Текст книги "Оружие и чародей"
Автор книги: Джон Мэддокс Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
4
Шторм бушевал, не утихая, несколько дней кряду. Поначалу Ши и Чалмерс пребывали в постоянном страхе, что их утлое суденышко пойдет ко дну, но затем бесконечные приступы мучительной морской болезни сделали их безразличными ко всему. Путешествию, казалось, не будет конца, и к Флоримель они не приблизились ни на миллиметр с того времени, как оказались в мире «Энеиды».
Отплыв от острова гарпий, они прошли мимо архипелага, острова которого были населены ахейцами, даже не осмелившись приблизиться к ним. Проплывая мимо Итаки, родного острова ненавидимого ими Улисса, они презрительно кривлялись и затыкали пальцами носы, но держались от острова на почтительном расстоянии. В одной стране они встретились с группой беженцев из Трои. Казалось необычным, что столь многим удалось выбраться из города, несмотря на устроенную резню. Чалмерс объяснял, что это произошло вследствие эллинской прихоти связывать происхождение каждого царства или города с именем какого-то определенного героя Гомера. Греция и восточное побережье Средиземного моря считались территорией ахейцев, поэтому троянские изгнанники должны были селиться в западной части побережья.
На Сицилии они наблюдали целое племя циклопов во главе с самим Полифемом, который недавно был ослеплен. В Дрепауме они кремировали и похоронили Анхиза, сопровождая обряды кремации и похорон скорбным плачем и жертвоприношениями. Оказалось, что старику было не суждено увидеть новый город, заложенный его сыном.
Под конец, когда шторм ослабел, в поле зрения странников обнаружилось только шесть кораблей. Один корабль пошел ко дну у них на глазах, а остальные, как все надеялись, уцелели, просто были унесены далеко в море, И вот наконец они пристали к берегу. Не будучи уверены в своем местоположении, они предполагали, что это берег Ливии.
Высадившись на берег, троянцы кормой вперед вытащили на песок корабли. Все их имущество промокло, поэтому они вынули все, в том числе и личные вещи, из трюмов и разложили на просушку, после чего в изнеможении свалились рядом.
– Ахат, – закричал Эней, – прошу тебя, разожги костер. Мы должны позаботиться о жертвоприношении.
– Ты и ты, – сказал Ахат, показывая пальцем на Ши и Чалмерса, – пойдите поищите веток и сучьев для костра.
Когда они вернулись, неся охапки веток и сухой травы, то услышали, как он бормочет, обращаясь к самому себе:
– Добудь огня, Ахат… Я ведь гожусь на все. Как будто нельзя приказать сделать это любому рабу… но нет, а для чего же тогда добрый старина Ахат, пусть он разожжет костер… И все лишь потому, что его мать богиня… – и дальше в том же духе. А причина его недовольства и злобного бурчания заключалось в том, что Ахат неловко ударил сталью по кремню, чтобы высечь огонь (очередное подмеченное Чалмерсом преимущество эпохи Вергилия перед эпохой Гомера, поскольку, ударяя по кремню бронзой, огня не высечь). Разложив ветки, Ахат разжег костер быстрее, чем сделали бы это американцы с помощью зажигалки фирмы «Зиппо».
– Ахат! – закричал Эней.
– Да что, черт возьми, ему сейчас от меня нужно? – забубнил недовольный Ахат, однако громким голосом отозвался: – Да, мой господин!
– Принеси мои лук и стрелы. Нам надо раздобыть хоть какой-то еды, пока наши люди не умерли с голоду. И пошли кого-нибудь за жертвенными животными. Нам нужны два козла, белый и черный.
– Сейчас, мой господин. – На лице Ахата появилась улыбка. – Это уже что-то. Дорогой правитель Эней захотел немного поохотиться со своим любимым спутником Ахатом. Смотри, дорогая моя, он ведь не позвал с собой никого другого, верно ведь?
– Да, дорогой, я сразу обратила на это внимание, – ответила Гармония, уже погрузившаяся в свое подмокшее рукоделие.
– Эй, вы двое! – Ахат снова нацелил указательный палец на Ши и Чалмерса. – Вы, по-моему, залежались! Отправляйтесь и добудьте двух козлов, белого и черного.
– Козлов? – спросил Ши, сразу же почувствовав жалость к этим несчастным животным.
– Да, именно козлов. Вы знаете, что такое козлы, или не знаете? Покрытые шерстью. Дурно пахнущие. Блеющие. Вы поняли, что вам надо добыть двух таких? Одного – белого, другого – черного. Это что, трудно? Я спрашиваю, ЭТО ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТРУДНО? – Ахат вошел в такой раж, что от его крика с ближайшей скалы посыпались мелкие камушки.
– Понятно, господин, – поспешно ответил Ши.
– И где же мы, интересно, найдем двух козлов, белого и черного? – спросил Ши, когда оба господина отправились на охоту.
– Я полагаю, что нам следует для начала поискать среди холмов, – уныло ответил Чалмерс. – Мне кажется, дикие козлы обитают повсюду. Возможно, мне удастся сделать какую-либо магическую приманку для них.
– Слушайте, сидите оба на месте и не ходите никуда, – спокойно сказала Гармония. – Расслабьтесь немного. Осмотритесь вокруг. Это же обитаемая земля. Вы что, не видите поля и виноградники? Рано или поздно какой-либо пастух прогонит мимо нас козье стадо, и вы просто купите у него двух животных. За полчаши вина вы получите пару козлов того окраса, какого пожелаете, да еще не менее двух фунтов козьего сыра в придачу.
– В высшей степени разумное предложение, – сказал Чалмерс и в изнеможении сел на песок, подобрав под себя скрещенные ноги. Ши уселся рядом с ним.
– А сейчас, мой дорогой господин Чалмерс, скажите же мне, чем вы так расстроены. Ведь все могло быть намного хуже, окажись вы, к примеру, на одном из затонувших или пропавших кораблей, или попади мы на берег, населенный враждебными племенами либо чудовищами. Так что, если вдуматься, дела обстоят не так уж плохо.
– Согласен, – ответил Чалмерс, – но мы так долго заняты поисками Флоримель и до сих пор не напали на ее след.
– Флоримель? – переспросила Гармония. – Это что, женщина?
– Да, причем самая прекрасная женщина на свете – пылко пояснил Чалмерс.
– Знаете, не очень умно отдавать свое сердце, причем столь безраздельно, одной женщине. Ведь именно так поступил несчастный Парис, и смотрите, чем это обернулось для Трои!
– Да, но Флоримель – моя жена, – возразил Чалмерс.
– А, ну это меняет дело. Очень похвально, что вы волнуетесь из-за своей жены. А как вас угораздило разлучиться с ней? Уж не похитили ли ее ахейские пираты?
– Не совсем так, – ответил Чалмерс.
– Ну и не впадайте в отчаяние. Я уверена, что вы найдете ее. Мы все время встречаем старых друзей из Трои, а поэтому не вижу причины, почему бы вам также не встретить и свою жену.
Пару часов они провели, возвращая вкус вину, в которое проникла морская вода, сделавшая его соленым и кислым, а когда эта работа подошла к концу, настроение Чалмерса улучшилось и он снова повеселел.
– Хорошо выглядите, док, – сказал Ши.
– Мне думается, Гармония права. В этих эпических повествованиях всегда полно совпадений, и люди постоянно встречают друг друга в совершенно неожиданных местах после длительной разлуки. Мы можем попросту оказаться под воздействием странной логики построения античных преданий.
Раздался трубный звук горна, тогда они встали и направились посмотреть, что вернувшиеся с промысла охотники принесли на обед. Ахат тащил трех убитых оленей, а Эней – четырех: по одному животному на каждый корабль. Они бросили добычу на песок, чтобы рабы освежевали туши, сняли с них шкуры и приготовили еду. Затем они направились к кораблю, нагруженному вином.
– Выше голову, док, – сказал Ши. – К нам приближается босс.
– Друзья мои, – приветствовал их Эней, – во время охоты с нами произошло довольно странное приключение. – Эней не выглядел запыхавшимся, хотя только что притащил на себе полтонны оленьего мяса.
– Странные приключения – это удел многих героев, – подметил Чалмерс.
– Это так, – согласился Эней. – Во время охоты мы встретились с моей матерью.
– С богиней Венерой? – спросил пораженный Чалмерс.
– Именно. Она явилась нам в облике охотницы, с луком и в высоких ботинках на шнурках. Она поведала нам о том, что эта земля принадлежит новому городу, называемому Карфагеном. Правит им дочь царя Тира, которую зовут Дидона.
– Дидона, – презрительно засопел Ахат. – Что это за имя такое? Дидона? Оно напоминает те самые дешевые штучки, которые навязывают нам эти гнусные финикийские купцы!
– Ахат, успокойся, – попросил его Эней.
– Извините, мой господин.
– И все-таки, друг Чалмерс, я хочу увидеть этот город, а возможно, взглянуть и на царицу, но мне бы хотелось оставаться при этом невидимым, у тебя есть заклинание, чтобы сделать это?
– Хмммммммм, – в раздумии промычал Чалмерс. – Я никогда не пытался создавать невидимость в этом мире. Ведь, как бы это сказать, техника этого магического явления пришла с Востока. Тем не менее, если вы позволите мне в течение некоторого времени поразмышлять над данной проблемой, я уверен, что смогу каким-то образом посодействовать вам!
– Отлично. Устроим пиршество, поедим оленины, а затем я призову вас вновь. – Он повернулся и пошел взглянуть на алтарь, сложенный его рабами. Как только Эней ушел, Ахат злобно уставил на них свои глаза-бусинки.
– Ну, и где же козлы?
– Да вот же они, дорогой, – раздался сладко-бодрый голос Гармонии. – Группа людей из местных деревень приходила на берег, чтобы поторговать с прибывшими на кораблях. – Из специально сооруженного рынка появилась Гармония, ведя двух козлов: одного белого, другого черного. – Смотри, какая великолепная парочка прекрасных козлов, готовых к употреблению, словно вызревший сыр. – Она подала мужу концы веревок, на которых привела животных. – Теперь, любовь моя, беги и вручи их нашему господину Энею. Он наверняка уже приготовил свой нож.
– Ну ладно, – сухо сказал Ахат. – Что ж, если ты хочешь выполнять работу за этих неотесанных мужланов, пожалуйста, но потом не вздумай обращаться ко мне с жалобами на них. – Он гордой походкой пошел прочь, таща за собой двух упиравшихся козлов.
– А вы и вправду сможете сделать это, док? Обеспечить невидимость – ведь это весьма утонченная процедура.
– Полагаю, что смогу. Невидимость неоднократно случалась в греческой мифологии, такой возможностью, к примеру, обладал шлем Меркурия. Гармония, нет ли у вас случайно зеркала, расстаться с которым вам было бы не жаль? Подойдет и самое дешевое зеркало, но без него мне не обойтись.
– Конечно же есть. – Гармония открыла один из своих ящиков, вытряхнула его содержимое и стала тщательно осматривать. – Ага! – Она держала в руках плоский бронзовый диск с деревянной ручкой. – Это зеркало потускнело, но я могу отполировать его.
– Отлично! – воскликнул Чалмерс. – Я боюсь, что должен буду немного его попортить, но и после этого оно может быть восстановлено.
– Дорогой мой, не переживайте. Мой милый Ахат добудет мне по-настоящему хорошее зеркало, когда в следующий раз совершит набег на какую-либо деревню.
Послеполуденное время было посвящено поеданию жареного оленьего мяса, которое запивалось разбавленным вином. Затем все растянулись в блаженных позах, и наступила долгожданная сиеста[34]34
Сиеста – послеполуденный отдых в южных странах.
[Закрыть]. Около трех часов пополудни, хотя вряд ли уже было три часа, Ши и Чалмерса разбудил сын Энея.
– Мой отец хочет знать, подготовили ли вы уже ваше заклинание, – спросил мальчик.
– Да, подготовил. Скажи своему отцу, Асканий, что мы сейчас придем к нему.
– Мой отец говорит, что меня надо теперь назвать Юлом, – объявил ребенок и побежал назад к отцу, который надевал на себя свой самый лучший панцирь.
– Почему Эней поменял имя своего сына? – спросил Ши.
– Замена имен случалась довольно часто в ознаменование каких-либо особо важных событий, таких, к примеру, как основание нового города. Но реальная причина здесь в том, что Вергилий создавал сочинение пропагандистского характера для своего покровителя Августа.
– Пропагандистского характера?
– Ну да. После гражданской войны всем хотелось стабильного, устойчивого правления. Август, урожденный Гай Оставий, ведет свое происхождение от приемного отца – Юлия Цезаря. Юлианское семейство ведет начало от своего предка Юла, сына Энея, а стало быть, и от богини Венеры. В Трое мальчика звали Асканием. В Италии он стал, а вернее сказать, станет Юлом. – Лицо Чалмерса озарилось внутренним светом, и на нем появилось выражение, какое можно наблюдать на лицах европейских просветителей прошлых веков. – Да, именно так все и получилось!
– Что именно? – спросил Ши.
– Помните, я сказал, что Эней на кого-то похож? Теперь я вспомнил на кого. Он просто копия скульптурных портретов Юлия Цезаря!
– О чем вы тут бормочете? – спросила Гармония.
– Да просто разговор двух чародеев, – успокоил ее Ши. – Пошли, док. Не надо испытывать терпение босса. – Они торопливо направились к тому месту, где стояли Эней с Ахатом.
– Мой господин, – обратился к Энею Чалмерс, – дайте мне день, от силы два, и моя магия сработает; я наверняка смогу придумать более действенное заклинание. И к тому же, мы с моим товарищем должны сопровождать вас, чтобы заклинание продолжало действовать.
– Я не ожидал от вас такой самоотверженности и такой преданности, – ответил растроганный Эней.
– Ну и педрида! – пробурчал Ахат.
– О чем это ты, Ахат?
– Я сказал: «Как прекрасно все складывается!», мой господин.
– Ну и отлично. Чалмерс, принимайся за свою магию.
Чалмерс обеими руками взял тонкий диск из бронзы, поверхность которого уже была отполирована до блеска.
– О, Гелиос[35]35
Гелиос – в греческой мифологии бог солнца.
[Закрыть], чьи лучи освещают мир лучами света несравненной красоты и величия, услышь сейчас мою мольбу. Как только согну я это отражающее свет зеркало, молю тебя, изогни лучи излучаемого тобой света так, чтобы они обходили нас четверых, проходили мимо нас и, таким образом, никогда не попадали бы в глаза тех, кто смотрит в нашу сторону.
Медленно, не торопясь он сжимал зеркало, пока оно не согнулось вдвое и не стало полукруглым. После этого он взял зеркало за ручку; оно еще некоторое время излучало какой-то мерцающий свет; потом его поверхность стала густо-матовой, неспособной ни отражать, ни поглощать свет.
– Готово, мой господин! – произнес Чалмерс.
– Что, ты уже закончил? – спросил Эней. – Я не чувствую разницы и абсолютно ясно вижу вас троих.
– Да, но нас-то четверо, – пояснил Чалмерс, – те, кто находится внутри радиуса, ограничивающего область действия моего заклинания, абсолютно невидимы для тех, кто находится за его пределами.
– Тогда пошли посмотрим, что там делается в Карфагене, – приказал Эней.
Их поход был непродолжительным. Они миновали узкую полосу полей, прошли по перелеску и поднялись на невысокое скальное плоскогорье, стоя на котором, они могли беспрепятственно видеть все, что происходило внизу. А там полным ходом шло строительство великого города. Городская стена достигла уже высоты человеческого роста, укрепленные на ней сторожевые башни возвышались над землей футов на двадцать, а из каменоломни все прибывали и прибывали повозки со свежевыпиленными блоками. Стена вместе со сторожевыми башнями росла буквально на глазах. Дома и храмы были уже подведены под крыши; сейчас основная работа кипела там, где многочисленные землекопы закладывали фундамент полукруглой формы, на котором вскоре должен был быть возведен театр. Повсюду вокруг нового города виднелись распаханные поля и молодые, недавно разбитые виноградники, а слаженный труд его обитателей невольно приводил на ум неустанную совместную работу пчелиной семьи.
– Вот как надо строить город! – произнес Эней с нескрываемым восхищением.
– Но никогда ему не сравниться с милым моему сердцу Илионом, – произнес Ахат, смахнув ностальгическую слезу.
Они спустились с плоскогорья и пошли по обработанной земле. Повсюду жители сажали сады, возделывали поля, но никто из них не видел проходивших мимо чужаков. Лишь собаки нюхали воздух и смущенно лаяли.
Пройдя через широкие ворота, они вступили в город, где лязг резцов по камню и удары молотков, забивавших гвозди, доносились отовсюду. Огромные, запряженные быками повозки, грохоча и скрипя несмазанными колесами, подвозили строительные материалы или увозили прочь землю из вырытых котлованов. В центре города зеленела недавно посаженная роща, в глубине которой стоял высокий храм, имевший более законченный вид, чем остальные постройки. Тяжелые двери храма были сделаны из бронзы, и, войдя в них, пришельцы очутились в просторном помещении, где любое, даже шепотом произнесенное слово отдавалось гулким эхом.
Интерьеры храма были украшены выдержанными в реалистичных тонах резными барельефами, большая часть которых изображала батальные сцены.
– Клянусь Юпитером! – воскликнул Эней. – Это же Троянская война!
– Слухами земля полнится, – прокомментировал увиденное Ши. В соответствии со сжатыми временными рамками эпического повествования вся история осады Трои начиналась на барельефах с суда Париса, приведшего к похищению Елены; были изображены все битвы, которые за этим последовали, включая и кульминационный момент войны – внесения в город деревянного коня.
– Смотрите, вот же я! – воскликнул Эней. – Я стою в боевой стойке против Ахилла. Я был почти готов метнуть в него камень, когда могучий Посейдон уволок меня с поля битвы.
– Как раз в тот момент, когда вы готовы были с ним покончить, – сказал Ахат.
– Да, к сожалению, это так. У старика, однако, были добрые намерения.
Они продолжали ходить по храму, восхищаясь украшениями, как это делают туристы, пришедшие на экскурсию в музей.
– Что-то я нигде больше себя не вижу, – разочарованно произнес Эней.
Снаружи донеслись звуки музыки. Невидимые музыканты играли на арфах, флейтах и цитрах; отбивая такт, мягко грохотали тамбурины. Ши высунулся в дверь и увидел процессию в ярких одеждах, двигавшуюся церемониальным маршем через рощу по широкой аллее в сторону храма.
– К нам скоро пожалует большая компания, господин мой, – объявил Ши. Эней тоже подошел к двери и стоявшему около нее Ши.
– Я думаю, сюда идет царица, а с ней – и весь двор, – сказал Эней. – Возможно, она хочет присутствовать на жертвоприношении, а может быть, просто решила вершить здесь суд, поскольку этот пышный храм соответствует царскому величию.
– К тому же он уже подведен под крышу. – Добавил Ши.
– Давайте отойдем в тот угол, – сказал Эней, – понаблюдаем, будучи незримыми, за царицей и определим, так же ли она умна, как и красива.
Ши еще не представил себе, какой может быть Дидона, но у Энея, казалось, не было никаких сомнений в том, что ей следует быть красивой. В эпоху героев царицы всегда были красивыми.
Музыканты первыми поднялись по ступеням и вошли в храм. Это были особого вида молодые люди, юноши и девушки, присутствие которых всегда оживляет подобного рода мероприятия и вносит в них веселье. Среди музыкантов никогда не встречаются люди средних лет, да еще и с брюшком. За ними вошли девушки, разбрасывавшие лепестки цветов. Затем в храм вступила царица в сопровождении двора. Она была почти одного роста с Энеем и излучала такое царственное величие, которое делало корону и другие символы царской власти излишними. Ее волосы были черны, как небо в безлунную ночь, а ее прелестное лицо было слегка смуглым. «Вот так, должно быть, – подумал Ши, – Вергилий изображал представителей тирианской правящей семьи». Позади царицы шествовал ее двор: по преимуществу это были темнокожие мужчины и женщины, одетые на восточный манер. Чалмерс открыл рот и сжал руку Ши.
– Да, она красавица, тут уж не поспоришь, – пробормотал Ши.
– Смотрите! – еле сдерживая волнение, прошептал Чалмерс и указал пальцем в направлении свиты царицы. Среди красивых фрейлин с печальными лицами выделялась тоненькая изящная брюнетка исключительной красоты, но миниатюрного сложения в сравнении с Красавицами героической эпохи.
– Флоримель, – произнес Ши.
– Тише! – зашикал Ахат.
– Но это же моя жена! – не унимался Чалмерс.
– Царица? – спросил Эней.
– Нет, бледнолицая фрейлина!
– Ффффуууу!
Некоторые придворные оглядывались по сторонам, пытаясь понять, откуда доносятся до них эти странные звуки. Рабы внесли переносной помост, поставили его посреди храма, а на него установили резной трон. Помост был покрыт огромным пурпурным покрывалом, украшенным золотым шитьем. Трон устилали рысьи и леопардовые шкуры. Дидона взошла на помост и села на трон, вокруг которого, согласно рангу и статусу, заняли места советники и придворные, а позади трона расположились фрейлины. Управляющий двором вышел вперед и провозгласил:
– Наиславнейшая, наипрекраснейшая и самая рассудительная и справедливая царица Карфагена Дидона вершит суд! Всем, у кого есть повод предстать перед царицей, дозволяется войти и быть выслушанным! – Он объявил об этом еще три раза.
Прежде чем кто-либо из просителей приблизился к трону царицы, Дидона развернула и быстро пробежала глазами свиток, на котором были расписаны все ее дела, назначенные на следующий день, связанные как со строительством, так и с сельским хозяйством; перечень дел был весьма обширным и содержал даже такие пункты, как наблюдение за замешиванием строительного раствора и контроль за вечерней уборкой мусора.
– Она ведь даже не пользуется записями, – сказал Ши. Чалмерс был слишком взволнован, чтобы заметить это.
Следующим пунктом был раздел собственности между знатью и вольными людьми; после этого она произвела военные назначения и утвердила расписание ратных занятий. Затем начался прием просителей. Первым, кто предстал перед царицей, был мужчина в дорогих одеждах и с напыщенными манерами. На его пальцах и запястьях сверкало золото и драгоценные камни.
– Наиславнейшая царица Дидона, – начал свою речь мужчина. – Я снова обращаюсь к вам с той же самой настоятельной просьбой моего высокородного господина царя Ярба, того самого прекрасного вождя племени, который был так поражен вашей красотой и величием, что его доброе сердце подсказало ему расстаться с частью своей земли, на которой сейчас во славу вашу поднимается создаваемый вами город. – С этими словами он низко поклонился царице.
– Уважение, которое я испытываю к царю Ярбу, – ответила Дидона, – столь безгранично, что даже бессмертные боги ничем не смогут ограничить его. Однако я подробно обсуждала эту проблему с моими авгурами[36]36
Авгур – прорицатель, жрец, толкователь воли богов в Древнем Риме.
[Закрыть], и они уверили меня в том, что время моего замужества еще не настало. Прошу тебя заверить твоего высокородного господина и моего друга, славного царя Ярба: когда я пойму, что время моей свадьбы пришло, его предложение будет в числе первых, которые я рассмотрю самым серьезным образом.
– Доброта вашего величества безгранична, – произнес посол, кланяясь и одаряя царицу самой лучезарной улыбкой, на какую только был способен. Не переставая кланяться, он попятился к выходу из храма.
– Я уж скорее предпочту оказаться в объятиях прокаженного, чем разделить ложе с этим старым козлом! – сказала Дидона. Придворные весело и от души засмеялись. – Кто следующий? – Вперед вышел один из чиновников.
– Ваше величество, у нас возникла небольшая проблема. Несколько кораблей с экипажами затерялись в море, отбившись от основной флотилии; теперь они пристали к нашему берегу. Мы пытались отправить их обратно, но они сбились в плотную группу и держатся, дрейфуя, вблизи наших берегов. Будь они морскими разбойниками, мы бы просто перебили их, но они уверяют, что ищут место, где бы могли остаться жить, поскольку, как они клянутся, их родной город был разрушен.
– Так они беженцы? – сердито спросила Дидона. – Я только что создала свое царство на голой земле, и что же, мне теперь надо еще давать и приют беженцам? Они думают, что у меня хватит земли на всех? А где они думают найти работу? – Она несколько мгновений гневно смотрела на лица окружавших ее людей, но никто не проронил ни слова. Тогда она спросила: – Откуда они прибыли?
– Из Трои, – ответил чиновник.
Дидона хлопнула себя рукой по лбу.
– Невероятно! Здорово! К моему берегу не только прибиваются беженцы, но и самые невероятные чудеса на всем Средиземноморье сейчас происходят здесь, у моего порога. Если я теперь прогоню их прочь, любой скажет, что бессердечная Дидона проявила жестокость к несчастным бездомным троянцам! – Она снова повела взглядом по лицам придворных. – Ладно, давайте лучше посмотрим на них.
Ряды придворных расступились, и большая группа оборванных, грязных людей, мужчин и женщин, вошла в храм. Они явно провели долгое время без пищи, но, несмотря на это, держались с достоинством.
Впереди выступали несколько мужчин, которых безошибочно можно было отнести к разряду героев.
– Антей! – прошептал Ахат. – И Сергест!
– И Клоант, и храбрый Илионес! – сказал Эней. – Наши пропавшие корабли спаслись!
Сердце Дидоны, казалось, оттаяло при виде столь доблестных скитальцев и женщин, которые держали на руках или вели за руку большеглазых детишек.
– Говорите, троянцы, – промолвила Дидона.
Один из мужчин вышел вперед.
– Царица, мое имя – Илионес. Несравненный город Приама пал из-за хитрости и вероломства коварного Улисса, и мы плывем по безбрежным владениям Посейдона в поисках нового дома, обещанного нам богами. Нашим предводителем был благородный Эней, но во время страшного шторма мы потеряли его. Мы теперь не знаем, живет ли он и все те, кто был с ним, на земле или под землей в царстве теней. Мы просим твоей милости, царица Дидона. Если нам не будет дозволено жить здесь, я прошу тебя, не принуждай нас незамедлительно покинуть твою страну. Позволь нам отремонтировать и привести в порядок корабли. Снабди нас запасом провизии, достаточным для поддержания жизни в телах наших, для того чтобы мы могли плыть в Италию и разыскать там благородного Энея. Если же его нет в живых, то, возможно, Асест, царь Сицилии, в жилах которого также течет троянская кровь, примет нас под свое покровительство.
Дидона вздохнула:
– Не бойтесь, троянцы. Не такое у меня сердце, чтобы прогонять прочь людей храбрых и находящихся в беде. Если вы захотите продолжить свое путешествие, я прикажу снабдить вас всем необходимым. Если же вы предпочтете остаться здесь, земли хватит и для вас. – Весь двор разразился бурными аплодисментами в честь великодушия царицы.
– Именно это мне и хотелось услышать! – объявил Эней. – Чалмерс, сделай нас снова видимыми!
Чалмерс, ухватив обеими руками края зеркала, медленно распрямил его. Как только он сделал это, поверхность зеркала стала проясняться и опять отражать окружающие предметы, хотя в середине еще сохранялась рябая полоса – след недавнего изгиба. Внушительная фигура Энея двинулась вперед, за ним неотступно следовал Ахат. Возвышаясь над толпой, он прошел сквозь нее, как военный корабль проходит через строй вражеских судов.
Дидона сразу же обратила внимание на возникшее в храме волнение.
– В чем дело? – И тут она увидела приближавшегося к ней мужчину. – Ооо, кто это? – Она подняла руки и пригладила волосы на затылке.
– Эй, да это же Эней! – закричал Антей.
– Да, царица Дидона, это правда. Я – Эней, сын Анхиза, покойного правителя славной Трои. Боги, заботящиеся о сыне Венеры, направили меня сюда, к берегам земли обожаемой и великодушной царицы Карфагена.
– Тебе, должно быть, пришлось пройти через многие испытания, – вздохнула Дидона. Она улыбнулась, ее глаза блеснули, и она, опустив ладонь на широкое сиденье подле себя, сказала: – Сядь рядом со мной и расскажи мне все о своих приключениях.
Чалмерс бросился к фрейлинам двора, сбившимся в кучку, как стадо гусынь. Ши не отставал от него ни на шаг. Чалмерс и Флоримель шумно обнимались под презрительными взглядами фрейлин.
– Ничего страшного: они в законном браке, – успокаивал их Ши. – Расстались надолго; случилось множество приключений, от которых волосы встают дыбом, перед тем как они встретились вновь. Вот такие дела!
– Вы из числа людей господина Энея? – спросила одна из фрейлин.
– Мы следуем вместе с ним от самой Трои, – ответил Гарольд.
– Ну и красавчик же он! – экспансивно произнесла дама.
– А я так воспринимаю мужчину, только когда он в доспехах, – вступила в разговор другая фрейлина. – В бронзе есть что-то такое, что приводит меня в трепет.
– А он женат? – спросила третья фрейлина.
– Он вдовец, – обнадежил их Ши.
– Это неплохо! – в один голос воскликнули дамы. Видимо, здесь наблюдался дефицит женихов с богатыми родословными и хорошими физическими данными. Чалмерс и Флоримель все еще пребывали в объятиях друг друга.
– Так ведь и ваша царица тоже не замужем? – спросил Ши.
– Она была замужем. Ее супругом был Акербас, – сообщила дама, неравнодушная к бронзе, – но ее брат, Пигмалион, убил Акербаса, поэтому ей и пришлось бежать. Сначала мы направились на Кипр, а затем прибыли сюда, в Ливию.
В голове Ши начало складываться представление о том, что представлял собой мир Средиземноморья в древнюю эпоху, когда бесконечные малые войны вызывали массовую миграцию ремесленников и землепашцев, когда каждый был готов убить другого и все стремились найти для себя подходящую землю.
– А каким образом госпожа Флоримель оказалась среди вас? – спросил Ши.
– Мы только-только приступили к возведению города, – начала первая дама. – Царица Дидона собиралась освятить его границы. Она перво-наперво перерезала горло быку и обратилась к Минерве, чтобы богиня подала знак, выражавший ее волю, и тут прямо из воздуха возникла Флоримель и шлепнулась в лужу крови. Вы бы видели при этом выражение ее лица! Ну а ее величество сочла это наилучшим предзнаменованием. Флоримель настолько сообразительна, настолько стройна и прелестна, что сделалась любимицей Дидоны.
Ши тронул Чалмерса за плечо.
– Хмм, док? Док? – Все было бесполезно, и Ши пришлось оставить свои намерения. – Нечего и пытаться разомкнуть объятия этой пары даже при помощи гандшпуга[37]37
Гандшпуг – деревянный или металлический рычаг для подъема и перемещения тяжестей на корабле (гол.).
[Закрыть].
Он бродил по храму до тех пор, пока Дидона не объявила о том, что официальное празднество с участием всего двора должно быть подготовлено к вечеру. Опираясь на крепкую руку Энея, она провела их по обширному дворцовому комплексу, где по ее указанию были выделены покои всем высокородным скитальцам. Ахату, который не переставал стенать и злобно ворчать, поручили доставить с кораблей всех знатных троянцев, а остальным беженцам было послано на суда обильное угощение.
Пиршество получилось щедрое и изысканное; Дидона льнула к Энею, словно он был намазан клеем. Она кормила его лакомствами из собственных рук. Чалмерс и Флоримель разомкнули наконец свои объятия, и Ши смог узнать еще кое-что из ее приключений.
– Все мои беды проистекают лишь из моих дурацких фантазий, – сказала она Ши, – но мое глупое тщеславие позволяет мне думать, что я внесла определенную лепту в магические выкладки моего дорогого и любимого Рида, и сейчас надеюсь кое-чем доказать обретенное мной умение. Представьте себе мой ужас, когда я обнаружила, что попала в неизвестный мир, а затем очутилась в другом подобном мире. В общем, скитания мои по мирам закончились тем, что я оказалась здесь, сидящей в луже бычьей крови в окружении… – Флоримель пространным жестом указала на собравшихся вокруг нее.
