ночь уже забыта… или ее не было вообще.
– Мистер Маркем, я рад, что вы решили наконец ко мне присоединиться. – И он бросил взгляд на часы.
Луиза взглянула туда же.
– Сейчас пятнадцать минут девятого, ваша милость. Вы сами приказали мне являться в половине девятого.
– Оставив мне такую посылку прошлой ночью, – сказал граф, кивнув на шкатулку, – я думал, вы догадаетесь прийти пораньше утром, чтобы разобраться с последствиями.
– Сэр, у меня много талантов, но умения читать мысли среди них нет.
– Зато дерзость есть и занимает одно из первых мест в списке. Нет, не садитесь. У меня есть для вас поручение.
– Я к вашим услугам, сэр.
Сомертон вернулся к лежащей перед ним бумаге. Теперь в тишине кабинета слышалось не только громкое тиканье часов, но и скрип пера.
– Сегодня вечером в половине восьмого вы посетите ее милость, которая, я полагаю, будет в это время в детской читать нашему сыну. Вы передадите ей мои наилучшие пожелания и скажете, что я прошу оказать мне честь и явиться ко мне в кабинет по делу большой важности.
Луиза бросила испуганный взгляд на шкатулку.
– Сэр, я…
– Вы не думали, что последует объяснение относительно содержимого? Или вы не заглядывали внутрь?
– Я, конечно, нашел портрет, но его наличие там вовсе не означает, что…
Сомертон поднял голову:
– Прошу прощения, разве я интересовался вашим мнением относительно наличия портрета постороннего мужчины в шкатулке моей супруги?
– Нет, сэр, но…
Граф сложил бумагу и потянулся за палочкой черного воска. Он поднес ее к пламени газовой лампы и буркнул:
– Тогда будьте добры передать это сообщение леди Сомертон точно в назначенный час. А пока отнесите это письмо мистеру Натаниэлу Райту из «Райт Холдингс Лимитед». – Он опустил печать в расплавленный воск, запечатал письмо и протянул ей.
Луиза взяла письмо и с интересом взглянула на печать.
– Вы пользуетесь архаичными методами.
– Зато надежными. Так я уверен, что мою записку прочитает только тот, кому она предназначена.
– Ваша милость! Не знаю, что именно вы задумали, но настоятельно советую…
– Советуете мне? Мой секретарь имеет наглость давать мне советы?
– Дело в том, что месть за подобные оскорбления обязательно причиняет боль мужчине, который мстит. Неужели вы не понимаете…
– Не понимаю я только одного, мистер Маркем, что заставило вас предположить, что мне нужны ваши советы.
– Я только хочу, чтобы вы были счастливы, сэр, – выпалила Луиза и тут же прикусила язык, но было уже поздно. – Чтобы не корили себя, – тихо добавила она, решив, что терять уже нечего.
На невозмутимой физиономии графа не отразилось ни одной эмоции.
– Вы чрезвычайно добры, мистер Маркем. И поскольку вам так нравится проводить полдня в праздности, доставив письмо мистеру Райту, можете считать себя свободным до вечера, до того момента, как вам надо будет посетить ее милость.
– В этом нет необходимости. Я…
– Увидимся здесь ровно в половине восьмого, мистер Маркем.
Тон, которым это было сказано, не допускал возражений.
Луиза убрала письмо во внутренний карман.
– Что-нибудь еще, сэр?
Сомертон холодно улыбнулся, продемонстрировав ровные белые зубы.
– Думаю, для одного утра вполне достаточно, или вы со мной не согласны?
Герцог Олимпия держал письмо над кипящим чайником.
– Меня мучит совесть, – сообщила Луиза.
– Ничего, дорогая, подобная привередливость очень скоро проходит, – сказал герцог. – Ты поступила совершенно правильно, принеся это мне.
Луиза внимательно следила, как аккуратно он обращается с письмом.
– Просто я боюсь, что он мог задумать что-то плохое. И это повредит и ему, и нам.
– Да, этот человек бывает неразборчивым в средствах. Но пока нет ничего ужасного. – Олимпия отодвинул чайник и снял печать кончиком ножа.
– Вы уверены в том, что делаете, дядя? А вдруг этот мистер Райт узнает, что письмо вскрывали? – Луиза попыталась заглянуть через плечо герцога. Она нашла его на прогулке в Гайд-парке, где он ежедневно бывал ровно в десять часов, – на случай, что ей понадобится передать что-нибудь срочное.
Разумеется, она не обратилась прямо к нему. Подала условный сигнал, после чего направилась в заранее обусловленный паб, расположенный на боковой улочке, неподалеку от Пиккадилли. Там секретарь, направляющийся куда-то с поручением хозяина, вполне мог промочить горло пинтой славного английского эля, ни у кого не вызывая подозрений. Луиза впервые зашла в эту заднюю комнату за деревянными панелями и с удивлением заметила, как много здесь всевозможных профессиональных инструментов, в том числе чайник и маленькая газовая плитка.
– Совершенно уверен, – сказал Олимпия. Он быстро прочитал записку, сложил ее и достал откуда-то ящичек с восковыми печатями разных цветов.
– Вы не хотите показать мне записку? – возмутилась Луиза.
– Конечно, нет. Она не имеет к тебе никакого отношения.
– Тогда к чему она имеет отношение?
– К другим делам.
– Дядя, если вы забыли, я глава государства! – воскликнула Луиза. – И к тому же я подозреваю, что она как-то связана с кузеном Роналдом.
– Ты права. Но опасаться нечего. Лорд Сомертон делает в точности то, что я надеялся, и именно тогда, когда мне это надо. Все идет по плану. – Олимпия перебирал печати, внимательно изучая каждую. – Если повезет, Пенхэллоу через две недели благополучно покинет эту страну…
– Вместе с леди Сомертон?
– Вопросы, вопросы… А, вот то, что нам нужно. – Олимпия показал Луизе печать и отставил в сторону ящичек. После этого он ловко повторил процедуру запечатывания письма, которую недавно проделал Сомертон.
– Так что, с ней?
– Я бы сказал, будет видно. В любом случае все это не имеет никакого отношения к тебе. Это совсем другое дело, и в высшей степени секретное. – Герцог протянул девушке запечатанное письмо: – Все в порядке. Иди и ничего не бойся.
– Но вы уже впутали меня, и я должна знать…
Олимпия снова надел пальто и водрузил на седую голову шляпу.
– Дорогая, ты все неправильно понимаешь. Чем меньше знаешь, тем безопаснее, и не только для тебя – для всех. Но, конечно, в первую очередь для твоей важной персоны. – Герцог взял ее руку, поцеловал и весело подмигнул: – Доверься своему старому дядюшке, хорошо?
День оказался бесконечным.
Луиза села и сняла перчатки. У нее так сильно замерзли руки на ледяном февральском ветру, что теперь в тепле кафе-кондитерской кожу неприятно покалывало.
Что задумал Сомертон? Понятно, что ничего хорошего. Должно быть, у него на уме что-то особенно низкое, если он отослал ее из дома, чтобы ненароком не вмешалась.
А она обязательно вмешается. Вернется не вечером, а сейчас и… И что?
Она взглянула на чашку чая, стоящую перед ней, и анемичный сандвич с кресс-салатом на блюдце. Луиза ненавидела кресс-салат и не совсем понимала, как умудрилась заказать его. Покинув тайное логово Оливии в Мейфэре, она двигалась с грацией и эффективностью автомата и с трудом вспомнила, что на самом деле доставила письмо Сомертона по назначению. Но если бы кто-нибудь попросил ее описать, как выглядит контора Райт Холдингс Лимитед или сам мистер Райт, она бы ответила, что и контора, и ее хозяин производят внушительное впечатление.
Мистер Райт окинул ее острым проницательным взглядом. Это сразу пробудило в ней инстинкт самосохранения. Серые пронзительные глаза – единственное, что она запомнила.
Несомненно, она вызвала любопытство Райта, поскольку настояла, чтобы ее пропустили к нему, и ему пришлось прервать какую-то встречу, вероятно, жизненно важную для финансового благополучия Британской империи.
– От лорда Сомертона, – заявила Луиза, протянув ему письмо.
Мистер Райт сломал печать, прочитал записку и со всем вниманием уставился на нее.
– Ответ будет? – спросила Луиза, желая поскорее отделаться от неприятного задания.
– Его милость ожидает ответа?
– Я не знаю, сэр.
– Тогда передайте мой нижайший поклон его милости, – буркнул Райт и сразу ушел.
Все они одинаковы. Друзья Сомертона такие же, как он сам, подумала Луиза, высокомерные ублюдки, считающие себя выше других.
А она просто дура, если позволила себе почувствовать симпатию к этому человеку, увязшему, словно в трясине, в браке без любви и тщательно оберегающему свое гордое одиночество. Да, она могла признаться в этом чувстве. Впрочем, почему бы нет? Она потеряла отца, мужа, сестер, лишилась привычных привилегий и даже собственного дома. Оказавшись вынужденной находиться в постоянном контакте с графом Сомертоном, она поняла, что, несмотря на многочисленные недостатки, этот человек излучает неуемную энергию и обладает некой темной харизмой. И потом, у него такие широкие плечи и мужественное лицо. А его душа казалась открытой раной.
Неотразим. Да, пожалуй, это точное слово.
Вполне естественно, что она, здоровая молодая женщина детородного возраста, лишенная родственников мужского пола, ощутила…
Привязалась к нему.
Да, это правда.
Луиза обхватила чашку обеими руками. Пальцы быстро согрелись. В животе урчало, но недостаточно сильно, чтобы сандвич с кресс-салатом показался соблазнительным. Но она же почти ничего не ела за завтраком. Значит, надо обязательно что-нибудь проглотить.
Она взяла сандвич и откусила маленький кусочек. Вкус масла и немного увядшего салата оказался вовсе не таким омерзительным, как она опасалась. Она откусила еще кусочек и проглотила.
Надо что-то придумать. Ну, с текущей ситуацией все ясно. Вечером она вернется в дом Сомертона, соберет вещи, заберет Куинси и к утру уйдет. Можно поехать в Баттерси и дождаться там герцога и мисс Динглби. Она потребует, чтобы они посвятили ее во все свои планы.
Отныне и впредь она будет активным участником операции по спасению своей страны.
Еще кусочек сандвича, и еще один. Хлеб очень даже неплох. Наверное, его только что испекли. Жаль лишь, что испортили салатом.
Маленькая черная муха села на край блюдца, но тут же, не обнаружив ничего интересного, улетела.
День оказался бесконечным.
«Итак, Луиза. – Она забарабанила пальцами по краю стола. – Что ты собираешься делать со свободным временем? Сидеть сиднем в кондитерской? Или что-то предпринять?»
Она сунула в рот остаток сандвича, запила его чаем и встала.
– Спасибо, – сказала она подошедшей официантке, бросила на стол монету и вышла на улицу.
Глава 11
Лондонский дом герцога Олимпии занимал лучшую часть Парк-лейн; он располагался всего лишь в сотне ярдов к северу от величественной статуи Веллингтона. Луиза заняла позицию в парке, напротив дома, с путеводителем Бедекера в руках, внимательно рассматривая окна поверх страниц.
Сердце билось гулко и часто. За одним из этих высоких плотно зашторенных окон находилась ее сестра Эмили. Возможно, она читала книгу или мерила шагами отведенную ей комнату. Или сидела рядом со своим женихом, тем самым, в странной маске и с белыми волосами. Или осторожно выглядывала в окно, думая, кто наблюдает за домом снаружи.
Несмотря на то что был холодный февраль – самое немодное время года, в доме царила суматоха. По ступенькам струился плотный поток людей с цветами, яркими пакетами и музыкальными инструментами. Неподалеку стояло несколько экипажей. У парадного входа топтался человек в ливрее и направлял поток; он останавливал каждого и давал инструкции. В доме готовились к балу в честь помолвки Эмили. У задней двери, несомненно, была такая же суета.
Если Луиза знала, где находится Эмили, – да что там Луиза, все лондонские торговцы явно знали, что происходит в доме герцога Олимпии, – это было известно и заговорщикам.
А где сейчас члены революционной бригады, которые, как известно, выслеживают принцесс в Англии? Может быть, они среди людей, которые деловито снуют взад-вперед под величественным мраморным портиком? Или сидят на козлах экипажей, постоянно подъезжающих к дому? В каждом таком экипаже может быть достаточно взрывчатых веществ, чтобы взорвать все здания парламента.
Или революционером является тот тучный мужчина, который неторопливо прогуливается по дорожке, поглядывая то направо, то налево? Конечно, им может руководить простое любопытство туриста. В этом районе особняки великолепны, ими невозможно не залюбоваться. Или его внимание объясняется некими тайными планами?
Олимпия заверил ее, что в его доме Эмили в полной безопасности. Ее охраняют, как величайшую драгоценность. Но если так, почему он не привез их сюда с самого начала? Как можно обеспечить безопасность Эмили в такой суматохе?
Мужчина прошел мимо, не остановившись. Луиза провожала его взглядом, пока он не скрылся за деревьями. В последний момент, уже собираясь снова вернуться к наблюдению за домом, она краем глаза заметила странное движение.
Очень медленно, лениво, чтобы не привлечь к себе внимание, она сменила позу и взглянула на дорожку слева от себя.
Деревья, несколько спешащих пешеходов. Женщина в черном пальто и шляпке с детской коляской на высоких колесах.
Возможно, у нее просто разыгралась фантазия, подумала Луиза.
Из-за дерева выступил мужчина, огляделся и дернул себя за ухо.
Луиза надвинула шапку на лоб. Под резким порывом ветра дерево над ней жалобно заскрипело. Она заглянула в свой путеводитель и обнаружила, что держит его вверх тормашками.
Уголком глаза заметила, что мужчина еще раз дернул себя за ухо и прислонился к дереву.
Луиза достала из кармана часы, взглянула на них, не видя циферблата, и неспешной походкой направилась к стоявшей неподалеку скамейке. На другом ее конце сидел мужчина, склонив голову набок. Он спал, негромко похрапывая. Луиза села на скамейку, положила ногу на ногу и уткнулась в путеводитель, поверх которого наблюдала за домом герцога.
Суматоха продолжалась. Один из слуг уронил корзину с орхидеями. Пожалуй, орхидеи в феврале – это слишком, но, с другой стороны, не каждый день выходит замуж принцесса. Из-за рассыпавшихся цветов на ступеньках образовался затор. Поток людей, текущий в дом, попал в бутылочное горлышко. Кто-то выругался так громко, что холодный зимний ветер донес его слова до ушей Луизы.
Сидящий рядом с ней спящий мужчина встрепенулся, натянул одеревеневшими на морозе пальцами шапку и уставился на дом.
Луиза перевернула страничку в путеводителе. Мимо проехали два велосипедиста, на несколько секунд закрыв обзор, а когда дом Олимпии снова оказался в поле ее зрения, из двери появился высокий широкоплечий человек. Он обошел цветы и направился в выходу на улицу.
Его шапка была надвинута на лоб, и лица не было видно. Но Луиза успела заметить весьма примечательные уши, большие и торчащие в стороны, как крылья бабочки. Она хорошо знала эти уши. И подбородок, всегда покрытый колючей щетиной, который сама в детстве часто щекотала, стараясь вызвать на серьезном лице улыбку.
Обычно ей это удавалось. Ганс был для нее вторым отцом, более мягким, прощающим. У него всегда находились в кармане сладости для девочек. Именно он, облачив князя Рудольфа в парадные одежды, отделанные золотом, с эполетами размером с суповую тарелку, всегда приводил маленьких принцесс на галерею музыкантов, чтобы они могли полюбоваться сверкающим великолепием государственного бала. Ганс был камердинером ее отца с тех пор, как князю Рудольфу исполнилось восемнадцать лет. Он подстригал ему бакенбарды, поправлял галстуки. Он же одел князя в последний раз и сам положил его в обитый атласом гроб.
Он охранял князя во время их поспешного ночного бегства в Англию. Луиза и ее сестры вошли в дом герцога Олимпии в три часа утра. Процессию возглавляла мисс Динглби, а замыкал ее Ганс.
А теперь он легко перепрыгнул через невысокий забор и присоединился к человеку, стоящему у дерева. Они были вместе. Товарищи по оружию.
Мужчина на скамейке потянулся и встал.
Луиза едва могла дышать. Грудь стиснули щупальца страха. Она повернула голову в сторону, так что могла видеть заговорщиков только краем глаза, и попыталась успокоиться.
Ганс! Нет, этого не может быть. Он просто встречался с Олимпией. Они вместе готовили ловушку для заговорщиков.
Вот и все.
Проблема в том, что Ганс знал всего несколько слов по-английски.
Ну и что? Они приехали уже давно, так что он вполне мог научиться говорить на этом языке. Иначе невозможно жить в чужой стране, ведь так? Ганс достаточно умен, и если поставил перед собой задачу выучить язык, то, несомненно, выполнил ее.
Слова в путеводители расплывались перед глазами Луизы. Проснувшийся человек теперь шел к Гансу и его спутнику.
Мимо проехал велосипедист, за ним еще один. Они перекликались между собой.
Луиза встала, еще раз заглянула в путеводитель и принялась оглядываться то в одну сторону, то в другую. Она делала вид, что ищет Марбл-Арч – триумфальную арку, сооруженную в 1828 году в качестве главного въезда в Букингемский дворец и впоследствии перенесенную в северо-восточную часть Гайд-парка. Книга дрожала в ее руках.
Успокойся, сказала она себе. Это Ганс.
Она решительно направилась в северном направлении, не сходя с усыпанной гравием дорожки. Так она пройдет за спинами троих мужчин. Она шла по самому краю и уже слышала негромкие мужские голоса.
Шаг, еще один, и еще. Голоса стали громче, но разобрать слова было невозможно. Мужчины говорили тихо, слишком тихо для обычной беседы. Английский или немецкий? Трудно сказать. Звуки были низкими, гортанными, но так звучит и английский язык, особенно когда люди говорят шепотом. Английский Ганса – если, конечно, он выучил язык – должен иметь сильный немецкий акцент, разве нет?
Шаг, еще один. Теперь Луиза была прямо за спинами мужчин. Ближе она подойти не сможет. Она напрягла слух, стараясь разобрать слова.
Пожалуйста, пусть это будет английский язык!
До нее донеслось только одно слово – Musiker[1]1
Musiker – музыкант (нем.).
[Закрыть].
Луизе потребовалось время, чтобы отыскать задний вход в дом Олимпии. Во-первых, аллея, куда выходили задние выходы из особняков, была узкой и темной и с каждой минутой становилась еще темнее из-за быстро сгущающихся сумерек, подкрашенных дымом и копотью.
Во-вторых, она никогда его не видела. По правде говоря, она даже не знала номер дома. Раньше, когда приезжала к дяде, ей незачем было думать о номере дома и расположении заднего входа. Кучер подвозил ее к парадному, а лакей помогал выйти из кареты и провожал в дом со всеми церемониями, соответствующими ее королевскому статусу. Только когда они приехали в октябре, все было не так, но даже тогда их вели мисс Динглби и Ганс.
Она долго шла по грубо мощенной аллее, считая широкие ворота, ведущие в каретные сараи, и, наконец, решила, что нашла то, что ей нужно. Эти ворота были не черными, как другие, а скорее темно-серыми, и их украшал знакомый герб. На том месте, где красовался герб, по мнению Луизы, должен был находиться дверной молоток. Но, возможно, в каретных сараях дверные молотки вообще не предусмотрены. Рядом стояла большая нагруженная телега. Когда Луиза подошла, входная дверь открылась, выпустив двух молодых людей, которые несли пустой ящик. Они переговаривались и весело смеялись.
– Извините, – сказала она, – вы работаете на герцога Олимпию?
Один из парней повернулся к ней:
– Извини, друг, мы торгуем фруктами. Но ты можешь зайти, если надо, и сказать типу, который стережет вход в дом, что тебя послал Нед Эпплз. – И парень весело подмигнул.
– Спасибо, – сказала Луиза.
– Ты можешь поблагодарить меня позже, дружок, – промурлыкал парень, окинув плотоядным взглядом изящную фигуру Луизы. Та отшатнулась.
– Это вряд ли, – пробормотала она.
Внутри в конюшне было темно, пахло лошадьми и кожей. В стойлах обнаружилось несколько лошадей, которые тут же с любопытством уставились на нее. Как и сказал Нед Эпплз, вход в дом преграждал крупный человек. Луиза понадеялась, что он ее не узнает.
Подойдя к нему, она тихо заговорила:
– Добрый вечер. У меня сообщение для мисс Динглби.
– Кто это? – удивился мужчина.
– Мне нужна мисс Динглби. Она… помогает ее светлости. – Луиза внимательно наблюдала за мужчиной. Неужели он не знает этого имени? Она искренне надеялась, что мисс Динглби находится рядом с Эмили, но точно этого не знала.
Мужчина нахмурился:
– Как тебя зовут, парень?
– Меня зовут Маркем. Я – друг. Не могли бы вы ей передать, что я пришел с важным сообщением.
Мужчина слегка наклонился – он на самом деле был огромен, не меньше шести футов и четырех дюймов, – и внимательно всмотрелся в ее лицо:
– Маркем, говорите?
– Да, мистер Маркем. Я – личный секретарь графа Сомертона.
Мужчина выпрямился и крикнул кому-то невидимому:
– Джек, здесь пришел какой-то малый, говорит, что ему срочно нужна Динглби.
Ответа Луиза не услышала, но мужчина кивнул и сказал Луизе, указав на скамью между стойлами:
– Жди здесь.
Луиза проигнорировала скамью и подошла к лошадям. В ближайшем стойле находился любимый вороной герцога. Он, вероятно, узнал Луизу и ткнулся ей в плечо.
– У меня ничего для тебя нет, – тихо проговорила она. – Ты сегодня, наверное, совсем застоялся, бедняга.
Она обняла голову лошади, наслаждаясь ее теплым дыханием, силой, которой было наполнено мускулистое тело. В памяти всплыл Сомертон – такой же черный, ухоженный и полный силы, которая может быть использована для добрых и злых дел, и так же, как и этот конь, застоявшийся в клетке цивилизации.
– Мистер Маркем? – Голос мисс Динглби был громким и резким.
Луиза еще раз погладила голову лошади и повернулась к ней:
– Мисс Динглби, спасибо, что пришли.
Руки гувернантки были сложены на груди и казались стальными лентами, а физиономия была даже мрачнее, чем у Сомертона.
– Какого черта вы здесь делаете, мистер Маркем? Здесь не место для вас. И тем более сегодня, когда я специально вас проинструктировала.
– У меня есть сообщение. Очень важное. Я… – Луиза покосилась в сторону двери и понизила голос: – Я узнала кое-что…
– О чем речь?
Луиза взяла гувернантку за рукав. Очевидно, женщине еще предстояло переодеться для бала. На ней было простое шерстяное платье с длинными рукавами. Луиза потянула ее в тень и прошептала:
– Я узнала, кто предатель.
Мышцы лица мисс Динглби странно дернулись. В тусклом свете фонарей, свисавших с потолка конюшни, ее физиономия приобрела почти демоническое выражение: нахмуренные брови, прищуренные глаза, сжатые губы.
– Что вы сделали?
– Я узнала, кто предатель. Это Ганс.
Мисс Динглби высвободила руку и взялась за дверцу стойла. Лошадь повернула голову, ожидая угощения.
– Девочка, ты уверена?
– Да. Я была в Гайд-парке, наблюдала за домом…
– Что ты делала?
– У меня не было другого выхода. Я должна была лично убедиться, что Эмили в безопасности.
– Глупая девчонка! Ты могла все испортить! Тебе же сказали…
– Мне плевать, что вы сказали! Я…
– Ради всего святого, говори тише.
Луиза замолчала и через мгновение заговорила спокойнее:
– За нее отвечаю я. За нее и за свой народ. И не могу больше стоять в стороне, позволяя вам с Олимпией что-то делать, не ставя меня в известность и не спрашивая согласия. Да, я пришла в Гайд-парк, чтобы наблюдать за домом. И видела двух человек, тоже ведших наблюдение, и третьего, вышедшего из дома. Третьим был Ганс. Они говорили по-немецки. Речь шла о музыкантах.
Мисс Динглби что-то пробормотала. Она повернулась к лошади и погладила ее.
– Кто-нибудь из них тебя видел? – наконец спросила она.
– Нет, уверена, что нет.
– Даже если видели, ты об этом не узнаешь. – Она вздохнула и покосилась на Луизу: – Спасибо за информацию. Я немедленно все сообщу Олимпии, и мы решим, как быть дальше.
– Очень хорошо. Показывайте дорогу.
Мисс Динглби подняла руку:
– Нет. Только не ты. У нас нет времени. Необходимо очень быстро внести изменения в планы, и…
– Найти Ганса и узнать, кто его подельники?
– Да.
– Он предал нас, Динглби, предал нас всех самым низким и подлым образом. Он был для нас как отец. – Луиза сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться. – Впусти меня. Я должна поговорить с Олимпией.
– Нет, дорогая. – Голос мисс Динглби стал мягким, почти нежным. – Ты не понимаешь. Ты не имеешь практики, не знаешь, как делаются такие дела. Нам придется задействовать дополнительных людей, чтобы тебя защитить. Кроме того, как мы объясним твое присутствие? Не волнуйся, все будет хорошо.
– Что? – Луиза тряхнула головой, словно не веря своим ушам. – Вы не собираетесь ничего отменить, даже сейчас, когда знаете, кто предатель?
– Разумеется, нет. Главное – избавиться от них. А бал их привлечет. Они слетятся как мухи на мед, и нам не придется гоняться за ними по всему миру. Так было задумано с самого начала, и участие Ганса, хотя его поступок, конечно, отвратителен, ничего не меняет. Разве что подскажет нам, от кого ждать нападения.
– Не понимаю, зачем рисковать жизнью Эмили, если мы знаем, кто эти люди.
– Конечно, не понимаешь. – Мисс Динглби похлопала Луизу по плечу. – Твой дядя со мной полностью согласен. Послушай меня, девочка. Возвращайся к своему графу. Собери вещи и жди сигнала. Возможно, уже на рассвете мы уедем в Германию.
– На рассвете?
– Да, если все пройдет хорошо. Если мы сегодня их схватим. Но мы не сможем это сделать, Луиза, если не будем готовы. Возвращайся на Честер-сквер и жди. Помни, что ты наследница престола. Мы не можем тобой рисковать.
– Но Эмили…
Мисс Динглби усмехнулась:
– У Эмили лучшая в мире защита, поверь мне. Ты тоже защищена, если, конечно, потрудишься вернуться на Честер-сквер.
При этих словах перед мысленным взором Луизы снова возникло лицо Сомертона, каким оно было, когда он спас ее от напавшего бандита. Заныло сердце. Больше она его не увидит. Не будет спокойно работать рядом с ним, ощущать близость его большого тела, полагаться на его силу.
Она уедет еще до рассвета. Вернется в Германию, вновь обретет все то, что ей положено по праву рождения. А Сомертон так никогда и не узнает, куда подевался его личный секретарь.
Она даже не сможет с ним попрощаться.
Луиза вздернула подбородок и порывисто обняла голову лошади. Вороной, кажется, не понял, что с ней, и на всякий случай насторожился.
– Хорошо, Динглби, – сказала она. – Буду ждать сообщения на рассвете. Не обмани меня.
Несмотря на непрекращающиеся возражения Сомертона, чертова собака устроилась у него на коленях.
– Ничего-то ты не понимаешь, зверюга, – прорычал он. Куинси навострил уши и внимательно посмотрел на графа. С таким выражением доктор обычно взирает на пациента. – На прошлой неделе я убил человека, это тебя не пугает? Пусть это был не лучший представитель человеческого рода, а совсем наоборот, грязный предатель и закоренелый лгун. Но я убил его голыми руками и даже не почувствовал раскаяния.
