Текст книги "Офицер-вербовщик"

Автор книги: Джордж Фаркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Кайт. Да разве ж я мог ждать, что капитан обернется чертом.

Плюм. А я, что сержант – таким выдумщиком.

Кайт. Ну, мистер Уорти, сегодня вы изволили поздравить меня, надеюсь, что завтра мне будет случай поздравить вас.

Уорти. О, если я добьюсь успеха, постараюсь поздравить вас лучше, чем вы способны предположить. Так значит, я должен отправиться в странствие?

Кайт. Но вам не придется ехать за море, сударь.

Плюм. Мы же обо всем договорились заранее.

(В дверь стучат.)

Ах, черт подери, вы здесь, чего доброго, еще и за повитуху, доктор?

Кайт. Скорее прячьтесь, господа!

(Плюм и Уорти уходят. Входит Брейзен.)

Брейзен. Ваш слуга, любезный.

Кайт. Не подходите близко – злой дух!

Брейзен. Так вы одержимый, дорогуша?

Кайт. Вот именно, дорогуша. Но мой злой дух миролюбив от природы, он не выносит запаха пороха. Очертим магический круг. (Чертит вокруг себя круг.) Остерегайтесь ступить за эту черту, капитан.

Брейзен. Вот это укрепление! К вам тут целое паломничество, вот и я пришел с вами познакомиться. Как ваше имя, дружище?

Кайт. Трамтарарам.

Брейзен. Да неужели?! Знаете, в Лондоне есть один знаменитый врач, так он тоже Трамтарарам. Откуда вы родом?

Кайт. Из Алгебры.

Брейзен. Из Алгебры? Что-то я не слыхал про такую страну. Верно, это у нехристей. Не иначе, какой-нибудь заброшенный уголок горной Шотландии.

Кайт. Вот-вот. Так слышали – я одержимый.

Брейзен. Я тоже, дорогуша. Я надумал жениться. Я получил целых два письма от одной богатой дамы, которая любит меня до безумия, до обмороков, до обалдения, до колик. Скажите: женюсь я на ней через сутки или нет?

Кайт. Мне нужно знать год, месяц и число, когда были написаны эти письма.

Брейзен. Где ж это видано, старая перечница, чтоб на любовных посланиях ставили дату? Это тебе не векселя.

Кайт. То-то и есть, что не векселя. Ну, если на них нет даты, я должен знать хоть содержание.

Брейзен. Это можно. На, старикан, держи оба.

Кайт. Дайте последнее, хватит и его. (Берет письмо.) Мне надо справиться в моих книгах, сударь. Если позволите, я пришлю его вам на квартиру вместе с гороскопом.

Брейзен. Ну, пожалуйста. (В сторону.) Надо ему что-нибудь дать. (Шарит по карманам.) Значит, вы из Алгебры! А нелегко, верно, добраться до вашей родины! Вот. (Дает ему деньги.) И если счастье мне улыбнется, я построю башню на вершине самой высокой горы в Уэльсе, и пусть она служит процветанию астрологии и всех Трамтарарамов, вместе взятых. (Уходит.)

(Входят Плюм и Уорти.)

Уорти. Ну, доктор, этому письму и цены нет. Дайте-ка взглянуть. Держу в руках, а сам боюсь открыть.

Плюм. Глупости, дай мне. (Разворачивает письмо.) И если она обманщица, пусть катится к чертям... Да, так и есть! Вот ее подпись.

Уорти. О, тогда я всерьез отправлюсь путешествовать! Но постой, это же рука Люси!

Плюм. Люси?!

Уорти. Ну да. У Мелинды совсем другой почерк.

Плюм. Теперь ясно, что это плутни Люси, иначе Брейзен не решился бы свататься. А ты уверен, что это писала не Мелинда?

Уорти. Взгляни сам. Где бумажка, на которой дьявол написал имя Мелинды? Она должна быть у вас.

Кайт. Вот она, сударь.

Плюм. Да, подписи разные. И что, эта же подпись стояла под гнусным письмом, из-за которого мистер Бэланс отослал свою дочь в деревню?

Уорти. Та же самая. Я тебе недавно показывал обрывки этого письма. Я хотел использовать ее письмо иначе, но теперь, кажется, нашел ему лучшее применение.

Плюм. Как жестоко было с твоей стороны так долго скрывать его от меня! Ведь я же поддался пагубной ереси и готов был поверить, что ангел может стать демоном. Бедная Сильвия!

Уорти. Вернее – богатая Сильвия и бедный капитан Плюм! Ха-ха-ха! Наши дела идут на лад, дружище! Мелинда мне верна и будет моей, а Сильвия – постоянна и будет твоей.

Плюм. Нет, мне трудно на это надеяться. Но, кажется, Сильвия заставит меня изменить мнение о женщинах!

Одни, как мы с тобой, без озлобленья,

Для красного словца иль в опьяненье

На женский пол возводят обвиненья.

Другие тщатся на него свалить

Свои грехи, дабы их умалить

И тем себя хоть с виду обелить.

Но женщинам в их красоте победной

Не страшен хор чернителей безвредный:

Он, их хуля, им лишь хвалу поет –

Кто не в цепях, тот цепь с себя не рвет.

Действие пятое

Сцена первая

Прихожая в доме, где поселился мнимый мистер Уилфул. На столе лежат парик, шляпа и шпага. Входит Сильвия в ночном колпаке.

Сильвия. Ну и скверно же я провела ночь! Боюсь, что моя подруга чувствует себя не лучше. Бедная Рози!.. А вот и она!..

(Входит Рози.)

Здравствуй, душенька! Как ты себя чувствуешь нынче утром?

Рози. Так же, как прошлой ночью: ни хуже, ни лучше. Вам ли того не знать!

Сильвия. Что с тобой, милочка! Или ты не довольна своим мужем?

Рози. Ой, сдается мне, что я не замужем

Сильвия. Разве я с тобой не спал?

Рози. Уж и не знаю!.. И как только у вас хватает совести взять и так – ни за что ни про что – погубить девушку!

Сильвия. Я же, наоборот, спас тебя, детка. Не печалься, дурочка, я надарю тебе всего не меньше, чем капитан.

Рози. Да уж куда вам с ним тягаться!

(Стук в дверь.)

Сильвия. Господи, а я еще по-домашнему! (Надевает парик и шляпу и засовывает в ножны шпагу.) Кто там?

Голос. Откройте или мы взломаем дверь!

Сильвия. Сейчас, погодите!.. (Открывает дверь.)

(Входит констебль с толпой.)

Констебль. Вот они, попались, миленькие: и голубок здесь и горлинка!

Сильвия. Что означает это вторжение? (Обнажает шпагу.) Не подходите, не то я уложу первого, кто приблизится!

Констебль. Угрозами тут не помочь. Спрячьте шпагу, сударь, а то я так вас огрею, что вы своих не узнаете. Я ведь блюститель порядка.

Сильвия. Дурак вы, а не блюститель!

Констебль. А это не ваше дело. У меня есть приказ о задержании вашей личности совместно с вашей шлюхой.

Рози. Где ж это видано, чтоб так, без греха, и попасть в шлюхи.

(Врывается Буллок в расстегнутом мундире.)

Буллок. Что здесь творится? А, мистер Каземат, чего это вы в такую рань из дому?

Констебль. Сейчас узнаешь. (Кладет ему руку на плечо.) Вы арестант ее величества.

Буллок. Нет, сударь, вы что-то путаете: я ее величества солдат.

Констебль. А это не важно. Я должен доставить всех вас к судье Бэлансу.

Сильвия (в сторону). Этого еще не хватало!.. Вот моя шпага, констебль.

Рози. Послушайте, мистер Каземат, а может, вы лучше отведете нас к нашему капитану?

Констебль. Дался тебе этот капитан! Смотри, как бы тебе от него не распухнуть! А ну, все пошли! Давайте, давайте!..

Все уходят.

Сцена вторая

В доме судьи Бэланса. Бэланс и Скейл.

Скейл. Это становится невыносимым, мистер Бэланс!

Бэланс. Видите ли, мистер Скейл, что до меня, то я б не хотел быть слишком строгим с военными. Они за границей рискуют для нас своей жизнью, поэтому и нам здесь следует делать им некоторые поблажки.

Скейл. Хороши поблажки! Отец этой бедной девушки мой арендатор, а мать, как мне помнится, служила в вашей семье кормилицей. Скоро эти вояки у нас на глазах станут бесчестить наших дочек.

Бэланс. Не забывайте, мистер Скейл, что, если б не храбрость этих вояк, у нас бы разгуливали здесь французские драгуны, а уж эти не пощадили бы ни нашей свободы, ни собственности, ни дочерей, ни жен. Право же, мистер Скейл, это горячие ребята с пылким сердцем. Пусть они такими и будут. Ведь пыл, с которым они влюбляются, ведет их в атаку. Покажите мне такого полководца, который не путался бы со шлюхами. Это я все про капитана Плюма, второго повесу я не знаю.

Скейл. Да его никто не знает. А, вот они все идут сюда!

(Входят арестованные Сильвия, Буллок и Рози в сопровождении констебля и толпы.)

Констебль. Вот этих двоих мы, с позволенья вашей милости, схватили, можно сказать, на месте преступления. Джентльмен, тот вел себя, как джентльмену и положено: вытащил шпагу и стал сквернословить, а потом шпагу отдал и ругаться перестал.

Бэланс. Верните шпагу джентльмену и подождите за дверью.

(Констебль и стражники уходят.)

(Сильвии.) Я сожалею, сударь, что наше знакомство состоялось при столь неприятных обстоятельствах. Это омрачает для меня нашу встречу.

Сильвия. Вам, сударь, нет нужды извиняться за этот арест, а мне – за мое поведение: у вас – власть, у меня – сознание моей невиновности.

Скейл. И у вас еще язык поворачивается говорить, будто вы невиновны! Может быть, не вы совратили эту юную девицу?

Сильвия. Нет, господин Простофиля, это она меня совратила.

Буллок. Уж это точно, могу присягнуть. Она предложила сыграть свадьбу.

Бэланс. Свадьбу? (К Рози.) Так ты замужем, детка?

Рози. В том-то и беда, сударь.

Бэланс. Кто свидетели?

Буллок. Я свидетель. Я все, что положено, сделал. И плясал, и чулок им вслед кинул, и неприличные шутки отпускал.

Бэланс. Кто совершал обряд?

Буллок. А нам, солдатам, это ни к чему. У нас на то есть устав. Мы их повенчали по уставу.

Бэланс. Да замолчи ты, дурак. (Сильвии.) Судя по вашей внешности, вы, сударь, из хорошей семьи. Может, вы мне объясните, о чем он тут болтает?

Сильвия. О свадьбе, я полагаю. Вы же знаете, люди по-разному смотрят на это дело. Двух согласных и то не найдешь. Одни устраивают из этого таинство, другие – сделку, а третьи – шутку. Для нас, солдат, брак – дело святое. Как известно, шпага – символ нашей чести. Мы кладем ее на землю, через нее перепрыгивает сперва жених, потом невеста – потаскушка за обманщиком, – барабан выбивает дробь, и они идут в постель. У нас обряд короткий.

Буллок. Но самый лучший из всех – веселый, пышный.

Бэланс. А ты разве солдат?

Буллок. А то как же! Дайте-ка сюда вашу палку, сейчас я вам покажу, как я ружейные артикулы выделываю.

Бэланс. Получай! (Бьет его тростью по голове.), (Сильвии.) Простите, сударь, в каком вы чине?

Сильвия. Лондонские буфетчики, трактирщики, конюхи да шлюхи величают меня капитаном, потому что я ношу красный кафтан, шпагу, заломленную шляпу и парик с кошельком. На шею я повязываю платок вместо галстука, трость пристегиваю на пуговицу, в голове у меня карточные игры, а в кармане игральные кости.

Скейл. Ваше имя, сударь?

Сильвия. Капитан Набекрень. Шляпу я ношу набекрень, мозги у меня набекрень, с бабами у меня набекрень. Словом, все у меня набекрень, вот только воевать да жрать приходится по-настоящему.

Бэланс. Простите, сударь, а что привело вас в Шропшир?

Сильвия. А то и привело, сударь. Вам, провинциалам, говорят, не хватает ума, а нам, столичным джентльменам, – денег. Вот я и надумал...

Бэланс. Ясно, сударь. Эй, констебль!

(Возвращается констебль.)

Отведите этого джентльмена в арестантскую. Пусть сидит до особого распоряжения.

Рози. Прошу вас, не обижайте его, ваша милость! Он ведь только так, болтает, а ничего худого мне не сделал. Такой безобидный, каких мало.

Скейл. Не тревожься, малютка, я о тебе позабочусь.

Сильвия. Не по правилам, джентльмены. Когда человек теряет жену, он зато обретает свободу. А вы сразу хотите отнять у меня и то и другое.

Бэланс. Вот что, констебль... (Шепчет ему что– то на ухо.)

Констебль. Будет исполнено, ваша честь. (Сильвии.) Идемте, сударь.

(Уходят констебль, Буллок, Рози и Сильвия.)

Бэланс. Идемте, мистер Скейл. А с этим нахальным мальчишкой я знаю, как поступить.

Сцена третья

У Мелинды. Мелинда и Уорти.

Мелинда (в сторону). Покуда все идет, как было предсказано. Сейчас ровно десять. – Простите, сударь, а давно вы надумали отправиться странствовать?

Уорти. Человек всегда бежит от своих печалей, сударыня.

Мелинда. Скажите лучше, у вас появилась охота к перемене мест. Это больше похоже на правду.

Уорти. Во всякого рода переменах, сударыня, есть своя прелесть, иначе ни вы, ни я к ним бы так не стремились.

Мелинда. Вы ошибаетесь, сударь, если полагаете, будто я настолько люблю перемены, чтобы ради них пускаться в путешествия. А что до вас, то, по-моему, неблагоразумно делать такие траты и подвергаться таким опасностям во имя каких-то несбыточных надежд. Надежды, даже когда они сбываются, не оправдывают наших ожиданий. Недаром путешественника тянет домой куда сильней, чем в чужие края.

Уорти. Я тоже не уверен, что получу особое удовольствие от своего путешествия. Одно несомненно – даже среди дикарей не встречу я такой жестокости, какую видел здесь!..

Мелинда. Сударь, мы доставили друг другу немало огорчений. Давайте же выложим все начистоту и положим конец нашим раздорам.

Уорти. Вы, конечно, признаете, сударыня, что вы у меня в долгу. Сколько у меня за год накопилось неоплаченных вздохов, опасений, обещаний, клятв, нежных слов, вожделений, ревнивых дум. Вы до сих пор этот счет ничем не покрыли.

Мелинда. Но того, что вы задолжали мне, не окупят и семь лет рабства. Вспомните, как вы держались со мной год назад, когда, пользуясь моей неопытностью и бедностью, хотели сделать меня своей любовницей, своей рабыней. Вспомните ваши подлые инсинуации, коварные обещания, хитрые уговоры, ловкое притворство, наглые выходки, вольные речи, развязные письма и бесцеремонные визиты, вспомните все это, мистер Уорти!

Уорти (в сторону). Помнить-то помню, да жаль, все было зазря. (Громко.) Но и вам, сударыня, не составит труда вспомнить, как...

Мелинда. Я ничего не желаю вспоминать, сударь. Вам же лучше, чтоб я все забыла. Вы были грубы со мной, а я с вами жестока, вот и выходит, что мы квиты. А теперь, если вы хотите, чтоб у нас все наладилось, оставьте мысль о путешествии и будьте паинькой до конца великого поста, а я обещаю держаться с вами, как с джентльменом. Вот вам на то моя рука.

Уорти. А я обещаю держаться с вами, как подобает с дамой. И если я отступлюсь от своих слов, пусть это (целует ей руку) будет мне отравой.

(Входит слуга.)

Слуга. Карета подана, сударыня. (Уходит.)

Мелинда. Я еду в имение к Бэлансу – хочу повидать свою кузину Сильвию. Я виновата перед ней и не успокоюсь, пока не попрошу у нее прощения.

Уорти. Я почел бы великим счастьем сопровождать вас.

Мелинда. В карете мы все не уместимся, но если вы догоните нас верхом, я буду только рада. И прихватите с собой капитана Плюма – думаю, нас от этого хуже не встретят.

Уорти. Постараюсь. (Уходит об руку с Мелиндой.)

Сцена четвертая

Рыночная площадь. Плюм и Кайт.

Плюм. Так, значит, портной, пекарь, кузнец и мясник. Пожалуй, среди первых колонистов Виргинии и то не было столько разных ремесленников, сколько в моей роте.[35]35
  В далекие колонии ссылали, как правило, преступников и проституток


[Закрыть]

Кайт. Мясник, сэр, тот у нас будет при деле. Ведь двое из наших ребят мастера угонять овец. Еще я слышал, недавно судили тут одного конокрада.

Плюм. Возьмем его в драгуны. А нет ли у нас кого, кто бы домашнюю птицу доставал?

Кайт. Как же, сударь, а цыганский король на что? Уж он знает толк в индюках и гусях. А вот и капитан Брейзен пожаловал. Пойду-ка я пригляжу за моими молодцами. (Уходит.)

(Входит Брейзен, в руках у него письмо.)

Брейзен. Ага, так-так, значит, в назначенный час... Ага, прекрасно. Плюм, дорогуша, поцелуйте меня разок.

Плюм. Хоть десять, дорогуша. А что это у вас в руке, миленький?

Брейзен. Руководство, как потратить тысячу фунтов.

Плюм. А нет ли такого, чтобы узнать, как их сперва раздобыть?

Брейзен. Вы, верно, удивитесь, дорогуша, но мне как раз не хватает двадцати тысяч. За время, что я служил в армии, я истратил в двадцать раз больше. Послушайте, дорогуша, дайте мне совет. В голове моей куча планов. Что лучше: заняться каперством или открыть театр?

Плюм. Странный вопрос. Тут надо подумать. По-моему, каперство лучше[36]36
  Каперство – морской промысел, заключавшийся в том, что капер (пират, корсар) снаряжал на свои средства с разрешения воюющей державы судно для захвата неприятельских купеческих судов и товаров с целью вредить торговле неприятеля


[Закрыть].

Брейзен. А я так другого мнения, дорогуша. Ведь каперство – дело ненадежное, каждому ясно.

Плюм. И театр тоже.

Брейзен. Но для каперства трудно сыскать людей.

Плюм. И для театра тоже.

Брейзен. С каперством живо сядешь на мель.

Плюм. С театром еще скорее.

Брейзен. С каперством, знаете, как раз и потонешь.

Плюм. А с театром в два счета пойдешь ко дну.

Брейзен. С каперством, если богатая добыча, так все передерутся.

Плюм. А с театром, думаете, – иначе? Так что мой вам совет: займитесь каперством.

Брейзен. Что ж, будь по-вашему. А вдруг эти двадцать тысяч окажутся не наличностью?..

Плюм. Какие двадцать тысяч?

Брейзен. Да я ведь... (Шепчет ему что-то на ухо.)

Плюм. Женитесь?

Брейзен. Словом, у нас назначено свиданье в полмиле от города на берегу реки... Ну и так далее. (Читает вслух.) «А чтобы меня не узнал кто-нибудь из друзей Уорти, позвольте мне не снимать маски, пока нас не обвенчают и я не стану навсегда вашей...» Вот, посмотрите сами, дружище. (Показывает Плюму подпись.)

Плюм. Мелинда! Насколько я могу различить, ее рука. А ну-ка, дайте мне еще раз взглянуть, дружок. Она и есть! Так, значит, сейчас свидание?

Брейзен. Мне как раз пора.

Плюм. Обождите минутку, я пойду с вами.

Брейзен. Нет-нет. Сюда идет один человек, он, чего доброго, пристанет с расспросами. Некто Уорти, вы его знаете?

Плюм. Только с виду.

Брейзен. Будьте начеку. Иной раз и по лицу все можно понять. (Уходит.)

(Входит Уорти.)

Уорти. Седлайте коня, капитан, вам надо ехать.

Плюм. Гоните во всю мочь, Уорти, а то ехать будет некуда.

Уорти. Да я и так спешу. Мы обо всем договорились с Мелиндой. Она отправилась навестить Сильвию. Так на коней, и мчимся следом. Пожалуй, неплохо бы прихватить с собой священника, чтобы он обвенчал и нас и вас.

Плюм. Не волнуйся, Мелинда уже позаботилась об этом.

Уорти. Уже позаботилась? Тебе что-нибудь известно, чего я не знаю?

Плюм. Я прочел об этом в ее собственном письме. Они с Брейзеном должны встретиться в полумиле отсюда на берегу реки. Там ждет их лодка, она отвезет их в Эдем, если таковой может подарить супружество.

Уорти. Я только что расстался с Мелиндой. Она уверяла меня, что не выносит Брейзена и выгонит Люси, которая смела писать ему от ее имени.

Плюм. Да при чем тут Люси! Говорю тебе, это писала сама Мелинда – я знаю ее почерк не хуже своего собственного.

Уорти. А я говорю тебе, что Мелинда только что отправилась в имение судьи Бэланса.

Плюм. Да говорю тебе: она пошла на реку.

(Входит слуга.)

Слуга (мистеру Уорти). Госпожа Мелинда велела передать вам, чтоб вы не трудились догонять ее. Поездка к судье Бэлансу откладывается. Она отправилась в другое место.

Уорти. Как откладывается?

Плюм. Для тебя откладывается, ужели не ясно?

Уорти. Ну ясно. Все ясно. Так как, где и когда она встретится с Брейзеном?

Плюм. Я же говорил тебе, что сейчас в полумиле отсюда на берегу.

Уорти. Вверх по течению или вниз?

Плюм. Уж этого не знаю.

Уорти. Хорошо, что лошади под седлом. Выводи коней, Джек!

Плюм. Мне ехать с тобой?

Уорти. Не надо. Я скоро вернусь.

Плюм. Я буду в суде. Заседание уже началось, а я должен на нем присутствовать.

Уходят в разные стороны.

Сцена пятая

Зал суда. Судьи Бэланс, Скейл и Скрупл сидят за судейской кафедрой. Констебль, Кайт и толпа. Констебль и Кайт выходят на авансцену.

Кайт. Как зовут этих почтенных джентльменов, что сидят на судейских местах?

Констебль. Тот, что посередке, – судья Бэланс, по правую руку от него – судья Скейл, по левую – судья Скрупл, а я – господин констебль. Все четверо очень порядочные люди.

Кайт. Да что вы говорите! Ваш покорнейший слуга, сударь. (Кланяется констеблю.) Послушай, друг, у нас с тобой, по-моему, похожая работа: я тоже держу в повиновении других, а если они не слушаются – бью их по зубам. И оба мы штабные.

Констебль. Я тоже сержант – сержант ополчения. Сейчас я покажу тебе, приятель, как я выполняю артикулы. Вот, скажем, «на плечо». Гляди! Как будто бы это мушкет. (Кладет свой жезл на правое плечо.)

Кайт. Ну, для констебля это неплохо. Да только ружье-то кладут на левое плечо, милейший.

Констебль. А ведь и впрямь, черт возьми! А ну, скомандуй мне еще что-нибудь

Кайт. Молчать!

Констебль. Ну, молчать это можно. Вот мы сейчас и будем молчать.

Кайт. Молчать, говорю, собака! (Бьет его алебардой по голове.)

Констебль. Нет, так у нас только с неугодным свидетелем поступают. А ты зачем меня стукнул?

Кайт. Чтоб ты выполнил команду.

Констебль. Видать, у вас совсем не такие команды, и нам с тобой друг друга не понять. Попробовал бы капитан меня так огреть, я б его в суд потянул.

(Входит Плюм.)

Бэланс. Добро пожаловать, капитан.

Плюм. Спасибо, джентльмены.

Скрупл. Пожалуйте, дорогой капитан, садитесь рядом со мной!

Плюм (поднимается на помост и садится рядом с судьями.)

Введите заключенных.

(Вводят заключенных.)

Ага, вот он, этот малый. Посадите его на скамью подсудимых. В чем он обвиняется, констебль?

Констебль. Ни в чем, ваша честь.

Бэланс. Ни в чем? Так зачем же вы привели его сюда?

Констебль. Не знаю, ваша честь.

Скейл. А разве в ордере не указано, кого и за что вы должны арестовать?

Констебль. Вот не скажу, ваша честь. Я неграмотный.

Скейл. Ну и констебль! Видно, мы зря собрались.

Кайт. Я желал бы, с позволения уважаемого суда, выступить обвинителем.

Бэланс. Слушаем вас, сержант. Все равно слушать больше некого. Не зря же мы собрались, в конце концов.

Кайт. Джентльмены, перед вами всего лишь один человек. Здесь без него обойдутся, а в армии он необходим. К тому же он родился гренадером: в нем пять футов, десять дюймов; он хорош в драке на кулачках, умеет бороться и танцевать чеширские танцы, напивается пьян каждое воскресенье и колотит жену.

Жена. Врешь, паскуда! Да он, с позволения вашей милости, самый тихий и работящий во всем приходе. Спросите хоть пятерых моих детей.

Скрупл. Жена и пятеро детей! Констебль, ты что же, собака, приволок сюда человека, у которого жена и пятеро детей?!

Скейл. Освободить! Немедленно освободить!

Бэланс. Постойте, джентльмены. Скажи, друг мой, на что ты содержишь жену и детей?

Плюм. Они питаются дичью, сэр. У него есть ружье, и он уже выбил всех зайцев и куропаток на пять миль в окружности.

Бэланс. Ах, так у него ружье?! Что ж, раз он так любит стрелять, предоставим ему эту возможность. Пусть стреляет в французов, он ведь привык подстреливать на бегу.

Скрупл. А как же его жена и дети, мистер Бэланс?

Жена. Да-да, это вы из-за них его и отсылаете. Я, что ни год, хожу тяжелая, вот вы и боитесь, как бы приходу когда-нибудь не пришлось кормить моих детей.

Плюм. Эта добрая женщина права, джентльмены. Пусть лучше приход возьмет сейчас на содержание пятерых, чем шестерых или семерых через год. Этот малый так хорошо питается, что может по двойне или тройне в год делать.

Жена. Вот что я вам скажу, капитан, не будет приходу выгоды оттого, что вы его ушлете: пока я могу рожать, я и буду, если здесь останется хоть один мужчина.

Бэланс. Отправьте ее в исправительный дом, а мужа...

Кайт. Я позабочусь о нем, ваша милость. (Уводит его.)

Скейл. Ну, констебль, кто у тебя следующий? Давай этого грязнорожего. У парня такой вид, будто он завтра же устроит новый Пороховой заговор. В чем он обвиняется?

Констебль. Да в том, что он честнейший малый.

Плюм. Ах, джентльмены, пусть у меня в роте будет хоть один честный малый! Разнообразия ради.

Бэланс. Чем ты занимаешься, друг мой?

Подсудимый. Я шахтер. Добываю уголь.

Скрупл. У этого человека, джентльмены, есть профессия, а парламентский акт запрещает нам насильственно вербовать людей, имеющих видимые средства к существованию.

Кайт. Но он, с позволения вашей милости, не имеет видимых средств к существованию. Он работает под землей.

Плюм. Правильно, Кайт! К тому же армия нуждается в минёрах.

Бэланс. Безусловно! Будь на то приказ правительства, мы завербовали бы в наших двух графствах пятьсот шахтеров, и они, как кроты, подрыли бы все неприятельские крепости. Во время осады они полезнее всех ваших минёров.

Скрупл. Что ты можешь сказать в свою защиту, друг мой?

Подсудимый. Я женат.

Кайт. Ну и что? Я тоже.

Подсудимый. Вот моя жена. Вот она, бедняжка.

Бэланс. Вы замужем, любезная?

Женщина. Замужем, как не замужем!..

Кайт. Она, с позволения вашей милости, еще и беременна.

Скейл. Кто совершал бракосочетание?

Женщина. Да вот он. Уж так мы договорились – он будет звать меня женой, чтобы меня за шлюху не считали, а я его мужем, чтобы ему в солдаты не идти.

Скрупл. Прелестная парочка. Послушайте, капитан, может, вы их обоих заберете?

Плюм. Ну как, сержант, согласен позаботиться об этой женщине?

Кайт. Так точно, сударь. Пускай идет с нами до самого моря. А там, коли она захочет утопиться, я постараюсь, чтоб ей никто не мешал.

Бэланс. А теперь, констебль, приведите того мальчишку.

(Констебль уходит.)

Я тут припас вам одного парнишку, капитан, – сроду такого не видывали.

(Констебль вводит Сильвию.)

Бэланс. А вот и мой друг Набекрень. Рад вас видеть.

Сильвия. Ну, что скажете, сударь?

Скейл. То есть как это – что скажете? Так-то вы уважаете суд!

Сильвия. А мне плевать на вас и на ваш суд.

Скрупл. Хватит с ним разговаривать, джентльмены. Такому наглецу одна дорога – в солдаты.

Скейл. Эдакий негодяй и еще не в армии!

Констебль. Такой бабник, что ему только в армии и место.

Бэланс. А ваше мнение, капитан?

Плюм. Парень красивый – в солдаты годится.

Сильвия. Это меня-то в солдаты? А почему бы не ваших недорослей-сынков, позвольте узнать? Те жизнью готовы рисковать в погоне за какой-нибудь лисицей, а как за море поехать да сразиться с врагом – их и след простыл.

Констебль. Там за дверьми женщина, которая обвиняет его в насилии. Прикажете ее привести, ваша милость?

Сильвия. Это ты про свою жену или про дочку, болван? Я вчера имел их обеих.

Бэланс. Пожалуйста, зачитайте дисциплинарный устав, капитан. Мы его сейчас сдадим в солдаты.

Плюм (читает). «Дисциплинарный устав. Пункты о бунте и дезертирстве...».

Сильвия. Постойте, сударь! Еще раз предупреждаю вас, джентльмены, подумайте, что вы делаете. Если вы прибегнете к насилию, вы жестоко поплатитесь за это. Я обращаюсь к вам, мистер Бэланс. Вы горько раскаетесь в содеянном!

Плюм. Послушай, ты, молокосос, – еще одно слово, и я так тебя отрапортую, что тебе небо покажется с овчинку.

Сильвия. Вы очень любезны, грозный капитан, только лучше бы вам помолчать! Я знаю, как охладить ваш пыл.

Плюм. Не обращайте на него внимания, джентльмены, он тронутый.

Сильвия. Вздор! Я из семьи получше вашей, и мой отец ничем не уступит любому из сидящих за этой кафедрой. Я наследую тысячу двести в год!

Бэланс. Так и есть – сумасшедший. Читайте устав, капитан.

Сильвия. Постойте! Ответьте мне, мистер Бэланс, – будь я вашим единственным ребенком, вы бы так же со мной поступили?

Бэланс. Нет. Будь вы моим сыном, я сперва отправил бы вас в Бедлам[37]37
  Вифлеемская королевская психиатрическая больница. Основана в 1247 г. в Лондоне


[Закрыть], а потом уж на военную службу.

Сильвия. Но пожалейте моего отца, сударь! Среди тех, кто служит отечеству, мало найдется таких добрых, благородных, решительных и справедливых, как он. Я его единственное дитя. Если он меня потеряет, он этого просто не сможет пережить.

Бэланс. Ну и дурак будет. Капитан, если вы тотчас же не заберете этого мальчишку, я покину заседание.

Плюм. Кайт, я буду читать, а ты пока раздай вербовочные деньги.

Кайт. Слушаюсь, сэр. Джентльмены, смир-но!

(Плюм читает «Дисциплинарный устав».)

Бэланс. Чудесно. И очень прошу вас, капитан, не отпускайте этого малого с военной службы ни под каким предлогом. Введите остальных!

Констебль. Все, с позволения вашей милости.

Бэланс. Как это – все?! Два часа тому назад их было пятеро.

Сильвия. Совершенно верно, сударь. Этот прохвост констебль отпустил остальных за взятку. Он берет одиннадцать шиллингов с головы. По закону-то ему полагается десять шиллингов за каждого завербованного, вот и выходит по шиллингу о человека чистой прибыли.

Все судьи. Быть не может!

Сильвия. Он предлагал отпустить меня за две гинеи, но у меня не оказалось при себе таких денег. Я готов подтвердить свои слова присягой.

Кайт. И я готов. Дайте сюда Библию. Ради дела я ни перед чем не постою.

Подсудимый. Я, с позволения вашей милости, полкроны ему дал, чтоб он сказал, что я честный. Но раз ваша милость все равно зачислили меня в прохвосты, путь он вернет мои деньги.

Бэланс. По-моему, констебля следует передать капитану, и если друзья к завтрашнему вечеру не выставят за него четырех бравых молодцов, пускай его увозят во Фландрию...

Скрупл и Скейл. Согласны.

Плюм. Кайт, констебля под охрану!

Кайт. Слушаюсь, сэр. (Констеблю.) Ну что, отобрать у тебя знаки власти или ты сам их сложишь? Такое ведь случалось со многими и поважней тебя.

(Констебль роняет свой жезл.)

Бэланс. Заседание закрывается, джентльмены. Сегодня обойдемся без лишних церемоний. Капитан, вы обедаете со мной.

Кайт. Пошли, сержант ополчения! Ты у меня прикусишь язык, забудешь, как в суд подавать.

Все уходят.