Текст книги "Давай вместе"

Автор книги: Джози Ллойд

Соавторы: Эмлин Риз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

6
ЭМИ

Меня никогда в жизни так не унижали!

Никогда.

И я очень зла.

Оборачиваюсь на дверь, за которую меня выставили, и выдаю энергичное движение средними пальцами обеих рук. Только так я могу противостоять желанию пнуть дверь.

Разгневанно шлепаю по дороге, бормочу все известные мне ругательства, и свинцовые тучи нависают над моей головой. К тому времени, когда добираюсь до подземки, небеса разверзлись, залив меня потоками воды.

Эми Кросби обтекает.

Не думала, что с временной работы могут уволить. Была уверена в своей дипломатической неприкосновенности. И явно ошибалась.

Похоже, в последнее время мне особенно хорошо удается ошибаться.

И мне это не нравится.

Конечно, я не должна была врать Элейн, что умею работать с любым коммутатором. Надо было сказать ей правду, но, если не соврешь, вообще никакой работы не получишь. Это первое правило временного трудоустройства: ставить галочку в окошке «Да» напротив каждого навыка в списке.

Когда позвонила Элейн и сказала, что есть работа на две недели, с хорошей зарплатой, в офисе крупной юридической фирмы, я сразу согласилась. Она просмотрела мою анкету.

– Хорошо. Ты раньше работала с цифровой системой Элонексик-950, – радостно сказала она, – значит, справишься.

– Конечно, – ответила я, не услышав ни единого ее слова, мысленно подсчитывая свою зарплату и думая о стильных туфельках, которые видела на прошлой неделе.

Да и вообще, что может быть сложного в секретарской работе? Ее я могу выполнять даже стоя на голове. Поэтому мысль о моей профессиональной непригодности не посетила меня ни пока я тащилась через весь Лондон в Сити, ни когда шагала через огромный и роскошный вестибюль к своему рабочему месту. Даже когда вписала свой зад в кресло космического дизайна и представилась Анджеле из отдела кадров, у меня не возникло сомнений в своей компетентности.

Первые недобрые предчувствия появились, когда меня оставили наедине с устройством, похожим на пульт управления полетами. Тут я поняла, что наврала слишком много. Красные, оранжевые и желтые огонечки гневно мигали, а гулкую тишину приемной нарушал настойчивый звон занятых линий.

– Так, – пробормотала я, глядя на технического монстра и потирая руки.

Но сама уже ощущала первые толчки землетрясения в основании моей самоуверенности. Через двадцать минут я так и не смогла принять ни одного звонка и начала впадать в панику. Через час Анджела что-то заподозрила. Она спустилась с одного из верхних этажей и важно вышла из лифта в своем строгом полосатом костюме.

– Какие-то проблемы? – спросила она.

– Нет-нет, – улыбнулась я, обнаружив, что надела наушники задом наперед, – все в порядке.

Она кивнула, явно не удовлетворенная ответом. Я проводила ее взглядом и решила не сдаваться, чего бы это ни стоило. У меня по физике были отличные оценки. Уж с такой ерундой как-нибудь справлюсь.

Как бы не так.

На каждой линии сидело по недовольному абоненту, и все ругались в один голос. К одиннадцати часам пульт накалился добела и готов был взорваться. Я начала жать на все кнопки без разбора.

– Черт, блин! – кричала я. – Отвалите, вы, идиоты, перестаньте звонить! Звоните в другое место! Пошли вы все!

Через две минуты двери лифта со звоном открылись, из кабины выскочил лысеющий мужчина в дорогом костюме. Сначала я подумала, что случился пожар, так возбужденно он махал руками. Но вскоре стало ясно, что единственный источник опасности в этом здании – я.

– Да чем вы тут занимаетесь? – заорал он, затормозив напротив меня. – С какой стати вы позволяете себе ругаться на коммутаторе! Вы хоть понимаете, какие важные клиенты сидят у нас в зале заседаний? Ваши мерзкие ругательства слышали по всему зданию! На всех этажах!

Его кустистые брови дрожали, а выпученные глаза грозили вылезти из орбит.

Я попыталась встать, но у наушников оказались короткие провода, и я плюхнулась обратно.

– Откуда вы? – протявкал он, в то время как я стягивала с себя наушники.

– Из Шепардз-Буш, – пропищала я, только теперь заметив кнопку громкой связи.

Я нажала ее, связь отключилась, и погас зеленый огонек на микрофоне прямо над моим ртом. Из двери у лестницы, хватаясь за вздымающуюся грудь и глотая воздух, выскочила Анджела.

– Из какого она агентства? – спросил мужчина.

– «Лучшие кадры», – задыхаясь, выдавила она. – Я им непременно об этом сообщу.

Мне даже не дали возможности оправдаться. Мужчина взял меня за локоть и потащил к выходу.

– Эй! – взвизгнула я.

– Вон! – прорычал он, глядя на меня так, словно я им только что ковер обмочила. – И чтобы я вас тут больше не видел. Да вы хоть понимаете… – Фразу закончить он не смог. На мгновение мне показалось, что он собирается дать мне пинок под зад.

Я бросилась к метро, найдя утешение в глубинах подземелья. В метро на меня обычно снисходит спокойствие. Пересаживаюсь с одного поезда на другой, не следуя никакому маршруту. Мелькают лица людей в толпе, проносятся мимо рекламные плакаты – все это действует на меня успокаивающе, и я раздумываю над достойными словами, которые могла бы сказать.

В конце концов придумываю пять остроумных ответов, которые сразили бы Анджелу и ее прихвостня наповал. Но какой сейчас от этого толк. После драки кулаками не машут.

Решаю, что пора сменить декорации, и выхожу на «Грин-парк». Бессмысленно брожу по гравийным дорожкам, на душе тяжесть. Погода все еще пасмурная, но дождь прекратился. Закутываюсь в мокрую куртку и сажусь в свободный шезлонг.

Закрываю глаза и в темноте вижу плавающие звездочки. Я знаю, что мне придется все рассказать Элейн. Подтягиваю колени к подбородку, обхватываю их. Почему люди до сих пор не изобрели телепортирующую машину? Вот бы мне сейчас телепортироваться на какой-нибудь остров у берегов Южной Америки.

Хел уехала на съемки, а Джеку звонить не хочется. После того как я нашла портрет Салли, между нами повисло какое-то отчуждение. Джек целый час извинялся, но мне все равно неприятно, что он не сказал правду раньше. Наверное, думал, что я не смогу смириться с тем, какая симпатичная у него модель. Что он там себе вообразил? Боялся, что я начну ревновать? Да, может, я бы и заревновала, но не в этом дело. И теперь я пытаюсь быть спокойной. Правда, сейчас мне это плохо удается. Чувствую себя настоящей плаксой.

И никто меня не утешит. Я сожгла за собой все мосты – отступать некуда. На прошлой неделе обзвонила всех своих знакомых, восхваляя Джека и восторженно сообщая, какая я счастливая. У меня появился парень, вот и решила нести всему миру добро, передавая положительные вибрации всем, кому повезло оказаться в моей записной книжке. Так я себе говорила. Но будем откровенны. Я это сделала не в порыве любви к ближнему. Просто хотела, чтобы все мне позавидовали.

Мой звонок Сьюзи (лучшей подруге студенческих времен) был настоящим издевательством. У нее уже давно роман с женатым мужчиной, а я выдала длинный монолог о том, что наконец-то нашла смысл жизни. После этого Сьюзи тяжело вздохнула:

– Тебе так повезло.

– Твое счастье в твоих руках. – Я сделала многозначительную паузу. Она знала, что я сейчас скажу. Эту тему мы обсуждали уже раз сто. – Он от нее никогда не уйдет. Ты же это понимаешь?

– Да, но я все равно его люблю. – Свою реплику Сьюзи произнесла с ужасным акцентом бедной девочки из рабочего квартала, как дешевая звезда мыльной оперы. И мы, как всегда, рассмеялись. – Я правда рада, что у тебя так хорошо все складывается, – добавила она в конце нашего разговора, – хотя ужасно тебе завидую. Если бы я встретила такого романтичного парня, была бы безумно счастлива. Эми, держись за него обеими руками.

Я была довольна собой. Но мне стало неловко, что я приукрасила наши отношения с Джеком некоторыми подробностями и приписала ему качества, которых у него, скорее всего, никогда не было и не будет. Сказала Сьюзи, что, когда Джек появился на моем пороге, в руках он держал охапку алых роз, а на пикнике мы икру запивали шампанским.

Пикник и так получился замечательным. А от икры меня вообще воротит.

Но я знаю, почему так поступила. Мне хочется, чтобы Джек оказался моим принцем на белом коне, вот я и преувеличиваю его достоинства, дабы убедить всех окружающих, а заодно и саму себя, что это и вправду ОН.

Смотрю на деревья, издалека доносятся обрывки мелодии вагончика мороженщика. Делаю глубокий вдох.

Правда в том, что жизнь моя не мед, да и у Джека характер – не сахар.

Подумав еще немного, решаю усугубить свои мучения и добавляю: у Джека характер не сахар, поэтому и жизнь моя – не мед.

Наверное, я действительно так думаю, потому что не уверена, суждено ли мне провести с ним остаток своих дней. Может быть, это нормально в начале отношений, но все равно страшно. Я так долго ждала нормального парня, что потеряла ощущение реальности происходящего. Мне казалось, что, как только у меня наконец появится подходящий мужчина, все сразу встанет на свои места. Любовь. Замужество. Дети.

Но Джек – не тот парень, о котором я мечтала, он не Идеальный Мужчина.

Наверное, ОН всего лишь плод моего воображения.

А в реальной жизни у меня есть Джек. Да, Джек – настоящий, из плоти и крови, но не идеал. В его характере есть черты, которые меня раздражают. И их хватает, можно даже составить список.

1. Он самовлюбленный.

Мысленно вычеркиваю эту строку из списка. Я не совсем права. Ну да, у Джека есть привычка приподнимать подбородок и поворачиваться к зеркалу то одной щекой, то другой, как будто он в рекламе пены для бритья снимается. Дурацкая привычка, но это еще не значит, что он самодовольный болван.

2. Он какой-то нелепый.

3. Инфантильный. Он пердит и думает, что это смешно, а выходя из душа, покачивает яйцами. А еще дуется, если все идет не так, как ему хочется. Правда, я тоже не эталон адекватного взрослого поведения.

4. Ноги. Каждый раз, как только я начинаю засыпать, он дергает ногами. Знаю, что это от нервов, но мне все равно неприятно. Еще хуже, если он при этом касается моей ноги, – у него неухоженные ступни. Почему мужчины не подпиливают ногти на ногах?

5. Похоже, он больше предан своим друзьям, чем мне.

6. Он зарабатывает рисованием голых красавиц.

Брр.

Итак, Джек – не идеал. Придется с этим смириться. Но нельзя же винить его во всех своих несчастьях. Я сама виновата, что у меня такая ужасная жизнь. И пока я окончательно не замерзла, надо с ней разобраться.

Иду вверх по Оксфорд-стрит, неизбежный момент встречи с Элейн все ближе. Она не слишком рада мне – сидит суровая за своим столом в кабинете для «личных» разговоров, куда привела меня на разборки. Говорит, что я ее подвела и очень разочаровала. Спрашивает, как можно быть такой легкомысленной, и т. д. и т. п. Я стою, смиренно сложив руки перед собой, кивая в такт ее комментариям, извиняюсь поминутно и вообще стараюсь выглядеть как можно более кроткой. В конце концов словесный поток Элейн иссякает. Она тушит сигарету в горшке с искусственной пальмой, там уже валяется не меньше десяти окурков, – видно, день у нее тоже не задался.

– Эми, все очень серьезно, – говорит она, втягивая рябые щеки и явно обдумывая мое наказание. Плотный слой темного тонального крема заканчивается на подбородке, дальше начинается белая шея. – В сложившихся обстоятельствах я не могу устроить тебя на другое место.

Первые ноты скорби зазвучали в моей голове, как только я подняла взгляд и посмотрела ей в глаза, но теперь похоронный марш грянул в полную силу.

Элейн и понятия не имеет, что ее последние слова внесли окончательную ясность в мою жизнь. Она продолжает что-то говорить, но я не слышу.

Все вдруг встало на свои места. Ключевое слово: устроить. Элейн не может меня никуда устроить.

Я поражена, что лишь теперь поняла, во что превратилась моя жизнь. Только познакомившись с Элейн, я начала к ней подлизываться. Но, несмотря на все свои улыбки и старательность, я знала, что буду использовать ее. Временная работа была лишь привалом на пару недель – я хотела разобраться в своей жизни, а потом исчезнуть и бросить Элейн. Но спустя недели, месяцы, а теперь уже и годы Элейн все еще была моим работодателем. Я с легкостью позволила ей распоряжаться моим рабочим временем, мне стало лень думать самой. Когда это произошло? В какой момент я решила положиться во всем на нее?

Делая вид, что независима, что выше всего этого и сама устраиваю свою жизнь, я пренебрежительно относилась к работе, к людям, с которыми мне приходилось встречаться, к той же Элейн. Но на деле больше всего, как оказалось, я презирала саму себя.

И это пора прекратить. Стою здесь, как провинившаяся первоклассница, и понимаю, что Хел была права. Я плыву по течению, я использую Джека, чтобы чувствовать себя любимой. Жизненная позиция?

Хилая.

Но больше я с этим мириться не стану. Хватит. Может, мне и не дано справиться с коммутатором, но я способна на большее. Пора учиться независимости.

Эми Кросби, бери жизнь в свои руки.

Успокоив Элейн, выхожу из здания, покупаю себе шоколадный батончик, журнал, сажусь на автобус и еду домой. По дороге развлекаюсь тестом «Насколько хорошо ты знаешь своего парня» и не знаю точного ответа на большинство вопросов. Выбираю наугад. Подсчитываю баллы. Результат: «Ты пока не доверяешь ему. Проводи с ним больше времени, постарайся узнать, что он действительно любит. Если в основе ваших отношений будут искренность и честность, вы будете отличной парой».

Все эти тесты, конечно, полная чушь, но настроение уже не такое радужное. Придя домой, раздеваюсь, принимаю душ и звоню Джеку.

– А ты сегодня рано вернулась, – говорит он, зевая. – Подожди минутку. – Трубку прикрывают рукой, я слышу какое-то шуршание. Через пару секунд он снова на связи. – А ты почему не на работе?

– С работой не вышло. Но есть и хорошая новость – я туда больше не вернусь. А у тебя на сегодня какие планы?

Ты звонишь своему парню, когда он этого не ждет. Судя по его голосу, он не слишком рад тебя слышать. Тогда ты:

а) решаешь, что он чем-то занят и поэтому рассеян;

б) спрашиваешь его, в чем дело;

в) подозреваешь, что он сейчас с другой.

— Так, хотел немного поработать. Может, скоро загляну к тебе, если ты будешь дома.

Вариант в) я даже не рассматриваю, с самого начала уверена в а). Правда-правда.

Никогда не думала, что быть чьей-то девушкой так сложно. Сколько же на это уходит времени! У меня теперь постоянно готовность номер один – на всякий случай. На всякий случай – вдруг мы сегодня встретимся с Джеком – я почти ежедневно брею подмышки, ноги и, как следствие, – страдаю от щетины; подравниваю над унитазом волосы на лобке, и это ужасно, потому что они ни в какую потом не смываются; без конца стираю свой единственный нарядный пододеяльник, вместо того чтобы сменить его на страшненький в цветочек; регулярно пополняю запас продуктов в холодильнике, хотя раньше обходилась китайской лапшой и тостами; постоянно ношу белье, которое не стыдно показать.

Последний пункт причиняет наибольшие хлопоты. Раньше, до нашей с Джеком эры, я не задумываясь могла натянуть свои серенькие дырявые трусищи и такой же колоритный лифчик. Еще у меня была значительная коллекция старых «стрингов», больше напоминающих мятую туалетную бумагу, нежели белье.

Как-то я прочла статью о незамужних девушках, которые носят сексуальное белье для собственного удовольствия. Чушь! По-моему, они либо отчаянно хотят секса, либо патологически богаты. Во всяком случае, среди моих знакомых таких нет. И я не знаю ни одной девушки, которая согласилась бы отдать свои старые трусы в фонд помощи бедным, даже если бы в мире случился острый кризис нехватки трусов.

Вообще, не понимаю, зачем я так убиваюсь в отделе нижнего белья. Позавчера в саду Джека видела белье, которое сушилось после стирки. И в том числе пару заношенных «семеек». Так что он тоже не без греха.

Но я решила быть на высоте и на прошлой неделе, прихватив кредитку, пошла по магазинам. В разгаре шопинга меня отловила громогласная усатая женщина.

– Какой у вас размер груди, милочка? – вопросила она.

– 34В, – ответила я, складывая руки на груди, как будто попала в передачу «скрытая камера».

– Не может быть! У вас не меньше 32D, если, конечно, такие вообще встречаются!

Она втиснулась в кабинку и принялась измерять меня сантиметровой лентой.

– Как я и говорила, – кивнула усатая дама удовлетворенно.

32D! С тех пор как у меня выросла грудь, я всегда носила 34В. Когда это я успела превратиться в грудастую секс-бомбу?

Надеваю свой новый буфергальтер, запихиваю все внутрь. Да, тесновато. Растерянно смотрю в зеркало.

Что еще надеть?

Как одеться на выход – понятно, но вот в чем ходить дома? Обычно я хожу по дому в легинсах и безобразной футболке, но сегодня же придет Джек. Как мне предстать пред ним в будничной обстановке?

Одеться сексуально?

Нацепить обычные домашние лохмотья?

Расфуфыриться?

В результате надеваю трусики от Келвина Кляйна и белую майку.

Долго накладываю макияж, чтобы выглядеть совершенно ненакрашенной, прибираюсь в квартире, потом брожу по кухне. Думаю, не приготовить ли что-нибудь… Нет, не приготовить. Потому что наверняка блюдо не удастся, а неудач с меня на сегодня хватит. Я другая – обновленная, независимая. И Джеку пора об этом узнать.

Крашу на ногах ногти, смотрю телевизор и жду его прихода. К тому времени, когда он звонит в дверь, я уже успела задремать. Вытаскиваю куски ваты, зажатые между пальцами, и спешно нажимаю кнопку домофона. Слышу, как он поднимается по лестнице, и меня охватывает волнение.

– Привет, – говорю я, выглядывая из двери, как только он появляется в поле зрения.

Он целует меня и улыбается, кинув взгляд на мои трусы:

– И больше ты ничего не наденешь?

– Надену, конечно, – запинаюсь я. – Я как раз… – и показываю на спальню.

– Тогда не буду тебя задерживать.

Он меня разоблачил. Исчезаю за дверью, стремясь спрятать свои покрасневшие щеки.

– Может, сходим куда-нибудь? – говорит он, входя в гостиную. Берет пульт от телевизора и переключает каналы.

– Я не против.

Рывком открываю дверь шкафа и роюсь в поисках джинсов; слышу, что сначала Джек включает какую-то телеигру, потом новости, останавливается на футболе. Мне кажется, что он собирается смотреть, но Джек отрывается от телевизора, идет в спальню и садится на кровать.

– Не хочешь надеть вчерашнее платье? – спрашивает он. – Тебе оно очень идет.

– Конечно!

Срываю платье с плечиков, поворачиваюсь к нему спиной и стаскиваю майку. Вдруг понимаю, что он стоит позади меня. Чувствую его губы. Он поднимается поцелуями вверх, и я слышу его дыхание у самого уха. Потом он обхватывает мой новый 32D.

– Хотя… – шепчет он.

* * *

Уже темно. Иду на кухню, достаю из холодильника бутылку вина и ищу спички. Спотыкаясь в темноте, пытаюсь зажечь свечи.

– А почему ты свет не включаешь? – спрашивает Джек, глядя на меня и открывая вино.

– Потому что терпеть не могу эту комнату. Тут нужен ремонт, но у меня пока руки не доходят.

– И что ты с ней хочешь сделать?

– Не знаю, надо что-то поменять. Теперь, когда у меня появилось свободное время, обязательно придумаю что-нибудь.

Мы лежим на одеяле, наши голые руки и ноги сплелись в темноте.

– Откуда у тебя вдруг появилось столько свободного времени? – спрашивает он.

Я рассказываю Джеку все, что со мной сегодня произошло, и он так смеется, что проливает вино мне на живот. Наклоняется, слизывает вино, потом, упершись подбородком в мой живот, смотрит на меня.

– Меня однажды тоже уволили, – говорит он, – если тебе от этого станет легче.

Не могу себе представить, чтобы Джека вышвырнули с работы, – он слишком крут. Оказывается, работая в галерее, он поменял замок после взлома. Ну а потом заявился его босс, взбесился, что не смог попасть в свое собственное заведение, и указал Джеку на дверь.

– И что ты сделал?

– Ушел. И это лучшее, что со мной случилось, правда, – говорит он, опираясь на локти и снова облизывая мне живот. – Я многое после этого понял. Понял, что хочу быть художником и должен приложить все силы, чтобы это произошло.

Я глотнула вина.

– Знаешь, меня это заводит.

– Что? – спрашивает он.

– То, что ты добился успеха в живописи. Отчасти поэтому ты мне и нравишься.

Джек издает недовольный стон и утыкается мне в шею лицом. Обожаю, когда он такой робкий. Не могу устоять и обнимаю его.

– Но мне-то что делать? – спрашиваю я.

– Само собой решится, – отвечает он, – я точно знаю. А если ничего не подвернется, то ты упакуешь чемоданы и я возьму тебя в кругосветное плавание.

– Хм, тогда я, пожалуй, не стану рассылать резюме, – смеюсь я.

* * *

Как ни соблазнительно звучали слова Джека, я все-таки напечатала резюме. Всю следующую неделю я выясняла названия и адреса компаний, в которых успела поработать, и оттачивала дальнейший план действий. Удивительно, но Джек с удовольствием вызвался мне помочь и даже отформатировал мое резюме на своем навороченном компьютере, которым временно пользовался Мэтт. Сначала мне было неловко выдавать ему все детали своей жизни, но он так зажегся идеей моего трудоустройства, что я быстро избавилась от этого страха.

– Тебе бы семинары по позитивному мышлению вести, – пошутила я, когда он позвонил в третий раз за вечер, хотя мы договорились, что сегодня проведем время порознь. – Или, на худой конец, основать свою собственную религию. Ты очень хорошо умеешь убеждать.

– Смейся, смейся. Вот как начнешь зарабатывать кучу денег, тогда увидишь.

– Джекизм, – размышляю я вслух. – А что, тебе подходит.

– Ладно, умница. И какова первая заповедь джекизма?

– Просвети меня, великий учитель.

– Все мои последователи должны со мной спать.

– Я должна была догадаться, – рассмеялась я.

– Хм, но пока ты моя единственная послушница. Поэтому жду тебя здесь через полчаса.

– Обойдешься, я сегодня атеистка.

– Да ладно. Ты же и сама хочешь.

Это правда, хочу, потому что, по правде говоря, я люблю каждую ночь проводить с Джеком. И если я когда-либо сомневалась в его способности поддерживать близкие отношения, я ошибалась. Уже через неделю после нашего решения он так прочно вошел в мою жизнь, что я не могла вспомнить, как жила до его появления. А теперь не могу вспомнить, когда я успевала работать.

* * *

Я так довольна своей новой жизнью, что звонок Элейн утром во вторник повергает меня в шок. Она для меня уже в прошлом.

– Даю тебе вторую попытку, – объявляет она, – но только потому, что я в отчаянии.

А я в прострации. На прошлой неделе я распрощалась с временной работой на веки вечные и не могу даже думать о возвращении в ад. Джек переворачивается на другой бок и закрывает голову подушкой.

– Извини, Элейн, но у меня сейчас нет времени.

– Подожди, не торопись.

Слышу, как она роется в бумагах и затягивается сигаретой. Я глажу руку Джека, лежащую у меня на животе, поднимаю глаза к потолку. Моя жизнь без Элейн и ее суматохи была такой спокойной. Больше всего мне сейчас хочется свернуться калачиком рядом с Джеком и уснуть.

– Вот… вот, нашла, – подает голос Элейн. – Работа у «Фрайерз». Знаешь, какой-то там дом моды. И я хочу, чтобы ты приехала туда как можно скорее. Девушка, которую я к ним устроила, не пришла…

– Ты серьезно? Тот самый «Фрайерз»? – перебиваю я, вскакивая.

Джек поднимает голову.

– Что там? – стонет он.

Я прикладываю палец к губам, выпрыгиваю из постели и ищу ручку. На обратной стороне конверта спешно записываю информацию.

— Элейн, ты ангел! Пока!

Джек сидит на кровати с помятым со сна лицом и потягивается.

– Ты чего такая довольная?

– «Фрайерз», – машу я ему конвертом. – Я посылала им свое резюме три года назад, но так и не получила ответа. Мне дали работу. Спасибо, Элейн! – Я целую конверт.

– Я думал, что временной работой ты больше не занимаешься.

– Да, но, понимаешь, может, это мой шанс. Я должна быть там через час.

Собираюсь впопыхах, наскоро завариваю Джеку чашку чая, но он что-то не горит желанием вставать. Я вытаскиваю из недр корзины для фруктов запасной комплект ключей.

– Сможешь сам отсюда выбраться, – говорю я, целуя макушку, торчащую из-под одеяла, и звеню ключами у него над головой.

Он приподнимается и хватает их.

– Уверена?

– Да, – смеюсь я. – Не бойся, я не прошу тебя переехать ко мне. Даю ключи из чисто практических соображений, но ты можешь их себе оставить. Я вечно забываю ключи и потом не могу попасть домой.

– Отлично, – улыбается он в ответ, – я тут похозяйничаю. Где ты хранишь свои тайные дневники?

– Ты все равно ничего не найдешь, – говорю я, глядя на него в зеркало, пока крашу губы, – так что не ищи приключений на свою голову.

– Очень надо, – оскорбляется он.

– В общем, я тебе доверяю, так что не подкачай, – предупреждаю я.

Он хватает меня и целует в помаду.

– Джек!

Он размазывает помаду по своим губам.

– Не знаю, чего ты стараешься. Твоя помада мне идет больше.

– Дурочка, – смеюсь я, обнимая его на прощанье.

– Удачи на работе, дорогая. – Он залезает обратно под одеяло. – Не волнуйся, детей из школы я заберу и за продуктами съезжу.

– А, так вот в чем дело. Старался помочь мне найти работу, чтобы потом стать домохозяйкой?

– Черт! – говорит он моему плюшевому медвежонку. – Приятель, она нас раскусила.

* * *

Офис «Фрайерз» находится над кафе на Шарлот-стрит. Волнуюсь ужасно. Это на меня не похоже. Делаю глубокий вдох, беру себя в руки и звоню. Понятия не имею, чего ждать, но если есть хоть малейший намек на постоянную работу, такой шанс я не упущу.

Офис заставлен столами, стойками с кучей одежды и полуголыми манекенами. Рев радио заглушает звон телефонов.

– Дурдом! – Высокий мужчина в розовом клетчатом жилете и темных очках с дурацкими желтыми козырьками в отчаянии вскидывает руки и проносится по комнате. – Где наша временная секретарша?

– Я тут, – говорю я.

Он важно шествует ко мне.

– Ну наконец-то! Имею смелость надеяться, что на вас, дорогуша, можно положиться, – говорит он, оглядывая меня с ног до головы.

– Я буду стараться.

– Дженни, Дженни! – кричит он. – Мы спасены! Пользуйся случаем.

После чего бросается к маленькому кабинету и закрывает за собой дверь.

– Не обращай внимания, – улыбается женщина, подходя ко мне и в ту же минуту завоевав мое расположение. – Это Фабиан. Он любит командовать, но ты не бойся. Я Дженни. Добро пожаловать в наш сумасшедший дом.

Она показывает мне офис, знакомит со всеми. В офисе примерно человек десять, все вроде бы настроены доброжелательно. Дженни на вид лет тридцать пять, и большую часть из них, как я поняла, она развлекалась напропалую. Причем, подозреваю, будь я на ее месте, свое здоровье такими развлечениями угробила бы уже давно. Она из Ланкашира и говорит со смешным акцентом. Я вдруг ловлю себя на том, что, разговаривая с ней, этот акцент имитирую. Но она как будто не сердится.

В кухне Дженни наливает мне чаю, а потом ведет к моему рабочему месту. Я должна отвечать на телефонные звонки, и еще мне дали напечатать несколько писем.

– Работа, конечно, нудная, – говорит она, – но позже мы тебе подыщем занятие поинтереснее. У нас тут сейчас запарка.

– Все нормально, я разберусь.

Дженни и Сэм работают в соседней комнате – в монтажной. Самые обычные люди, и это радует. Часов в одиннадцать Сэм с широкой улыбкой врывается в приемную. На ней кожаное мини и широкий джемпер, в котором ее грудь кажется необъятной. Открыв у себя размер 32D, я стала слишком много внимания обращать на грудь других женщин.

– Ну, как тут дела? – спрашивает она.

– Отлично. Может, еще что-нибудь нужно сделать? – отзываюсь я. – С письмами закончила. Вот, – отдаю ей конверты.

Она просматривает их.

– Замечательно. Хоть один человек с инициативой.

Еще с какой инициативой! Она об этом не догадывается, но на самом деле я – суперсекретарь, пусть и временный – пока.

В руках у Сэм – внушительная стопка журналов.

– Вот, это тебе. – Она вытаскивает лист с каким-то списком. – Ты не могла бы просмотреть журналы и отметить в них все работы вот этих фотографов?

– Конечно.

– Занятие, правда, не самое увлекательное, но ты бы нам очень помогла.

– Легко.

– Но сначала пошли перекурим.

Иду за ней к чугунной пожарной лестнице в конце монтажной комнаты. Дженни уже там. Я понимаю, что, пригласив меня перекурить, они фактически взяли меня в свою компанию. Круто.

Где бы я ни работала, всегда старалась держаться в стороне. Но сейчас мне хочется познакомиться с этими людьми поближе. Я провела здесь всего несколько часов, но уже поняла, что это место мне подходит.

Итак, мы немного поболтали. Никто о Фабиане лестно не отозвался.

– Думаю, он скоро отсюда уйдет, – говорит Дженни.

– Почему? – спрашиваю я.

Дженни пальцем манит нас, мы придвигаемся поближе, и она открывает тайну. Обожаю быть среди посвященных.

– Нас перекупят. Точно говорю. Думаю, при новом владельце Фабиан отсюда в два счета вылетит.

Сэм издает удивленный возглас и с трудом вытаскивает дужки очков из копны кудрявых волос. Мне хочется разузнать все подробнее, но тут звонит телефон.

– Я пошла. – Тушу сигарету об решетку и спешу к своему рабочему месту.

Весь остаток дня разгребаю почтовые завалы, помогаю Энди справиться с компьютером, забираю образцы с Бервик-стрит, – в общем, делаю все, что могу. Наверное, я начала новую жизнь, потому что за весь день никому ни разу не позвонила. А вскоре с удивлением замечаю, что на часах уже полседьмого.

– Обещай, что завтра снова придешь, – говорит Дженни.

– Обещаю, – отвечаю я.

– Не знаю, что бы мы сегодня без тебя делали. Даже выйдя на улицу, я продолжаю улыбаться.

Устала, но домой возвращаться пока не хочется. Весь день пыталась разузнать о «Фрайерз» побольше. Пока не получила полного представления об их стиле в этом сезоне. В основном они производят повседневную мужскую одежду для больших торговых сетей, но у них есть и свой бутик на Ковент-Гарден.

Решаю взглянуть на их товар и не спеша иду по Сохо и Сент-Мартинз-лейн. Рассматриваю витрины магазинов одежды, запоминая основные тенденции этого сезона.

В бутике «Фрайерз» все изучаю подробнейшим образом. Одежда мне нравится, но на витрине выставлены только самые кричащие модели, поэтому я слегка удивляюсь, обнаружив внутри магазина вполне классические вещи. Старательно подслушиваю разговоры продавцов и вскоре понимаю, что из посетителей осталась я одна и магазин уже закрывается.

Домой прихожу поздно, переполненная впечатлениями и идеями. Джек заправил постель, вымыл посуду. Он не оставил ни записки, ни сообщения на автоответчике, но мне приятно знать, что, пока меня не было, он хозяйничал в моей квартире. Заваливаюсь на кровать с кучей мужских журналов, которые накупила по дороге, и внимательно изучаю все разделы моды. Впервые за долгое время ощущаю свою целеустремленность. Выключаю свет, ложусь спать. Подушка пахнет Джеком, и я засыпаю с улыбкой на лице.