Текст книги "Дикая орда"

Автор книги: Джон Мэддокс Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– А нам какое дело до туранских висельников? – огрызнулся Мансур. Пусть себе подохнут!

– И твою Ишкалу будет защищать от верной смерти только горстка Красных Орлов. Я уже видел, что бывает, когда тяжелая кавалерия из больших городов встречается даже с маленьким отрядом гирканийских конных лучников. А против такой орды… Они им даже развлечения не доставят.

– Я не отдам свою любимую на этот гнусный дьявольский обряд! воскликнул Мансур, пытаясь схватиться за меч. Он с минуту ощупывал свой пояс, пока не вспомнил, что меч висит за спиной. Он неуклюже потянулся за ним, но так и не смог извлечь и в конце концов стал отвязывать ножны.

– Тише, – Конан поднял руку. – Кто-то идет. – Киммериец закинул руку за плечо и достал клинок так же легко и быстро, будто он висел у него на бедре. Мансур мысленно поклялся, что, если останется жив, непременно овладеет и этим приемом. Наконец, подвесив меч на прежнее место, юноша извлек оружие из ножен и встал, насторожившись.

К ним приближались мерцающие огни факелов.

– Я слышал их где-то здесь! – вещал грубый мужской голо. – Они говорили шепотом на чужом наречии.

– Может, согарийские шпионы, – ответствовал другой. – Припри-ка этих глупцов к насыпи, а потом поджарим на медленном огне. Это будет хорошая забава. Огонь быстро язык развязывает.

Когда факелы приблизились, стало видно, что туранцы идут тремя отрядами. Сейчас они смыкались, чтобы загнать добычу к земляному валу подальше от согарийского лагеря. Мансур ожидал, что Конан бросится в темноту, но тот стоял на месте.

– Не пора ли нам уходить?

– Ты же хотел стать героем, а? – усмехнулся Конан. – Так ты умаешь, что с этими сопляками ты справишься лучше, чем со мной?

Варвар продолжал удивлять Мансура. – Не сомневаюсь, – ответил он.

– Хорошо. Тогда давай прикончим нескольких, прежде чем уходить. Это невежливо – явиться в гости и ничего не оставить на память.

Мансур понятия не имел, почему это его товарищу, такому осторожному, вдруг захотелось подраться. Но ему-то только это и нужно было! Сердце юноши пылало от предельных отчаяния и гнева. Со свирепым ликованием он поднял меч. Наконец-то он сразится с врагом! Те двое, которых он убил по пути из Согарии, не в счет. Да и слишком быстро это произошло, чтобы доставить настоящее удовольствие. А этот бой будет поувлекательнее.

Один факел приходился на трех-четырех человек. Лишь подойдя вплотную к Конану и Мансуру, воины сообразили, что лазутчики, которых они ищут, – прямо перед ними.

– О Митра! – выдохнул одноглазый в зеленой безрукавке. – Кто эти чернокожие кушиты?

Тот, кто держал факел, подался вперед и, издевательски прищурившись, вгляделся в черные лица:

– Думаю, это дикарь с Севера и мальчишка. Может, мазать физиономию черной краской – это новая восточная мода. Скоро мы все будем так ходить.

– Скоро вам вообще ничего не понадобится! – гаркнул Конан по-турански. – Но если вам так приспичило узнать, кто я такой, спросите кого-нибудь из ваших дезертиров. Может, они слышали про Конана из Киммерии.

Те, к кому он обращался, переглянулись и пожали плечами.

– Здесь нет дезертиров, – подал голос еще один воин с факелом, – мы честные разбойники, а ведет нас великий Хондемир.

– Мы зря теряем время, – перебил одноглазый. – Хватайте наглеца и тащите к костру побольше. А то чересчур уж много шпионов шляется по лагерю.

Коренастый туранец угрожающе замахнулся на Конана увесистой, шипастой булавой. Но меч киммерийца описал широкую дугу так быстро, что туранец так ничего и не успел разглядеть. Конан разрубил его от плеча до пояса. Отклонив клинок чуть в сторону, могучий варвар как бы ненароком вспорол живот другому противнику. В мгновение ока тихий уголок лагеря превратился в кошмарное кровавое побоище.

Мансур сразу же кинулся в самую гущу свалки. Его противник достаточно ловко отбил два выпада, прежде чем меч юного поэта полоснул его по горлу. Разбойник свалился на землю, судорожно хватая ртом воздух и обливаясь кровью. Еще два туранца, орудуя кривыми саблями, потеснили Мансура, и ему пришлось уйти в глухую защиту.

Конан стряхнул с меча ошметки вывороченных кишок и тут же с разворота раскроил череп подскочившему бандиту. На мгновение киммериец отвлекся, чтобы коротким тычком могучего кулака сбить с ног подбиравшегося сзади туранца. Потом он ринулся на помощь Мансуру. Юноша с трудом отбивался от двух дюжих головорезов. Завидев несущегося берсерка-северянина, туранцы на миг прекратили бой. Потом, как по команде, что есть мочи пустились наутек. Другим воякам тоже не хватило духу продолжать схватку, и они спешно ретировались, надеясь вернуться с подкреплением.

Конан обернулся к Мансуру – как раз вовремя. Юноша пронзил мечом последнего противника. Мансур с восторгом окинул взглядом поле боя, должно быть уже сочиняя стихи о собственных подвигах.

– Пошли! – коротко бросил Конан.

Мансур посмотрел на него отсутствующим взглядом, как будто в изумлении. Но когда послышался шум пробуждающегося лагеря, взгляд его прояснился.

Конан а Мансур побежали к земляному валу. Их преследователи потеряли след, ослепленные собственными факелами. Тем временем киммериец и его товарищ взбежали по поросшему травой склону вала и остановились наверху. Мансур разглядел широкую улыбку на перепачканном лине варвара.

– Пусть это послужит тебе уроком, – объяснил тот, – если преследуешь человека в темноте, оставайся в темноте сам, не то ничего не увидишь. Люди берут с собой факелы не потому, что огонь помогает в поисках, а потому, что с ними они чувствуют себя увереннее.

– Я запомню, – кивнул Мансур.

Они сбежали по дальнему склону и направились к своим скакунам.

Враги вслед не кинулись, однако наверху вала можно было различить цепочку воинов с поднятыми факелами.

– Стоило ли рисковать? – переведя дыхание, спросил Мансур. – Почему тебе вздумалось с ними подраться? Мы же не так сильно подчистили их ряды!

– У них в лагере и так много секретов и двурушничества, – пояснил Конан. – а Хондемиру кажется, что он всем этим управляет. Я и подумал: не грех будет подсунуть ему нечто новенькое и загадочное. Это подорвет его самоуверенность и посеет сомнения среди его людей.

– И только ради этого ты готов был драться при таких невыгодных условиях? – восхищенно спросил Мансур.

– Почему невыгодных? – пожал широченными плечами Конан, счищая с меча кровь.

С первыми лучами солнца капитан Джеку уже сидел перед своим шатром. Слуга протянул ему чашку горячего травяного чая, и командир Красных Орлов как раз делал первый глоток, когда со стороны туранского лагеря показалась процессия. Во главе ее шествовал сам Хондемир, а следом топали Буламб и Румал. Остальные были младшими командирами туранского войска. Вид у них был не слишком дружелюбный, можно даже сказать – враждебный.

– Приветствую вас, господин Хондемир, – произнес Джеку. – Выпейте чаю. Я надеюсь, вы пришли сказать мне, что уже раскинули свои чары и мы можем покинуть это мрачное место.

– Вы хорошо знаете, что я пришел не для этого, – холодно ответил колдун. – Шестеро моих людей погибли прошлой ночью от рук шпионов из вашего лагеря.

– Да неужели? – усмехнулся в усы Джеку. – Только я не посылал никаких шпионов. Это неблагородно. Ваши люди просто подрались между собой, по своему обыкновению, и кого-то убили. А чтобы избежать наказания, состряпали байку о моих шпионах. – Тут он покосился на кончик собственного длинного носа. Если у вас предусмотрены какие-то наказания за драки. Послушайте моего совета, вздерните парочку – остальным будет хороший урок. И сделайте милость, не беспокойте меня рассказами о проделках вашей шайки дезертиров и беглых каторжников.

– Это были шпионы, – настаивал Хондемир, – и явились они от вас. А откуда еще? Из голой степи, где и дорог-то нет? Один из них назвался Конаном из Киммерии.

Джеку иронически хмыкнул:

– Всего двое? Они прикончили шестерых ваших людей и ушли невредимыми? Понятно, почему вы думаете, что это наши люди. Судя по всему, эти парни настоящие воины. – Лицо капитана вмиг стало серьезным, и он пристально посмотрел на туранцев. – Киммерия! Страна из сказок, которые рассказывают бродячие песенники! Ни один чужеземец сроду не служил у Красных Орлов, да и согарийцев мы берем не всех без разбору. А теперь, – капитан позабыл про учтивость и перешел на "ты", – убирайся со своими нелепыми обвинениями к своим туранским подонкам. И разбирайся поживее со своей магией. Все! Я потерял терпение! Завтра на рассвете Красные Орлы уходят, а уж ты со своим сбродом сам решай – присоединяться к вам или нет.

Человек по имени Буламб сделал шаг вперед:

– Ни один чужеземный напыщенный осел не смеет так разговаривать с нашим владыкой! – Он взялся за рукоять кинжала.

– Что-что? Владыкой? – Джеку поднял руку. – Оглянитесь, собаки.

Туранцы оглянулись и увидели по крайней мере сорок согарийских гвардейцев с луками на изготовку: тетива натянута, оперение стрелы касается уха.

– Если я опущу руку, – сказал Джеку, – вас изрешетят стрелами. Мои люди это умеют. Можешь опробовать свои чары, колдун, но я что-то не слышал о такой магии, которая действовала бы быстрее, чем летящая стрела.

– Ты нас не убьешь, – спокойно отозвался Хондемир, – ни ты, ни твои люди, ни ваши стрелы. И вы не уйдете отсюда завтра на рассвете.

– У меня устала рука, колдун, а чай остывает. Не испытывай мое терпение.

Нахмурившись, Хондемир повернулся на каблуках и зашагал прочь. Когда процессия отошла на достаточное расстояние, гвардейцы Джеку опустили луки и положили стрелы обратно в колчаны.

На липах согарийцев читалось легкое разочарование.

Капитан, вновь улыбаясь, прихлебывал крепкий травяной настой. Он был уверен, что колдун – мошенник. Джеку мог со спокойной совестью возвращаться в Согарию и доложить, что князя надули и что тот, кого считали великим волшебником, на самом деле – обыкновенный заговорщик, один из множества претендентов на трон Турана…

Он приступил к составлению рапорта. Конечно, нужно будет изложить все подипломатичнее, чтобы не вышло, что князь, поверивший Хондемиру, – полный идиот. Вину свалить на какого-нибудь советника рангом пониже или придворного. В общем, трудновато придется…

– Он лжет, господин мой, – прошипел Буламб, когда компания туранцев вернулась к своим шатрам. – Лазутчики приходили из согарийского лагеря! Давай придем с большими силами и заставим этих гнусных чужестранцев выдать убийц!

– Они всего лишь бесполезные отбросы, – добавил Румал. – Но терпеть от них обиды невыносимо. Мы не можем позволить этим жителям ничтожного городишки считать, что они могут безнаказанно угрожать величайшему в мире властителю!

– Нет, друзья мои, – сказал Хондемир, – с этим наглым псом мы не сегодня завтра разберемся. А сейчас не время вносить раскол в войско. Еще до рассвета здесь будут гирканийцы. Нам остается только проглотить обиду и подумать об отмщении – когда придет срок. – Он обернулся к Буламбу: – А этот, как его, Конан из Киммерии… Ты справлялся о нем у солдат?

– Да, ваше величество. Кое-кто говорит, что они уже слышали это имя, но никто его раньше не встречал. Кажется, несколько лет назад в войске вашего незабвенного батюшки был офицер, которого так звали. Потом произошел какой-то скандал, и он как-то столкнулся с узурпатором Ездигердом. – Тут все подчеркнуто сплюнули.

– А мне тут один сказал, – вступил в разговор рыжебородый Румал, – что это имя можно найти в ежегодном списке лиц, находящихся в розыске. Он сказал, что запомнил его из-за размеров обещанного вознаграждения: тысячу золотых и производство на следующую должность по службе.

– Что же этому злодею здесь понадобилось? – вслух подумал Хондемир. Может, он поступил на службу к согарийцам, чтобы избежать гнева узурпатора. Неважно. Мы хорошенько проверим Красных Орлов – когда в них больше не будет нужды, и тогда найдем его. И дружка его тоже. А сейчас нам есть о чем подумать.

– Но люди недовольны, – заметил один из командиров. – Им не нравится, когда союзники приходят и убивают их.

– Ну и что, – презрительно процедил Хондемир, – каждую ночь в потасовках их гибнет больше.

– Но это чужестранцы, – возразил другой командир.

– Довольно! – рявкнул Хондемир, рубанув воздух рукой. – Надо заняться подготовкой к обороне лагеря. Сейчас собираемся в главном шатре.

– Ну и что теперь? – спросил Мансур у киммерийца. – Кажется, все спокойно. Что будем делать?

Они сидели рядом на холме, глядя сверху на Курганы Спящих.

Солнце светило в спину, так что они могли особенно не опасаться, что их заметят. А если враг подойдет сзади, они издалека услышат его по стуку копыт и успеют спрятаться.

– Ничего, – ответил Конан. – Отдыхать. Скоро появится гирканийская орда – тогда станет не до отдыха.

– Гирканийцы, – произнес Мансур. При этом слове кровь стыла у него в жилах. – А что мы будем делать, когда они появятся?

– Поиграем с ними в кошки-мышки. Авось повезет. Мы окажемся между молотом и наковальней: попадем к гирканийцам – нас немедленно убьют, к туранцам – то же самое. Но я постараюсь добиться аудиенции у Бартатуи. Если получится, еще можно выиграть.

Киммериец поднялся и смахнул прилипшие к одежде соломинки.

– Ты освободишь свою княжну, а я раздобуду голову Хондемира, чтобы оправдаться перед Ездигердом. Все это зависит от того, смогу ли я побеседовать с Бартатуей прежде, чем его опять одурачит проклятая шлюха.

– Мы ввязались в большую игру, а ставка – жизнь, – заметил Мансур.

– Это и значит – быть настоящим героем, – отозвался Кован.

ГЛАВА 15

Гирканийское войско неслось по степи, как грозовая туча по небу, окутывая тьмой все на своем пути. Штандарты с конскими хвостами дрожали на ветру. Был слышен лишь стук копыт да редкие отрывистые выкрики командиров, отдающих приказы своим десяткам, полусотням, сотням, полутысячам и тысячам.

Кочевники останавливались, только чтобы напоить коней. Спали прямо в седлах, передавая поводья товарищу. Все, кроме коней, одежды и оружия, степняки оставили на попечение рабов. Шатры, боевые трофеи и прочее добро все это доставят следом, на вьючных животных. Всего за два дня добралось войско от Согарии до Курганов Спящих.

Вперед вышли шаманы. Они трясли своими костяшками и били в бубны, моля у предков, богов и Предвечного Неба погибели для врагов и милости для гирканийского войска. Они громко завывали, некоторые кружились в диком танце, потрясая амулетами. С того времени как Конан с приятелями пустил шаманам кровь, ряды безумных шарлатанов вновь успели пополниться.

Воины молча смотрели на шаманские ритуалы. Дело предстояло серьезное, и они не веселились, как перед обычной битвой. Здесь не будет ни добычи, ни особой славы – только бы очистить святое место и страшно отомстить врагам-святотатцам.

Перед войском и пляшущими шаманами стоял одинокий скакун – крепкий быстроногий жеребец. Бартатуя вышел вперед и одним махом оседлал жеребца. На липе кагана застыла маска лютой ярости.

Он надел шипастый шлем кхитайской работы, по краям отороченный роскошным черным мехом. Потом взглянул на Курганы, и воины с боевыми криками и поднятыми штандартами поскакали к валу.

Рядом с Бартатуей ехало еще несколько вождей. В их глазах сверкала Такая же ярость, как и у предводителя орды.

– У них там два разных войска, Учи-Каган, – сообщил тысячник-ашкуз. Смотри, они стоят поодаль друг от друга. Те, кто одеты получше, – это согарийские Красные Орлы. Остальные – какой-то сброд. Видно, присоединились к Орлам совсем недавно. Туранцы, если я правильно разобрал их значки.

– Они и есть, – кивнул Бартатуя. – Хондемир сам оттуда родом. Только больше он своей родины не увидит. Интересно, – обернулся он к подчиненным, что они здесь делают?

– Какая разница? – пожал плечами вождь восточных степняков, тот, что давал советы на случай мора. – Всех перебьем! Их дело умрет вместе с ними, что бы они ни задумали.

– Хорошо бы все же выяснить, – сказал Бартатуя, – потому что, не ровен час, когда-нибудь в будущем другие люда задумают что-то в таком же духе. Второй раз скакать сюда мне недосуг. Нет уж, оставим кого-нибудь в живых и выпытаем.

– Только не Хондемира! – воскликнул каган будини, трогая амулет на шее. – Проклятие умирающего колдуна пострашнее обычных чар. Его надо убить быстро.

– Ну так и быть по сему, – согласился Бартатуя, – хотя мне будет жаль, если Хондемир умрет быстро и легко.

– Ничего, мы им еще припомним, – ощерился вождь с востока. – Будет день – мы возьмем и Туран. Тут-то мы покараем туранцев за подлость их сородичей!

– И согарийцев тоже, – прибавил вождь герулов. – Подумать только поганая нога согарийского воина коснулась гирканийских святынь! Хорошо, что курганы нашего племени далеко в северных степях, их не так-то просто отыскать.

– Да уж, – откликнулся Бартатуя, – Согария заплатит… Я обещал. Город сровняем с землей, на его месте будут пастись овцы. Никто не уцелеет – ни мужчина, ни женщина, ни ребенок. Камни сбросим обратно в каменоломни и засыплем землей. Сады вырубим. Поля зарастут травой. Через много лет чужестранец спросит: "Где же та Согария, о которой поют в песнях? " – и никто не сможет показать ему места.

Остальные одобрительно загудели. Это была настоящая месть, как понимали ее гирканийцы.

– Когда атакуем, Учи-Каган? – спросил вождь с Востока. Он прищурясь посмотрел на солнце. – Еще не поздно…

– Нет! – ответил Бартатуя. – Мы не успеем подготовить воинов. Здесь будет битва, к которой они не приучены. Многие ли из нас в своей жизни сражались на мечах и пиках в пешем строю?

– Ну так нападем ночью, – сказал каган герулов. – У нас будет несколько часов, чтобы отдать нужные приказы. В темноте согарийцы и туранцы не смогут использовать свое преимущество в рукопашном бою.

– Нет уж! – воскликнул каган будини. Он решительно покачал головой, так что его каштановые косы откинулись назад. – Только не ночью! Иначе мы, будини, с вами не пойдем. Если воин убит ночью и у него нет коня, его душа не сможет добраться до плодородных лунных пастбищ. Если зрящая во тьме конская душа не пронесет душу всадника через бездны, она так и сгинет во мраке! Сражайтесь днем, если рассчитываете на будини, Бартатуя сжал зубы он решил ничего не говорить до срока. "Вот опять, – думал он, – союз племен рушится из-за несходства обычаев, из-за воспоминаний о старинных распрях".

– Атаковать будем днем, – проговорил он в конце концов. – За ночь люди и кони отдохнут, а мы успеем обдумать план битвы.

– Но лошади нам в бою не понадобятся! – возразил герул. "Вот это, подумал Бартатуя, – самое тяжелое в участи Учи-Кагана. Надо уметь приспосабливаться к чужому способу мыслить. Недостаточно самому продумать поход или битву. Нет, придется объяснять очевидные вещи тем, чья служба сейчас нужна".

– Эти люди, – сказал он, – сейчас смотрят на нас так же, как мы на них. Они видят наше численное превосходство. В любой миг они могут пуститься в бегство. Наши кони скакали два дня и две ночи без отдыха, а у них лошади свежие, выгулявшиеся на могилах наших предков. – Бартатуя сурово посмотрел на своих полководцев. – Если они попытаются уйти, сегодня или будущей ночью, им придется прорываться через наш строй. На усталых лошадях мы их можем не догнать, лучше пустить в ход стрелы. Помните – эти люди знают путь к Курганам Спящих. Ни один враг, ни один! – не должен уйти живым и унести с собой тайну.

– Ясно! – хором ответили вожди.

Гирканийские воины разбивали маленькую палатку – только такой шатер удалось взять с собой в стремительной скачке от стен Согарии. Хозяйка шатра, закутанная в черный плащ, стояла рядом.

Лакшми ступала неловко, каждый шаг давался ей с трудом. Никогда еще ей не приходилось скакать сорок восемь часов подряд. Тело превратилось в комок боли. Такое ощущение, что ее долго били прутьями и пытали на дыбе. Нежная кожа на бедрах и ягодицах теперь стала сплошной ноющей ссадиной.

Пожалуй, месяца притираний и освежающих ванн не хватит, чтобы восстановить былую красоту! Но не это беспокоило сейчас Лакшми. Она долго ждала этой минуты, долго готовилась к ней. Теперь ловко заверченная интрига должна принести ощутимые плоды. В ближайшие часы все решится…

Предстоит самое сложное. Конечно, измученное тело молило об отдыхе, но времени на отдых нет. Там, на Курганах, скрывается Хондемир. Надо встретиться с ним, узнать, далеко ли он продвинулся в своем колдовстве. От этого зависят ее действия в ближайшие несколько часов.

Притязания Лакшми были просты и одновременно необъятны. Ей хотелось править миром! Она могла бы вершить это через Хондемира или через Бартатую. Учи-Каган, казалось бы, обладал всем необходимым: дикий воин, мечтающий покорить вселенную и обладающий для того достаточной волей и даром правителя. И средство для битвы у него подходящее – лучшие конники и стрелки в гирканийской степи. А главное – необузданная любовь к прекрасной наложнице делала кагана послушным орудием в умелых руках.

Но опыт подсказывал Лакшми: власть над таким мужчиной уменьшится, как только начнет увядать красота. Вендийке нужен был союзник, который поможет укрепить влияние на Учи-Кагана, и союзником этим был Хондемир. Колдун силой своей магии хочет получить власть над Бартатуей, а сам он во власти Лакшми такой же беззащитный перед ее красотой, как сам каган. Она не должна порывать с колдуном, пока не выведает все его секреты. А уж там карты будут у нее в руках. Сделав Учи-Кагана и Хондемира своими рабами, она станет через них управлять всем миром. Она не будет зависеть от своей красоты, которая всегда была для нее лишь орудием. Красота – вещь преходящая, ее ценят только слабодушные глупцы. Власть – единственная стоящая вещь, и Лакшми собиралась собрать в своих руках всю власть, какая только есть в мире.

Когда палатка была готова, хозяйка вошла внутрь – поесть и подготовиться к ночной прогулке. Она была слишком опытна, чтобы ставить все на одну карту. Если колдун потерпит поражение, она должна остаться любовницей Бартатуи. Появится другой колдун, и он откроет ей тайну вечной власти над душой царя. К тому времени она будет женой величайшего правителя вселенной, и ей придется защищать свое положение от соперниц помоложе.

В шатре было жарко, и Лакшми вынула из-под своего черного плаща защитные подушечки. В дороге они отчасти спасали кожу, но сейчас стало уж слишком жарко. Лакшми позвала слуг – на большинстве из них были лишь набедренные повязки и дорожные сандалии.

Красотка потребовала воды. Слуги принесли от источника несколько кожаных бурдюков и закрытую флягу. Вода, конечно, тепловатая и мутная, но здесь, в глухой степи, даже такая – величайшая роскошь. Умываясь, Лакшми обдумывала свои действия на ближайшую ночь: во-первых, выпытать у Бартатуи планы атаки Курганов; во-вторых, когда совсем стемнеет, надо попытаться встретиться с Хондемиром. Дальше планы строить нельзя – все зависит от того, что скажет колдун.

Закончив свой походный туалет, Лакшми отерла лицо шелковым полотенцем и надела легкую одежду. Жемчужными нитями она не опоясалась – во время ночного визита к Курганам они могут наделать слишком много шума. Под набедренную повязку женщина спрятала кинжал в тонких бронзовых ножнах. По краям лезвие было тупым, зато острие отточено, как игла, и смазано змеиным ядом из Кхитая. Однажды, для пробы, Лакшми кольнула им верблюда. Животное умерло в считанные минуты. Таких орудий у хитрой красотки было предостаточно; они возмещали ее относительную физическую слабость.

Навестив все кланы и племена, объяснив им расстановку сил в завтрашней битве, Бартатуя прошел в шатер к своей возлюбленной. Лакшми разложила перед ним скудное походное угощение – лепешки, сыр и сушеные фрукты.

– Как ни печально, господин мой, – вымолвила она, – это все, что я могу тебе предложить. Конечно же, это не трапеза, достойная Учи-Кагана, будущего правителя мира.

Он сел рядом с любимой наложницей, восхищаясь, как всегда, ее неземной красотой, на которой как бы И не сказался долгий и тяжелый путь.

– Неважно. Я всегда делил все тяготы со своими людьми. А сейчас показать им, что я – один из них, что я не пользуюсь особыми привилегиями, когда предстоит настоящая битва. Мне это не в тягость. Когда я объединял племена в единый народ, единое войско, мне доводилось целые дни проводить без пищи. Степь – хозяин суровый и беспощадный. Кто не сумеет приспособиться к ней, долго не протянет. Завоюем чужие земли – все, что создали другие, будет нашим, а пока надо терпеть. Это отличная школа, и она хорошо нас закалила.

– Но ведь это будет нетрудная битва, да? – спросила Лакшми. – Что может горстка воинов против величайшего войска в мире?

– В каком-нибудь другом месте – ничего, – сказал Учи-Каган. – Будь это обыкновенная битва, мы забросали бы этих шакалов стрелами и вдоволь посмеялись бы. Но старые законы запрещают нам стрелять возле святилища. Придется оставить коней и луки и биться пешими. А у многих моих людей даже щитов нет, и меч для них – только орудие, чтобы добить убегающего врага, если жалко стрелы. Латы у нас легкие, а у некоторых племен и вовсе никаких нет. У согарийцев же – отличные стальные кольчуги. И у туранцев тоже. Учи-Каган покачал головой. – Нет, мы, конечно, победим. Иначе быть не может – нас больше, и наш боевой дух выше, ведь мы защищаем могилы предков. Но цена! Мы никогда не были многочисленным народом, как другие. Наша сила не в числе, а в скорости и в искусной стрельбе из лука. В этой стычке – лучше сказать, в этой битве – погибнет много, много отменных стрелков, которые были бы бесценны в настоящей войне. И при этом мы не завоюем ни пяди земли! Так нелепо, так бесполезно, и все из-за этого проклятого колдуна!

– Ну, – заметила Лакшми, – тебе нечего бояться, если ты сохранишь свое положение среди гирканийского народа. В конце концов, твои воины возьмут себе жен и наложниц в завоеванных племенах. Они народят множество сильных сыновей взамен тех, что полягут здесь. Господин мой станет единственным правителем под Предвечным Небом. Ни один колдун не сможет это оспорить. Это испытание, которое послали тебе боги, дабы ты показал свое боевое искусство всему миру. – Она наполнила вином и подала кагану его любимый череп-кубок. Как же ты собираешься действовать?

– Вал, – сказал Бартатуя, – это не крепостные стены. Можно атаковать в одном месте, а можно – сразу по всему фронту. Но если мы слишком растянем наши ряды, мы только усилим преимущества врага. Придется покрыть очень большой участок земли до того, как противник окажется в пределах досягаемости наших стрел.

– А почему не атаковать ночью? Они не так быстро заметят вас…

– Это было бы неплохо, – нахмурился каган, – да вот в чем беда – многие племена не могут сражаться ночью из-за своей веры.

"Да, Хондемиру эти сведения пригодятся", – подумала Лакшми.

– Значит, атака будет на рассвете – и в одной точке?

– В двух. Курганы возводились в соответствии со сторонами света. Север – дурная сторона, оттуда приходят злые духи. Вход на Курганы – с юга. На рассвете мы подъедем к северному склону настолько близко, насколько можно, потом спешимся, чтобы атаковать. Но основные силы сосредоточатся на юго-востоке. Когда враги большей частью отойдут к северному валу, с юга мы нанесем главный удар. Если этот план будет удачен, мы сможем одержать победу, хотя и с большими потерями.

– Если войском командует мой господин, – льстиво проворковала Лакшми, снова наполняя чашу, – поражение невозможно.

Вскоре Бартатуя покинул шатер, сказав Лакшми, что проведет остаток ночи с вождями и командирами. Для них, объяснил он, важно видеть своего правителя накануне битвы. Лакшми умело разыграла отчаяние. Но как только каган ушел, она с облегчением вздохнула и стала готовиться к собственному ночному путешествию.

Прикрыв лицо черным плащом, Лакшми выскользнула из шатра. Никто не заметил ее – все внимание было привлечено к Курганам, Учи-Каган приказал никто из врагов, узнавших тайну священного места, не должен пройти гирканийские посты живым. Лакшми двинулась вдоль раскинувшегося бивака степняков.

Неожиданно из ночного сумрака выступил человек в темной одежде:

– Я здесь, госпожа.

– Ты сделал все, что нужно, Баязет?

– Да, госпожа. Здесь есть ход, неподалеку. Я добился, что мой командир поставил меня именно на этот пост. Если ты будешь идти тихо, тебя не заметят и ты подойдешь к самому валу.

– Молодец, – сказала она. – Скажи мне, Баязет, а тебе-то, как другим, не обидно, что иноземцы осквернили святое место? – Если у этого человека есть сомнения, надо знать это сейчас. Лучше убить его, пока он ее не предал.

– Я не ашкуз, – ответил воин, вспыхнув. – Мне нет дела до святынь Бартатуи и его племени. Я только хочу отомстить за своего господина, Кахлага, предательски убитого Учи-Каганом. – Этот титул Баязет произнес с особым сарказмом.

– Отлично, – ответила Лакшми. – Смотри не забудь об этом. Они так были заняты своим делом, что не заметили: вслед за ними к проходу на Курганы проскользнули еще два темных человеческих силуэта.

Сонные часовые мгновенно вскочили на ноги, увидев приближающиеся к ним черную, похожую на призрак фигуру. Они подняли пики. Незнакомец откинул покрывало – это была прекрасная молодая женщина.

– Скажите своему господину, что Лакшми здесь, – проговорила красавица.

Часовой позвал командира.

– Господин Хондемир велел пригласить вас, госпожа, – сказал он. Его серебристый шлем блестел при свете факелов. – Я отведу вас к нему.

Они прошли по притихшему лагерю. Даже отпетые бродяги, пришедшие по зову Хондемира, в ночь перед большой битвой не бражничали. Командир привел женщину к подножию огромного кургана. Окинув взглядом высящиеся вокруг могильники, Лакшми увидела, что этот курган – величайший из всех.

– Теперь надо забраться наверх, – сообщил командир. – Господин Хондемир на вершине. Наши люди трудились там весь день, помогая ему в его приготовлениях. После заката он запретил подниматься наверх всем, кроме вас, когда вы придете.

Лакшми кое-как сумела вскарабкаться на вершину кургана, который оказался даже огромней, чем представлялось снизу. Ноги у красотки и так устали от долгой скачки, теперь же молодая женщина чуть не падала от изнеможения. Однако нельзя показываться на глаза Хондемиру в мгновения слабости. Лакшми постояла немного на месте и собралась с силами. А потом двинулась вперед твердой, уверенной походкой, хотя все тело, с головы до пят, нестерпимо ныло.

– Я здесь, Хондемир, – проговорила она спокойно и решительно.

– Я вижу, – ответил маг. Выглядел он необычно: красный плащ, пропитанный кровью кхитайских драконов, серебряные а золотые нити, короткий покров из кожи, святой триста лет назад с принцессы из Заморы, плененной и принесенной в жертву туранским магом.