Текст книги "Развязка. Конец долгового суперцикла и его последствия"

Автор книги: Джон Молдин

Соавторы: Джонатан Теппер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

^{Источник: Фонд наследия. Расчеты основаны на данных Бюджетногои Административно-бюджетного управлений конгресса США}

Доктор Вуди Брок написал прекрасную статью о том, почему правительство не может наращивать государственный долг по сравнению с ВВП без риска вызвать серьезные сбои в экономике³.

<sup>Таблица 3.1. Прогноз динамики государственного долга[12]12
  Темп роста государственного долга принят в 8 % ежегодно.


[Закрыть]</sup>

^{Источник: Woody Brock}

Мы хотели бы воспроизвести в табл. 3.1 лишь часть изложенных выше предположений. Отметим, что мы взяли худший сценарий из рассмотренных Броком, в частности темп роста государственного долга составляет 8 % (в то же время сейчас этот показатель находится на уровне 9–12 %). Долгосрочные прогнозы Бюджетного управления постепенно ухудшаются, поэтому 3-процентный рост экономики в каждом из последующих пяти лет можно считать весьма оптимистическим. По сценарию Брока, национальный долг возрастет до 18 трлн долл. к 2015 г., что гораздо больше 100 % от ВВП. Стоит потратить время на изучение этой таблицы, но учтите, нас интересует прежде всего 2015 г., а не последующие периоды.

Брок предположил, что государственный долг США каждый год будет увеличиваться примерно на 1,5 трлн долл. Это означает, что даже при ежегодном 2-процентном темпе роста ВВП отношение государственного долга к ВВП в 2015 г. достигнет 110 % (или 1,1 в соответствии с табл. 3.1).

Если бюджетный дефицит не удастся взять под контроль, то в следующие 10 лет (до 2025 г.) отношение государственного долга к ВВП достигнет 200 %. Отметим, что Фонд наследия считает, что при существующем бюджетном законодательстве в ближайшем будущем дефицит вырастет более чем на 1,5 трлн долл. в год (оценка Брока). Главный смысл этих расчетов не в том, чтобы предсказать катастрофу, а в том, чтобы показать, что случится, если бюджетный дефицит не удастся обуздать.

Мы убеждены, что задолго до 2025 г. – скажем, в 2020 г. – рынок ценных бумаг взбунтуется, процентные ставки вырастут и результаты окажутся очень неприятными. Это если говорить о США. Далее мы покажем, что без принятия соответствующих мер неприятные последствия ожидают и еще целый ряд развитых стран мира.

Убить курицу, несущую золотые яйца

Правительство может наращивать государственный долг при условии, что темпы его роста ниже, чем темпы роста ВВП. Возможно, это не оптимальный вариант, но по крайней мере не катастрофический. Именно поэтому Чейни утверждал, что дефицит не имеет значения. К моменту его заявления темпы роста государственного долга уступали темпам роста номинального ВВП. Мы думаем, Чейни и представить себе не мог бюджетного дефицита в 12 % в США (а в некоторых странах он еще больше). Увы, это реальность. Дефицит имеет значение, поскольку в хорошие времена профицит бюджета помогает выплатить государственный долг и тем самым создает пространство для маневра в условиях рецессии и кризиса. Многие страны на собственном опыте убедились, что перманентный дефицит государственного бюджета лишает правительство возможности выбора необходимых мер именно тогда, когда это наиболее актуально. Даже самые экономически мощные и крупные страны не могут брать в долг бесконечно. Хотя это не всегда очевидно, тем не менее это так. И не существует хрустального шара, предупреждающего, что конец близок. Нет надежного способа предсказать неизбежность кризиса.

В часто упоминавшейся нами книге Рейнхарт и Рогоффа (далее мы посвятим им целую главу) говорится:

Обремененные большим долгом правительства, банки и корпорации вполне могут существовать длительное время без особых проблем, но потом – бах! – уверенность инвесторов испаряется, кредиторы исчезают, и впереди маячит кризис. (Об этом идет речь на протяжении всей книги. Очень важно понимать ненадежную природу рынка ценных бумаг!)⁴

Избиратели во всем мире все больше озабочены тем, что их правительства не только обременяют курицу, несущую золотые яйца, все увеличивающимися налогами, но и рискуют вовсе ее зарезать. Неконтролируемый дефицит представляет собой угрозу для экономической стабильности страны. Какое-то время это можно игнорировать, но рано или поздно придется посмотреть в глаза реальности. Иначе вы рискуете повторить печальный опыт Греции. Или Аргентины.

Рассмотрим еще одну серьезную проблему на примере США. Ежегодный 1,5-триллионный прирост государственного долга означает, что кто-то должен вложить такую же сумму в казначейские облигации США. Попробуем разобраться, кто бы мог это сделать. Предположим, вся сумма дефицита торгового баланса возвращается в США и вкладывается в казначейские облигации. Это составит около 500 млрд долл., хотя с течением времени данный показатель снижается. Но все равно следует найти еще около 1 трлн долл. (пока забудем о необходимости инвестировать в бизнес, потребительских кредитах и ипотечных займах).

Триллион долларов – это примерно 7 % ВВП США. И эту колоссальную сумму требуется находить ежегодно. При этом мы исходим из того, что зарубежные страны продолжают вкладывать 100 % чистых резервов в деноминированные в долларах активы. Это небезопасное предположение, поскольку в последнее время участились разговоры о том, что правительства других стран все чаще задумываются о какой-либо альтернативе доллару в качестве резервной валюты. (И если правительство США и дальше будет наращивать бюджетный дефицит на 1,5 трлн долл. в год, не имея никаких вразумительных планов по его сокращению, то и мы скоро заговорим о том же).

Существует всего три способа изыскать эту колоссальную сумму: повысить налоги, увеличить долю частных сбережений, вкладываемых в государственные ценные бумаги, монетизировать государственный долг при помощи ФРС (можно также говорить о некоторой комбинации всех трех способов).

О перспективах монетизации долга речь пойдет в главе, посвященной инфляции. Что же касается повышения налогов или мобилизации частных сбережений, вкладываемых в государственные ценные бумаги, то оба варианта приведут к сокращению объема средств, инвестируемых в частном секторе. В свою очередь это приведет к уменьшению количества вновь создаваемых компаний и снижению производительности труда. Это и есть та курица, которую мы зарежем, если не найдем способа справиться с дефицитом бюджета.

Это больше, чем дефицит

Мы уже говорили о том, как растущий государственный долг сокращает объем инвестиций в частном секторе и лимитирует рост производительности труда. Но есть и еще одна сторона проблемы: доля государственных расходов в их общей сумме. Ее проанализировал Чарльз Гэйв из Gave Kal Research.

Кажется, чем больше государственные расходы, тем медленнее темпы экономического роста. На рис. 3.5 эта зависимость показана на примере Франции, но она существует и в других странах. Отношение расходов в частном и государственном секторах связано с темпами экономического роста, причем уровень корреляции достаточно высокий.

Из этого нельзя делать вывод о том, что нулевые государственные расходы – это предпосылка быстрого экономического роста. Правительство, несомненно, может позитивно влиять на экономику, но это влияние имеет свою цену, поскольку отвлекает средства от продуктивного частного сектора. Далеко не все частные инвестиции оказываются продуктивными – достаточно вспомнить инвестиции в жилищное строительство в 2000-х гг.

^{Рис. 3.5. Плохие новости: чем больше тратит правительство, тем ниже темпы экономического роста}

^{Источник: Gave Kal Research}

Далее Гэйв сравнивает отношение расходов в частном и государственном секторе с темпами роста безработицы (опять на примере Франции). Хотя в отдельные периоды наблюдаются расхождения в динамике этих показателей (на соответствующем графике для США эти расхождения видны еще более ясно), в целом в долгосрочной перспективе корреляция, несомненно, присутствует.

Это вполне согласуется с нашим тезисом о том, что именно частный сектор генерирует рост производительности труда. Государственные трансфертные платежи этого не дают. Чтобы обеспечить реальный прирост рабочих мест, необходимы жизнеспособный частный сектор и развитие малого бизнеса.

В определенном смысле государственные расходы выполняют функцию якоря экономики. В условиях, когда в течение последнего десятилетия активы (акции и недвижимость) сокращаются, потребители в США и остальных странах предпочитают увеличивать сбережения и сокращать долги, а на пенсию выходят представители поколения беби-бума, старые методы стимулирования спроса больше не работают. Гэйв считает:

Это закон непредвиденных последствий в действии: если кто-то получает от правительства 100 долл. и в то же время стоимость его портфеля ценных бумаг или дома падает на 500 долл., что предпримет этот человек? Потратит полученные деньги или отложит их, чтобы компенсировать обесценивание капитала, способное в будущем еще больше сократить его потребление? В такой ситуации кейнсианцы предпочитают исходить из того, что «парадокс сбережения» можно преодолеть, поставив на природную глупость людей, не способных заметить ухудшение структуры портфеля активов и замечающих лишь получение дополнительной прибыли.

Такое кажется неправдоподобным. Пусть даже частные лица имеют глупость не обращать внимания на состояние своих активов, но банки не должны этого допускать; политика, направленная на снижение цен на активы, приводит к дальнейшему сокращению объема выдаваемых банками кредитов. Именно поэтому «стимулирование потребления» посреди рецессии (что пыталась делать Япония на протяжении двух десятилетий) не только бесполезно, но и препятствует выходу из кризиса.

Поскольку неликвидный баланс на данный момент является главной проблемой для многих компаний, правительства стран ОЭСР не могли придумать ничего лучше, чем попытаться наращивать прибыль компаний за счет ухудшения состояния баланса. Возможно, это объясняет, почему по мере уменьшения объема розничных продаж, объемов строительства жилья и ослабления доллара правительство США все чаще говорит о необходимости принятия следующего пакета стимулирующих мер. Вероятно, это также поможет объяснить, почему вложения американских инвесторов в розничную торговлю упали до рекордно низкого уровня⁵.

В этом и состоит фундаментальная ошибка большинства аналитиков в оценке современной экономической ситуации. Они считают, что нынешняя рецессия похожа на все предыдущие, имевшие место после Второй мировой войны. Небольшое стимулирование в соответствии с кейнсианскими рецептами, и потребители, равно как и корпоративный сектор, вернутся к жизни. Но сейчас ситуация принципиально иная. Мы находимся в конце долгового суперцикла. Это новая реальность Мохаммеда Эль-Эриана.

Как мы увидим в последующих главах, периоды после кредитных и финансовых кризисов обычно складываются по-разному, тянутся годами (если не десятилетиями) и являются по сути структурными, а не чисто циклическими рецессиями. Правительства должны учитывать эти особенности, соответственно корректируя свою политику. Далее мы рассмотрим особенности политики в отдельных странах. В целом задача выхода из кризиса не возлагается исключительно на предпринимателей, но многие страны именно так и поступают.

Не каждый справится с бюджетным профицитом

Любая страна хотела бы выбраться из нынешнего кризиса. И действительно, есть проверенный временем способ это сделать. Но чтобы понять, почему на этот раз будет труднее добиться положительного результата, рассмотрим еще одно уравнение. Это следующий пример того, как люди пытаются поверить в шесть невозможностей еще до завтрака.

Разделим экономику страны на три сектора: частный, государственный и экспортный. Если вы знакомы с анализом переменных, то легко построите следующее уравнение. При этом учтите, что это бухгалтерское равенство, а не просто теоретическое предположение. Если оно неверно, значит, пять столетий развития бухгалтерского учета и принципа двойной записи ничего не стоят.

Баланс внутреннего частного сектора + баланс государственного сектора – текущий баланс внешнеторговой деятельности (дефицит или профицит от внешней торговли) = 0

Под балансом внутреннего частного сектора мы понимаем превышение сбережений домохозяйств и компаний их инвестиций. Они занимают средства или выплачивают долг? Баланс государственного сектора представляет собой примерно то же самое: правительство продолжает занимать или выплачивает долги? Под текущим балансом внешней торговли, или торговым балансом, подразумевается, что экспорт превышает импорт (профицит), или наоборот (дефицит).

Поясним это на простом примере. Допустим, баланс частного сектора сошелся с профицитом в 100 долл., то есть домохозяйства и компании выплатили на 100 долл. больше, чем заняли. Такой же остаток и на балансе государственного сектора. Тогда, чтобы левая часть уравнения равнялась нулю, торговый баланс должен сойтись с профицитом в 200 долл.:

100 долл. (баланс заимствований частного сектора) + 100 долл. (баланс заимствований государственного сектора) – 200 долл. (торговый баланс) = 0

Теперь предположим, что страна свела торговый баланс с дефицитом в 100 долл. Это означает, что баланс либо частного, либо государственного сектора должен вырасти на такую же сумму. Единственный способ добиться этого – трансформировать уравнение следующим образом:

50 долл. (баланс частного сектора, говорящий о сокращении его долга) + (–150 долл.) (дефицит государственного сектора) – (–100 долл.) (дефицит торгового баланса) = 0

(Следует помнить, что мы прибавляем и вычитаем отрицательные числа.) Вывод: положение дел существенно изменилось, и у вас имеется дефицит торгового баланса, который можно уменьшить за счет увеличения частных инвестиций. Можно поддерживать дефицит торгового баланса, сокращать государственный или частный долг, но нельзя делать все это одновременно. Выберите второй вариант, но действуйте осторожно, поскольку последствия вашего решения носят долгосрочный характер.

Чтобы лучше понять важность этого простого уравнения, процитируем отрывок из статьи, написанной редактором газеты The Richebacher Letter Робом Паренто:

Вопрос бюджетной стабилизации приобретает в настоящее время колоссальное значение, и не только в странах, находящихся на окраинах еврозоны, но и в Великобритании, США и Японии. Предлагаются разнообразные меры по ограничению бюджетного дефицита, чтобы сдержать рост отношения государственного долга к ВВП и предотвратить его возможные последствия, в частности дефолт стран, перешедших на использование евро.

Однако бо́льшая часть обсуждений и переговоров по вопросам приемлемой бюджетной политики происходит как бы в вакууме. Анализ балансов частного и государственного сектора показывает, что эти меры могут спровоцировать дальнейшую нестабильность. Предполагаемая корректировка баланса одного сектора возможна лишь при условии одновременного проведения аналогичных мер применительно к другим балансам. Предлагаемые действия по сбалансированию бюджета приведут к дестабилизации частного сектора не только в еврозоне, но и во всем мире, разве что удастся параллельно откорректировать торговый баланс.

…Ключевой вывод балансового подхода к регулированию государственного долга состоит в том, что дефицит одновременно частного и государственного сектора возможен исключительно при профиците торгового баланса. Но все страны мира не могут добиться профицита торгового баланса в одно и то же время. Отличительной особенностью нынешней неприятной экономической ситуации является то, что нам крайне необходимо выяснить, какие страны или регионы готовы длительное время оставаться преимущественно импортерами основных продуктов в Европе. Государства, которым удалось добиться существенного профицита торгового баланса, считают это своим заслуженным преимуществом, добытым тяжелым трудом. Вряд ли они откажутся от своей доли глобального рынка без борьбы, особенно на фоне проводимой политики всяческого стимулирования экспорта. К тому же недаром говорят, что необходимость – это мать всех изобретений (возможно, отчаяние – их отец?); не исключено, что страны – чистые импортеры сумеют разработать какие-либо инновационные продукты или резко повысить производительность труда, что позволит им увеличить свою долю в общем торговом обороте. Тем временем во благо населения стран с периферии еврозоны, сталкивающихся с потребностью вводить жесткие бюджетные ограничения, остается лишь молиться, чтобы на Марсе обнаружилась жизнь, причем существующая исключительно на оливках, красном вине и пиве Guinness ⁶.

Все это имеет серьезные последствия для государств, стремящихся взять под контроль большой бюджетный дефицит, дефицит торгового баланса и желание части домохозяйств и корпораций сократить свою задолженность одновременно с сокращением государственных расходов. Что-то из этого списка, возможно, будет реализовано.

Проверенный временем и доказавший свою надежность способ для страны рассчитаться с долгами или выйти из финансового кризиса – перерасти его основную причину. Именно это уважаемый автор колонки в лондонской газете Financial Times Мартин Вулф предлагает сделать Великобритании.

Вульф достаточно убедительно доказывает, что выход – в наращивании экспорта и дальнейшем ослаблении фунта стерлингов. Процитируем:

Слабый фунт стерлингов – отнюдь не проблема, а часть ее решения. Но этого недостаточно. Необходимо заняться поддержкой более динамичного промышленного сектора. Учитывая постоянное снижение производства электроэнергии, это становится неизбежным⁷.

Слова Мартина Вулфа отражают общее мнение всех знатоков экономики Великобритании. Фунт стерлингов уже обесценился на четверть относительно доллара. Мы считаем, что эта тенденция продолжится. Джон давно заявлял, что фунт достигнет паритета с долларом (это было еще во времена сильного фунта); тогда ФРС еще не приступила к внедрению программы Quantitative Easing 2 (QE 2), весьма способствующей девальвации доллара.

Но как Великобритания может это сделать? Банк Англии будет вынужден печатать деньги для преодоления дефицита бюджета, даже если правительство введет жесткие бюджетные ограничения. Мы видим, как на заднем плане кто-то машет рукой: «А не станут ли эти меры причиной инфляции?»

Конечно станут. Таков план. Небольшая инфляция на фоне снижающегося бюджетного дефицита приведет к ослаблению валюты и, соответственно, увеличению экспорта. Это и есть путь выхода Великобритании из кризиса. Конечно, инфляция означает, что каждый из нас сможет купить меньше товаров на национальную валюту, особенно на внешнем рынке. В наибольшей степени пострадают лица с фиксированными доходами, причем ущерб будет зависеть от уровня инфляции. Правда, есть надежда, что инфляция окажется мягкой, рассеянной во времени. Это лучше для индивидуумов и компаний, обремененных долгами.

Но здесь кроется противоречие. Чтобы снизить бюджетный дефицит, приватный бизнес должен поднять уровень собственной задолженности, нарушится торговый баланс, не исключена некоторая комбинация этих последствий. Великобритании повезло, поскольку она имеет возможность снизить курс фунта стерлингов, монетизировав какую-то часть своего долга. Под везением понимается наличие выхода из тяжелого экономического болота. Конечно, это означает, что деноминированные в фунтах стерлингов активы также утратят примерно треть своей стоимости. Британские граждане потеряют около трети своей покупательной способности зарубежных товаров. Британские граждане пенсионного возраста, проживающие за рубежом, лишатся около половины своего дохода, выраженного в местной валюте (хотя это не относится к евро, который тоже находится в состоянии свободного падения).

Какова альтернатива? Если продолжать поддерживать огромный бюджетный дефицит до момента, когда огромные затраты на обслуживание долга пробьют колоссальную дыру в национальной экономике, то все равно курс вашей валюты рано или поздно понизится. Следует помнить, что сокращение государственных расходов в краткосрочной перспективе повиснет ярмом на экономике, замедлив ее рост. Я давно говорил, что абсолютно безболезненного выбора у многих стран просто не осталось.

В частности, Великобритания может выбирать между замедлением экономического роста (возможно, второй рецессией), снижением покупательной силы фунта стерлингов и реальных доходов своего трудоспособного населения; но по крайней мере у нее есть возможность восстановить экономику в течение нескольких лет. Поскольку сохранен контроль над курсом валюты и государственным долгом, номинированным преимущественно в собственной валюте, у нее есть шанс повлиять на ситуацию.