Текст книги "Медвежонок"

Автор книги: Джудит Моффетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Ему снилось, что он идет по необъятной арктической льдине в кромешной полярной тьме. Он нащупывал путь ледорубом, закрепленным на конце лыжной палки, и думал при этом: "Если вдруг появится полярный медведь, у меня готово оружие". И в этот момент из темноты действительно вышел полярный медведь. Сначала Денни страшно испугался, но потом увидел, что медведь улыбается и весело кивает ему. "Хочешь, подвезу?" – спросил он. На спине медведя восседал пушистый медвежонок, словно маленький ребенок верхом на пони. Денни ответил: "Хочу", – и уселся на медведя. Полярный гигант галопом помчался по торосам. Держаться было не за что, только за медвежонка, и Денни понимал, что если упадет сам, то стащит вслед за собой малыша. В результате он таки упал с покатой спины мамаши-медведицы и тут с криком проснулся.

Замечательно. Можно вообще выйти на улицу и протрубить сигнал: вот он я где, смотрите все. Наконец Денни окончательно пришел в себя, выругался, снял капюшон и кепку и внимательно прислушался. Не выдал ли он себя? Но ничего особенного он не услышал, никаких посторонних шумов. Вообще никаких шумов, даже ветер не завывал сквозь проемы в стенах сарая. Все было тихо, не видно никаких хефнов. Небо затянуто тучами, прохладно, но не морозно. Денни взглянул на часы – 15:46. Нужно выждать еще часа два, тогда стемнеет и можно будет спокойно выйти из сарая. Денни снова попытался заснуть, но у него ничего не получилось, тогда он сел и огляделся.

В сарае было все так, как он помнил. Скорее всего, хефны решили, что такая развалюха не может представлять никакого интереса. Может, они даже не заглядывали внутрь; хотя двери все равно заклинило и им не удалось бы их открыть. Вокруг сарая виднелось много следов Роско, но он вместе с Росинантом жил в сарайчике у хижины, где до сих пор стоит большая цистерна, а когда-то давно был и насос.

В оставшиеся два часа Денни решил подкрепиться – съел бутерброд и пакетик "хрустяшек", при этом каждые две минуты он поглядывал на часы и перебирал в уме веские причины, по которым, как он думал, его никоим образом не могли найти на чердаке сарая. Он знал, какое наказание последует за неподчинение приказу хефнов. Он знал, что было написано на тех предупреждающих знаках после слова «ОСТОРОЖНО!». Там было сказано, что тех, кто сознательно пройдет на запретную территорию, подвергнут операции по стиранию памяти. Угроза была реальной. Такое уже случалось, когда ввели Запрет на рождение детей и где-то на планете люди не выдержали и подняли бунт. Все предыдущие бунты кончались неудачами. Денни точно знал, что не было ни одной победы.

По международному каналу постоянно демонстрировали правонарушителей, которых лишили памяти. Раздраженные, жалкие существа. Денни всегда дрожал от страха, когда видел их на экране, и никогда не думал, что сам подвергнет себя подобному риску. В каком-то смысле это было страшнее гибели, но только сейчас Денни понял, почему люди, сознающие всю безнадежность попыток протеста, все же такие попытки предпринимали.

Время тянулось ужасно медленно, но наконец наступили сумерки, а потом стемнело окончательно. Он заставил себя подождать до шести часов и только тогда с облегчением стряхнул с себя сено, вынул все вещи и сложил их наверху, а сумку-рюкзак взял с собой. На улице он несколько минут отряхивался от колючих травинок, выуживал их из волос и из-за шиворота.

Денни попробовал осторожно подкрасться к хижине. Он хотел убедиться, что в ней не поселился какой-нибудь хефн. Они прекрасно видят в темноте, а в тот день, когда его, Денни, забрали отсюда, Хамфри даже не заблудился, когда осматривал окрестности. У Денни, правда, было некое ощущение уверенности, он чувствовал, что его родной участок не подведет, что здесь он имеет определенные преимущества.

Проселочная дорога тянулась по оврагу вдоль ручья Времени. Денни осторожно прошел по ней, потом повернул налево и стал подниматься на крутую гору. Иногда ему даже приходилось вставать на четвереньки и хвататься за молодые, гибкие деревья. Он спугнул небольшое стадо белохвостых оленей, расположившихся на ночлег на склоне. Денни слышал, как они убегали, – под ногами животных шуршали сухие листья. Они тоже хорошо видят в темноте. Сам он хоть и производил ничуть не меньше шума, но видеть ничего не видел. Его спасало лишь хорошее знание местности: чтобы добраться туда, куда он шел, надо двигаться по прямой вверх, в горы.

Запыхавшись и вспотев, он добрался до опушки леса и остановился, чтобы перевести дыхание. Здесь подъем был не таким крутым. Прямо перед ним поблескивал септик-отстойник, а выше по склону – пруд; за прудом на фоне голых деревьев на гряде стояла хижина. Денни точно знал ее местонахождение и потому даже смог различить контуры дома – они выделялись чуть более темным пятном во мраке ночи. Место выглядело заброшенным. Денни мог поклясться, что в хижине никого нет: ни человека, ни хефна. Не было видно и вертолета, обычно машины приземлялись на месте бывшего огорода. Денни вздохнул с облегчением, но решил все же не забывать об осторожности. Он поднялся на гряду, стараясь идти вдоль опушки, и быстро пробрался в конюшню. Пусто. Сено оставили, но лошадь и мула забрали.

Денни еще тогда, две недели назад, решил, что возьмет в подвале спальник и палатку из бывших скаутских запасов. Сейчас ему ничто не мешало привести свой план в действие. Дверной замок на веранде давно проржавел и не закрывался, так что и взламывать ничего не пришлось. Денни осторожно пробрался по веранде, хотя настоящей опасности не было. Все, скорее, напоминало игру в казаков-разбойников. Теперь, наверное, хижина будет долго пустовать, а вокруг все зарастет и одичает. Хефны, видимо, настолько уверены, что никто не осмелится перейти границу, отмеченную их предостерегающими знаками, что даже не станут проверять, есть тут кто-нибудь или нет. Возможно, осуществить его план будет гораздо легче, чем он думал.

Но все равно расслабляться рано. Он знал, что ему нужно жить так, чтобы никто ничего не заподозрил, даже с вертолета не должно быть заметно никаких следов его пребывания здесь.

На ощупь Денни нашел все, что нужно. Кроме спальника, палатки и блокнота он взял еще кое-какую кухонную утварь. И все. Больше ничего даже не тронул. Теперь, если какой-нибудь хефн и забредет сюда, то вряд ли поймет, что что-то пропало из сложенного в подвале хлама. Денни сложил все в рюкзак и старательно закрыл за собой дверь веранды так же, как она была закрыта.

Он разбил лагерь напротив сарая для просушки табака, на северном берегу Индейского ручья. В предрассветных сумерках он быстро поставил палатку на маленькой полянке, окруженной зарослями виргинского можжевельника, который рос в этих местах везде, куда ни глянь. С дороги лагерь не видно, а вот с воздуха он, наверное, все же заметен. Поэтому почти целый час Денни усердно маскировал палатку ветками можжевельника, привязывая их к внешнему навесу обрывками веревки из табачного сарая. Конечно, ему не удавалось работать без шума, но все же он старался делать все осторожно.

Наконец он заполз в палатку, расстегнул спальник и, сняв ботинки и куртку, поздравил себя с успешным днем. Или ночью. "Надо привыкать к ночному образу жизни", – напомнил он себе. Слишком рискованно передвигаться по лесу в дневное время. А если пойдет снег, то вообще невозможно. И с костром будут проблемы…

Денни перебирал в уме трудности, с которыми ему предстояло столкнуться в самое ближайшее время. Он совершенно не был уверен, что ему удастся осуществить свой план. Но пусть получится хоть немного еще пожить с медведями, это лучше, чем ничего.

Для медведя в спячке ночь ничем не отличается от дня. И потому на следующую ночь Денни отправился к берлоге Розетты, решив, что стоит рискнуть. Он натянул кожаные перчатки, которые умудрился тогда прихватить из хижины прямо перед носом Хамфри вместе со всем содержимым рюкзака – весами, фонариком и блокнотом. С момента его возвращения на ферму прошло три дня. Последний день выдался по-настоящему морозным, около двадцати градусов по Фаренгейту [приблизительно – 6,7°С.]. Денни весь день кутался в пуховый спальник и обдумывал план действий, а с наступлением ночи пошел напрямик по лесу от дороги к горной гряде. Теперь он стоял на куче опавших дубовых листьев и дрожал от усталости. Несмотря ни на что, он все-таки здесь. Он снова увидит медвежат, будет взвешивать их, записывать показания. Анализ крови брать не будет, ведь теперь у него нет возможности замораживать образцы. Но он постарается снимать все остальные показатели, попробует продолжать свои исследования. Он чувствовал, что обязан сделать это, вы полнить долг перед самим собой, перед медведями, перед человечеством в целом. В какой-то мере его поступок стал молчаливым протестом против хефнов.

Денни прямо распирало от ответственности. Он выудил из рюкзака фонарик, опустился на живот и прополз в берлогу. Впервые за эти три ночи он осмелился включить фонарь. Розетта лежала на боку – огромная туша, от которой исходил резкий малоприятный запах. Такая же огромная неясная тень на стене берлоги. Голова медведицы уткнулась в грудь, лапы подогнуты внутрь. К ней прижались медвежата. Денни на локтях подался вперед, сейчас в нем преобладал биолог, к тому же он уже соскучился по своим медвежатам. За две недели, даже больше того, они, наверное, заметно подросли.

Правой рукой он ухватил первого медвежонка за загривок. Это была Родео, она больше и плотнее брата. И в этот самый момент луч света упал на второго малыша. Денни сразу понял, что перед ним не Рокет. Второй малыш был крупнее Рокета, каким его запомнил Денни, но значительно меньше теперешней Родео. Шкура у него была скорее черная, а не цвета корицы, как у медвежат. Каким образом он сюда попал? Денни выпустил из рук Родео и потянулся к подкидышу.

Он уже готов был дотронуться до малыша, как тот вдруг сам зашевелился, перехватил сосок и повернулся мордочкой к свету. Денни моментально отдернул руку, словно его укусила змея; при этом в его голове все смешалось. Он никак не мог объяснить того, что только что увидел. Малыш вообще не был медвежонком. Не те формы, не тот окрас… кто же это? Что тут могло произойти? Денни протиснулся еще ближе и навел луч фонарика прямо на мордочку малыша. Тот снова закрыл глаза, выпустил изо рта сосок и жалобно запищал. Маленькие лохматые передние лапы сначала рыскали по меху Розетты, потом малыш замахал ими в воздухе, и Денни заметил, что лапки… Такое впечатление, будто над ним засверкали молнии и загремел гром. Денни собрал в кулак всю свою волю и еле сдержался, чтобы не закричать и не выскочить тут же из берлоги. Но выползал наружу он гораздо быстрее, чем заползал внутрь, и фонарик отключил перед самым выходом скорее по привычке, чем из предосторожности. Он побежал по тропе вниз к хижине в полной панике, в результате, естественно, зацепился за что-то ногой и упал.

Лежа на земле, он попытался взять себя в руки. Второй малыш оказался маленьким хефном. Младенец хефн! В медвежьей берлоге! На Земле никто и никогда не видел младенцев хефнов, а теперь – пожалуйста, в берлоге, да еще посреди зимы! Произошедшее никак не укладывалось в голове. Единственное, что он понял, стоило ему разглядеть маленького хефна, это то, что он не просто рискует, а попал в смертельно опасную ситуацию. Скорее всего, он единственный человек на Земле, кому стала известна тайна хефнов. Ведь кто же мог подсунуть малыша в берлогу к Розетте, как не взрослый хефн, Хамфри или Иннисфри. И биологов отсюда убрали именно для того, чтобы спокойно подложить медведице малыша.

Малыша или малышей? Только в одну берлогу или в другие тоже, а может, и в других районах? В других штатах? И странах. Денни замотал головой и осторожно поднялся на ноги. Все это уже не важно. Надо выбираться отсюда, иначе скоро по международному каналу на устрашение всем будут показывать Денни. Его непослушание естественно закончится полным стиранием памяти. Он ни секунды не сомневался, что увидел нечто никак не предназначавшееся для чужих глаз. Хефны наверняка будут часто навещать своего малыша. Денни нужно уносить ноги.

И не оставлять никаких следов. А он в панике бросил у берлоги свой рюкзак. О'кей, надо вернуться за ним, потом как можно быстрее спуститься по лесу к дороге, собрать лагерь, зарыть все вещи, быстро рвануть назад в Лоренсбург, а завтра сесть на первый пароход в Кэрролтаун. Все это Денни прокручивал в голове по дороге к хижине.

А что потом? Денни остановился и уставился на огромный упавший дуб. Его вывороченные корни образовали некое подобие входа в берлогу. "Такое большое дерево может вырасти только на границе фермы", – невпопад подумал Денни.

Значит, сесть на пароход до Кэрролтауна, а что потом? Согласиться участвовать в проекте в Херт Холлоу, изучать медведей там и держать язык за зубами? "Надо вернуться, ведь прошло всего несколько минут, а я уже сам себе не верю. Если я не собираюсь держать язык за зубами (разве?), я должен убедиться, что видел именно то, что видел".

Вот бы снять все на камеру! На голокамеру или дисковую камеру. С таким же успехом можно мечтать достать Луну с неба. Но без доказательств никто не поверит.

На какой-то миг он даже подумал, а не выкрасть ли ему младенца хефна в качестве доказательства. Но ведь он понятия не имеет, что этому младенцу нужно. А если с головы этого мохнато-бородатого существа упадет хоть один волосок… Но даже если отбросить неприятные последствия, сейчас этот малыш стал сосунком Розетты и братцем Родео. И Денни не хотел причинять ему вреда.

Меньше всего на свете Денни хотелось возвращаться в берлогу Розетты, но он пересилил себя. Нет, он не ошибся. У малыша действительно были маленькие раздвоенные четырехпалые лапки: по два пальца с каждой стороны, тело покрыто шерстью, даже усики и борода на месте. Окрас намного темнее, чем у взрослых хефнов. Обычно те серого цвета, но сомнений быть не может – перед ним младенец того же самого биологического вида.

Убедившись в своей правоте, Денни вылез из берлоги. На сей раз он не забыл про рюкзак, закинул его на плечи и сразу пошел прямиком к своему лагерю на берегу ручья. Ему пришлось долго пробираться по горам, но, кажется, он постепенно обретал навыки ориентирования в темноте.

Свернув лагерь и уложив все вещи в рюкзак, не медля ни секунды Денни направился по дороге в сторону городка. Мысли его немного упорядочились, и вскоре у него созрел новый план.

Еще школьником Денни много раз бывал в Херт Холлоу. Хранителем огня (метафорического) тогда считался Джесси Келлум. Потом, когда святилище Геи закрыли для публики, Денни приезжал сюда как последователь культа. Он знал все об Оррине и Ханне Хаббелл, легендарной паре, которые построили здесь дом, держали коз и пчел и написали книгу о своей жизни «на краю общества». Классические представители протогейцев, последователей культа Геи. Когда хранителем огня был Джесси Келлум, Пэм Прюитт была еще девчонкой и жила на другом берегу реки в Индиане. Подростком она много времени проводила в Херт Холлоу, помогала Джесси, даже после того как хефн Хамфри выбрал ее в первую группу талантливых математиков. Он собирался учить их сам, чтобы они постепенно стали стажерами и взяли на себя управление приемопередатчиками времени. Хефны хотели приоткрыть с их помощью окно в прошлое.

Еще Денни знал, что Прюитт потеряла свой математический дар и больше уже не работает в Бюро физики времени, хотя и продолжает выполнять для него определенную работу. Она навсегда осталась в числе приближенных Хамфри, а когда покинула штаб Бюро в Санта-Барбаре [Санта-Барбара – небольшой город и штате Калифорния.], заняла значительное место в движении последователей Геи. Сейчас она каким-то образом связана еще и с мормонами [Мормоны – религиозная секта, основана в 1830 году в США (самоназвание «Церковь Иисуса Христа Святых Последнего Дня»).] и в основном живет в Солт-Лейк-Сити [Солт-Лейк-Сити – столица штата Юта, город мормонов.].

Так много Денни знал о Прюитт по двум причинам. Во-первых, она была местной знаменитостью, единственной ученицей-стажером хефнов, связанной с Кентукки, а во-вторых, потому что, сколько он себя помнил, ее имя всегда употреблялось в связи с Херт Холлоу. Это место имело большое значение для всех последователей Геи, а ведь еще до того, как долина стала святилищем Геи, это был родной участок Пэм Прюитт. Пэм занимала видное положение среди последователей культа в Кентукки, а особенно в родном городе Денни – Милтоне, расположенном на берегу реки недалеко от Мэдисона, штат Индиана, откуда рукой подать до студгородка Скофилдского колледжа, где Пэм жила в детстве. Сам Денни никогда ее не видел, но много слышал о ней.

Хамфри говорил, что сейчас она живет в Херт Холлоу. Возможно, она специально уединилась и вовсе не хочет, чтобы кто-то нарушал ее одиночество. К тому же Денни совсем не был уверен, что она не выдаст его Хамфри, хотя и надеялся на это. И хефны ее уважают. Если он решил все рассказать, то лучшего слушателя ему не найти.

В Кэрролтауне Денни поднялся на борт парохода, идущего на юг, и вместе с дюжиной других пассажиров сошел на берег в Милтоне. Он мог попросить лоцмана пристать в Херт Холлоу, но обычно пароходы там не останавливались, и Денни боялся привлечь к себе внимание. От Милтона до Херт Холлоу недалеко и можно дойти пешком, по крутому берегу реки. Дороги здесь были такими же плохими, как и везде, но зато можно идти и при свете дня.

От дороги до реки долина Херт Холлоу (а общая ее площадь составляла шестьдесят один акр) была огорожена забором, по которому был пущен электрический ток. Когда Денни добрался до верхних ворот, было уже далеко за полдень, и он страшно устал. Он даже застонал, представив себе, что придется бродить вдоль забора до темноты, но выхода не было. Дом стоял почти у самой реки, от верхних ворот до него примерно миля, и никакой связи. Если он будет кричать, Прюитт, скорее всего, его не услышит, а вот кто-нибудь другой может.

В Кэрролтауне он купил два бутерброда, яблоко и сейчас сел у ворот, поел, а потом запил все водой из скаутской фляги в красно-зеленом плетеном футляре. Остальные лагерные принадлежности он закопал под мостом на Солт-Ривер, на половине пути между фермой и Лоренсбургом, но флягу с встроенным биофильтром оставил.

Чтобы не таскать рюкзак с собой, он подумал было перебросить его через ограду, но что если Прюитт в Херт Холлоу нет? Денни не удастся попасть внутрь, а вещи ему понадобятся. Он так и пошел вдоль забора, не снимая тяжелого рюкзака.

До реки он добирался больше часа, а выйдя на пристань, вздохнул с облегчением – у нижних ворот, как и прежде, стоял телефон. Слава богу. Денни вспомнил, что, когда он приезжал сюда школьником, учитель всегда звонил по этому аппарату. Из дома раздавался еле слышный звонок, вскоре появлялся Джесси Келлум и отпирал ворота. Только бы телефон работал. Денни даже не представлял, как еще можно привлечь внимание Прюитт. Усталый мозг отказывался соображать.

Но сама она здесь, это уже хорошо. Денни видел свет керосиновой лампы в окне дома и фонарь на крыльце, а еще он чувствовал в воздухе запах печного дыма и слышал лай собаки. Открыв дверцу телефонной будки, он снял трубку с крючка. В первую минуту ему показалось, что телефон отключен, но в доме мелькнула тень, раздался щелчок, женский голос в трубке спросил: "Да? Фесте, успокойся".

Денни не знал, с чего начать.

– Вы Пэм Прюитт? – хрипло спросил он (сколько же времени он ни с кем не разговаривал?), женщина ничего не ответила. Тогда Денни откашлялся и выпалил: – Меня зовут Денни Димарри, я биолог, изучал бурых медведей в округе Андерсон по программе восстановления окружающей среды, разработанной хефнами. Я последователь Геи, ферма, на которой я жил и работал, – мой участок. У меня ЧП. Можно поговорить с вами?

Молчание. Потом женский голос ответил:

– Я Пэм Прюитт. Какое ЧП?

– Я не могу… не могу вот так вам рассказать. Мне нужно вас видеть.

– Послушайте, я здесь в уединении.

– Я знаю. Извините меня, но мое дело не терпит отлагательств. Это очень-очень важно. Пожалуйста.

– Вы знали, что я специально уединилась здесь?

– Не совсем. Хефн Хамфри сказал мне, что вы здесь, а про уединение я догадался сам. Простите меня, пожалуйста, – снова повторил он.

Женщина помолчала, потом глубоко вздохнула и произнесла:

– О'кей. Вы на причале? Я могу спуститься к вам на несколько минут.

Денни успокоился и повесил трубку. Он видел, как отворилась дверь дома, как кто-то пошел по тропинке к воротам с фонарем в руках. На улице окончательно стемнело. Первой к воротам подбежала собака, такая черная, что Денни различил только белые зубы и блестящие глаза. Она рычала сквозь проволоку ограды. Вскоре подошла женщина.

– Прижмитесь к ограде, расставьте ноги в стороны и поднимите руки. Фесте, проверь его.

Денни сделал все, как было сказано, хотя чувствовал себя при этом полным идиотом. Собака рьяно обнюхивала его сквозь ограду.

– А теперь повернитесь спиной… о'кей. Оставьте сумку там. Фесте, внимание.

Денни услышал щелчок открываемого замка.

Он прошел за ограду и вдруг подумал, что, наверное, выглядит ужасно, хотя и пробовал отмыться холодной водой в туалетной комнате пакетбота.

– Извините, я совсем грязный. Жил в лесу, а помыться не успел.

Прюитт подняла фонарь, внимательно оглядела его с ног до головы и с улыбкой сказала:

– По вашему виду можно подумать, что вы жили не в лесу, а в угольной шахте.

– Нет, я был на ферме, где работал над проектом. Хамфри закрыл все работы и выбросил меня оттуда, наверное, две-три недели тому назад. Честно сказать, я потерял счет времени.

Прюитт удивленно подняла брови:

– Он выставил вас оттуда, а вы снова пробрались назад? Вам что, жить надоело? За это можно лишиться памяти.

– Будто я не знаю! Но проект не закончен, – продолжал Денни, – а Хамфри сказал мне, что они выводят людей из восточного Кентукки, чтобы в районе окончательно восстановилось экологическое равновесие. Но я думаю, выбросили меня по другой причине. Там кое-что происходит.

Прюитт медленно опустила фонарь.

– А именно?

– Вы мне не поверите, – в отчаянии вскричал Денни, – у меня нет никаких доказательств, но вчера ночью, понимаете, вчера ночью я пошел проверить медвежьи берлоги – я ведь не видел медвежат с тех пор, как меня увезли, – так вот, одного медвежонка на месте не было, а вместо него…

– О'кей, – оборвала его Прюитт. – Давайте лучше пройдем в дом. Берите свои вещи и закрывайте ворота, просто захлопните посильнее. Фесте, успокойся, работа окончена.

Денни уставился на Пэм, его словно облили ледяной водой.

– Вы все знаете. Вы знали, что я вам расскажу. – Денни отступил назад, за ворота, и захлопнул их, теперь они были по разные стороны ограды. – Ну да, вы ведь на короткой ноге с Хамфри…

– Мы с Хамфри, – спокойно отвечала Прюитт, – не нашли общего языка по тому вопросу, о котором хотели поговорить со мной вы. Вы сами ко мне пришли, но я точно знаю, что вы попали в беду. И если вам больше некуда пойти, я бы на вашем месте тихонько прошла в дом.

Денни оперся об ограду. Единственное, что он мог бы еще сделать теперь, так это снова устроиться на работу в Департамент дикой природы и рыбных хозяйств, то есть изучать медведей здесь, в Херт Холлоу. Но если Прюитт выдаст его хефнам, то и эта возможность бесследно исчезнет.

– Откуда мне знать, что вы не расскажете им все?

Она уже пошла в сторону дома, но сейчас остановилась и обернулась.

– Думаю, вам надо просто довериться мне, хотя, я понимаю, вы меня не знаете. Но ведь последователи Геи не обманывают друг друга, правда? Я лишь могу пообещать, что не собираюсь вам лгать.

Денни поплелся за ней по тропинке, он спотыкался от усталости и с трудом тащил свой рюкзак. Прюитт поставила фонарь на крыльцо и открыла дверь в теплую, уютную комнату. Пол и стены были отделаны деревянными панелями, а в очаге горел огонь. Собака проскочила вперед.

– Насколько я понимаю, вы бывали тут и раньше.

– Да. Но ночью никогда. – При свете огня Денни наконец хорошенько разглядел Фесте и расхохотался. – Пудель? Сторожевая собака пудель?

– Ну, из пуделей получаются прекрасные сторожевые псы, – хотя внешне и не скажешь. А с такой стрижкой, как у него, многие просто не понимают, какой он породы.

Фесте был коротко острижен и действительно мало походил на обычного пуделя.

– Когда я был мальчиком, у наших соседей жил чистокровный пудель. Я запомнил, что у него была длинная морда. – Денни по трепал собаку по голове и с трудом удержался, чтобы не зевнуть.

Прюитт снова внимательно оглядела его.

– Вы совершенно измотаны. Выспитесь сначала, а потом уж поговорим. Насколько мне известно, о ваших приключениях еще никто не знает, если, конечно, вы сами никому, кроме меня, ничего не рассказали. Так что можете позволить себе несколько часов сна. Думаю, до завтрашнего утра у вас время есть.

– Почему вы помогаете мне? – спросил Денни. – Вы ведь помогаете мне?

– Посмотрим, – ответила Прюитт. – Сначала идите спать.

– Кто еще может знать? – спросил Денни.

Он уткнулся в миску с тушеной козлятиной. Проспал он одиннадцать часов кряду, потом с удовольствием вымылся в горячей воде с мылом и с не меньшим удовольствием воспользовался опасной бритвой Джесси Келлума.

Сейчас он сидел за длинным столом из темного дерева, который принадлежал еще Хаббеллам. Он переоделся в последнюю оставшуюся у него смену чистого белья, оранжевые вельветовые брюки и поношенную хлопчатобумажную толстовку с дырками на обоих локтях.

– Понятия не имею. Может, и никто. Я знаю потому… что… Хамфри вообще еще никогда не удавалось ничего от меня скрыть, особенно если дело действительно серьезное и важное. Правда, я не уверена, что он догадывается, насколько я не одобряю этого плана.

Денни ел, но не забывал и про главное.

– И что же им нужно?

Прюитт скинула ботинки, заложила руки за голову и тяжело вздохнула. Худощавая, строгого вида женщина лет сорока, чем-то даже похожая на мужчину. Каштановые волосы коротко острижены, местами проглядывает седина. Денни решил про себя, что в жизни она намного приятнее, чем на видеоканалах и голограммах, которые ему приходилось видеть. Он уже не сомневался, что этой женщине можно доверять, она была прямой, честной и откровенной.

– Я думала, что стоит вам рассказывать, а что нет. И вам, и мне было бы намного легче, если бы вы не проявили столько упрямства и не вернулись к своим медведям. Я и уединилась-то сейчас именно для того, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию и найти подходящий выход. А теперь вот еще вы.

Денни места себе не находил от нетерпения и потому шел напролом.

– Кто подсунул малыша хефна в берлогу к Розетте?

– Это я могу вам сказать точно. Хамфри. Малыш не его, но подложил его именно он.

– Медведице вводили транквилизаторы? – встревожился Денни.

– Не знаю. Наверное.

– Черт бы их побрал! А что сделали с Рокетом? Вторым медвежонком?

– Этого я тоже не знаю. Может, отдали в реабилитационное отделение для сирот.

– Чертовы выродки! – Денни в ярости ударил кулаком по столу, и в пустой миске громко зазвенела ложка. – Но зачем? Зачем заменили Рокета на малыша хефна?

– Зачем? – Прюитт состроила гримасу. – Вы уверены, что хотите знать? Тогда вам уже не отвертеться.

– Они вмешались в жизнь моих медведей, конечно же, я хочу знать! И вообще, неужели можно увязнуть еще больше?

– О'кей. Я сама узнала обо всем около месяца тому назад. Оказывается, хефны занялись восстановлением биосферы Земли не из чисто альтруистических побуждений. Оказывается, что хефны и гафры… – Она еще раз посмотрела на Денни, потом отвела взгляд. – В общем, дело вот в чем. Взаимоотношения между хефнами и гафрами не ограничиваются связью хозяин – слуга, о которой мы уже знаем. Между ними существуют отношения полового симбиоза.

Денни чуть не упал со стула.

– Симбиоза?

– Ну да. Генетически они совершенно разные, но размножаться друг без друга не могут. Все хефны мужского пола. Все гафры женского. На том корабле были семейные пары. И искал корабль подходящую планету для размножения: естественную, не испорченную среду обитания. Потому что их родная планета по какой-то неизвестной мне причине стала для этого непригодна.

– То есть, прилетев на Землю, они искали подходящую планету для размножения?

– Именно.

– Четыреста лет тому назад?

– Да.

– И оставили здесь хефнов, зная, что вернутся, останутся и будут заниматься воспроизводством потомства на нашей планете! Только, видимо, их задержали какие-то технические неполадки, потому что вернулись они лишь в две тысячи шестом году, и к этому времени Земля уже перестала быть естественной, неиспорченной планетой.

– Все верно.

– А теперь самое главное. – Денни отодвинул пустую миску и положил руки на стол. – Почему им надо размножаться именно здесь?

– Насколько я понимаю, – медленно ответила Прюитт, – постнатальное развитие младенцев хефнов предполагает, что какое-то время они должны провести в естественной среде, причем под присмотром настоящего дикого хищника. Они должны расти и воспитываться как детеныши хищных зверей. К две тысячи шестому году на нашей планете почти не осталось хищников, которые могли стать нянями для их малышей, да и людей стало слишком много.

– Боже. – Денни был потрясен, в нем проснулся биолог. – С ума сойти. В это невозможно поверить. – Он с минуту думал, потом спросил: – А шимпанзе? Крупные кошки?

Прюитт встала, убрала со стола пустую посуду и принесла корзинку со сморщенными желтыми яблоками.

– Популяции крупных кошек плохо восстанавливаются, их еще слишком мало, кроме, разве что, львов и пум, но самое главное – хефны не очень хорошо ладят с кошками. – Она набрала полведра воды, поставила его возле стола и принялась мыть яблоки. – Шимпанзе могли бы стать подходящим видом. Известен случай, когда группа шимпанзе вырастила брошенного нигерийского мальчика, но хефнам нужны были виды, поддающиеся быстрому восстановлению в своей естественной среде обитания. Виды с более коротким периодом беременности, производящие на свет по нескольку детенышей, виды, у которых период младенчества и детства проходит быстрее, а следовательно, и результаты можно получить скорее. – Прюитт фыркнула. – Я еще думала, почему Хамфри так интересовался нашими мифами и легендами о детях, выращенных дикими животными. Когда мы, ученики, были еще детьми, он много говорил с нами об этом. Например, о Тарзане.

– Волки! – вскричал Денни. – Ромул и Рем. Маугли. Те две девочки в Индии. Бог ты мой, вот почему в проект вошли койоты!

Отодвинув пустую корзину, Прюитт принесла большие миски, ножи и газету. Она расстелила газету перед собой и кивнула: