Текст книги "Битва королей"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

ДЖОН

На старых картах Сэма эта деревня называлась Белое Древо. По мнению Джона, это место не заслуживало звания деревни: четыре хижины из неоштукатуренного камня вокруг пустого овечьего загона и колодца. Домишки были крыты дерном, окна затянуты обтрепавшимися кожами. Над ними простирались белые ветви и темно-красные листья чудовищно громадного чардрева.

Это было самое большое дерево, которое Джону Сноу доводилось видеть: ствол добрых восьми футов в обхвате, а ветви укрывали своим пологом всю деревню. Но тревогу в нем вызывала не столько величина дерева, сколько лицо на нем, особенно рот: не просто щель, как обычно, а дупло с рваными краями, где могла поместиться целая овца.

Но там, внутри, не овечьи кости – и в пепле лежит не овечий череп.

– Старое дерево, – хмуро произнес Мормонт с седла.

– Старое, – подтвердил ворон у него на плече. – Старое, старое, старое.

– И сильное. – Джон чувствовал его мощь. Торен Смолвуд спешился рядом со стволом, весь черный в своем панцире и кольчуге.

– Гляньте-ка на эту образину. Неудивительно, что люди боялись их, когда впервые пришли в Вестерос. Так бы и срубил эту погань.

– Мой отец верил, что перед сердце-деревом нельзя солгать, – сказал Джон. – Старые боги знают, когда человек лжет.

– Мой отец тоже в это верил, – сказал Старый Медведь. – Дай-ка мне взглянуть на этот череп.

Джон спешился. За спиной у него в черных кожаных ножнах висел Длинный Коготь, полутораручный бастардный клинок, который подарил ему Старый Медведь за спасение своей жизни. Бастардный меч для бастарда, пошучивали братья. Рукоять для него переделали по-новому, снабдив ее волчьей головой из бледного камня, клинок же был из валирийской стали – старый, легкий и смертельно острый.

Став на колени, Джон запустил руку в перчатке в дупло, красное от высохшего сока и почерневшее от огня. Под черепом лежал еще один, поменьше, с отломанной челюстью, полузасыпанный пеплом и осколками костей.

Старый Медведь, взяв его обеими руками, заглянул в пустые глазницы.

– Одичалые сжигают своих мертвых – мы всегда это знали. Жаль, что я не спросил, почему они это делают, когда их еще можно было найти кое-где.

Джон вспомнил упыря с горящими синими глазами на бледном мертвом лице. Теперь-то уж ясно почему.

– Если бы кости могли говорить, этот парень рассказал бы нам о многом, – проворчал Мормонт. – Как он умер, кто сжег его и зачем. И куда девались одичалые. – Он вздохнул. – Дети Леса, говорят, умели разговаривать с мертвыми, но я не умею. – Он швырнул череп обратно в дупло, подняв облачко пепла. – Обшарьте эти дома, а ты, Великан, полезай на дерево и оглядись. Надо и собак попробовать. Может, на этот раз след окажется посвежее. – Но было ясно, что он не особенно на это надеется.

Дозорные разошлись по домам попарно, чтобы ничего не пропустить. Джону достался Эддисон Толетт, тощий как пика оруженосец, которого братья прозвали Скорбным Эддом.

– Мало нам того, что мертвые встают, – сказал он Джону. – Старый Медведь хочет, чтоб они еще и заговорили. Это добром не кончится, ручаюсь. И кто сказал, что кости не лгут? Почему это мертвый должен быть правдивее или умнее, чем при жизни? Скорей всего он стал бы ныть и жаловаться – земля, мол, чересчур холодна, надгробная плита мала, да и червей у других побольше, чем у него…

Джону пришлось пригнуться, чтобы пройти через низкую дверь. Внутри был плотно утоптанный земляной пол – никакой мебели, никаких признаков, что здесь жили люди, если не считать золы под дымовым отверстием в крыше.

– Хорошо жилье, нечего сказать, – заметил он.

– Я тоже родился в таком вот доме, – пригорюнился Скорбный Эдд. – И провел в нем свои лучшие годы – все плохое началось потом. – В одном углу валялась куча соломы, и Эдд посмотрел на нее с тоской. – Я отдал бы все золото Бобрового Утеса, лишь бы снова поспать в постели.

– Вот это ты называешь постелью?

– Я называю постелью все, что мягче земли и имеет над собой крышу. – Эдд понюхал воздух. – Навозом пахнет.

– Да, только старым. – Запах был очень слаб – видимо, дом покинули уже довольно давно. Джон порылся в соломе, чтобы проверить, не спрятано ли чего внизу, и обошел стены. Это не заняло у него много времени. – Тут ничего нет.

Он и не ожидал ничего найти. Белое Древо – четвертая деревня, которую они проезжают, и все четыре заброшены. Люди ушли, забрав свои скудные пожитки и всю живность, которую имели. Следов нападения нигде не замечалось. Пусто, только и всего.

– Как ты думаешь, что могло с ними случиться? – спросил Джон.

– Такое, что мы и вообразить себе не можем, – заверил Скорбный Эдд. – Я, впрочем, могу, только говорить не хочу. Довольно одного знания, что всех нас ждет погибель, – незачем думать об этом заранее.

Две собаки обнюхивали дверь изнутри, остальные рыскали по деревне. Четт ругал их почем зря со злостью, которая, похоже, никогда его не покидала. При свете, проникающем сквозь красные листья чардрева, прыщи у него на лице казались еще ярче. Увидев Джона, он сузил глаза – любви они друг к другу не питали.

В других домах тоже ничего не нашлось.

– Ушли, – крикнул ворон Мормонта, взлетев на ветку чардрева. – Ушли, ушли, ушли.

– Год назад в Белом Древе еще жили одичалые. – Торен Смолвуд, в черной блестящей кольчуге и чеканном панцире сира Джареми Риккера, больше походил на лорда, чем сам Мормонт. Тяжелый плащ, подбитый соболем, был застегнут скрещенными серебряными молотами Риккеров. Плащ тоже принадлежал раньше сиру Джареми… но сира Джареми убил упырь, а в Ночном Дозоре ничего даром не пропадает.

– Год назад королем был Роберт, и в стране царил мир, – заметил коренастый Джармен Баквел, командир разведчиков. – За год многое может измениться.

– Неизменным остается одно, – вставил сир Малладор Локе, – чем меньше одичалых, тем меньше хлопот. Что бы там с ними ни стряслось, я по ним плакать не стану. Грабители и убийцы, все до одного.

Красные листья над Джоном зашуршали, сучья разошлись, и показался человек, скачущий с ветки на ветку, как белка. Бедвик был ростом не выше пяти футов, и только седина в волосах выдавала его возраст. Другие разведчики прозвали его Великаном. Сидя в развилке у них над головой, он сказал:

– На севере какая-то вода – озеро, что ли. На западе кремнистые холмы, не очень высокие. Больше ничего не видать, милорды.

– Заночевать можно здесь, – предложил Смолвуд. Старый Медведь взглянул на небо сквозь белые ветки и красные листья чардрева.

– Нет. Великан, сколько там еще до заката?

– Три часа, милорд.

– Пойдем на север, – решил Мормонт. – Если успеем добраться до озера, разобьем лагерь на берегу, авось и рыбы наловим. Джон, тащи бумагу, надо написать мейстеру Эйемону.

Джон нашел в седельной сумке пергамент, перо и чернила и принес лорду-командующему.

«В Белом Древе, – нацарапал Мормонт. – Четвертая деревня, и все пусты. Одичалые ушли».

– Найди Тарли, и пусть он это отправит. – Мормонт свистнул, ворон слетел к нему, сел на голову коня, покрутил головой и сказал:

– Зерно. – Конь заржал.

Джон развернул своего лохматого конька. За чардревом росли другие деревья, поменьше, и Дозорные, расположившись под ними, чистили коней, жевали солонину, справляли нужду, чесались и разговаривали. Получив команду двигаться дальше, они умолкли и расселись по коням. Сначала отправились передовые Джармена Баквела, потом авангард под командованием Торена Смолвуда. Далее следовал Старый Медведь со своим отрядом, сир Малладор Локе с вьючными лошадьми и наконец арьергард сира Оттина Уитерса. Итого двести человек и в полтора раза больше лошадей.

Днем они ехали по звериным тропам и вдоль ручьев, «дорогами Дозора», забираясь все дальше и дальше в глушь, ночью разбивали лагерь под звездным небом и видели над собой комету. Из Черного Замка братья выехали в хорошем настроении, с шутками и прибаутками, но мрачное молчание леса скоро взяло свое. Шутки стали реже, а ссоры чаще. Никто не желал сознаваться, что он боится – они как-никак были Ночным Дозором, – но Джон чувствовал, как им тревожно. Четыре пустых деревни, ни одного одичалого, даже дичь куда-то подевалась. Зачарованный Лес никогда еще не казался более зачарованным – это признавали даже ветераны.

Джон снял перчатку, чтобы дать подышать обожженным пальцам. Экий мерзкий вид. Он вдруг вспомнил, как ерошил волосы Арье. Его сестричка, тоненькая как прутик. Как-то она теперь? Ему было немного грустно думать, что он, может быть, никогда уже не взлохматит ей волосы. Он стал сгибать и разгибать пальцы. Если боевая рука оцепенеет и утратит гибкость, это может для него плохо кончиться. За Стену без меча лучше не соваться.

Сэмвелл Тарли был там же, где другие стюарды, и поил своих лошадей. Их у него на попечении было трое: его собственная и две вьючных, каждая из которых везла большую плетеную клетку с воронами. Птицы, завидев Джона, захлопали крыльями и подняли шум. Некоторые их крики подозрительно напоминали слова.

– Ты что, говорить их учишь? – спросил Джон Сэма.

– Так, понемножку. Трое уже умеют говорить «снег» и «Сноу».

– С меня довольно и одной птицы, которая кличет меня по имени, а «снег» для черного брата слово не слишком приятное. – Снег на севере часто означает смерть.

– Что там, в Белом Древе?

– Кости, пепел и пустые дома. – Джон подал Сэму свернутый пергамент. – Старый Медведь велел отправить это Эйемону.

Сэм взял птицу из клетки, погладил ей перья, прикрепил письмо и сказал:

– Лети домой, храбрец. Домой. – Ворон каркнул что-то, в ответ, и Сэм подкинул его в воздух. Тот захлопал крыльями и полетел ввысь сквозь кроны деревьев. – Жаль, что он и меня не может прихватить с собой.

– Все маешься?

– Д-да… но уже не так боюсь, как раньше, правда. В первую ночь, когда кто-нибудь вставал отлить, мне каждый раз казалось, что это одичалые крадутся, чтобы перерезать мне глотку. Я боялся, что если закрою глаза, то больше уж их не открою… но в конце концов все-таки рассвело. – Сэм заставил себя улыбнуться. – Может, я и трус, но не дурак. У меня все тело ноет от езды и ночевок на земле, но я почти уже совсем не боюсь. Смотри. – Он вытянул руку – показать, что она не дрожит. – И я работаю над своими картами.

«Странное дело, – подумал Джон. – Двести храбрых мужчин отправились за Стену, и единственный из них, кто стал бояться не больше, а меньше, – это Сэм, сам себя признающий трусом».

– Мы еще сделаем из тебя разведчика. Глядишь, и в передовых окажешься, как Гренн. Может, мне поговорить на этот счет со Старым Медведем?

– Посмей только! – Сэм натянул на голову капюшон своего необъятного черного плаща и взгромоздился на лошадь. Она была ездовая, медлительная и неповоротливая, но лучше подходила для его веса, чем маленькие коньки, на которых ехали разведчики. – Я надеялся, что мы останемся ночевать в деревне, – с грустью сказал он. – Хорошо бы снова поспать под крышей.

– Крыш там все равно на всех не хватило бы. – Джон улыбнулся Сэму на прощание и отъехал. Почти вся колонна уже выступила в путь, и он двинулся в объезд деревни, чтобы избежать толкотни. Он уже насмотрелся на Белое Древо.

Призрак выскочил из подлеска так внезапно, что конь шарахнулся и взвился на дыбы. Белый волк, когда охотился, убегал далеко, но везло ему ненамного больше, чем фуражирам, которых посылал за дичью Смолвуд. Дайвен как-то у костра сказал Джону, что в лесу так же пусто, как и в деревнях. «Ну, нас ведь много, – ответил Джон. – И шум, который мы производим, наверно, распугивает дичь». «Так оно или нет, что-то ее распугало – это точно».

Конь успокоился, и Призрак потрусил рядом. В зарослях терновника Джон поравнялся с Мормонтом.

– Ну что, отправили птицу? – спросил Старый Медведь.

– Да, милорд. Сэм учит их говорить.

– Он еще пожалеет об этом, – фыркнул Старый Медведь. – Шуму от этих проклятых тварей хоть отбавляй, а путного ничего не услышишь.

Некоторое время они ехали молча. Потом Джон сказал:

– Если мой дядя тоже нашел эти деревни пустыми…

– …то захотел узнать причину этого, – закончил за него лорд Мормонт, – но кому-то или чему-то нежелательно было, чтобы он узнал. Ну что ж, с Куореном нас будет триста, и враг, кто бы он ни был, нас просто так не возьмет. Мы найдем его, Джон, обещаю.

«Или они нас», – подумал Джон.

АРЬЯ

Река сине-зеленой лентой сверкала под утренним солнцем. По ее берегам густо рос тростник, и Арья заметила, как побежали круги от скользнувшей по мелководью водяной змеи. Вверху лениво кружил ястреб.

Все здесь казалось таким мирным… пока Косс не нашел мертвеца.

– Вон там, в тростнике, – показал он, и Арья тоже увидела. Тело солдата безобразно раздулось. Его зеленый плащ зацепился за корягу, и маленькие серебристые рыбки объедали ему лицо.

– Говорил я вам, что тут мертвяки, – сказал Ломми, – раз вода мертвечиной отдает.

Йорен, увидев труп, плюнул.

– Доббер, погляди, есть ли на нем что ценное. Кольчуга, нож, пара монет – все равно. – Пришпорив своего мерина, он въехал в реку, но конь увяз в мягком иле, и за тростниками было глубоко. Йорен сердито повернул назад – мерин до колен перемазался в бурой жиже. – Тут нам не перейти. Косс, ступай вверх по течению и поищи брод, а вы, Уот и Горрен, поезжайте вниз. Мы будем ждать вас здесь. Поставьте часовых.

Доббер нашел у мертвеца на поясе кожаный кошелек с четырьмя медяками и локоном светлых волос, перевязанным красной лентой. Ломми и Тарбер, раздевшись догола, полезли в воду, и Ломми стал кидаться в Пирожка илом, крича:

– Пирожок из грязи! Пирожок из грязи!

Рорж в повозке ругался, грозился и требовал расковать его, пока Йорена нет, но никто не обращал на него внимания. Курц поймал рыбу голыми руками. Арья видела, как он это сделал: он стоял на мелководье, спокойный, как вода, а потом его рука метнулась, как змея, и схватила плывущую мимо рыбу. Это проще даже, чем ловить кошек, – у рыб-то когтей нет.

Разведчики вернулись в середине дня. Уот доложил, что на милю вниз был деревянный мост, только его кто-то сжег. Йорен оторвал от кипы порцию кислолиста.

– С лошадьми, да и с ослами, мы могли бы переправиться вплавь, но повозки нам не перетащить. Притом на севере и западе дым, сплошные пожары – лучше нам, думаю, остаться на этом берегу. – Он взял прутик и нарисовал в грязи круг, проведя от него черту. – Это Божье Око, река течет от него на юг. Мы сейчас вот здесь. – Он ткнул прутом рядом с линией. – С запада, как я намеревался, озеро нам обойти не удастся, а восточный берег выведет нас обратно на Королевский Тракт. – Йорен показал туда, где линия соединялась с кругом. – Здесь, сколько мне помнится, должен быть город, крепость с каменной стеной, и господская усадьба там есть – не из важных, но у лорда наверняка имеется охрана или пара рыцарей. Если пойдем по реке на север, будем там еще засветло. У них должны быть лодки – продадим все, что у нас есть, и наймем одну. – Он провел линию через весь круг снизу доверху. – Если боги пошлют нам попутный ветер, мы приплывем вот сюда, в город Харрен, и купим там новых лошадей, а нет, так в Харренхолле остановимся. Это усадьба леди Уэнт, а она всегда была другом Дозора.

– В Харренхолле водятся привидения, – округлил глаза Пирожок.

– Тьфу на твои привидения, – плюнул Йорен. – По коням.

Арья помнила, что рассказывала о Харренхолле старая Нэн. Злой король Харрен заперся в его стенах, но Эйегон выпустил своих драконов, и пламя поглотило весь замок. Нэн говорила, что огненные духи до сих пор посещают почерневшие башни. Бывало, что люди ложились там спать в полном здравии, а утром их находили мертвыми, сгоревшими. Арья не до конца в это верила – притом это было давно. Пирожок просто дурак – в Харренхолле живут не привидения, а рыцари. Арья сможет открыться леди Уэнт, и рыцари благополучно проводят ее домой. Рыцари всегда всех защищают, особенно женщин. Может быть, леди Уэнт даже маленькой плаксе окажет помощь.

Дорога вдоль реки хоть и не шла в сравнение с королевской, но была не в пример лучше, чем прежде, и повозки в кои-то веки катились гладко. За час до заката они увидели первое жилье – уютный домик с соломенной крышей посреди пшеничного поля. Йорен покричал, но никто ему не отозвался.

– Мертвые все, поди. Или попрятались. Доббер, Рей, за мной. – Они обследовали дом, и Йорен, вернувшись, проворчал:

– Ни посуды, ни денег – хоть бы грош. Скотины тоже нет. Ушли хозяева скорее всего. Может, мы даже встретили их на Королевском Тракте. – Но тут хотя бы не было пожара и не валялись мертвые тела. На огороде за домом они накопали немного луку и кореньев и набрали целый мешок тыкв.

Чуть дальше по дороге стояла хижина лесника с нетронутой поленницей рядом, а над рекой на десятифутовых сваях торчал еще один домишко. Ни там ни сям никого не было. В полях зрели пшеница, кукуруза и ячмень, но дозорные не сидели на деревьях и не расхаживали по межам с серпами. Наконец показался городок – кучка белых домов вокруг крепостных стен, большая септа под деревянной кровлей, господская усадьба на пригорке в западном конце… и опять-таки ни единого человека.

Йорен хмуро призадумался, сидя на коне.

– Не нравится мне это – но делать нечего. Надо посмотреть как следует – может, народ где и прячется. Может, какие лодки остались либо оружие.

Оставив десятерых охранять повозки и маленькую плаксу, черный брат разделил остальных на четыре отряда по пять человек и послал обыскивать город.

– Смотрите в оба глаза и слушайте в оба уха, – наказал он им, а сам поехал в усадьбу лорда посмотреть, не осталось ли кого там.

Арья оказалась в одной компании с Джендри, Пирожком и Ломми. Толстопузый Уот прежде греб на галее, стало быть, мог сойти за моряка, поэтому их Йорен отрядил к озеру на поиски лодки. Они ехали мимо тихих белых домов, и у Арьи по телу бегали мурашки. Пустой город пугал ее почти так же, как сожженная деревня, где они нашли маленькую плаксу и однорукую женщину. Зачем люди ушли отсюда, бросив свои дома? Что могло нагнать на них такого страху?

Солнце уже садилось, и дома отбрасывали длинные тени. Внезапный стук заставил Арью схватиться за Иглу, но это всего лишь ставня хлопала на ветру. После речного простора городская теснота наводила тревогу.

Увидев между домами и деревьями озеро, Арья стиснула лошадь коленями, проскакав мимо Уота и Джендри, и вынеслась на зеленый луг у покрытого галькой берега. Под закатным солнцем тихая гладь озера сверкала, как чеканная медь. Арья еще не встречала таких больших озер – того берега не было видно. Слева на крепких деревянных столбах стояла над водой ветхая гостиница, справа вдавался в озеро длинный причал, а дальше к востоку тянулись другие деревянные пальцы, запущенные городом в воду.

Но единственная лодка валялась у гостиницы с совершенно прогнившим днищем.

– Пусто, – разочарованно протянула Арья. Как же им теперь быть?

– А гостиница-то, – заметил Ломми, когда подъехали остальные. – Может, там еда какая осталась? Или эль?

– Давай поглядим, – предложил Пирожок.

– Нечего тут, – рявкнул Уот. – Йорен велел искать лодку.

– Лодки все забрали. – Арья в душе знала, что это правда.

Можно обыскать хоть весь город, но, кроме этой гнилушки, все равно ничего не найдешь. Вода тихо плескалась вокруг ее ног. Появились светлячки, мигая своими огоньками. Зеленая вода была теплая, как слезы, но не соленая. От нее пахло летом, илом и всем, что растет. Арья погрузила в нее лицо, смывая дневную пыль и пот. Когда она подняла голову, струйки побежали за ворот, и это было приятно. Жаль, что нельзя раздеться совсем и поплавать, порезвиться в теплой воде, как розовая выдра. Может, ей удалось бы доплыть до самого Винтерфелла.

Уот позвал ее, чтобы помогала искать, и она принялась заглядывать в сараи, пока ее лошадь паслась на лугу. Им попадались паруса, гвозди, ведра с застывшей смолой и кошка с выводком котят, но лодок не было.

Когда вернулись Йорен и остальные в городе стало темно, как в лесу.

– В усадьбе никого, – сказал он. – Лорд то ли ушел на войну, то ли спрятался где-то со всеми домочадцами. В городе ни лошади ни свиньи, но без еды мы не останемся. Тут где-то разгуливал гусь, кур я тоже видел, а в Божьем Оке полно рыбы.

– Все лодки увели, – сообщила Арья.

– Можно залатать дно у той, что на берегу, – сказал Косс.

– В ней разве что четверо поместятся.

– Гвозди у нас есть, а вокруг полно деревьев, – вмешался Ломми. – Можем сами построить лодки.

– Ты что-нибудь смыслишь в постройке лодок, красильщик? – плюнул Йорен.

– Лучше плот, – предложил Джендри. – Плот всякий может построить. Вырубим шесты и поплывем.

Йорен призадумался.

– Для шестов будет слишком глубоко, если плыть напрямик, но если держаться у берега… Повозки придется бросить, но мысль неплохая. Я это обмозгую – утро вечера мудренее.

– Может, заночуем в гостинице? – сказал Ломми.

– Мы заночуем в крепости, заперев ворота. В каменных стенах мне лучше спится.

– Нельзя нам тут оставаться, – не сдержалась Арья. – Местные все убежали, даже лорд.

– Арри трусит, – заржал Ломми.

– Я-то нет, – отрезала она, – а вот они да.

– Ты у нас парнишка смышленый, – сказал Йорен, – но все дело в том, что здешних жителей волей-неволей затрагивает война, а нас нет. Ночной Дозор ни на чьей стороне, потому и врагов у нас быть не может.

«И друзей тоже», – подумала она, но на сей раз промолчала. Ломми и все остальные смотрели на нее, и ей не хотелось показаться трусихой.

Ворота крепости были скреплены большими гвоздями. Внутри лежала пара железных брусьев толщиной с молодые деревца. Когда их вставили одним концом в ямку у ворот, а другим в гнездо, получился огромный Х-образный засов. После того как они обследовали крепость сверху донизу, Йорен сказал, что это, конечно, не Красный Замок, но на ночь вполне сгодится. Десятифутовой вышины стены были сложены из грубого неоштукатуренного камня с деревянным настилом поверху. На северной стороне имелась калитка, а в деревянном амбаре под соломой Геррен обнаружил люк, ведущий в узкий, извилистый подземный ход. Геррен прошел его до конца и оказался у озера. Йорен велел поставить на люк повозку, чтобы никто не пробрался к ним этим путем, разделил всех на три стражи, а Тарбера, Курца и Тесака послал на башню караулить. Курцу дали охотничий рог, чтобы затрубить в случае опасности.

Повозки и животных завели внутрь и заперли за ними ворота. В шатком амбаре могла поместиться скотина со всего города. Убежище, где прятались горожане в опасные времена, было еще больше – низкое длинное каменное строение под соломенной крышей. Косс, выйдя за калитку, поймал гуся и двух кур, и Йорен разрешил развести костер. В крепости имелась большая кухня, но всю утварь с нее забрали. Стряпать выпало Джендри, Добберу и Арье. Доббер велел ей ощипать птицу, пока Джендри колол дрова.

– А я почему не могу дрова колоть? – спросила она, но никто ее не слушал. Она надулась и принялась ощипывать курицу. Йорен, сидя на другом конце скамьи, точил о брусок кинжал.

Когда ужин был готов, Арья получила куриную ножку и немного лука. За едой все говорили мало, даже Ломми. Джендри, поев, стал полировать свой шлем с таким видом, точно его тут и вовсе нет. Маленькая плакса плакала, но когда Пирожок дал ей кусок гусятины, она мигом управилась с ним и стала ждать, не дадут ли еще.

Арье досталась вторая стража, и она улеглась на соломенный тюфяк в убежище, но сон не шел к ней. Она попросила у Йорена брусок и принялась точить Иглу. Сирио Форель говорил, что тупой клинок – все равно что хромая лошадь. Пирожок, присев на соседнем тюфяке, следил за ее работой.

– Где ты взял такой хороший меч? – спросил он. Она сверкнула на него глазами, и он примирительно вскинул руки. – Я ж не говорю, что ты его украл, – просто хочу знать, где ты его взял, вот и все.

– Брат подарил, – буркнула она.

– А я и не знал, что у тебя брат есть.

Арья почесала себя под рубашкой. В соломе были блохи – хотя непонятно, какое неудобство могла принести парочка новых.

– У меня их много.

– Старшие или младшие?

Не надо было ей говорить об этом. Йорен велел ей держать язык за зубами.

– Старшие. У них тоже мечи есть – длинные мечи, и они научили меня, как убивать людей, которые ко мне пристают.

– Я не пристаю, я просто разговариваю. – Пирожок ушел, и Арья свернулась калачиком на тюфяке. Где-то в передней части дома плакала маленькая девочка. Хоть бы она унялась наконец. Ну почему она все время плачет?

Должно быть, Арья уснула, хотя даже не помнила, как закрыла глаза, и ей приснилось, что снаружи воет волк – да так жутко, что она сразу проснулась. Сев на тюфяке с бьющимся сердцем, она крикнула:

– Пирожок, проснись. Уот, Джендри, вы что, не слышали? – Она натянула один сапог.

Мужчины и мальчишки вокруг заворочались.

– Что стряслось-то? – спрашивал Пирожок.

– Чего не слышали? – ворчал Джендри.

– Арри приснился плохой сон, – сказал кто-то.

– Да нет же, я слышал, – настаивала она. – Это был волк.

– У Арри волки в голове, – засмеялся Ломми.

– Пусть себе воют, – сказал Геррен, – они там, а мы тут.

– Волки крепость штурмовать не станут, – согласился Уот.

– Я ничего не слыхал, – заявил Пирожок.

– Это был волк, – крикнула она, натягивая второй сапог. – Случилось что-то плохое – вставайте!

Не успели они обрушиться на нее с новыми насмешками, как вой раздался снова – только теперь это был не волк, это Курц дул в свой охотничий рог, поднимая тревогу. В мгновение ока все повскакали, натягивая одежду и хватая то оружие, которое имели. Когда рог затрубил опять, Арья бросилась к воротам. Пробегая мимо амбара, она услышала, как Кусака яростно рвет свои цепи, а Якен Хгар окликнул ее:

– Мальчик! Славный мальчик! Что там, война? Освободи нас, мальчик, – человек хочет сражаться!

Но она бежала дальше, не слушая его. За стеной стал слышен лошадиный топот и крики.

Она взобралась наверх. Парапеты были для нее высоки, и ей пришлось стать ногами в трещину между камнями, чтобы выглянуть наружу. На миг ей показалось, что город кишмя кишит светляками – потом она поняла, что это люди с факелами мечутся галопом между домами. Занялась соломенная крыша, и оранжевый язык лизнул брюхо ночи. За ним последовали другие, и скоро огни заполыхали повсюду.

Джендри взобрался к ней со шлемом на голове.

– Сколько их там?

Арья попыталась посчитать, но всадники носились слишком быстро, размахивая своими факелами.

– Сто или двести – не знаю. – Сквозь рев пламени слышались крики. – Скоро они за нас примутся.

– Гляди, – показал Джендри.

Между горящих домов к крепости двигалась конная колонна. Пожар оранжево-желтыми бликами озарял шлемы, кольчуги и панцири всадников. Один держал знамя на длинном копье. Арье показалось, что оно красное, но об этом трудно было судить ночью, когда кругом ревел пожар: сейчас все казалось черным, красным или оранжевым.

Огонь перекидывался с одного дома на другой. Вот вспыхнуло дерево, и его ветви оделись пляшущей рыжей кроной. Все, кто был в крепости, поднялись – одни стояли на стенах, другие унимали испуганных животных внизу. Что-то стукнулось об ногу Арьи – она посмотрела и увидела маленькую плаксу.

– Уйди! – крикнула Арья, выдернув ногу. – Что ты здесь делаешь? Беги спрячься, глупая!

Всадники остановились перед воротами.

– Эй, в крепости! – крикнул рыцарь в высоком остроконечном шлеме. – Откройте именем короля!

– Это которого же? – отозвался старый Рейзен, не успел Уот его остановить.

Йорен взошел на стену у ворот со своим выгоревшим черным плащом на шесте.

– Оставайтесь там, где вы есть! – прокричал он. – Жители покинули город.

– А ты кто такой, старик? – осведомился рыцарь. – Трусливый пес лорда Берика? Если этот жирный дурак Торос с тобой, спроси его, как ему нравится огонь, зажженный нами.

– Нет здесь таких. Только парни для Ночного Дозора. Нам до вашей войны дела нет. – Он поднял шест повыше. – Не видите, что ли, что знамя у нас черное?

– Это также цвет дома Дондаррионов, – заметил вражеский знаменосец. Теперь Арья разглядела его флаг: золотой лев на красном поле. – Эмблема лорда Берика – пурпурная молния на черном.

Арья вдруг вспомнила, как бросила в Сансу апельсин и забрызгала соком ее дурацкое шелковое платье. Тогда на турнире был какой-то южный лорд, и глупая сестрина подружка Джейн и в него влюбилась. У него была молния на щите, и отец Арьи послал его отрубить голову брату Пса. Как будто тысячу лет назад это было, в другой жизни, с другим человеком… с Арьей Старк, дочерью десницы, а не с сироткой Арри. Разве Арри мог знаться с лордами?

– Ты что, слепой? – Йорен помахал плащом из стороны в сторону. – Где ты видишь тут свою поганую молнию?

– Ночью все знамена черные, – ответил рыцарь в остроконечном шлеме. – Открывай, не то мы будем считать вас разбойниками, стакнувшимися с врагами короля.

Йорен плюнул.

– Кто вами командует?

– Я. – Другие всадники расступились, давая дорогу, и пламя отразилось в броне боевого коня. Командир был грузный человек с мантикором на щите и витыми узорами на стальном панцире. В открытом забрале шлема виднелась бледная свинячья образина. – Сир Амори Лорх, знаменосец лорда Тайвина Ланнистера из Бобрового Утеса, десницы короля. Настоящего короля – Джоффри. – Голос у него был высокий и тонкий. – Его именем приказываю вам открыть ворота.

Город горел, в воздухе стоял дым, и красных искр было больше, чем звезд.

– Не вижу в этом нужды, – нахмурился Йорен. – С городом делайте что хотите, нам до него дела нет, а нас оставьте в покое. Мы вам не враги.

«Смотрите вашими глазами», – хотелось Арье крикнуть людям внизу.

– Разве они не видят, что мы не лорды и не рыцари? – прошептала она.

– Я думаю, им все равно, Арри, – шепнул в ответ Джендри. Она посмотрела на лицо сира Амори, как Сирио учил ее смотреть, и поняла, что Джендри прав.

– Если вы не предатели, откройте ворота, – настаивал сир Амори. – Мы убедимся, что ты говоришь правду, и продолжим свой путь.

Йорен жевал кислолист.

– Говорю тебе – здесь никого нет, кроме нас. Даю вам слово.

Рыцарь в высоком шлеме рассмеялся:

– Ворона дает нам свое слово.

– Ты, часом, не заблудился, старик? – хохотнул кто-то из копьеносцев. – Стена далеко к северу отсюда.

– Еще раз приказываю тебе именем короля Джоффри доказать свою верность ему и открыть ворота, – сказал сир Амори. Йорен долго думал, жуя свою жвачку, потом плюнул и сказал:

– Что-то не хочется.

– Я так и думал. Вы отказываетесь подчиниться приказу короля и тем изобличаете себя как мятежников, черные на вас плащи или нет.

– У меня тут мальчики. Дети.

– Дети и старики умирают одинаково. – Сир Амори лениво поднял кулак, и кто-то метнул копье из тени, отбрасываемой пожаром. Копье, должно быть, метило в Йорена, но попало в Уота рядом с ним. Острие вонзилось в горло и вышло из затылка, темное и влажное. Уот схватился за древко и мешком свалился со стены.