Текст книги "Миры Джона Уиндема, том 3"

Автор книги: Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 14

Диана проснулась от того, что зазвонил телефон, стоявший рядом с кроватью. Она неохотно подняла трубку:

– Алло.

– Доброе утро, мисс Брекли, – услышала она голос телефонистки. – Мне очень не хотелось будить вас, но с вами хочет поговорить мисс Саксовер. Девушка утверждает, что это очень важно, к тому же она в вашем списке.

Диана сразу проснулась.

– Хорошо. Соедините меня с ней.

– Диана? Это Стефани.

– Что случилось, Стефани?

– О Диана! Опять «Дарр». Снова пожар, но на этот раз все сгорело до основания. Папу отвезли в госпиталь и…

Сердце Дианы сжалось. Пальцы на телефонной трубке побелели.

– О Стефи! Что с ним? Что… что?..

– Ничего страшного, Диана. Он несильно пострадал. У него нет ожогов, я хотела сказать. Ему пришлось выпрыгнуть в окно, и он немного ушибся. Он ночевал в той квартире, ты знаешь…

– Да, да. Это все? Ничего себе не сломал?

– Нет. Несколько синяков – так, во всяком случае, сказали в госпитале.

– Слава Богу… Так что же произошло, Стефи?

– Мы сами точно еще не знаем. Похоже, в этой акции участвовало много людей. Они появились со всех сторон одновременно. Один из работников «Дарра» не спал, он ничего не слышал до тех пор, пока со всех сторон сразу не раздался звон бьющегося стекла. Судя по всему, они бросали в окна бутылки с зажигательной смесью. Не просто с бензином, а с чем-то более горючим. Заполыхал жилой дом и лаборатории – и все практически одновременно.

Телефоны не работали, поэтому Остин сел в машину, чтобы вызвать подмогу. Но его автомобиль налетел на провод, натянутый у выезда на шоссе. Машина разбилась и загородила дорогу. Бедняга тоже попал в госпиталь – множество глубоких порезов и ссадин, сломано ребро.

И милый старый Тимпсон – ты помнишь старину Тимми, нашего сторожа? Его тело нашли в конюшне. Полиция говорит, что его ударили чем-то тяжелым по голове. Такого старого человека! Всего один удар, слава Богу! Он даже не успел понять, что произошло.

Ничего не осталось, Диана. Дом, лаборатории, склад – все сгорело. Только несколько домиков персонала, стоящих чуть в стороне. И никто ничего не мог поделать. К тому моменту когда выяснилось, что произошло с Остином, все уже успело сгореть. Папа сумел отползти подальше от дома, а иначе его завалило бы обломками, когда здание рухнуло.

– Благодарение Богу, – пробормотала Диана. – Полиция кого-нибудь подозревает?

– Не думаю. Они сказали Рейксу, который временно руководит «Дарром», что у них «есть основания предполагать», что нападение совершила группа бандитов, приехавших откуда-то на грузовике. Рейке говорит, что это просто потрясающие чудеса дедукции.

– Стефи, ты уверена, что твой отец серьезно не пострадал?

– Он немного растянул левое запястье, но на данный момент, до рентгена, мы уверены, что никаких серьезных повреждений у него нет. Вот только мне страшно интересно, быстрее ли он придет в себя – я хочу сказать, быстрее ли, чем люди, которые не получали ты знаешь что?

– Понятия не имею, Стефи. Запястье, конечно, будет заживать дольше, синяки и царапины, если они имеются, тоже. Но общее потрясение, которое он пережил… Не знаю. Не думаю, чтобы все это было особенно заметно. Ты ведь именно это имеешь в виду?

– Не хотелось бы, чтобы доктора совали нос в наши дела.

– Естественно. За этим нужно будет проследить. Тебе. Передай ему… сердечный привет от меня.

– Обязательно. Кстати, Диана, что там болтают о том, что ты собираешься завтра вечером снова выступить по радио? Это правда?

– Да. Как ты узнала?

– Сообщили сегодня утром перед сводкой новостей. Все звучало… Что ты собираешься им сказать?

– Правду, Стефи. Если не выступить публично и прямо сейчас, меня вполне могут заставить сделать это силой где-нибудь в тихом месте. Уж лучше пусть узнают все.

– Но ты ничего не скажешь про папу?

– Можешь спросить у него, но я думаю, он по-прежнему считает, что его авторитет поможет нам позже, в дальнейшей борьбе. Да и вообще, сейчас ему и без того хватает проблем.

– Ладно, я у него спрошу. И сообщу тебе.

– Хорошо. И не забудь передать ему… сказать ему, что я…

– Не забуду, Диана. Пока.

Диана просмотрела газеты, чтобы найти сообщение о несчастье в «Дарре». Похоже, все произошло слишком поздно вечером, даже лондонские издатели ничего о нем не знали. Зато про антигерон писали все. В «Таймс» ему была посвящена вторая передовая статья и еще напечатано около полудюжины писем, которые, хотя и отражали самые разные мнения – от сухого изложения фактов до почти суеверной тревоги – были переполнены серьезным беспокойством. «Гардиан», похоже, разрывался между либеральным уважением к любым формам научного знания и стенаниями по поводу последствий именно этого открытия. «Трампетер» на этот раз не переменил своего мнения о проблеме в целом, однако отношение к ней стало несколько иным. И хотя они по-прежнему энергично призывали к запрещению АНТИ-Г, чистота эмоциональной реакции несколько страдала от приступов раздумий. В общем, больше не возникало ощущения, что партия получила в дар новенькую и невероятно соблазнительную приманку для полу" грамотных масс.

На самом деле почти во всех популярных газетах чувствовалась некоторая перемена отношения, по Флит-стрит пронесся слух, что антигерон имеет гораздо более широкие возможности, а не просто выступает в качестве средства заставить большее количество женщин читать газеты.

Самым интересным и внушающим удовлетворение, с точки зрения Дианы, был тот факт, что практически нигде не обсуждался вопрос о законности использования антигерона. А это не только позволяло клиенткам «Нефертити» почувствовать себя увереннее, но и давало им возможность влиять на мужей, приятелей и самых разнообразных знакомых. Об этом Диана не могла и мечтать. Похоже, она недооценила тот ослабляющий человеческий скептицизм эффект, который оказали на него многочисленные научные чудеса; именно поэтому там, где она рассчитывала увидеть баррикады, практически не возникло серьезного сопротивления.

Да и Этап Номер Два развивался совсем не по ее плану. Да, конечно, «Трампетер» после фальстарта занял такую позицию, какой от него и ожидали, но до сих пор он оставался в одиночестве. Диана предполагала, что силы оппозиции объединятся между собой – клерки, продавцы, рабочие самых разных специальностей обнаружат, что возражения, выдвигаемые этими людьми, по крайней мере в данный момент, отвечают их собственным интересам, и поспешат консолидироваться с ними. Диана не могла понять: является ли этот союз просто отложенным во времени событием, или она в очередной раз переоценила возможную силу сопротивления масс научным достижениям. С другой стороны, подумав немного, она решила, что, видимо, несколько неверно понимала ситуацию с мужчинами. И, по всей вероятности, не учла два фактора. Один из них – абсолютно бредовый. Сопротивление перспективе продленной жизни, состоящей из однообразной работы, наталкивалось на желание человека выжить любой ценой и привело к тому, что многие оказались в состоянии полной нерешительности. Другой фактор был связан с покорностью судьбе: наука зашла настолько далеко, что человек не в состоянии ее контролировать, и каждое новое открытие теперь ничем не отличается от деяний Господа. Так что вряд ли имеет смысл тратить силы на то, чтобы по этому поводу что-нибудь предпринимать.

Во всяком случае, какими бы ни были истинные причины, борьба не будет такой отчаянной, как предполагала Диана – скорее крупномасштабный турнир с огромной зрительской аудиторией, симпатии которой переходят от одного соперника к другому.

Рассмотрев создавшееся положение, Диана пришла к выводу, что исходный стратегический план скорее выиграет от того, как развиваются события.

Тем не менее, хотя они и одержали легкую победу на первом этапе и при этом сумели обнаружить слабость в рядах противника, следовало создать хаос. Впрочем, необходимо еще решить, нужно ли воспользоваться резервами для того, чтобы употребить преимущества с максимальной пользой для себя.

Однако, прочитав в газетах объявления, что популярнейшая субботняя вечерняя инсценировка будет перенесена с девяти пятнадцати на девять тридцать, чтобы дать возможность мисс Диане Брекли сделать заявление относительно антигерона, она поняла, что пора приступать к следующей фазе плана.

Двери лифта открылись, и в холл вышла небольшая группа. Впереди – Диана в вечернем платье бледносерого цвета, в длинных белых перчатках, с изумрудным кулоном на шее, на плечи накинута легкая, отороченная мехом накидка. За ней следовали Люси Брендон и Сара Толлуин. Люси была одета не так ярко, но соответственно случаю; Сара же была в довольно строгом платье темносинего цвета, которое очень подходило к ее роли секретарши. Последней шла Оттилия, горничная Дианы.

Швейцар встал из-за стола и приблизился к женщинам с озабоченным видом.

– Снаружи собралась довольно большая толпа, мисс Брекли, – сказал он. – Мы могли бы поставить несколько стульев в одном из грузовиков и вывести вас тем же способом, если хотите.

Диана выглянула сквозь застекленную дверь наружу. На улице толпились около сотни человек, в основном женщины и всего несколько мужчин, включая двоих с камерами. У тротуара стояла машина, охраняемая одним из швейцаров.

– Мы и так уже немного опаздываем, сержант Трант. Я думаю, лучше все-таки воспользоваться машиной.

– Хорошо, мисс.

Сержант пересек зал, открыл дверь и вышел на улицу. Потом махнул рукой в сторону толпы. После некоторого колебания собравшиеся неохотно расступились, оставив узкий проход на ступеньках и тротуаре.

– Слава Богу, что мы стали знаменитостями лишь на время, – прошептала мисс Брендон, наклонившись к мисс Толлуин. – Представляете, каково подвергаться таким испытаниям по несколько раз в день!

Сержант, угрожающе оглядев толпу, которая посмела снова загородить дорогу, распахнул дверь. Три дамы с Дианой во главе выступили вперед, оставив взволнованную Оттилию в холле. На противоположной стороне улицы второй швейцар, который подъехал на сером «роллс-ройсе», выскочил из автомобиля и открыл дверцу. Люси услышала, как кто-то сказал:

– Говорят, ей сорок. А выглядит совсем как девочка, правда?

Диана подошла к широким верхним ступенькам и начала спускаться вниз. Оба фотографа защелкали вспышками.

Неожиданно один за другим раздались три громких выстрела.

Диана пошатнулась и схватилась за левый бок. Толпа застыла на месте. Под рукой Дианы начало расплываться алое пятно. На белой перчатке проступила кровь. Красная дорожка побежала по бледно-серому шелку. Диана сделала неверный шаг назад и медленно повалилась на ступеньки…

Фоторепортеры вновь защелкали камерами. Швейцар, стоявший у автомобиля, бросился к Диане. Сержант оттолкнул Люси Брендон в сторону и побежал вниз по ступенькам. Диана лежала неподвижно, глаза ее были закрыты. Швейцары собрались было ее поднять, однако чейто голос остановил их.

– Не трогайте ее. – Сержант поднял голову и увидел молодого человека в роговых очках и хорошо сшитом темном костюме. – Я врач, – сказал он. – Вы можете навредить ей. Лучше немедленно вызовите «скорую помощь».

Он склонился над Дианой, взял ее за запястье, и принялся нащупывать пульс.

Сержант бросился назад в холл, но оказалось, что его уже опередили. Оттилия сидела за столом с телефонной трубкой в руке.

– «Скорая помощь»? Да, да, пришлите сюда машину и побыстрее! – говорила она. – Немедленно приезжайте к особняку Дарлингтон… Да, здесь только что стреляли в леди…

Она повесила трубку.

– Вы его поймали? – резко спросила Оттилия.

– Кого? – спросил сержант.

– Человека, который это сделал, – нетерпеливо ответила Оттилия. – Маленький такой, в дождевике и зеленой фетровой шляпе. Он стоял слева, – бросила она на ходу и помчалась по ступенькам к Диане и доктору.

Сержант последовал за ней, и принялся вглядываться в толпу. Однако не заметил ничего особенного. Должно быть, стрелявший успел скрыться еще до того, как кто-нибудь сообразил, что произошло. Врач, стоящий на коленях возле Дианы, поднял голову.

– Вы можете заставить этих проклятых зевак отойти в сторону. ** раздраженно спросил он.

Оба швейцара принялись разгонять толпу.

Глаза Дианы открылись, она пошевелила губами. Доктор наклонил голову, стараясь расслышать ее слова. Диана снова закрыла глаза. Врач нахмурился и поднял голову.

– «Скорая помощь»… – начал он.

Его прервал звук сирены. К дому на огромной скорости подъехала машина и затормозила возле «роллс-ройса». Из нее выскочили санитары с носилками и начали проталкиваться сквозь толпу.

Уже через полминуты Диану внесли в машину «скорой помощи». Врач и мисс Брендон забрались вслед за ними, и автомобиль с воем умчался прочь.

В девять пятнадцать по национальному радио сказали: "Мы с сожалением должны сообщить, что объявленные ранее изменения в программе не будут иметь место. Мисс Диана Брекли, которая собиралась выступить перед вами, чтобы рассказать о значении своего открытия, по дороге к нам на студию стала жертвой нападения. Преступник выстрелил в нее три раза. Мисс Брекли умерла в машине «скорой помощи» по дороге в больницу…

Днем в воскресенье распогодилось, но покрытие Трафальгарской площади оставалось влажным после утреннего дождя. С утра со всех концов города на площадь начали стекаться люди, и теперь, покончив с принесенными бутербродами, с нетерпением дожидались начала шествия, прислонив свернутые знамена к статуям львов. В передней части формирующейся колонны кто-то уже успел развернуть огромный белый транспарант, на котором было написано красной" светящейся краской:

«ЗАПРЕТИТЬ АНТИТ!»

Среди участников марша были и сочувствующие из рядов родственников, так что народу собралось довольно прилично, но, учитывая причину митинга и столь традиционное время и место его проведения, толпа была не такой уж и большой. Повсюду гуляли туристы и просто люди, решившие провести воскресное утро в центре города – кому-то было просто любопытно, а кто-то искал компанию, чтобы убить время. Немного дальше за фонтанами собралась другая толпа, в основном женщины.

Несколько молодых людей суетились на постаменте, протягивая провода, устанавливая громкоговорители на треногах, проверяя микрофоны и удовлетворенно кивая друг другу. Наконец толпа зашевелилась. Небольшого роста плотный человек, которому расчищали дорогу несколько сопровождавших его крупных мужчин, пробился вперед, улыбаясь и помахивая рукой, приветствуя толпу. Протянулось сразу несколько рук, чтобы помочь ему забраться на постамент. В этот момент одному из молодых людей пришло в голову, что с точки зрения техники все организовано не лучшим образом, поэтому возникла небольшая заминка, пока он с важным видом оборачивал платком микрофон. Потом выступающий под приветственные крики и аплодисменты вышел вперед. Он широко улыбнулся толпе, помахал знакомым, а затем поднял руки, успокаивая собравшихся. Его лицо вдруг резко помрачнело – он ждал, когда толпа проникнется нужным настроением. Постоял неподвижно и вдруг неожиданно поднял правую руку, указывая на транспарант, развернутый у него над головой.

– Антигерон, – сказал он, – это самое грязное оружие из тех, что тори направляют против рабочих. Это бомба направленного действия. Те, чья жизнь наполнена комфортом и роскошью, радуются появлению анти-г – иначе и быть не может. Им он дарит многие годы – великое множество лет – комфортабельной и роскошной жизни. А какое значение имеет антигерон для нас – рабочих, которые создают роскошь и богатство? Я вам скажу. Нам придется работать в течение трех жизней, вместо одной. А если вы собираетесь работать в течение трех жизней, где тогда ваши сыновья найдут себе работу? Да и сыновья ваших сыновей. Все это означает, что целых два поколения обречены на безработицу, два поколения будут вынуждены жить на пособие, два поколения будут рождены и умрут, испытав на себе все тяготы безработицы, которая приведет к тому, что ваша заработная плата станет намного меньше. Могу сказать вам, что никогда в истории борьбы рабочего класса…

На северной стороне площади, напротив Национальной Галереи, остановился фургон. Боковая стенка опустилась, открыв восемь громкоговорителей. Над толпой разнесся женский голос, усиленный мощными динамиками:

– Убийцы! Трусы! Убийцы женщин!

Оратор, пораженный столь неожиданным вмешательством, замолчал, сбитый с толку. Однако довольно быстро пришел, в себя и снова заговорил:

– Два поколения…

Один из молодых техников быстро увеличил силу звука, но все равно его приспособления не могли соперничать с голосом, доносившимся с северной стороны площади, который продолжал:

– Убить можно только человека. Идея продолжает жить. Диана Брекли мертва, ее застрелили за открытие, которое она сделала. Но нельзя уничтожить достижение…

Почти все, кто находился на площади, повернулись, чтобы посмотреть на фургон и на бегущих к нему полицейских.

– Она подарила нам жизнь – а в награду получила смерть! Но идея есть порождение ума и духа, а вовсе не женского тела, которое легко уничтожить…

Полицейские добрались до фургона и принялись колотить в дверь. Голос продолжал:

– Что вы знаете о жизни, жалкие трусы? Вы боитесь ее настолько, что готовы растоптать! Какое право вы имеете лишать нас жизни? Какое право вы имеете говорить нам – вашим матерям, вашим женам и вашим дочерям – 470 мы должны умирать раньше?

Один из полицейских, которому удалось вытащить из кабины водителя фургона, занял его место и повел машину прочь.

– Конец, – сказали в микрофон сочным контральто.

Оратор на возвышении с облегчением наблюдал за отъезжающим фургоном. Он собрался продолжить свою речь, однако в этот момент раздался громоподобный женский голос – на сей раз он доносился с противоположной стороны.

– Не думайте, что, безнаказанно прервав одну жизнь, вы сумеете так же легко укоротить и другие. Мы уже сталкивались с вами. Вы бездарные болваны, луддиты. Теперь вы готовы довести луддизм до его логического завершения – мало уничтожить машины, нужно еще покончить и с изобретателем, чтобы он не мог больше творить.

Теперь рассерженные, вспотевшие полицейские бросились в другую сторону.

– Мешать, лишать, запрещать – и убивать! Таковы ваши убеждения? История знает много режимов, когда жизнь человека ценилась невысоко, но ни один из них не был настолько жесток, что намеренно сокращал срок жизни своего народа.

Полиция не стала тратить время и забираться во второй фургон. Они просто взяли его на прицеп и увезли. И снова отъезд фургона сопровождался прощальным криком:

– Конец!

Когда с запада донесся голос – из третьего фургона, – полицейские, которые только минуту назад сняли каски, чтобы вытереть взмокшие лбы, мрачно выругались и, нахлобучив каски, побежали выполнять свой долг.

Они поняли, что происходит.

Третий фургон был увезен почти сразу после того, как женщина произнесла несколько первых фраз.

Полицейские начали искать номер четвертый на восточной стороне площади и оказались перед ним как раз в тот момент, когда женщина, сидевшая в нем, начала передачу. Она успела сказать только:

– Помните Диану Брекли, уничтоженную глупцами и реакционерами, которые думают только о собственном благе!

После чего четвертый фургон последовал за остальными.

Все с надеждой посматривали на близлежащие улицы в поисках еще одного автомобиля, из которого мог бы доноситься женский голос. Но фургон номер пять так и не появился.

Толпа, собравшаяся у колонны, постепенно перенесла внимание на возвышение, однако теперь это внимание не было таким полным, как раньше, поскольку то тут, то там возникали жаркие споры. Оратор еще раз попытался завладеть аудиторией, подняв вверх руки и призывая публику к молчанию; соседи попросили спорящих немного помолчать. Оратор сделал глубокий вдох – и в этот момент его снова прервали.

Вторая толпа, собравшаяся за фонтанами, принялась скандировать, сначала неуверенно, потом с решительным энтузиазмом:

– Убийцы!.. Трусы!.. Убийцы женщин!..

Новые крики заставили людей у возвышения обернуться, причем выражения их лиц были совсем не дружелюбными. Толпа колебалась. Сам оратор делал все, чтобы привлечь к себе внимание, но до его слушателей долетали лишь обрывки фраз – женщины скандировали очень громко.

Наконец толпа мужчин приняла решение и двинулась в сторону женщин, возмутительниц спокойствия.

Полицейские тем временем уже сбегались со всех сторон, чтобы не дать двум враждебным группам встретиться, и вскоре, высекая копытами искры, на помощь пришли конные констебли.

Похороны состоялись в среду. Когда они закончились, огромная толпа начала медленно и спокойно расходиться. Большие полицейские отряды, вмешательства которых так и не потребовалось, стояли без дела. Докурив сигареты, полицейские забрались в машины и тоже разъехались.

Остались только горы цветов.

Однако два часа спустя многие из тех, кого можно было видеть на похоронах, пришли на Трафальгарскую площадь. За час огромное открытое пространство площади постепенно наполнилось людьми, по большей части женщинами.

Полицейские просили их разойтись. Женщины подчинялись, чтобы снова образовать небольшую группу в другой части площади. Около семи часов над толпой появились транспаранты:

ПАРТИЯ НОВАЯ ЖИЗНЬ

И небольшие плакатики, на которых были выведены лишь первые буквы:

ПНЖ

Молодые женщины сновали в толпе и раздавали значки – белые диски с буквами «ПНЖ», нарисованными светящейся оранжевой краской.

Затем, словно по мановению волшебной палочки, возник огромный транспарант с широкой черной каймой, его несли четыре женщины. Конец каждого шеста украшал великолепный венок из живых цветов. Надпись гласила:

В ПАМЯТЬ ОБ УБИЕННОЙ ДИАНЕ БРЕКЛИ

ОНА ДАВАЛА НАМ ЖИЗНЬ,

А В НАГРАДУ ПОЛУЧИЛА СМЕРТЬ

Над толпой появилось несколько больших портретов Дианы. Среди них выделялась огромная фотография, сделанная в тот момент, когда она, истекая кровью, лежала на ступенях лестницы. Стало ясно, что толпа хорошо организована. Полиция начала стягивать силы, чтобы перекрыть Уайтхолл.

Толпа продолжала расти, постепенно люди начали скапливаться на улицах у южной стороны площади. Движение остановилось. Пблиция торопливо перекрыла Уайтхолл, выставив мощный кордон. Демонстранты непрерывным потоком продолжали прибывать на площадь с близлежащих улиц, мимо остановившихся машин и автобусов, пока не упирались в кордон. Полицейские, сцепив руки, пытались удержать их, но совершенно безрезультатно. Несмотря на отчаянное сопротивление полицейских, кордон был прорван. С восторженными криками толпа, размахивая знаменами, транспарантами и плакатами, двинулась по Уайт-' холлу. В передних рядах запели. Вскоре песню подхватили и те, кто шагал сзади:

 
Тело убитой Дианы Брекли лежит в могиле,
Тело убитой Дианы Брекли лежит в могиле,
Тело убитой Дианы Брекли лежит в могиле,
Но дело ее живет!
 

Часть демонстрантов покинула площадь, но она снова заполнялась теми, кто подходил с боковых улиц. Пассажиры застрявших автобусов вышли наружу и тоже присоединились к маршу.

Когда головная часть толпы проходила Даунинг-стрит, пение стало громче:

 
Можете нас перестрелять,
Как те, кто застрелил Диану,
Ее дело все равно не умрет!
 

В другом конце Уайтхолла расположился еще один кордон, мощнее первого, но он тоже пал под нажимом толпы и сдал свои позиции. Демонстрация вышла на Площадь парламента.

Неожиданно взревел неизвестно откуда взявшийся громкоговоритель:

– МЫ ХОТИМ АНТИГЕРОН!

Толпа получила новый импульс, поняла, что от нее требуется, и ее многоголосый вопль эхом прокатился мимо Аббатства, к правительственным особнякам, и еще дальше, к зданиям парламента.

– МЫ… ХОТИМ… АНТИГЕРОН!.. МЫ… ХОТИМ… АНТИГЕРОН!..

– Премьер-министр просто потрясен. Он сам мне признался, – сообщила Лидия Вашингтон Дженет Тьюли. – «Выдающееся представление, коих не знала история демонстраций», так он это назвал. Ну, тогда я ему и говорю: «Да, именно так, Вилли. И что вы собираетесь делать? Вы намерены обратить на это внимание? Или прогоните меня, и тогда я превращу Партию новой жизни в политическую организацию, которая во время следующей предвыборной кампании станет всеми силами сражаться против вас? Существует еще третий вариант: общественные беспорядки; то, на что были способны наши бабушки, нам тоже по плечу».

"Дорогая Лидия, – сказал он, – я против общественных беспорядков. Они причиняют убытки и от них масса грязи, я стал к ним относиться особенно отрицательно с тех пор, как разнообразные движения сопротивления внушили народу идеи, которые и в голову не могли прийти вашей бабушке. Кроме того, должен признать, что наши сторонники в парламенте не очень обрадовались бы возникновению новой и, возможно, очень популярной партии. Оппозиции, я уверен, это понравится еще меньше: они и так уже довольно сильно пострадали от того, как развиваются события. Существует вероятность, что кто-нибудь из выдающихся личностей, принадлежащих оппозиции, придет к вам: в их рядах есть представители интеллигенции, обладающие весьма специфическими, если можно так сказать, способностями, которые и в самые лучшие для партии времена не доставляют удовольствия остальным ее членам. Так что, я думаю, они скорее согласятся проиграть нам, чем разбиться на два лагеря.

Надо признать, не все члены нашей партии придерживаются единодушного мнения относительно решения проблемы антигерона. Складывается впечатление, что многие еще не поняли – представляете, и это в наше-то время – что, если отворачиваться от науки, она может как следует лягнуть тебя сзади. И тем не менее, учитывая альтернативные варианты, я не сомневаюсь, что мы сможем провести нужное нам решение – если это будет в наших силах".

Дженет нахмурилась:

– Что он хотел этим сказать?

– Он получил письмо, написанное из какой-то больницы каким-то доктором Саксовером, который, как уверял меня Вилли, является известным биологом – или он сказал биохимиком? – ну что-то в этом роде. Письмо было отправлено в прошлый понедельник, через два дня после смерти Дианы. Этот доктор Саксовер утверждает, что ему было известно про антигерон и что он в течение многих лет производил его – не для Дианы. Он все скрывал, потому что надеялся найти другой источник сырья. Доктор Саксовер сообщил, что антигерон получают из какого-то там лишайника, растущего в Северной Маньчжурии – премьер-министр сказал, что его собственные информаторы подтверждают эти сведения. Так вот, утром того дня этот самый доктор Саксовер получил телеграмму от своего агента в Гонконге, где сообщалось, что китайские власти организовали некий колхоз, в состав которого вошли все территории, где растет лишайник, и что они в данный момент занимаются тем, что распахивают «новые» земли. Доктор Саксовер считает, что других мест, где этого лишайника было бы в достаточном количестве для производства антигерона на три или даже четыре тысячи человек, нет. А теперь его совсем не будет! Следовательно, дальнейшее производство антигерона прекратится.

«Какой простак этот доктор Саксовер, – заметил премьер-министр. – Кажется, он рассматривает эти события, как простое стечение обстоятельств».

«А вы считаете, что это не так?» – спросила я.

«До сих пор, – заявил премьер-министр, – никто не относился к этому открытию серьезно – считается, что это дурацкий розыгрыш, в котором есть разве что крупица правды. Однако китайцы очень хитры. А кроме того, у них прекрасная разведка. Смотрите, как ловко у них все получилось, ужасно удобно. К нашему счастью, весь этот лишайник, из-за которого могли бы возникнуть ужасные неприятности, исчез. Остается только сказать, что мы „стлашно ласстлоены“. Бессмысленно устраивать скандал и рвать на себе волосы из-за того, что уже просто не существует! Более того, у них очень серьезно стоит проблема перенаселенности; если к этому добавится долгожительство, страна очень быстро окажется на грани коллапса».

«Можно, конечно, сомневаться, – добавил премьер после некоторого раздумья, – что весь лишайник уничтожен. Интересно проследить за лидерами Китая: не будут ли они в последующие годы выглядеть слишком молодо для своих лет? Однако, как бы там ни было, лишайник стал недоступен. А мы остались с нашими проблемами».

«Совершенно с вами согласна, Вилли, – согласилась я. – Действительно, получилось ужасно удачно и для вашего правительства, не так ли? Так удачно, что никто в это просто не поверит – а значит, вы, ваша Партия, да и все мы окажемся в проигрыше».

«Верно, – не стал он спорить, – но что вы можете нам предложить? Мы не в силах выращивать эту штуку для всех. Даже если Саксовер передаст споры – кажется, так размножается этот лишайник? – в Кью*, а те сумеют его вырастить, пройдет много лет, прежде чем мы будем в состоянии производить антигерон в достаточных количествах».

«Тем не менее, – сказала я, – необходимо что-то делать, Вилли. В данном случае вряд ли будет правильно * Знаменитые ботанические сады в Ричмонде. применить знаменитый афоризм: „если у тебя чего-то нет, то ты и не знаешь, как без этого плохо“. Теперь, когда публике все уши прожужжали про антигерон, людям будет просто невтерпеж получить его – война с Китаем покажется самым естественным выходом для многих. Знаете, как вопят дети, когда у них отнимают любимую игрушку… В чем дело?» – спросила я, заметив, как у него вдруг широко раскрылись глаза.

«Ты поняла, Лидия!» – сияя, воскликнул он.

«Но я только сказала…»

«Что ты говоришь, когда нужно утешить ребенка, потерявшего любимую игрушку?»

«Ну… не плачь, дорогая. Я куплю тебе другую».

«Именно», – ответил наш премьер, и его лицо снова расплылось в улыбке.

– Как уже известно нашим слушателям из прошлых выпусков, вчера вечером премьер-министр обратился к парламенту с речью относительно антигерона.

"Правительство, – сказал он, – уже некоторое время самым тщательным образом изучало этот вопрос. И если наша реакция может показаться широкой публике несколько запоздалой, то это лишь по той причине, что мы не хотели ни у кого вызывать ложных надежд. Однако сейчас наступил такой момент, когда желательно, чтобы граждане нашей страны были ознакомлены со всеми фактами. А они таковы: открытие антигерона было научным триумфом, который в очередной раз доказал, что британские ученые продолжают оставаться ведущими в мире. Однако, к сожалению, открытие антигерона не сопровождалось открытием источника неограниченного количества материала, из которого его можно производить. Более того, многие составные части чудодейственного средства очень редко встречаются в природе, а само производство является сложным и дорогостоящим. Как, например, алюминий, который вначале казался более редким, чем платина, а значит, более дорогим. Ситуация с антигероном в некотором смысле получилась похожей. В настоящее время его можно получать лишь в весьма и весьма ограниченных количествах из очень редкого вида лишайника. Правительство проконсультировалось с видными учеными о возможности существования методов увеличения выпуска препарата, чтобы его хватало всем. И снова, к нашему величайшему сожалению, надо признать, что ученые не смогли сообщить никакого надежного метода немедленного улучшения ситуации. Однако правительство намерено приложить все силы для удовлетворительного разрешения этой проблемы, причем в самые короткие сроки.