Текст книги "Загадай число"

Автор книги: Джон Вердон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 23
Бесследно

– Патологический зануда, – подытожил Родригес, пробегая взглядом по лицам присутствующих в поисках поддержки своей шутки, но только непрекращающиеся смешки близнецов Круз могли показаться чем-то вроде отклика. Клайн нарушил тишину, попросив Хардвика продолжить описание сцены убийства, прерванную появлением Трэшера.

– Я собирался сказать то же самое, – подхватил Родригес. – Хардвик, продолжайте ваш отчет и придерживайтесь ключевых моментов. – Просьба подразумевала, что Хардвик обычно поступает иначе.

Гурни заметил для себя, что капитан был предсказуем – всегда враждебен к Хардвику, льстив по отношению к Клайну и высокого мнения о себе.

Хардвик быстро заговорил:

– Самый заметный след убийцы – отпечатки его ботинок, судя по которым он вошел на территорию через главные ворота, проследовал через парковку к задней части сарая и остановился там, где был найден садовый стул…

– Садовый стул на снегу?.. – переспросил Клайн.

– Именно. Перед стулом были обнаружены сигаретные бычки.

– Семь штук, – сказала рыжая, не отрываясь от ноутбука.

– Семь, – повторил Хардвик. – От стула следы ведут…

– Детектив, я прошу прощенья, но Меллери всегда держал садовые стулья во дворе зимой?

– Нет, сэр. Все выглядит так, будто убийца принес стул с собой.

– Стул? С собой?

Хардвик пожал плечами.

Клайн покачал головой:

– Простите, что перебил. Продолжайте.

– Не нужно извиняться, Шеридан. Спрашивайте все, что хотите. Мне тоже многое тут кажется нелогичным, – сказал Родригес и посмотрел на Хардвика так, будто отсутствие логики было его виной.

– Далее следы ведут к месту встречи с жертвой.

– Тому месту, где Меллери убили? – уточнил Клайн.

– Да, сэр. Оттуда они направляются к просвету в живой изгороди и через лужайку в лес. След прерывается в километре от дома.

– В каком смысле прерывается?

– Прекращается. Не продолжается. Снег там слегка притоптан, будто убийца некоторое время стоял на месте, но с этого места следы никуда больше не ведут. Как сообщалось несколько раньше, ботинки, оставившие эти следы, были найдены висящими на дереве неподалеку. У нас нет предположений, что потом случилось с тем, кто был в них обут.

Гурни наблюдал за выражением лица Клайна и увидел, что тот одновременно глубоко озадачен этой головоломкой и поражен тем, что не может придумать вообще никакого решения. Хардвик открыл было рот, чтобы продолжить отчет, но в этот момент заговорила рыжая. Ее голос был тихим и безликим, одинаково женским и мужским.

– Сейчас следует отметить, что рисунок подошв найденных ботинок совпадает с отпечатками в снегу. Однако действительно ли именно эта пара обуви оставила эти отпечатки, должны определить специалисты из лаборатории.

– Это можно определить с такой точностью? – спросил Клайн.

– Конечно, – ответила она, и ее голос впервые окрасился гордостью. – Отпечатки на снегу для такой задачи удобнее всего: снег сохраняет мельчайшие детали, которые не разглядеть невооруженным глазом. Никогда никого не убивайте в снегу.

– Спасибо за совет, – сказал Клайн. – Прошу прощения, что снова перебили вас, детектив. Пожалуйста, продолжайте.

– Возможно, это подходящий момент, чтобы перечислить собранные улики. Вы не против, капитан? – Интонация Хардвика снова была аккуратной пародией на уважение.

– С удовольствием послушаю про факты, – ответил Родригес.

– Сейчас, только открою файл, – сказала рыжая, что-то набирая на компьютере. – В каком порядке вам перечислить улики?

– Давайте в порядке важности.

Никак не реагируя на командный тон капитана, она принялась зачитывать список с экрана компьютера:

– Улика первая: один садовый стул из легких алюминиевых трубок и белого пластикового переплета. Первоначальное исследование на предмет чужеродных частиц выявило присутствие нескольких квадратных миллиметров строительной мембраны, застрявшей между сиденьем и креплением ручки.

– Это утеплитель, что ли? – уточнил Клайн.

– Гидроизоляция для деревянных домов, но этот материал по-разному используют, например, делают из него комбинезоны для малярных работ. Это единственный посторонний материал, найденный на стуле, больше ничто не свидетельствует о том, что его раньше как-то использовали.

– Никаких отпечатков пальцев, волос, пота, слюны, царапин, совсем ничего? – спросил Родригес, как будто не веря в компетентность ее специалистов.

– Ни отпечатков, ни волос, ни пота, ни слюны, ни царапин, однако я бы не сказала, что «совсем ничего», – ответила она, снова проигнорировав тон его вопроса. – Часть переплета на спинке стула была заменена, а именно – все горизонтальные перетяжки.

– Вы же сказали, что стул никогда не использовался.

– Нет следов использования, но переплет однозначно был изменен.

– Предположительно по какой причине?

Гурни хотел было выдвинуть предположение, но Хардвик заговорил первым:

– Такие стулья обычно перетягивают полосками двух цветов – белый и синий, белый и зеленый, что-нибудь такое. Может быть, он не хотел, чтобы стул был цветным.

Родригес поморщился, как будто проглотил что-то горькое.

– Продолжайте, сержант Вигг. Нам еще многое надо успеть до обеда.

– Улика вторая: семь бычков от сигарет «Мальборо», также без каких-либо следов.

Клайн наклонился вперед:

– То есть нет следов слюны? Отпечатков пальцев? Следов жира от пальцев?

– Ничего.

– Разве это не странно?

– Очень странно. Улика третья: фрагмент разбитой бутылки из-под виски марки «Четыре розы».

– Фрагмент?

– Приблизительно полбутылки было найдено целиком. Если считать также все найденные осколки, то всего получается чуть меньше, чем две трети целой бутылки.

– Без отпечатков? – предположил Родригес.

– Отпечатков нет, что нас в общем-то уже не удивляет после их отсутствия на стуле и бычках. Была также найдена одна субстанция помимо крови жертвы – незначительное количество моющего средства в трещине вдоль отбитой части стекла.

– И о чем это говорит? – спросил Родригес.

– Присутствие моющего средства и нехватка осколков позволяет предположить, что бутылку разбили где-то еще и помыли перед тем, как принести на место убийства.

– Значит, нанесение колотых ран было таким же заранее обдуманным действием, как и выстрел?

– Похоже на то. Я продолжу?

– Прошу, – сказал Родригес таким тоном, что это прозвучало как грубость.

– Улика четвертая: одежда жертвы, включая нижнее белье, халат и мокасины, вся запачкана его кровью. На халате найдено три посторонних волоса, возможно принадлежащих супруге жертвы, но это еще выясняется. Улика пятая: образцы крови, взятые с земли вокруг тела. Окончательных результатов из лаборатории еще нет, но пока вся найденная кровь принадлежит жертве. Улика шестая: осколки стекла с плиты под шеей жертвы. Это подтверждает вывод, сделанный на основании вскрытия, что четыре колотых раны от бутылочного стекла прошли насквозь через шею и что жертва лежала на земле в момент их нанесения.

Клайн сидел сощурившись, как будто солнце било ему в глаза.

– У меня складывается впечатление, что кто-то совершил крайне жестокое убийство со стрельбой и колотыми ранами – четырнадцать колотых ран, местами нанесенных с жуткой силой! – однако убийца умудрился сделать это, не оставив после себя никаких ненамеренных следов.

Один из близнецов впервые подал голос, и голос этот оказался удивительно высоким для человека с таким мужественным телосложением.

– А как же садовый стул, бутылка, следы и ботинки?

Клайн нетерпеливо повел бровью:

– Я говорю о ненамеренныхуликах. А все перечисленное как будто оставлено нарочно.

Полицейский пожал на это плечами, как человек, не разбирающийся в таких тонкостях.

– Улика номер семь разделяется на подпункты, – сказал бесполый голос сержанта Вигг (однако бесполость не равна асексуальности, подумал Гурни, рассматривая необычный разрез глаз и красивую форму губ). – Улика номер семь состоит из сообщений, полученных жертвой и, вероятно, имеющих отношение к убийству. Сюда входит записка, найденная на теле жертвы.

– У меня есть копии этих сообщений, – заявил Родригес. – Я их предоставлю, когда будет подходящий момент.

Клайн спросил у Вигг:

– А что вы ищете на этих записках?

– Отпечатки пальцев, оттиски на бумаге…

– Вы имеете в виду оттиск ручки от предыдущих страниц в блокноте?

– Да. Мы также делаем анализ чернил с рукописных записок и идентификацию принтера по письму, напечатанному на компьютере, – последнее было получено перед убийством.

– Наши эксперты также проанализируют почерк, словарный запас и синтаксис, – вмешался Хардвик. – Кроме того, мы проведем исследование фонограммы телефонного разговора, записанного жертвой. У Вигг уже есть предварительное заключение, мы сегодня его рассмотрим.

– Мы также займемся ботинками, найденными сегодня, как только они попадут в лабораторию. И это на данный момент все, – сообщила Вигг, нажимая кнопку на компьютере. – Есть вопросы?

– У меня есть один, – сказал Родригес. – Поскольку мы договорились о перечислении улик в порядке важности, почему вы назвали садовый стул первым?

– Это просто мое ощущение, сэр. Мы не знаем наверняка, какое значение имеют отдельные улики, пока они не сложатся в цельную картину. Невозможно сказать…

– Однако вы назвали стул первым, – перебил ее Родригес. – Вот я и спрашиваю: почему?

– Он как будто иллюстрирует самую поразительную черту этого дела.

– Это вы о чем?

– О продуманности, – спокойно ответила Вигг.

Гурни подумал, что у нее удивительная способность отвечать на допрос капитана так, будто это бесстрастные вопросы на бумаге, лишенные высокомерного выражения лица и оскорбительного тона. Было что-то удивительное в отсутствии эмоциональной вовлеченности, в способности не реагировать на провокации. И это притягивало к ней внимание. Гурни заметил, что все, кто сидел за столом, за исключением Родригеса, непроизвольно подались вперед, слушая ее.

Она продолжила:

– Дело не только в продуманности, но и в том, как странно все это было придумано. Принести на место преступления садовый стул. Выкурить семь сигарет, не касаясь их губами и пальцами. Разбить бутылку, помыть ее и принести с собой, чтобы нанести ранения мертвому телу. Уж не говоря про загадочные следы и исчезновение преступника в лесу. Просто какой-то гений убийства. Он не просто принес садовый стул, но поменял часть переплета на нем. Зачем?

Потому что хотел, чтобы стул целиком был белым? Чтобы его было не так видно на снегу? Или потому, что его было бы не так видно на фоне белого костюма, в который, возможно, он был одет? Но если ему было так важно не выделяться, зачем он сидел на этом стуле и курил сигареты? Я пока не могу это никак подтвердить, но я бы не удивилась, если бы стул оказался ключом к разгадке всего преступления.

Родригес покачал головой:

– Ключом к разгадке этого преступления может быть только полицейская дисциплина, соблюдение процедуры и своевременная коммуникация.

– Ставлю на садовый стул, – прошептал Хардвик, подмигнув рыжей Вигг.

Это не ускользнуло от капитана, но он не успел ничего сказать, потому что дверь в переговорную открылась и вошел человек с блестящим компакт-диском в руке.

– В чем дело? – рявкнул Родригес.

– Вы сказали принести вам результаты по отпечаткам пальцев, как только они будут готовы.

– И что?

– Они готовы, – сказал человек, поднимая диск. – Наверное, вам стоит взглянуть. Может быть, сержант Вигг его откроет?..

Он протянул диск к ее компьютеру. Она вставила его в дисковод и нажала пару клавиш.

– Любопытно, – сказала она.

– Прековски, прокомментируйте, что там такое?

– Креповски, сэр.

– Что?

– Моя фамилия Креповски.

– Ладно, ладно. А теперь расскажите: нашли отпечатки пальцев?

Креповски прокашлялся.

– И да и нет, – ответил он.

Родригес вздохнул.

– То есть они слишком размазаны, чтобы можно было что-то сказать?

– Они не просто размазаны, – ответил Креповски. – Вообще-то их толком и отпечатками не назовешь.

– Тогда о чем речь?

– Я бы назвал их мазками. Ощущение, что преступник использовал естественный жир на кончиках пальцев как невидимые чернила, чтобы оставить сообщение.

– Какое сообщение?

– Там три сообщения. По одному на обратной стороне каждого сообщения, полученного жертвой. Когда мы путем химической обработки сделали слова видимыми, мы сфотографировали их и записали изображения на диск. Их можно четко разглядеть на экране.

С легкой усмешкой сержант Вигг медленно развернула свой ноутбук экраном к Родригесу. На фотографии было три листка бумаги, лежащие рядом, – оборотные стороны записок, присланных Меллери, разложенные в порядке получения. На каждом оказалось по слову, написанному размазанными штрихами: ТУПЫЕ ЗЛЫЕ КОПЫ.

Глава 24
Преступление года

– Что за херня? – хором произнесли близнецы.

Родригес поморщился.

– Черт! – воскликнул Клайн. – Это становится все интереснее. Убийца объявляет нам войну!

– Да он просто долбанутый, – произнес первый Круз.

– Долбанутый, но бесстрашный, он хочет схватки с полицией! – Клайн определенно находил новый поворот событий увлекательным.

– Ну и что? – не понял второй Круз.

– Я уже говорил, что это дело обязательно привлечет внимание СМИ. Так вот, оно не просто привлечет внимание. Это тянет на преступление года, а то и десятилетия. Каждый элемент этого дела – новостной повод.

Глаза Клайна загорелись. Он так наклонился вперед, что его ребра упирались в край стола. Затем его энтузиазм угас так же внезапно, как возник, и он откинулся на спинку стула с мрачным выражением лица, как будто что-то напомнило ему, что убийство – это трагедия и относиться к нему надо соответственно.

– Антиполицейское выступление может стать отдельным поводом для спекуляций, – подытожил он.

– Несомненно, – подхватил Родригес. – Я хочу знать, был ли кто-то из гостей института настроен против полицейских. Что скажете, Хардвик?

Старший детектив надсадно хохотнул.

– Что в этом смешного?

– Для большинства гостей, с которыми мы говорили, полицейский – это что-то среднее между налоговым инспектором и садовым слизнем.

Гурни отметил, что Хардвик таким образом сформулировал, что он сам испытывал к капитану.

– Я бы хотел почитать их заявления.

– Они у вас в электронной почте. Но я могу сэкономить ваше время: эти записи бессмысленны. Все спали. Никто ничего не видел. И никто ничего не слышал, за исключением Паскаля Виллади, он же Пирожок, он же Патти Плюшкин. Он сказал, что не мог заснуть. Открыл окно, чтобы проветрить комнату, услышал «приглушенный хлопок» и правильно предположил, что это выстрел.

Хардвик покопался в папке с бумагами и достал один лист. Клайн снова подался вперед.

– «Было похоже на то, что кого-то шлепнули» – вот его слова. Он произнес их так, будто это в порядке вещей, будто он неоднократно слышал такой звук.

Глаза Клайна снова загорелись.

– То есть вы говорите, что во время убийства там присутствовал бандит?

– Он присутствовал на территории института, а не на месте преступления.

– Откуда вы это знаете?

– Виллади разбудил Джастина Бейла, помощника Меллери, чья комната находится в том же здании. Он сказал, что услышал какой-то звук со стороны дома Меллери, что кто-то, возможно, туда забрался, – и предложил пойти посмотреть. Но пока они одевались и парком шли к дому Меллери, Кадди уже обнаружила тело мужа и стала звонить 911.

– Виллади не сказал этому Бейлу, что слышал выстрел? – Клайн начал говорить тоном человека, ведущего допрос в зале суда.

– Нет. Он сказал нам, на следующий день. Но к тому моменту мы нашли окровавленную бутылку и колотые раны на шее, а пулевых ранений или соответствующего орудия убийства найдено не было, поэтому мы не стали исследовать вероятность выстрела. Мы подумали, что Патти похож на человека, который бредит пушками, поэтому мог предположить такое от балды.

– Но почему он не сказал Бейлу, что принял звук за выстрел?

– Сказал, что не хотел его пугать.

– Какой предусмотрительный, – усмехнулся Клайн и перевел взгляд на бесстрастно молчащего Штиммеля, который зеркально усмехнулся в ответ.

– Но вам-то он это сказал! – воскликнул Родригес. – Плохо, что вы не обратили на это внимания.

Хардвик подавил позыв к зевоте.

– Что вообще бандит делал в институте, продающем «духовное обновление»?

Хардвик пожал плечами:

– Сказал, что просто обожает это место. Приезжает туда раз в год – нервы успокоить. Говорит, что это филиал рая, а Меллери – святой.

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Потрясающее дело. Еще есть какие-нибудь интересные гости?

На лице Хардвика возникла характерная ироничная усмешка, которая всегда внушала Гурни необъяснимое отвращение.

– Если вы о высокомерных, инфантильных, промаринованных в наркоте шизиках, то в этом смысле «интересных гостей» там полно, плюс эта неправдоподобно богатая вдова.

Вероятно, снова задумавшись о последствиях внимания прессы к этому делу, Клайн медленно обвел глазами комнату и остановился на Гурни, который сидел по диагонали от него. Сначала взгляд Клайна был отсутствующим, как будто он смотрел на пустой стул. А затем он с любопытством наклонил голову.

– Постойте-ка, – сказал он. – Дэйв Гурни, Нью-Йоркское управление. Род говорил мне, кто будет присутствовать на собрании, но я только что осознал. Это не о вас была большая статья в журнале «Нью-Йорк мэгазин», пару лет назад?

Хардвик ответил первым:

– Он самый. Заголовок гласил «Супердетектив».

– Теперь припоминаю, – оживился Клайн. – Вы распутывали громкие дела – рождественский маньяк с частями тела и Поросенок Поггот или как его там.

– Питер Поссум Пиггерт, – отозвался Гурни.

Клайн уставился на него с нескрываемым восхищением.

– Значит, убитый был лучшим другом звездного детектива Нью-Йорка?

Опасения насчет трактовок прессы множились на глазах.

– Я был до какой-то степени вовлечен в оба дела, – ответил Гурни настолько же равнодушно, насколько Клайн был взбудоражен. – Ими занималось много людей. Что касается Меллери, он определенно не был моим лучшим другом, мы не общались больше двадцати лет, и даже в то время…

– Однако, – перебил его Клайн, – когда он оказался в беде, он первым делом обратился к вам.

Гурни посмотрел на лица за столом, выражавшие разные степени зависти и восхищения, и подивился силе упрощенных формулировок. «Кровавое убийство лучшего друга звездного копа» – такой заголовок мгновенно находит отклик в той части мозга, которая любит мультики и ненавидит всякую сложность.

– Я думаю, он обратился ко мне, потому что не был знаком с другими полицейскими.

Клайн явно не был готов отступиться от своей теории, но решил отложить ее в сторону и продолжить разговор.

– Не важно, какого рода отношения у вас были с жертвой, но они однозначно дают вам взгляд на ситуацию, которого ни у кого из нас нет.

– Поэтому я и хотел, чтобы он присутствовал сегодня, – заявил Родригес-я-здесь-главный.

Хардвик издал краткий кашель-смешок, и затем Гурни услышал его шепот:

– Он был против этой идеи, пока она не понравилась Клайну.

Родригес продолжил:

– Как раз его выступление следующее у меня на повестке, и он сможет ответить на любые вопросы, которых, я думаю, возникнет множество. Чтобы потом не отвлекаться, давайте объявим пятиминутный перерыв на туалет.

– Смотри не обоссысь, Гурни, – раздался смешливый шепот за его спиной и затерялся среди грохота отодвигаемых стульев.

Глава 25
Допрос Гурни

У Гурни была теория, что люди делятся на тех, кто ведет себя в туалете как в раздевалке, и тех, кто ведет себя там как в лифте. То есть одни держатся вульгарно и панибратски, а другие отчужденно и неловко. Эти ребята относились ко второму типу. Никто не проронил ни слова, пока все не вернулись в переговорную.

– Итак, каким же образом такой скромняга умудрился так прославиться? – спросил Клайн, излучая хорошо отрепетированное обаяние, одновременно вуалирующее и выдающее холодный подтекст.

– Не такой уж я и скромняга. И не так уж прославился, – ответил Гурни.

– Когда все наконец усядутся, – резко заговорил Родригес, – каждый увидит перед собой копии записок, полученных жертвой. Пока наш свидетель будет рассказывать про свое общение с жертвой, вы можете посмотреть, что они обсуждали. – Затем он небрежно кивнул в сторону Гурни: – Начинайте, как будете готовы.

Высокомерие этого человека больше не удивляло Гурни, но все равно коробило. Он огляделся и встретился взглядом поочередно со всеми присутствующими, кроме полицейского, провожавшего его на место преступления, который шумно копался в своих бумагах, и Штиммеля, помощника окружного прокурора, который сидел, уставившись в пространство перед собой, как задумчивая жаба.

– Капитан верно подметил, что нам многое предстоит обсудить. Давайте я для начала перечислю события в той последовательности, в которой они происходили, а в конце вы зададите свои вопросы. – Он увидел, что Родригес собирался возразить, но сдержался, потому что Клайн одобрительно кивнул на его предложение.

Четко и ясно, как всегда (ему неоднократно говорили, что он мог бы преподавать риторику), Гурни за двадцать минут рассказал всю историю, начав с письма Меллери с просьбой о встрече, продолжив изложением их бесед и болезненной реакции Меллери и закончив звонком от убийцы и запиской в почтовом ящике (той, в которой упоминалась цифра 19).

Клайн был самым внимательным слушателем и в конце заговорил первым:

– Это же какой-то эпос о возмездии! Убийца был одержим желанием отомстить Меллери за какой-то ужасный поступок, совершенный спьяну много лет назад.

– Но почему он так долго тянул с этим? – спросила сержант Вигг, которую Гурни находил все более интересной с каждым разом, как она заговаривала.

Глаза Клайна загорелись от обилия возможных версий.

– Возможно, Меллери о чем-то проговорился в одной из своих книг. Может быть, таким образом убийца узнал, что именно по его вине произошла какая-то трагедия, которую он до того с ним не связывал. А может быть, успех Меллери оказался последней каплей в чаше его терпения. Или, может, как говорится в первой записке, убийца просто увидел его однажды на улице и в нем пробудилась старая обида. Он достает пистолет и – бабах!

– Ничего себе бабах, – сказал Хардвик.

– У вас другое предположение, старший следователь Хардвик? – спросил Клайн с холодной улыбкой.

– Тщательно составленные письма, загадки с цифрами, указания к отправке чека на неправильный адрес, несколько стихов с угрозами, замаскированное послание полиции, которое можно обнаружить только с помощью специального химического анализа; стерильные как пальцы хирурга окурки, скрытое пулевое ранение, невероятный след в снегу и гребаный садовый стул, наконец! Жирновато для внезапного «бабаха».

– Моя версия не исключала, что убийство было заранее продумано, – ответил Клайн. – Сейчас меня больше интересует исходный мотив, а не детали. Я хочу понять, какого рода была связь между убийцей и жертвой. Эта связь обычно является разгадкой к преступлению.

Эта краткая нотация создала в комнате неловкую тишину, которую нарушил Родригес.

– Блатт, – гаркнул он, обращаясь к проводнику Гурни, который рассматривал копии двух первых записок, будто они свалились на стол из космоса. – У вас потерянный вид.

– Что-то тут не сходится. Убийца присылает жертве письмо, предлагая загадать число и затем посмотреть в запечатанный конверт. Жертва загадывает число 658, заглядывает в конверт – и там написано 658. Вы что, верите, что такое в принципе возможно?

Никто не успел отреагировать, потому что заговорил его напарник:

– Да, и две недели спустя преступник повторяет этот трюк, на этот раз по телефону. Он предлагает Меллери задумать число и посмотреть в почтовом ящике. Тот загадывает число 19 и находит в ящике письмо от убийцы, в котором написано число 19. Блин, это крышу сносит.

– У нас есть этот телефонный разговор, записанный жертвой, – сказал Родригес таким тоном, точно это его личная заслуга. – Вигг, включите ту часть, где говорится про цифру.

Сержант молча что-то набрала на клавиатуре, и спустя пару секунд раздался разговор Меллери и его преследователя, к которому Гурни подключался. Все за столом стали вслушиваться в странный акцент убийцы и плохо скрытый страх в голосе Меллери.

–  Прошепчи цифру.

–  Прошептать?

– Да.

–  Девятнадцать.

–  Хорошо, очень хорошо.

– Так кто вы?

–  А ты все еще не понял? Столько мучений, а ты не узнаешь меня. Такую возможность нельзя было исключать. Поэтому тебе была оставлена записка. Ты уверен, что не получал ее?

–  Не знаю, о какой записке речь.

–  Да, но ты же знал, что цифра 19.

–  Вы же сказали загадать цифру.

–  Но это была та самая цифра, разве нет?

–  Я ничего не понимаю.

Еще секунда – и сержант Вигг нажала на клавишу и сказала:

– Это все.

Короткая запись вызвала у Гурни приступ бессильной ярости и отвращения.

Блатт развел руками:

– И кто это был – мужик или женщина?

– Почти наверняка мужчина, – ответила Вигг.

– Как это можно определить?

– Мы сегодня утром анализировали запись, и распечатка показывает напряжение на высоких тонах.

– Ну и что?

– Высота голоса отличается от фразы к фразе, и даже от слова к слову, и в каждом случае голос менее напряжен на низких частотах.

– То есть он старался говорить высоким голосом, но низкие тона для него более естественны? – уточнил Клайн.

– Именно, – ответила Вигг своим бесполым, но привлекательным голосом. – Это не заключение экспертизы, но это более чем вероятно.

– А что с фоновыми шумами? – спросил Клайн. Гурни тоже об этом думал. Он знал, что на записи есть звуки проезжающих автомобилей, а значит, звонок был сделан откуда-то с улицы или из торгового центра.

– Мы будем знать точно, когда прогоним запись через усилитель, но сейчас она раскладывается на три типа звуков: сам разговор, шум машин и гудение какого-то двигателя.

– Как долго будут прогонять через усилитель? – спросил Родригес.

– Это зависит от сложности записанной информации, – ответила Вигг. – Может занять от двенадцати до двадцати четырех часов.

– Пусть займет двенадцать.

Неловкое молчание, которое Родригес умел нагнетать как никто, нарушил Клайн, обративший свой вопрос ко всем присутствующим:

– А что насчет шепота? Кто не должен был услышать цифру девятнадцать? – Он повернулся к Гурни. – У вас есть предположения?

– Нет. Но я не думаю, что это как-то связано с нежеланием быть услышанным.

– Почему вы так думаете? – с вызовом спросил Родригес.

– Потому что шепот – ненадежный способ не быть услышанным, – прошептал Гурни, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Это вполне в духе других странностей в этом деле.

– Вроде чего? – не унимался Родригес.

– Вроде неопределенности насчет ноября или декабря. Вроде пистолета и разбитой бутылки. Вроде загадки со следами в снегу. И еще одного момента, на который никто не обратил внимания, – почему не было звериных следов?

– Чего? – обескураженно переспросил Родригес.

– Кадди Меллери сказала, что они с мужем слышали, как под домом дерутся какие-то животные. Поэтому он и вышел на улицу – посмотреть, что происходит. Но никаких следов поблизости не было – а уж в снегу-то они точно были бы видны.

– Мне кажется, мы зашли в тупик. Не понимаю, какое значение имеет присутствие или отсутствие следов енотов или кого там.

– Черт! – воскликнул Хардвик, игнорируя Родригеса и улыбаясь Гурни. – А ты же прав. Там в снегу не было никаких следов, оставленных не убийцей и не жертвой. Как же я раньше не обратил внимания?

Клайн повернулся к своему помощнику.

– Никогда я не сталкивался с делом, в котором было бы так много улик, из которых было бы так мало говорящих. – Он покачал головой. – Как убийце удалось провернуть этот трюк с цифрами? И зачем он это сделал аж дважды? – Он посмотрел на Гурни. – Вы уверены, что эти цифры ничего не значили для Меллери?

– На девяносто процентов уверен. Настолько же, насколько я вообще бываю уверен в чем-либо.

– Давайте вернемся к общей картине, – вмешался Родригес. – Я тут подумал о мотиве, о чем вы говорили раньше, Шеридан…

У Хардвика зазвонил телефон. Он достал его и приложил к уху раньше, чем Родригес успел возмутиться.

– Черт! – воскликнул он, помолчав. – Вы там уверены? – Он оглядел присутствующих. – Пулю не нашли. Обыскали каждый сантиметр обшивки задней стены дома. Ничего.

– Пусть проверят в доме, – сказал Гурни.

– Но стреляли-то снаружи.

– Я знаю, но Меллери, скорее всего, не закрыл за собой дверь, когда вышел. Встревоженный человек в такой ситуации оставил бы дверь открытой. Скажи, чтобы эксперты рассчитали возможные траектории и проверили все внутренние стены, куда могла попасть пуля.

Хардвик быстро передал инструкции и сбросил звонок.

– Хорошая идея, – сказал Клайн.

– Отличная, – сказала Вигг.

– А еще насчет этих цифр, – сказал Блатт, внезапно сменив тему. – Он что, гипнотизер или экстрасенс какой-то?

– Я так не думаю, – сказал Гурни.

– А как по-другому?

Хардвик разделял сомнения Гурни на этот счет и ответил первым:

– Господи, Блатт, когда последний раз полиция штата расследовала дело, замешенное на мистике и телепатии?

– Но он же откуда-то знал, что загадает жертва!

На этот раз первым ответил Гурни, стараясь звучать примирительно:

– Все действительно выглядит так, будто кто-то знал заранее, что загадает Меллери. Но я думаю, что мы здесь что-то не учитываем и ответ гораздо проще, чем чтение мыслей на расстоянии.

– Хочу у вас вот что спросить, детектив Гурни. – Родригес откинулся на своем стуле и сложил руки на груди. – Довольно быстро стало понятно, что кто-то преследует Марка Меллери с целью убийства: он получил несколько откровенно угрожающих писем и телефонных звонков. Почему вы не пришли с этим в полицию, прежде чем он был убит?

Гурни ждал этого вопроса и был к нему готов, но это не смягчило укол.

– Благодарю за обращение «детектив», капитан, но я ушел в отставку и снял с себя и значок и титул два года назад. Что касается обращения в полицию – ничего нельзя было бы предпринять без сотрудничества Марка Меллери, а он однозначно заявил, что сотрудничать не хочет.

– Вы говорите, что не могли обратиться в полицию без его согласия? – спросил Родригес, повышая тон и угрожающе хмурясь.

– Он мне сказал, что не желает, чтобы полиция вмешивалась в это дело, что он находит это потенциальное вмешательство скорее деструктивным, чем полезным, и что он намерен сделать все возможное, чтобы такое вмешательство предотвратить. Если бы я пришел в полицию, это связало бы руки вам и уничтожило доверие ко мне.

– Однако дальнейшее общение с вами не сильно помогло ему, не так ли?

– К сожалению, капитан, тут вы правы.

Мягкость, отсутствие сопротивления в голосе Гурни сбили Родригеса с толку. Шеридан Клайн вмешался:

– Почему он был так настроен против полиции?

– Он считал, что полиция действует слишком грубо, что она недостаточно компетентна, чтобы разобраться в ситуации. Он не верил, что вы сможете обеспечить ему безопасность, боялся, что информация попадет в прессу и это навредит его институту.