Текст книги "Сорос о Соросе Опережая перемены"

Автор книги: Джордж Сорос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Критический способ мышления.
Абстракции

Пока люди верят в то, что мир является неизменным, они могут счастливо пребывать в убеждении, что их взгляды на мир являются единственно возможными. Традиция, как бы далеко она ни отстояла от реальности, руководит людьми, и мышлению никогда не требуется заходить дальше рассмотрения конкретных ситуаций.

В изменяющемся мире, однако, настоящее не всегда в точности копирует прошлое. Вместо хода событий, фиксированного традицией, люди сталкиваются с бесконечным спектром возможностей. Для внесения некоторого порядка во вселенную, которая иначе была бы абсолютно непонятной, они вынуждены прибегать к упрощениям, обобщениям, абстракциям, причинно-следственным законам и иного рода мыслительным инструментам.

Процесс мышления не только помогает разрешать проблемы; он создает собственные проблемы. Абстракции делают реальность открытой различным интерпретациям. Поскольку они являются лишь аспектами реальности, какая-то одна интерпретация не исключает остальных. Каждая ситуация имеет столько аспектов, сколько в ней может найти наш разум. Если бы этот признак абстрактного мышления полностью понимался, абстракции вызывали бы меньше трудностей. Люди сознавали бы, что они имеют дело с упрощенным образом ситуации, а не с самой ситуацией как таковой. Но даже если бы все в совершенстве понимали проблемы современной философии лингвистики, проблемы все равно бы не исчезли, поскольку абстракции играют двойную роль. По отношению к предметам, которые они описывают, они представляют различные аспекты реальности как не имеющие конкретного существования сами по себе. Например, основной закон тяготения не заставляет яблоки падать на землю, а лишь объясняет, какие силы вызывают это падение. Однако по отношению к людям, которые их используют, абстракции в значительной степени являются частью реальности: влияя на отношения и действия людей, они оказывают значительное влияние и на события. Например, открытие закона тяготения изменило поведение людей. Поскольку люди думают о собственной ситуации, обе роли действуют одновременно, и ситуация становится рефлексивной. Вместо четкого разграничения между мышлением и реальностью, бесконечное разнообразие изменяющегося мира усложняется бесконечным множеством интерпретаций, которое может порождать абстрактное мышление.

Абстрактное мышление может создавать категории, которые заставляют различные противоположные аспекты реального мира конфликтовать друг с другом. Время и пространство; общество и индивид;

материальное и идеальное-это типичные дихотомии такого рода. Само собой разумеется, что модели, которые я строю здесь, также принадлежат к этому роду. Эти категории не более реальны, чем абстракции, положившие им начало. Иными словами, они представляют собой прежде всего упрощение или искажение реальности, хотя их влияние на мышление людей может также вызвать новое разделение и новые конфликты в реальном мире. Они вносят свой вклад в усложнение реальности и рост потребности в новых абстракциях. Таким образом, процесс абстрагирования бесконечно питает сам себя. Сложность изменяющегося мира в значительной степени создается самим человеком.

При всех этих усложнениях почему же люди вообще используют абстрактные концепции? Отпет заключается в том, что они избегают их как только возможно. Пока мир может считаться неизменяющимся, они вообще не используют абстракции. Даже когда абстракции становятся неизбежными, они предпочитают относиться к ним как к части реальности, а не как к продукту своего собственного мышления. Только горький опыт учит их различать собственные мысли и реальность. Тенденция к тому, чтобы не замечать усложнений, связанных с использованием абстракций, должна рассматриваться как слабость критического способа мышления, поскольку они ему необходимы, и чем меньше они понимаются, тем большее непонимание они создают.

Невзирая на свои недостатки, абстракции служат нам довольно хорошо. Действительно, они создают новые проблемы, но разум отвечает на них с новыми силами, пока мышление не достигает такой степени сложности и чистоты, какую невозможно вообразить при традиционном способе мышления. Изменяющийся мир не обладает такой определенностью, которая была бы легкодоступной, если бы общество было неизменным, но мышление некоторым несовершенным способом может предоставить нам довольно много весьма ценных знаний. Абстракции порождают бесконечное разнообразие взглядов; пока существует довольно эффективный способ выбора между ними. Критический способ мышления должен подходить намного ближе к реальности, чем способ мышления, в распоряжении которого имеется лишь одна интерпретация.

Критический процесс

Выбор между вариантами может рассматриваться как основная функция способа мышления. Как выполняется эта задача?

Прежде всего, поскольку существует расхождение между мышлением и реальностью, один набор объяснений подойдет данной ситуации лучше, чем другой. Не все результаты одинаково благоприятны; не все объяснения одинаково истинны. Реальность побуждает к выбору и предоставляет критерий, с помощью которого может быть оценен выбор. Во-вторых, поскольку наше понимание реальности является несовершенным, критерий оценки выбора осознается нами не полностью. В результате люди не обязательно делают правильный выбор, но, даже если они сделали правильный выбор, не все считают его таковым. Более того, правильный выбор представляет собой лишь лучший из доступных вариантов, а не лучший из всех существующих вариантов. Новые идеи и интерпретации могут возникнуть в любой момент. Они также могут содержать в себе ошибки, и, вероятно, от них лучше отказаться, когда эти ошибки станут очевидными. Не существует конечного результата, а лишь возможность постепенного приближения к нему. Из этого следует, что выбор вариантов представляет собой непрерывный процесс критической оценки, а не механическое приложение фиксированных правил.

Именно для того, чтобы подчеркнуть эти моменты, я говорю о «критическом способе мышления». Не следует считать, что это выражение подразумевает, что к изменяющемуся миру каждый относится непредвзято. Люди могут безгранично долго придерживаться определенной точки зрения; но они не могут делать это без по меньшей мере ознакомления с вариантами возможностей. Традиционный способ мышления принимает объяснения некритически, но в изменяющемся обществе никто не может сказать: «Вот так обстоят дела, следовательно, положение дел не может быть иным». Люди должны поддерживать собственные взгляды с помощью аргументов. Иначе они не смогли бы убедить никого, кроме самих себя. Безотчетная вера в идеи, от которых отказались все остальные, является формой сумасшествия. Даже те, кто верит, что у них есть окончательные ответы, должны принимать во внимание возможные возражения и защищаться от критики.

Критический способ мышления является несколько большим, чем просто отношение: это существующее состояние. Он относится к ситуации, и которой существует большое количество интерпретаций; их защитники стремятся к тому, чтобы идеи, в которые они верят, стали общепринятыми. Если традиционный способ мышления представляет собой интеллектуальную монополию, то критический может быть описан как интеллектуальная конкуренция. Эта конкуренция существует, невзирая на отношение конкретных индивидов или философских школ. Некоторые из конкурирующих идей являются временными и провоцируют критику; другие являются догматическими и отрицают оппозицию. Можно ожидать, что все мышление могло бы включать критический подход, только если бы люди были полностью рациональны – что противоречит нашей основной гипотезе.

Критическое отношение

Можно утверждать, что критический подход более приемлем для ситуаций изменяющегося мира, чем догматическое. Временные гипотезы не обязательно являются верными, а догматические – не обязательно ложными. Но догматический подход может лишь потерять некоторую часть своей убеждающей силы, когда существуют конфликтующие точки зрения: критика является опасностью, а не поддержкой. И наоборот, критический подход может получить и действительно получает выгоду от поступающей критики; высказываемые взгляды будут модифицироваться, пока не перестанут возникать дальнейшие истинные возражения. И то, что возникает в результате этой жесткой процедуры, вероятно, будет соответствовать своим целям лучше, чем первоначальное предложение.

Критика по большей части неприятна, и ее тяжело принять. Она может быть принята, если это вообще произойдет, только если окажется эффективной. Отсюда следует, что отношение людей в значительной степени зависит от того, насколько хорошо функционирует процесс критики. И наоборот, функционирование критического процесса зависит от отношения людей. Это круговое рефлексивное взаимодействие несет ответственность за придание критическому образу мышления динамического характера в противоположность статическому постоянству традиционного образа мышления.

Что делает критический процесс эффективным? Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы должны вспомнить, где проходит граница между состояниями, близкими к равновесию, и состояниями, далекими от равновесия, которую мы ввели ранее. Если существует четкое различие между мышлением и реальностью, у людей есть надежный критерий для распознавания и коррекции отклонений, прежде чем их влияние сможет стать слишком сильным. Но когда функция участия действует активно, отклонения трудно отделить от тенденции. Таким образом, эффективность критического процесса зависит от объекта оценки и цели процесса мышления. Но даже в тех областях, где это различие не задано природой, оно может быть введено с помощью мышления.

Научный метод

Критический процесс реализуется наиболее эффективно в естественных науках. Научный метод смог разработать свои собственные правила и конвенции, относительно которых молчаливо согласились все участники. Эти правила признают, что ни один индивид, каким бы честным и одаренным он ни был, не в состоянии достичь совершенного понимания; теории должны подвергаться критической оценке научным сообществом. То, что получается в результате этого, достигает степени объективности, которой не смог бы достичь ни один мыслящий участник в одиночку.

Ученые придерживаются строго критического отношения не только потому, что они более рациональны или терпимы, чем обычные люди, но и потому, что научной критикой труднее пренебречь, чем иными формами: их отношение является скорее результатом критического процесса, чем его причиной. Эффективность научной критики зависит в значительной степени от сочетания многих факторов. С одной стороны, природа предоставляет легкодоступные и надежные критерии оценки истинности естественно-научных теорий; с другой стороны, существует сильное побуждение признать и твердо придерживаться этих критериев:

природа действует независимо от наших желаний, и мы не можем использовать ее в своих интересах, не поняв сначала, как она работает. Научное знание не только служит установлению истины, оно также помогает нам в жизни. Люди вполне могли бы продолжать жить довольно счастливо, продолжая верить в то, что Земля плоская, если бы не эксперименты Галилея. Но бесспорными его аргументы сделали золото и серебро, найденные в Америке. Практические результаты невозможно было предвидеть. Более того, они не могли бы быть достигнуты, если бы научные исследования ограничивались лишь чисто практическими целями. Тем не менее они являются лучшим доказательством полезности научного метода: только потому, что существует реальность, и потому, что человеческое знание является несовершенным, наука сделала возможным открытие фактов реальности, существование которых люди не могли бы даже вообразить.

За рамками области природных явлений критический процесс становится менее эффективным. В метафизике, философии и религии критерии отсутствуют; в общественных науках стремление строго их придерживаться не столь сильно. Природа действует независимо от нашего желания; на общество, однако, могут влиять теории, которые к нему относятся. Чтобы быть эффективными в естественных науках, теории должны быть истинными; но в социальных науках это не так. В них есть существенный недостаток: теории могут оказывать влияние на людей. Стремление твердо придерживаться научной договоренности здесь гораздо слабее, и в результате страдает межличностный процесс. Теории, стремящиеся изменить общество, могут маскироваться под научные, чтобы воспользоваться репутацией науки, хотя они не придерживаются научных принципов. Критический процесс становится здесь уже слабой защитой, поскольку согласие относительно его целей является не настоль подлинным, как в случае естественных наук. Существует два критерия, с помощью которых могут оцениваться теории: истинность и эффективность, и они более не совпадают.

Средство, предлагаемое большинством ведущих специалистов по научному методу, заключается в том, чтобы в еще большей степени и с удвоенным упорством использовать правила, разработанные естественными науками. Карл Поп-пер предложил доктрину единства науки: одни и те же методы и критерии применяются при изучении как естественных, так и общественных явлений. В Алхимии финансов я утверждал, что доктрина неверна. Существует фундаментальная разница между этими двумя подходами: предмет исследования общественных наук является рефлексивным по своей сути, а рефлексивность нарушает то разделение между утверждениями и фактами, которое сделало критический процесс столь эффективным в общественных науках. Само выражение «общественные науки» является ложной метафорой. Более приемлемым представляется описание процесса изучения общественных явлений как алхимии, поскольку явления могут изменяться в соответствии с желаниями экспериментатора так, как не могут изменяться природные явления. Называя общественные науки алхимией, мы сохраним критический процесс лучше, чем это делает доктрина единства науки. Поступая так, мы признали бы, что критерии истинности и эффективности не совпадают, и это не давало бы социальным наукам возможности эксплуатировать репутацию естественных наук. Это открыло бы новые области исследования, которые в настоящий момент закрыты: развитие предмета исследования оправдало бы изменение подходов. Социальные науки безмерно пострадали от попыток слишком подобострастно имитировать естественные науки.

Демократия

После того как мы отказались от принципа объективности, как мы станем оценивать общественные теории? Искусственное различие между научными теориями, которые стремятся описывать общество, как оно есть, и политическими теориями, которые стремятся решить, каким оно должно быть, исчезает, оставляя простор для различных мнений. Различные взгляды делятся на два больших класса: один содержит те, которые предлагают жесткую формулу; другие делают организацию общества зависимой от его членов. Поскольку мы не имеем дела с научными теориями, нет объективного способа решить, какой подход является правильным. Можно показать, однако, что последний представляет критический подход, в то время как первый – нет.

Определенные социальные схемы предполагают, что общество подчиняется законам, отличным от тех, которые введены его членами. Более того, утверждается, что с помощью этих схем можно узнать, в чем заключаются эти законы. Такой подход делает эти схемы нетерпимыми к любому позитивному вкладу со стороны процесса критики. Напротив, они могут активно стремиться подавлять иные точки зрения, поскольку могут добиться всеобщего признания, только запрещая критику и предотвращая возникновение новых идей – то есть разрушая критический способ мышления и блокируя изменения. Если, наоборот, режим разрешает людям решать вопросы, касающиеся социальной организации, такие решения не являются окончательными. Напротив, они могут быть отменены с помощью того же самого процесса, каким были приняты. Каждый свободно выражает свои взгляды, и, если процесс критики работает эффективно, доминирующий взгляд может довольно близко подойти к тому, чтобы представлять лучшие интересы участников. В этом и состоит демократический принцип.

Для того чтобы демократия функционировала должным образом, необходимо выполнение определенных условий. Их можно сравнить с теми, что сделали столь успешным научный метод: прежде всего, должен существовать критерий, с помощью которого могут оцениваться конфликтующие идеи. Во-вторых, должно быть общее желание подчиняться этому критерию. Первое условие обеспечивается большинством голосов в соответствии с конституцией, а второе – верой в демократию как в образ жизни. Разнообразия мнений явно не достаточно для обеспечения демократии; если различные фракции придерживаются противоположных взглядов, результатом может стать не демократия, а гражданская война. Люди должны верить в демократию как в идею; они должны считать принятие решений конституционными способами более важным фактом, чем победу собственных взглядов. Это условие будет выполнено только в том случае, если демократия действительно представляет лучшую форму социальной организации, чем диктатура.

Здесь существует круговое взаимоотношение: демократия может служить идеалом, если она является эффективной, и она является эффективной, только если она является общепринятым идеалом. Это взаимоотношение должно эволюционировать в ходе рефлексивного процесса, в котором достижения демократии усиливают демократию как идеал, и наоборот. Демократия не может быть введена указом.

Сходство с наукой здесь поразительное. Конвенция объективности и эффективность научного метода также взаимно зависят друг от друга. Наука полагается на свои открытия, чтобы сломать этот замкнутый круг:

они более говорят в ее пользу, чем иные аргументы. Для обеспечения своего существования демократия также требует позитивных достижений: растущая экономика, интеллектуальные и духовные стимулы, политическая система, которая удовлетворяет желания людей лучше, чем конкурирующие формы государства.

Демократия способна добиться этих достижений. Она дает свободу тому, что может быть названо позитивным аспектом несовершенного знания, – творчеству. Невозможно узнать, к чему это может привести. Непредсказуемые результаты могут оказаться лучшей оценкой демократии – так же, как это происходит в науке. Но прогресс не гарантирован. Позитивный вклад может быть сделан только самими участниками. Результат их мышления невозможно предсказать; они могут продолжать или не продолжать успех демократии. Вера в демократию как идеал является необходимым, но недостаточным условием ее существования. Это делает демократию как идеал еще более неясным. Она не может быть введена с помощью уничтожения конкурирующих взглядов; ее успех не может быть гарантирован даже при всеобщем согласии с ней как с идеалом. Демократия вообще не может быть гарантирована, поскольку она зависит от творческой энергии тех, кто в ней участвует. При этом она должна считаться идеалом, чтобы существовать. Те, кто верит в нее, должны поверить в позитивный аспект несовершенного знания и надеяться, что это приведет к желаемым результатам.

Требование определенности

Демократия как идеал оставляет желать лучшего. Она не предоставляет определенной программы, четко определенной цели, за исключением тех случаев, когда люди были лишены ее. Как только люди могут свободно следовать различным целям, они сталкиваются с необходимостью принятия решения о том, что эти цели собой представляют. И здесь критическое отношение удовлетворяет далеко не полностью. Обычно считается, что люди стремятся к максимальному материальному благосостоянию. Это верно, но одного этого явно недостаточно. Люди имеют желания, выходящие за рамки материального благосостояния. Они могут проявиться только после того, как будут удовлетворены материальные потребности; но чаще всего они преобладают над узкими эгоистическими интересами. Одним из таких желаний является потребность в творчестве. Похоже, что стремление к материальному богатству в современном западном обществе продолжает существовать и после удовлетворения материальных потребностей именно потому, что оно удовлетворяет потребность в творчестве. В других обществах богатство занимает более низкое место в иерархии ценностей, и потребность в творчестве находит другие способы выражения. Например, люди в Восточной Европе намного больше внимания уделяют поэзии и философии, чем люди Запада.

Существует еще один набор желаний, который не может удовлетворить критическое отношение: стремление к определенности. Естественные науки могут предоставлять жесткие заключения, поскольку в их распоряжении есть объективный критерий. Социальные науки построены на более зыбкой почве, поскольку рефлексивность противоречит объективности; когда необходимо создать надежную систему ценностей, критическое отношение бесполезно. Очень трудно базировать систему ценностей на индивиде. Прежде всего индивиды подвержены предельной неопределенности – смерти. Кроме того, они являются частью ситуации, с которой должны иметь дело. Истинно независимая мысль является иллюзией. Внешние обстоятельства, такие, как семья, группа ровесников или даже настроение в конкретном возрасте, оказывают намного более сильное влияние, чем человек может признать. Тем не менее нам необходим независимый набор ценностей, если мы хотим избежать негативных последствий состояния дисбаланса.

Традиционный способ мышления удовлетворяет требование определенности намного более эффективно, чем критический. Он не проводит различия между верой и реальностью: религия, или ее примитивный эквивалент – анимизм, включает всю сферу мышления и пользуется безусловной поддержкой. Нет ничего удивительного и том, что люди стремятся вернуться в потерянный рай первобытного блаженства! Догматические идеологии обещают удовлетворить это желание. Проблема заключается в том, что они могут сделать это, только устранив конфликтующие убеждения. Это делает их такими же опасными для демократии, как существование иных возможных объяснений – для традиционного образа мышления.

Успех критического способа мышления в других областях может помочь минимизировать значение, придаваемое догматическим убеждениям. Существует жизненно важная область, а именно материальные условия жизни, в которой возможны позитивные улучшения. Ум стремится концентрировать свои усилия там, где они могут принести результаты, пренебрегая менее многообещающими вопросами. Вот почему бизнес в западном обществе занимает более важное место, чем поэзия. Пока материальный прогресс может поддерживаться и продолжает приносить удовлетворение, влияние догмы может быть ограничено.