Текст книги "Лист Ниггла"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Сегодня к вечеру мы закончим, – однажды сказал Пэриш. – А завтра хорошенько пройдемся.

Они вышли с утра и шагали, пока не добрались наконец до края. Конечно, никакой видимой линии, забора или стены, там не было, однако им было понятно, что страна их закончилась. Вниз по травянистому склону горы к ним спускался мужчина – с виду пастух.

– Вам нужен проводник? – спросил он. – Вы направляетесь дальше?

На миг между Нигглом и Пэришем пролегла тень – потому что Ниггл знал, что идти не хочет, но в известном смысле обязан; а Пэриш идти не хотел, потому что не был готов к пути.

– Я должен подождать жену, – сказал Пэриш Нигглу. – Ей будет здесь одиноко. Мне намекнули, что ее рано или поздно пошлют следом за мной – когда настанет срок и я все здесь для нее приготовлю. Дом построен, мы старались, и мне бы хотелось показать его ей. Она сумеет поправить жилье изнутри, сделать его уютнее. Надеюсь, что ей понравятся и здешние края.

Он повернулся к пастуху.

– Вы здесь проводник? – спросил Пэриш. – А не скажете ли вы мне, как называется эта земля?

– Разве вы не знаете? – ответил мужчина. – Это страна Ниггла. Или Картина Ниггла, если назвать ее в целом, а малая доля этой земли теперь именуется Садом Пэриша.

– Картина Ниггла! – удивился Пэриш. – И все это выдумали вы, Ниггл? Вот уж не предполагал за вами такого ума. Почему вы мне сразу не сказали об этом?

– Он уже давно пытался сказать вам, – сказал человек, – но вы не желали его слушать. В те дни под рукой у него были лишь краски да холст, а вы хотели починить свою крышу его картиной. А теперь находитесь в ней… помните, вы с женой именовали ее Блажью Ниггла или Той Самой Мазней.

– Но тогда все выглядело иначе, не было столь реальным, – проговорил Пэриш.

– Да, тогда вы могли увидеть лишь далекий отсвет, – проговорил мужчина. – Но вы все-таки могли бы заметить его, если бы сочли необходимым сделать усилие.

– Но я ничем не помог вам в этом, – проговорил Ниггл. – И ни разу не попытался объяснить. А про себя называл вас Старым Кротом. Но что в том? Мы жили и работали вместе. Все могло бы сложиться иначе, но лучше – едва ли. Тем не менее боюсь, что мне придется идти. Мы встретимся снова, не сомневаюсь, мы еще многое сделаем вместе. – До свидания!

Он тряхнул руку Пэриша – добрую, твердую и честную. Потом обернулся и поглядел назад. Цветы на Великом Дереве горели словно пламя. Птицы летали над ним и пели. Он улыбнулся и, кивнув Пэришу, шагнул к пастуху.

Теперь Нигглу предстояло многое узнать об овцах и о высоких пастбищах, а еще заглянуть в широкое небо, продвигаясь все выше и выше – к Горам. Не могу вам сказать, что было с ним дальше. Далекие Горы эти маленький Ниггл видел еще из своего старого дома, краем своим их вершины попали и на его картину; однако на что похожи они на самом деле, и что за ними лежит, может сказать лишь тот, кто поднимался на них.

***

– А я думаю, что он был просто никчемным ничтожеством, – сказал советник Томкинс. – Какую пользу принес он обществу?

– Ох, не знаю, – проговорил Аткинс, человек не из видных, простой директор школы. – Но я не стал бы высказываться настолько решительно: все зависит от того, что понимать под пользой.

– Ни практической, ни коммерческой пользы, – продолжил Томкинс. – Смею сказать, из него могла бы получиться вполне пригодная к делу мелкая сошка, если б вы, учителя, знали свое дело. Но когда вы с ним не справляетесь, мы получаем подобных ему бесполезных людишек. Если бы в этой стране распоряжался я, то приставил бы его вместе с подобным сбродом к какому-нибудь посильному для них занятию – например, мыть посуду в общественной столовой или что-либо в этом роде. Да еще пришлось бы приглядывать, чтобы они ничего не напутали. А лучше вообще отослать их подальше. Уж его-то я отослал бы давным-давно.

– Подальше? Вы хотите сказать, что смогли бы до срока снарядить его в Путешествие?

– Да, если вам угодно употреблять бессмысленное и затасканное выражение. Прямо в туннель, на Груду Мусора, вот что я хотел сказать.

– Значит, вы полагаете, что живопись ничего не стоит – даже того, чтобы ее хранили, улучшали… даже пользовались ею.

– Нет, конечно, живопись – вещь полезная, – проговорил Томкинс. – Это его картину невозможно использовать. Другое дело молодые художники с их кругозором, они-то не боятся новых идей, новых методов. А его старомодная мазня? Пустяк, личные мечтания! Да он и ради жизни своей не сумел бы нарисовать стоящего плаката. Вечно возился с листьями и цветами. Я спросил его однажды – зачем? Он ответил: потому что они-де красивы! Можете представить? Так и сказал – красивы! Это они-то – пищеварительные органы… гениталии растений? Я так ему и сказал, и он не смог ничего возразить. Глупец, дурак.

– Дурак, – вздохнул Аткинс. – Да, бедный маленький человек, он так и не сумел ничего закончить. Конечно, после того как он уехал, холсты его нашли себе «лучшее» применение. Но я, Томкинс, совсем не уверен в этом. Помните ту большую картину, которая пошла на починку дома его соседа, после всех потопов и ураганов? Я нашел в поле оторванный от нее уголок. Он был поврежден, но все было понятно – там из лиственной пены вырастала гора. И я не могу выбросить ее из головы.

– Разве она у вас есть? – возразил Томкинс.

– О ком вы оба? – спросил Перкинс, вмешавшийся, чтобы утихомирить страсти, так как Аткинс изрядно побагровел.

– Не стоит вспоминать, – отвечал Томкинс. – Не знаю, зачем это мы о нем заговорили, собственно, он и не жил в городе.

– Нет, – отвечал Аткинс. – Вы говорите так потому, что вам приглянулся его домик. Тогда вы все ходили к нему, пили его чай и смеялись над ним. Что ж, теперь сельский дом этого человека принадлежит вам вместе с городским, и вы рады забыть его имя. Мы разговариваем о Ниггле, если вы, Перкинс, знали его.

– О, бедняга Ниггл, – отвечал Перкинс, – а я и не знал, что он рисовал.

Так, наверно, в последний раз помянули Ниггла в разговоре. Однако Аткинс сохранил обрывок картины. Большая часть красок осыпалась, в конце концов на куске холстины остался один только прекрасный листок. Аткинс вставил его в рамку, а потом отдал в городской Музей. Там картина с подписью «Лист. Ниггл» долго висела в запасниках, а потому была доступна редкому взору. Потом случился пожар, вместе с музеем сгорел и лист, и тогда о картине и Ниггле забыли уже навсегда.

– Весьма полезная мера, – проговорил Второй Голос. – И праздник, и развлечение. Прекрасное занятие для выздоравливающих, и не только для них. Для многих самый удобный путь к Горам пролегает именно здесь. А с некоторыми буквально творятся чудеса. Теперь я посылаю многих этой дорогой, и редко кто возвращается обратно.

– Так, – согласился Первый Голос. – Полагаю, пора дать этой местности имя. Что ты предлагаешь?

– Носильщик все уладил давным-давно, – отвечал Второй Голос. – Он уже кричит: «Кому в Пэриш-Ниггл? Поезд на „Приют Простеца“ подан к платформе!» Пэриш-Ниггл… Приют Простеца…

– И что же они сказали?

– Смеялись. Что там – хохотали… так что эхо разносилось от Гор.