Текст книги "Двор Канавана"

Автор книги: Джозеф Бреннан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Джозеф Пэйн Бреннан
ДВОР КАНАВАНА

Впервые я встретил Канавана двадцать лет назад – сразу после того, как он переехал из Лондона. Старик был антикваром и любителем редких книг, поэтому вполне естественно, что, поселившись в Нью-Хэвене, он открыл магазинчик, где продавал уцененные и бывшие в употреблении книги.

Поскольку его малый капитал не позволял ему арендовать помещение в центре города, он совмещал свое жилье и магазин в отдельном старом доме на окраине. Этот район был малонаселенным, но так как основные сделки Канавана проводились по почте, данный факт почти не влиял на процветание бизнеса.

Довольно часто, после утренних часов за печатной машинкой, я отправлялся в магазинчик Канавана и проводил там некоторое время, копаясь в залежах старых книг. Мне нравилось это – тем более что Канаван никогда не прибегал к навязчивым методам современной торговли. Он учитывал мое финансовое положение и не хмурился, когда я уходил с пустыми руками.

Фактически, он был рад уже одной моей компании. Лишь несколько покупателей навещали его регулярно, и мне кажется, большую часть времени он скучал в одиночестве. Иногда, когда бизнес шел медленно, он заваривал английский чай, и мы сидели за столом, наслаждаясь напитком и говоря о книгах.

Канаван действительно выглядел, как книжный продавец – или, точнее, как карикатура на него. Он был сутулым, небольшого телосложения, и его голубые глаза смотрел на вас из-за архаических очков со стальными дужками и почти квадратными линзами.

Я сомневаюсь, что ежегодный доход Канавана позволял ему покупку этого дома. Однако он был очень доволен. Точнее, был доволен, пока не присмотрелся к своему двору. За ветхим старым домом, в котором он содержал свой магазин, располагался длинный изолированный дворик с кустами ежевики и высокой пятнистой травой. Унылый вид дополняли хиреющие яблони, сухие и черные от самых корней. Сломанный деревянный забор с обеих сторон двора зарос хмелем. Казалось, что доски погрузились в землю. Двор представлял собой невзрачную картину, поэтому я часто удивлялся лени Канавана. Ведь он мог бы вычистить его за пару дней. Впрочем, это было не мое дело.

Однажды вечером я посетил магазин, и Канавана не оказалось в торговом зале. Я прошел по узкому коридору в заднюю комнату, где он иногда работал, распаковывая пачки с книгами. Когда я вошел туда, Канаван стоял у окна и смотрел на задний двор. Я хотел поздороваться, но по какой-то причине воздержался от слов. Думаю, меня остановило его странное поведение. Он смотрел на двор очень внимательно, словно был полностью поглощен тем, что видел там. Противоречивые эмоции отражались на его лице. Казалось, он был очарован и напуган. Что-то влекло его к себе и вызывало отвращение. Заметив меня, он подпрыгнул от неожиданности. Какое-то мгновение Канаван разглядывал меня так, как будто видел абсолютно незнакомого человека. Затем его улыбка вернулась, голубые глаза моргнули за стеклами квадратных очков, и он покачал головой.

– Иногда мой задний двор выглядит очень забавно. Если смотреть на него достаточно долго, то кажется, что он тянется на несколько миль!

Вот и все, что он сказал в тот раз, и вскоре я забыл о его словах. Не знаю, было ли это началом той ужасной истории.

С того момента, когда бы я ни приходил в магазин, старик всегда находился в подсобке магазина. Иногда он делал вид, что занимался работой, но чаще просто стоял у окна, глядя на свой мрачный двор. Порой он стоял там по несколько минут, даже не замечая меня. Что бы он там ни видел, это полностью поглощало его внимание. В такие моменты лицо Канавана выражало испуг, смешанный с забавным предвкушением удовольствия. Обычно, чтобы заставить его отвернулся от окна, мне приходилось громко кашлять или шаркать ногами.

Позже, говоря о книгах, старик снова становился прежним Канаваном, но у меня возникало тревожное чувство, что он говорил и действовал автоматически. Его мысли по-прежнему витали на том чертовом заднем дворе.

Несколько раз я хотел расспросить его о странном наваждении. Но хотя слова крутились на кончике моего языка, я смущенно ограничивался молчанием. И вы сами подумайте! Как я мог делать замечания человеку, который смотрел на собственный двор? Что тут можно сказать, и какими фразами? Одним словом, я хранил молчание. Хотя позже горько пожалел об этом.

Бизнес Канавана, и до этого не процветавший, начал клониться к упадку. Хуже того, он выглядел ужасно истощенным. Старик исхудал и стал еще более сутулым. Хотя его глаза оживленно сияли, я понимал, что это был лихорадочный блеск, а не прежнее проявление здорового энтузиазма.

Однажды вечером, заглянув в магазин, я нигде не нашел Канавана. Решив, что он вышел на задний двор, я посмотрел в окно. Старика там не было. Пока я разглядывал двор, меня охватило необъяснимое чувство одиночества. Оно накатило, как волна Ледовитого океана. Мне захотелось уйти от окна, но что-то удержало меня. Глядя на убогое сплетение шиповника и травы, я почувствовал нечто такое, что нельзя описать одним любопытством. Возможно, какая-то рассудительная и аналитическая часть моего ума пыталась раскрыть источник внезапной депрессии. Или возможно некая черта того скверного двора привлекла меня на подсознательном уровне, которому я никогда не позволял проникать в мою разумную жизнь в часы бодрствующего сознания.

В любом случае, я остался у окна. Длинная коричневая трава слегка колыхалась на ветру. Гниющие черные деревья оставались неподвижными. Ни одной птицы, ни одной бабочки. И вроде не на что было смотреть, кроме стеблей пятнистой травы, жалких деревьев и редких кустиков шиповника, однако что-то было в этом изолированном куске ландшафта. У меня возникло чувство, что я стою перед какой-то загадкой и, что если посмотреть еще немного, она решится сама собой.

Простояв там несколько минут, я почувствовал странное ощущение. Перспектива слега изменилась. И дело тут было ни в деревьях и ни в траве, а в том, что сам двор расширил свои пределы. Сначала я просто констатировал, что он стал гораздо шире, чем я думал раньше. Потом у меня появилась понимание, что на самом деле он растянулся на несколько акров. И, наконец, я стал убежденным, что двор тянулся на бесконечное расстояние. Выйдя туда, я мог бы пройти мили и мили, прежде чем добрался бы до конца. Меня охватило почти неудержимое желание выбежать в заднюю дверь, нырнуть в море колыхавшейся травы и идти вперед, пока я не увижу, как далеко тянулся двор Канавана. Фактически, я уже хотел сделать это, когда увидел старика.

Он появился в зарослях высокой травы у ближайшего края двора. На какой-то миг он, казалось, опешил. Канаван смотрел на стену собственного дома, словно никогда не видел ее прежде. Он был взъерошен и ужасно возбужден. Колючие кусты цеплялись за его одежду. Клочья травы прилипли к подошвам старомодных туфель. Он дико вращал глазами. Еще немного, и Канаван повернул бы назад. Он был готов броситься в заросли растений, из которых только что выбрался.

Я громко забарабанил по стеклу. Старик остановился, оглянулся через плечо и увидел меня. Постепенно его возбужденное лицо обрело нормальное выражение. Он усталой походкой направился к дому. Я поспешил к двери и помог ему войти. Канаван прошел в торговый зал и опустился в кресло. Я последовал за ним. Взглянув на меня, он тихо прошептал:

– Фрэнк, не могли бы вы напоить меня чаем?

Я налил ему чашку чая, и он залпом выпил почти кипяток. Старик выглядел ужасно истощенным. Он настолько устал, что не мог говорить.

– Вам лучше провести в постели несколько дней, – сказал я, покидая его.

Он слабо кивнул и пожелал мне спокойной ночи. Когда на следующий день я вернулся в магазин, торговец книгами был мрачным и расстроенным. Канаван и словом не обмолвился о вчерашнем инциденте. Примерно на неделю он, казалось, забыл о заднем дворе. Но однажды, когда я навестил его, он снова стоял у окна подсобки. И он с огромной неохотой отвел взгляд от полусгнивших яблонь. Я понял, что старик стал одержимым этой путаницей трав и кустов за его домом.

Из-за того, что меня тревожили дела и хрупкое здоровье Канавана, я принялся убеждать его. Мне пришлось указать ему, что он все больше терял своих клиентов, что он месяцами не обновлял книжные каталоги. И я сказал, что время, проведенное им у окна, он мог бы посвятить книгам и заполнению бланков на заказы. Я заверил его, что любая форма одержимости вредна для здоровья. И, наконец, я указал на абсурдный и смехотворный аспект обстоятельств. Если люди узнают, что он часами проводит у окна, не замечая ничего, кроме миниатюрных джунглей из травы и кустов, его посчитают безумным сумасшедшим. Закончил я прямым вопросом: что он чувствовал, когда я недавно увидел его выходившим из травы, с совершенно диким выражением лица.

Он со вздохом снял очки.

– Фрэнк, мы с вами давно знакомы. Поверьте, у моего двора имеется какой-то секрет. Я должен раскрыть его. Пока мне не понятно, в чем он заключается. Прежде всего, это полная неразбериха с размерами и перспективой. Но какой бы ни была тайна, я обязан раскрыть ее. Судьба бросила мне вызов, и я принял его. Если вы считаете, что я сошел с ума, мне остается только сожалеть об этом. Однако я не успокоюсь, пока не разгадаю тайну моего двора.

Он нахмурился, снова нацепил очки на нос и добавил:

– Тем вечером, когда вы увидели меня в траве, я имел странные и пугающие переживания. Сначала я стоял у окна, и у меня появилось нереальное ощущение. Я смотрел на двор, и вдруг какая-то сила вытянула меня наружу. Я влетел в траву с чувством радостного возбуждения, предвкушая великие открытия и приключения. Пока я перемещался по двору, мое приподнятое настроение быстро превратилось в жуткую депрессию. Я повернул обратно, намереваясь выйти из кустов и травы… и не смог ступить ни шагу. Знаю, вы не поверите мне, но я потерялся. Я перепутал все направления и не мог решить, куда мне следовало идти. Трава оказалась выше, чем она выглядит из окна. Войдя в нее, вы более не видите ничего другого. Мои слова звучат невероятно, но я блуждал во дворе несколько часов. Территория стала огромной. Двор изменил свои размеры. Передо мной простирались нескончаемые джунгли. Очевидно, я ходил кругами. Клянусь, я прошел десятки километров.

Старик покачал головой.

– Вы не верите мне. Впрочем, я этого и не ожидал. Мне удалось найти дорогу к дому лишь благодаря чудесному совпадению. И странно, что когда я вышел из джунглей, меня ужаснуло отсутствие высокой травы. Мне вдруг захотелось вернуться в кусты. И это несмотря на чувство омерзения, которое вызывал у меня мой загадочный двор. Я и теперь хочу вернуться. Мне нужно все разузнать, понимаете? Там имеется нечто такое, что опровергает все законы земной материи. Я должен выяснить, что к чему. Надо разработать план и внедрить его в жизнь…

Слова Канавана произвели на меня сильное впечатление, и когда я вспомнил свои переживания у небольшого окна подсобки, мне было трудно воспринимать его рассказ, как забавный вымысел. Тем не менее, я мягко попытался отговорить его от подобных экспериментов, хотя и знал, что зря трачу время и силы. Я покинул его магазин с чувством печали. Мне было жаль, что я не мог предотвратить беды.

Когда я позвонил ему через несколько дней, мои худшие подозрения сбылись. Канаван исчез. Передняя дверь магазина, как всегда, была открыта. Однако старика не оказалось в доме. Я осмотрел все комнаты. Наконец, с чувством необъяснимого ужаса я открыл заднюю дверь и вышел во двор. Под легкими порывами ветра длинные стебли коричневой травы скользили друг по другу, создавая сухой и свистящий шорох. Мертвые деревья выглядели черными и неподвижными. Несмотря на август, я не слышал пения птиц и жужжания насекомых. Сам двор, казалось, затаился, ожидая чего-то.

Споткнувшись и едва не упав, я посмотрел вниз. Из подсобки тянулся толстый шнур. Он пробегал по узкой полоске пустого пространства и исчезал в колючих кустах. Я вспомнил слова Канавана о «плане». Вероятно, его план заключался в том, чтобы выйти во двор с привязанной к руке бечевкой. Независимо от поворотов и блужданий, он всегда мог найти дорогу назад.

Это казалось неплохой задумкой. Я почувствовал облегчение. Имелся шанс, что старик по-прежнему скитался по двору. Я решил немного подождать. Мне подумалось, что если он проведет достаточное время в том загадочном месте, оно потеряет свое злобное очарование, и к Канавану вернется рассудок. Я зашел в магазин и углубился в развалы книг. Через час меня охватило беспокойство. Я не знал, как долго Канаван блуждал по своему двору. Когда я вспомнил о хилом здоровье старика, меня одолели угрызения совести.

Вернувшись к задней двери, я начал звать его по имени. Довольно быстро у меня возникло ощущение, что мой крик доходил лишь до края кустов и травы. Казалось, звук ослабевал и пропадал, как только он достигал границ сплетенной растительности.

Я тщетно звал его снова и снова. Мне нужно дойти до другого края шнура, подумал я. Вероятно, густая трава заглушала мой крик. К тому же, Канаван был немного глуховат. Я убедился, что шнур был крепко привязан к ножке тяжелого стола. Взяв веревку в руку, я пересек чистое пространство и вошел в густые джунгли. Сначала я быстро продвигался вперед, однако, по мере моего углубления в заросли, высокие стебли травы становились все толще и толще. Их плотная стена замедлила мое движение, и вскоре мне пришлось протискиваться между ними.

Пройдя по двору лишь несколько метров, я был ошеломлен беспричинным чувством одиночества. В этом месте ощущалось нечто жуткое и сверхъестественное. Меня как будто втягивали в чужеродный мир – мир кустов и гигантской травы, чей беспрестанный шепот звенел от эманаций зла.

Протиснувшись еще немного вперед, я обнаружил, что достиг конца шнура. Бечевка проходила прямо через куст. Она перетерлась на развилке ствола и порвалась. Я пригнулся к ней лишь на миг и тут же потерял ориентацию. Мне трудно было сказать, в какой части двора я находился. Вероятно, Канаван не знал, что шнур порвался. Он теперь тащил другой конец бечевки за собой. Я выпрямился, сложил ладони рупором и закричал. Мой зов иссяк уже в горле. У меня возникло впечатление, что я упал на дно колодца. Мой крик поднимался куда-то вверх.

Хмурясь от нараставшей тревоги, я начал упорно протискиваться между стеблями густой и высокой травы. Мне приходилось раздвигать их обеими руками и только потом делать шаг. Мое тело вспотело. В голове возникла боль. В глазах все плыло и кружилось. Живот ныл от огромного напряжения. Трава оказывала мне почти непреодолимое сопротивление. Казалось, что в этот ясный летний день я попал в грозу. Атмосфера искрилась от статического электричества. И тогда я почувствовал первый укол страха. Быстро обернувшись, я понял, что не знаю, куда дальше идти. Надо же! Я потерялся на заднем дворе букиниста! Я едва не засмеялся. Едва… Это место гасило любой смех. Прикусив губу, я снова начал пробираться между стеблей.

Вскоре мне показалось, что я был не один. У меня появилась интуитивная убежденность, что кто-то крался за моей спиной. Или, возможно, меня преследовала какая-то тварь. На самом деле я не замечал ничего подозрительного. И в то же самое время я был убежден, что некое существо всего лишь в нескольких шагах ползло и извивалось в чертовой траве.

Я чувствовал на себе чужой взгляд – взгляд, наполненный Злобой и Ненавистью. Мне захотелось бежать сломя голову. Затем на смену страху пришел приступ ярости. Я вдруг разозлился на Канавана, на его задний двор и на себя. Мое напряжение вырвалось наружу в ослепляющей вспышке гнева.

Я поклялся себе, что вырву с корнем всю эту траву и уничтожу сатанинский двор. Я больше не был подавленным и угнетенным. Мое тело само развернулось и нырнуло в траву – туда, где, как мне казалось, скрывалась тварь, которая кралась за мной.

Внезапно я остановился. Мой гнев расплавился и превратился в невыразимый ужас. В тусклом солнечном свете, который просеивался сквозь купол нависавших стеблей, я увидел Канавана. Старик полз на четвереньках, словно зверь перед прыжком. Он потерял свои очки. Его одежда была порвана в клочья. Рот искривился в безумной гримасе. Он то ли рычал, то ли подвывал, а я в оцепенении стоял и смотрел на него. Блуждающий взгляд Канавана, наполненный жуткой ненавистью, остановился на мне. Он не узнавал меня. В его седых волосах торчали соломинки и обрывки травы. Все тело, включая жалкие остатки одежды, покрывала грязь, как будто он ползал по земле, как

Ящерица или змея. Одолев волну ошеломления, я, наконец, обрел дар речи.

– Канаван! – крикнул я. – Канаван, ради Бога, неужели вы не узнаете меня?

Он ответил низким горловым рычанием. Оскалив желтые зубы, он подобрался для прыжка. Мной овладел ужас. Я отскочил в сторону и затаился в чертовой траве. Он бросился в погоню за мной. Ужас придал мне дополнительную скорость. Я помчался, сломя голову, между стеблями, которые с трудом раздвигал руками. Кусты и трава за моей спиной шуршали, и я знал, что бегу, спасая свою жизнь.

Это был кошмар. Стебли, как плети, стегали меня по лицу. Колючки, словно лезвия, ранили кожу. Но я ничего не чувствовал. Все мои физические и психические ресурсы были задействованы лишь для одной цели – выбраться из дьявольской травы и убежать от чудовищной твари, которая быстро приближалась ко мне. Мое дыхание превратилось в судорожные всхлипы.

Я подвернул ногу, а пространство передо мной выглядело, как розовое желе. Но я продолжал бежать.

Тварь приближалась. Я слышал ее рычание в нескольких дюймах за моей спиной. И в то же время я был убежден, что бегаю кругами. Наконец, когда мне казалось, что я вот-вот рухну на землю, передо мной возникло открытое пространство. Впереди виднелась дверь в подсобку магазина. Задыхаясь от бега, я направился к дому. По причине, которая непонятна мне и сегодня, я был уверен, что существо, преследовавшее меня, не отважится выйти на открытое пространство. Я даже не обернулся, что посмотреть на нее.

Войдя в дом, я рухнул в кресло. Мое учащенное дыхание медленно приходило в норму, но ум оставался пойманным в водовороте ужаса и смутных предположений. Как я понял, Канаван сошел с ума. Какое-то загадочное потрясение превратило его в голодного и злобного лунатика. Став одержимым, он жаждал уничтожить все живое, что оказывалось у него на пути.

Вспоминая странные глаза старика, смотревшие на меня со звериной жестокостью, я догадывался, что его ум не просто сошел с колеи, но полностью исчез. Смерть была бы для него милосердным избавлением от мук. Однако Канаван сохранил человеческий облик. И он являлся моим другом. Я не мог бросить его на произвол судьбы. С дурными предчувствиями я позвонил в полицию, а затем вызвал скорую помощь.

То, что последовало далее, было еще большим безумием. Чередой вопросов и явное недоверие ввели меня в состояние нервного шока. Шесть крепких полицейских почти час осматривали двор, но так и не нашли никаких следов Канавана. Они добросовестно рыскали по кустам и траве. Их глаза слезились от пыли. Они вернулись в магазин, ругаясь и встряхивая головами. Их лица были красными от злости. Полицейские заявили, что ничего не видели и не слышали. Впрочем, нет. Похоже, какая-то бродячая собака все время пряталась в кустах и тявкала на них время от времени.

При упоминании о бродячей собаке, я открыл было рот, но ничего не сказал. Они и так уже относились ко мне с открытым подозрением, считая меня психом. Я повторил им свой рассказ раз двадцать, но это не удовлетворило следователей. Они обыскали и простукали весь дом. Офицеры проверили записи Канавана. Затем они пришли к мнению, что старик страдал потерей памяти, вызванной каким-то потрясением. По их мнению, он отправился в скитания по стране – сразу после того, как я обнаружил его во дворе. Мое описание странного поведения Канавана они сочли преувеличенным. Предупредив меня о возможности вызова в полицейский участок для дальнейших следственных действий, они неохотно позволили мне удалиться.

Их последующие поиски не дали никаких результатов. Канавана внесли в список лиц, находившихся в розыске. Он почему-то так и остался у них больным человеком с сильной и внезапной амнезией. Но я по-прежнему не мог успокоиться. Шесть месяцев кропотливых и утомительных поисков в архиве местной университетской библиотеки позволили мне обнаружить материал, который я не предлагаю вам, как объяснение или некую версию событий. Вы можете относиться к моим изысканиям, как к фантастическому и почти невероятному предположению. Да я и сам в него не верю.

Однажды вечером, после долгих поисков мой друг – хранитель редких исторических книг – с триумфом принес мне небольшой и сбивчивый памфлет, написанный в 1695 году. Автор был не указан. На обложке значилось название: «Смерть колдуньи Гудди Ларкинс».

За несколько лет до казни, как писалось в памфлете, старая карга – некая Гудди Ларкинс – обвинялась соседями в превращении пропавшего ребенка в дикую собаку. В то время в стране бушевало Салемское безумие. Гудди Ларкинс приговорили к смертной казни. Но вместо того, чтобы сжечь колдунью на костре, Гудди отвели в лесную чащобу, где семь злых и голодных псов растерзали ее на куски, так что и следов от тела не осталось. Очевидно, ее палачи нашли в данном методе настоящее и, можно сказать, поэтическое правосудие.

Когда разъяренные собаки набросились на старуху, она прокричала соседям, которые издалека наблюдали за казнью:

– Пусть земля, на которую падет мой хладный труп, станет дорогой в ад. И тот, кто пойдет по ней, пусть превратится в животных, убивших меня!

Дальнейшие исследования старых карт и земельных книг подтвердили, что поляна, на которой Гудди Ларкинс нашла свою смерть, позже стала городским кварталом. И именно там находился задний двор Канавана.

Мне больше нечего сказать. Я лишь однажды вернулся в то дьявольское место. Это произошло в осенний день. Сильный ветер раскачивал спутанные и высохшие стебли травы. Мне трудно сказать, почему я пришел туда – возможно, из-за старой привязанности к Канавану. Или то была какая-то слабая надежда. Но, ступив на открытое пространство двора за дверью подсобки, я понял, что совершил ошибку.

Взглянув на качавшуюся траву, голые деревья и черные корявые кусты, я почувствовал, что за мной наблюдали. Казалось, что нечто чуждое и злобное уставилось на меня. Несмотря на страх, мной овладело настойчивое и безумное желание войти в траву, за которой начиналась огромная и странная территория. Мне снова почудилось, что я вижу чудовищный ландшафт, меняющий размеры и очертания. Пока я смотрел на поблекшую траву и черные деревья, тянувшиеся на мили вокруг, что-то побуждало меня войти в тот мир и потеряться в траве, чтобы кататься по земле и рыться в корнях, срывая с себя глупую и никчемную одежду, которая мешала бы мне гнаться за добычей…

Я торопливо повернулся и вышел из дома Канава-на. Ветер толкал меня обратно к крыльцу. Я, как безумный, промчался по улицам города, вбежал в свой дом и запер дверь на ключ. С тех пор я никогда не возвращался в тот двор. И, клянусь, что больше никогда туда не пойду.