Текст книги "«На полпути в ад»"

Автор книги: Джон Коллиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– Нет, напишет, – упорствовал Махмуд. – Прелестный сценарий. Роль, от которой весь мир с ума сойдет. Настоящий мир. Напишете, Чарлз?

– Да если начистоту, то не напишу, – ответил я.

– Что?

– Посмотрите на часы. Разве вы не слышали, как пробило полночь?

– Ну и что с того?

– А вот что. Ник, – сказал я. – Прошло два месяца. Сегодня – теперь уже вчера – был последний день, когда вы имели право требовать продления контракта. Боюсь, что вы прозевали. Я свободен!

– Силы ада! Впору провалиться на этом самом месте!

– Ники, ты должен нанять сценариста, пусть напишет мне такую роль, чтобы действие происходило в Нью-Йорке. И роли для моих собачек.

– Твои собачки издохли, – объявил я. – Наелись печеньиц.

– Чарли! Собачки!

– Провалиться мне на этом самом месте! – бормотал Ник. – Прозевать срок продления контракта!

– Вот так вот, – сказал я. – Прозевали. Теперь проваливайтесь!

– Так я и сделаю! – воскликнул он и топнул ногой.

Тут он схватил – Белинду в охапку, и-раз! – оба провалились сквозь землю.

Я выбрал себе в петлицу орхидею поменьше и пошел в ночной клуб. На другой день я вернулся на песок Малибу.

ДОЖДЛИВАЯ СУББОТА

Был июль. Посвист, бульканье и еще сотня звуков, что всегда сопровождают дождь, сделали семейство Принси пленниками их большого и унылого дома. Все члены семейства сидели в гостиной, каждый в кресле-озерке из потускневшего и сыроватого ситца, а четыре высоких окна лили обильные слезы.

Этот дом, неухоженный и не радующий глаз, был нужен мистеру Принси, ибо он испытывал отвращение к своей жене, дочери и растяпе-сыну. Прогуливаться по деревне, без тени улыбки подносить руку к шляпе – в этом состояла для него радость жизни. Он испытывал холодное наслаждение, вспоминая эпизоды из бесконечно далекого детства, – вот он находит в оранжерее пропавшую деревянную лошадку, вот видит в толстой стене отверстие, через которое сочится свет. Но теперь все это под угрозой – его аскетическая гордость занимаемым в деревне положением, его пылкая привязанность к дому, – а из-за чего? Из-за того, что Миллисент, его флегматичная и туповатая дочь Миллисент, наконец проявила свой идиотизм в полной мере. Мистер Принси, борясь с отвращением, отвернулся от… нее и заговорил с женой.

– Ее упекут в сумасшедший дом, – сказал он. – Сумасшедший дом для преступников. А нам придется куда-нибудь уехать. Иначе сживут со свету.

Его дочь снова затрясло.

– Я покончу с собой, – сообщила она.

– Тихо, – осадил ее мистер Принси. – Времени у нас в обрез. Выслушивать твою чушь некогда.

Я займусь этим сам. Джордж, – обратился он к сыну, безучастно смотревшему в окно. – Иди сюда. Скажи-ка, далеко ли ты продвинулся в медицине, прежде чем тебя выгнали как безнадежного?

– Ты это знаешь не хуже моего, – откликнулся Джордж.

– Ты в состоянии… В твою башку вбили достаточно, чтобы ты мог определить: что о такой ране скажет знающий доктор?

– Как что? Скажет, что от удара.

– А если с крыши упала черепица? Или откололся кусок перекрытия?

– Ну, отец, вообще-то…

– Возможно такое?

– Нет.

– Почему?

– Потому что она ударила его несколько раз. – Я этого не вынесу, – вставила миссис Принси.

– Куда же ты денешься, дорогая, – сказал ее муж. – И попрошу без истерики в голосе. Вдруг кто-то случайно услышит. Мы сидим и говорим о погоде. А если, к примеру, он упал в колодец и ударился головой несколько раз?

– Не знаю, отец, честно.

– То есть он ударился о боковины несколько раз, пока летел вниз тридцать или сорок футов… да еще чтобы и угол был подходящий. Нет, боюсь, это не пойдет. Придется еще раз, с самого начала. Миллисент!

– Нет! Нет!

– Миллисент, мы должны как следует во всем разобраться, с самого начала. Вдруг ты что-нибудь упустила? Одна – единственная мелочь может нас спасти или уничтожить. Особенно тебя, Миллисент. Ты же не хочешь попасть в сумасшедший дом? Или на виселицу? А могут отправить на виселицу, Миллисент, могут. Хватит трястись. И говори потише, ради всего святого. Мы беседуем о погоде. Давай.

– Не могу. Я… Я…

– Успокойся, девочка. Успокойся. – Свое удлиненное, бесстрастное лицо он приблизил к лицу дочери. Какое отвратное, какое жуткое существо эта его дочь! Не лицо, а тарелка, челюсть тяжеленная, фигура корявая, как у молотобойца. – Отвечай, – продолжал он. – Ты была в конюшне?

– Да.

– Минутку. Кто знал, что ты была влюблена в этого недоделка-викария?

– Никто. Я никому и словом…

– Можешь не сомневаться, – прервал ее Джордж, – об этом знает вся деревня, пропади она пропадом. В "Плуге" про них целых три года точат лясы.

– Похоже на правду, – сказал мистер Принси. – Весьма похоже. Какая мерзость! – Он сделал жест, словно хотел стереть что-то с тыльной стороны ладоней. – Ладно, идем дальше. Так ты была в конюшне?

– Да.

– Убирала в коробку набор для крокета?

– Да.

– И услышала, как кто-то идет по двору?

– Да.

– Это был Уитерс?

– Да.

– И ты его окликнула?

– Да.

– Громко? Ты громко его окликнула? Мог кто-нибудь услышать?

– Нет, отец. Никто, это точно. Да я его и не окликала. Я была около двери, и он меня увидел. Махнул рукой и подошел.

– Мне надо точно знать, был ли кто поблизости? Мог кто-нибудь его видеть?

– Не мог, папа. Точно говорю.

– Значит, вы вошли в конюшню.

– Да. С неба лило как из ведра.

– Что он сказал?

– Сказал: "Привет, Милли". Мол, извините, что иду мимо заднего двора, но уж так вышло, вообще-то он идет в Басс-Хилл.

– Так.

– А когда, говорит, шел мимо парка, увидел наш дом и вдруг обо мне подумал, дай, думаю, загляну на минутку да и скажу ей словечко-другое. У него, говорит, большая радость, вот и захотелось со мной поделиться. Епископ сказал ему, что даст ему должность приходского священника. Оно само по себе здорово, но еще значит, что он сможет жениться. Тут он стал заикаться. Ну, я решила, он это про меня.

– Меня не интересует, что ты решила. Только его слова, как есть. Ничего другого.

– Ну… О, Господи!

– Не реви! В твоем положении это непозволительная роскошь. Говори.

– Он сказал, что нет. Что я тут ни при чем. Что он женится на Элле Брэнгуин-Дэвис. Что, мол, ему очень жаль и все такое. Потом он собрался уходить.

– Дальше?

– Я совсем ополоумела. Он уже повернулся ко мне спиной. У меня в руке был столбик от крокета…

– Ты закричала, завопила? Когда его ударила?

– Нет. Ничего такого, это точно.

– А он? Ну! Говори.

– Нет, отец.

– А потом?

– Я бросила столбик. И сразу пошла домой. Вот и все. Господи, что же это такое, хоть ложись и умирай!

– Никого из слуг ты не встретила. В конюшню никто не зайдет. Понимаешь, Джордж, скорее всего он кому-нибудь сказал, что отправляется в Басс-Хилл. И наверняка никто не знает, что он забрел сюда. На него могли напасть где-то в лесу. Надо все продумать до мельчайших подробностей… Викария с пробитой головой…

– Отец, не надо! – воскликнула Миллисент.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя повесили? Итак, викария с пробитой головой находят в лесу. Кто хотел бы убить этого Уитерса?

Раздался стук в дверь, и в ту же секунду она открылась. На пороге стоял маленький капитан Смол-летт, славившийся своей бесцеремонностью.

– Кто убил бы Уитерса? – переспросил он. – Я, с превеликим удовольствием. Здравствуйте, миссис Принси. Вот решил к вам зайти.

– Он слышал, отец, – простонала Миллисент…

– Дорогая, нам уже и пошутить нельзя? – задал вопрос ее отец. – Не делай вид, что ты шокирована. У нас тут маленькое теоретическое убийство викария, Смоллетт. Сейчас ведь все помешаны на детективах да ужасах.

– Убиение духовного лица, – сказал капитан Смоллетт. – Но суд меня оправдает. Вы слышали про Эллу Брэнгуин-Дэвис? Она сделала из меня посмешище!

– Почему? – не понял мистер Принси. – Почему она сделала из вас посмешище?

– Потому что я и сам за ней приударял, – признался Смоллетт без особого смущения. – И она была готова сказать мне "да". Не слышали? Она сама всем рассказывала. А теперь выходит, она дала мне от ворот поворот, соблазнилась на белую крысу в собачьем ошейнике.

– Плохо дело! – посочувствовал мистер Принси.

– Военное счастье переменчиво, – подвел итог маленький капитан.

– Садитесь, – пригласил мистер Принси. – Матушка, Миллисент, утешьте капитана Смоллетта, развлеките его приятной беседой. Нам с Джорджем надо кое-чем заняться. Через пару минут мы вернемся, Смоллетт. Идем, Джордж.

Прежде чем мистер Принси и его сын возвратились, прошло минут пять.

– Извини, дорогая, – обратился мистер Принси к жене. – Смоллетт, хотите взглянуть на что-то весьма интересное? Зайдем на минуту в конюшню.

Они вышли на конюшенный двор. Стойла давно стояли пустые, в них, как в сараях, кое-что хранили. Никто сюда не заглядывал. Первым в конюшню вошел капитан Смоллетт, за ним последовал Джордж, последним оказался мистер Принси. Закрыв дверь, он тут же взял стоявшее за ней ружье.

– Смоллетт, – сказал он, – мы пришли сюда, чтобы застрелить крысу, Джордж услышал, что она скребется под корытом. Теперь слушайте меня очень внимательно, не то я по случайности подстрелю вас. Я не шучу.

Смоллетт взглянул на него.

– Хорошо, – сказал он. – Я весь внимание.

– Сегодня днем произошла ужасная трагедия, – объяснил мистер Принси. – И она будет еще ужаснее, если дело не замять.

– Вот как? – удивился Смоллетт.

– Вы слышали, как я спросил, кто мог бы убить Уитерса, – сказал мистер Принси. – Слышали, как у Миллисент вырвалась необдуманная фраза.

– Да, – согласился Смоллетт. – И что?

– Ничего особенного, – сказал мистер Принси. – Пока вам не станет известно, что сегодня днем Уитерс умер насильственной смертью. А вам это станет известно, мой дорогой Смоллетт, непременно станет.

– Вы его убили? – воскликнул Смоллетт.

– Не я – Миллисент, – сказал чистую правду мистер Принси.

– Ах, черт! – вскричал Смоллетт.

– Именно, что черт, – подтвердил мистер Принси. – Вы бы сразу вспомнили о случайно услышанном – и догадались.

– Возможно, – согласился Смоллетт. – Наверное, догадался бы.

– Стало быть, – сделал вывод мистер Принси, – из-за вас у нас теперь проблемой больше.

– Почему она его убила? – спросил Смоллетт.

– Да-а, обычная история, – сказал мистер Принси, поморщившись. – Омерзительная и постыдная. И прискорбная тоже. Она взяла в голову, что он в нее влюблен.

– А-а, ну конечно, – понял Смоллетт.

– А он рассказал ей об этой Брэнгуин-Дэвис.

– Ясно. – Смоллетт кивнул.

– Мне совершенно не хочется, – продолжал мастер Принси, – чтобы ее признали сумасшедшей либо убийцей. Тогда мне в этих краях жизни не будет.

– Пожалуй, вы правы, – признал Смоллетт.

– С другой стороны, – развивал тему мистер Принси, – об этом знаете вы.

– Да, – сказал Смоллетт. – Вопрос в том, буду ли я держать язык за зубами. Но я дам вам обещание…

– Вопрос в том, смогу ли я вам верить, – сказал мистер Принси.

– Но я дам обещание, – повторил Смоллетт.

– Вы его сдержите, если все сойдет гладко, – вел свою линию мистер Принси. – А вдруг кто-то что-то заподозрит, начнут расспрашивать, как тогда? Вы испугаетесь, не захотите попасть в соучастники.

– Ну, не знаю, – буркнул Смоллетт.

– Зато я знаю, – заявил мистер Принси. – И что прикажете с вами делать?

– Я, собственно говоря, не вижу никаких вариантов, – сказал Смоллетт. – Укокошить еще и меня – на такую глупость вы не пойдете. Куда вы денете два трупа?

– А по-моему, – сказал мистер Принси, – тут я рискую меньше. Несчастный случай – вот и все объяснение. Или, допустим, вы с Уитерсом оба исчезаете. Почему нет? Такое возможно.

– Слушайте, – заволновался Смоллетт, – вы же не собираетесь…

– Это вы слушайте, – перебил его мистер Принси. – Выход найти можно. Выход есть, Смоллетт. Вы сами мне его подсказали.

– Я? – изумился Смоллетт. – Какой?

– Вы сказали, что убили бы Уитерса, – объяснил мистер Принси. – У вас есть мотив.

– Я пошутил, – промямлил Смоллетт.

– Вы все время шутите, – заметил мистер Принси. – Люди считают, что в ваших шутках есть доля правды. Так вот, Смоллетт, доверять вам я не могу, придется вам доверять мне. Либо я убью вас сейчас же, прямо тут. Я не шучу. Так что вам предстоит выбирать между жизнью и смертью.

– Продолжайте, – буркнул Смоллетт.

– Вон там – сточная яма. – Мистер Принси заговорил быстро и напористо. – Туда я положу Уитерса. Про то, что он приходил сюда, никому из посторонних не известно. Искать его в этой яме не будет никто, если только не проболтаетесь вы. Так вот – вы дадите мне доказательство того, что Уитерса убили вы.

– С какой стати? – воскликнул Смоллетт.

– Тогда у меня будет гарантия, что вы никому и ничего не вякнете, – пояснил мистер Принси.

– Какое доказательство? – спросил Смоллетт.

– Джордж, – позвал мистер Принси, – врежь-ка ему по морде как следует.

– Господи! – охнул Смоллетт.

– Еще раз, – велел мистер Принси. – Смотри костяшки себе не расшиби.

– Ой!

– Извините, – сказал мистер Принси. – Но нам нужны следы борьбы между вами и Уитерсом. Тогда едва ли у вас возникнет желание идти в полицию.

– Почему вы мне не верите на слово? – взмолился Смоллетт.

– Поверю, когда мы закончим, – обрадовал его мистер Принси. – Джордж, возьми столбик для крокета. Через платок. Да, как я тебе сказал. Смоллетт, а вы беритесь за свободный конец этого столбика. Не возьметесь – застрелю.

– О черт, – простонал Смоллетт. – Ладно.

– Выдерни из его головы несколько волосинок, Джордж, – распорядился мистер Принси. – Ты не забыл, что с ними сделать? Теперь, Смоллетт, берите вон тот стержень и подденьте за кольцо плиту. Уитерс лежит в соседнем стойле. Вам придется приволочь его сюда и скинуть в яму.

– Ни за что к нему не притронусь, – сказал Смоллетт.

– Отойди в сторону, Джордж, – распорядился мистер Принси, поднимая ружье.

– Погодите! – закричал Смоллетт. – Погодите. – Он сделал, как было ведено.

Мистер Принси вытер пот со лба.

– Слушайте меня, – сказал он. – Бояться нечего, можно не сомневаться. Помните, никто не знает, что Уитерс заглянул сюда. Все думают, что он пошел в Басс-Хилл. Целых пять миль-такой участок поди обыщи. Искать в нашей выгребной яме никому и в голову не придет. Ну, видите, что бояться нечего?

– Пожалуй, – неуверенно произнес Смоллетт.

– Теперь идем в дом, – сказал мистер Принси. – Эту крысу нам, видно, никогда не поймать.

Они вошли в дом. Горничная как раз подавала чай в гостиной.

– Представь себе, дорогая, – обратился мистер Принси к жене, – мы пошли в конюшню, чтобы подстрелить крысу, а нашли капитана Смоллетта. Не обижайтесь, дорогой друг, это шутка.

– Вы, наверное, шли по проселку за домом, – предположила миссис Принси.

– Да. Да. Так оно и было, – пробормотал Смоллетт в некотором смятении.

– У вас губа кровоточит, – сказал Джордж, – передавая ему чашку чая.

– Я… я ее чуть ушиб.

– Сказать Бриджет, чтобы принесла йода? – участливо спросила миссис Принси. Горничная в ожидании подняла голову.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – сказал Смоллетт. – Пустяки.

– Очень хорошо, Бриджет. – Миссис Принси кивнула служанке. – Можете идти.

– Смоллетт очень добр, – вступил мистер Принси после ухода служанки. – Про наши неприятности ему все известно. Мы можем на него положиться. Он дал слово чести.

– Правда, капитан Смоллетт? – воскликнула миссис Принси. – Вы действительно хороший человек. – Не тревожьтесь, старина, – успокоил гостя мистер Принси. – Они никогда ничего не найдут.

Вскоре Смоллетт стал прощаться. Миссис Принси крепко стиснула его руку. На глазах ее выступили слезы. Втроем они смотрели, как он удаляется по дорожке. Потом мистер Принси несколько минут что-то с жаром доказывал жене, а потом они вдвоем поднялись наверх и с еще большим жаром стали что-то доказывать Миллисент. Когда прошел дождь – а прошел он довольно быстро, – мистер Принси вышел прогуляться по конюшенному двору.

Вернувшись, он снял телефонную трубку.

– Соедините меня с полицейским участком Басс-Хилл, – попросил он. – Побыстрее… Алло, это полиция? Говорит мистер Принси, из Эбботс-Лэкстона. Боюсь, у нас здесь произошло нечто ужасное. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь, и поскорее.

НА ПОЛПУТИ В АД

Поспешно решив покончить счеты с жизнью, Луис Терлоу подумал, что может по крайней мере не спешить с этим. Он заглянул в банковскую книжку: на счету у него оставалось сто с небольшим фунтов.

– Прекрасно, – заметил он. – Съеду-ка я с этой вонючей квартиры и пороскошествую недельку в "Барашке". Еще разок вкушу всех маленьких радостей жизни, прежде чем сказать им "прости".

И он снял номер в "Барашке", где вконец загонял мальчишек-посыльных. То они неслись на Пиккадилли покупать хризантемы – ему хотелось вдохнуть аромат наступающей осени, которую он уже не застанет. То он отправлял их в Сохо за французскими сигаретами, чей вкус оживлял воспоминания об одной прелестной гостинице с видом на Сену. Он распорядился доставить из галереи в Нейи на несколько дней маленькое полотно Мане – "чуть-чуть пожить с творением прекрасного", объяснял он с весьма загадочной улыбкой. Можете не сомневаться, что он ел и пил только самое отменное; кусочек того, глоток другого – ведь ему со стольким предстояло проститься.

В последний вечер он позвонил Селии: ему заблагорассудилось еще раз услышать ее голос. Сам он, понятно, хранил молчание, хотя его так и подбивало сказать: "Чем все время трещать "Алло", сказала бы лучше "Прощай". Но она с ним уже попрощалась, а его учили не жертвовать хорошим вкусом ради дурного словца.

Он положил трубку и выдвинул ящик ночного столика, где хранил купленный в несколько приемов запас веронала.

"Что-то многовато придется глотать, – подумал он. – Все познается в сравнении. Я льстил себе, что далек от тех суматошных и бестолковых самоубийц, кто сломя голову кидается выжигать себе потроха, наглотавшись какой-нибудь химии. Теперь же мне кажется, что завершить столь приятную неделю, впихнув в себя два десятка таблеток и запив их двадцатью глотками, едва ли намного утонченнее. Впрочем, такова жизнь. Не будем нервничать и спешить".

Рассудив так, он поудобнее устроился на подушках, поздравил себя с выбором пижамы и поставил на столик некую фотографию, прислонив ее к будильнику.

– Аппетита у меня никакого, – посетовал он. – Заставляю себя есть, только чтоб друзей ублажить. Нет ничего занудней безнадежно влюбленного.

С этими словами он жеманно приступил к своей последней легкой, неприхотливой и скудной трапезе.

Таблетки подействовали довольно быстро. Наш герой смежил веки. Он оформил на лице улыбку, какую пристало иметь человеку со вкусом, когда его поутру застают мертвым. Он отключил тот моторчик, что тянет нас сквозь время, и приготовился отлететь в долину теней.

Полет был долгим. Он не предвидел ему конца и тем более удивился, когда обнаружил, что никакого "ничто" не существует, а вот мертвое тело в самом удобном спальном номере отеля "Барашек", напротив, существует самым очевиднейшим образом.

– Вот и я, – сказал он. – Мертвый! В отеле "Барашек"!

Эта свежая мысль мигом подняла его с постели. Он обратил внимание, что тело, однако, осталось в кровати, и с радостью отметил, что улыбка все еще на месте и имеет наилучший вид.

Он подошел к зеркалу посмотреть, способно ли его теперешнее лицо принять столь же тонкое выражение, но, заглянув в стекло, ровным счетом ничего не увидел. Однако же у него несомненно имелись руки и ноги, и он чувствовал, что может по-прежнему вскидывать бровь характерным движением. По всему этому он заключил, что он почти такой же, только другой.

– Я всего лишь сделался невидимкой, – констатировал он, – в чем, конечно, есть свои преимущества.

Он тут же решил выйти на улицу немножечко поразвлечься. Спустившись по лестнице, он проследовал за уходившим посетителем сквозь вращающиеся двери и через минуту уже шагал по Корк-стрит. Судя по всему, был первый час ночи; ему повстречались полисмен, пара такси и несколько дам, и никто его решительно не заметил.

Не прошел он, однако, и двадцати ярдов – он как раз поравнялся с мастерской своего портного, – как некто худой и черный отделился от теней, что окутывали ограду перед ателье, и произнес, возникнув у него за плечом: – Провались оно в преисподнюю, приятель, и долго же ты собирался!

Луиса слегка обескуражило, что он оказался не таким полным невидимкой, как считал поначалу. Он в свою очередь воззрился на незнакомца и увидел, что глаза у того светятся, как у кошки, а это говорило об особенно остром зрении.

– Уж не я ли, – спросил Луис, – заставил вас ждать?

– Да из-за вас я тут болтаюсь и мерзну целую неделю, – сердито ответил незнакомец.

На дворе был сентябрь, ночи стояли хотя и прохладные, но отнюдь не морозные. Сопоставив одно с другим, Луис спросил: – Неужели вы все это время ждали, чтобы меня, так сказать, арестовать в связи с моим недавним самоубийством?

– Затем и ждал, – подтвердил бес. – Охоткой пойдете или как?

– Любезнейший друг, – сказал Луис, – я знаю, что вы при исполнении, да и вообще я не из тех, кто устраивает на улице сцены. Простите, если заставил вас маяться на холоде, но, честно говоря, я и понятия не имел о вашем существовании, так что не принимайте мое опоздание столь болезненно.

– Вот-вот, болезнь, она из меня так и прет, – сварливо пожаловался бес. – Готов поклясться, что подхватил грипп, бог его побери! – С этими словами он отчаянно чихнул и добавил: – Хуже всего, что и путь нам придется проделать такой человеческий. Я на много недель выйду из строя.

– Ну что же вы так расчихались, прямо сердце надрывается! – воскликнул наш герой. – Вам доводилось пробовать кветч, что подают в клубе "Крысоловка"?

– Какой такой кветч? – поинтересовался бес, не переставая чихать.

– На вкус – жидкий огонь, – ответил Луис. – Если не ошибаюсь, его готовят из сливовых косточек, хотя почему именно из них – этого не знаю. Может быть, лечить простуду вроде вашей.

– Жидкий огонь, вот как? – И глаза незнакомца разгорелись, как огоньки сигарет.

– Пойдемте отведаем, за чем дело стало, – предложил Луис.

– Уж и не знаю, – замялся бес. – Мы ведь припозднились на неделю по вашей милости, так что вполне могли бы задержаться еще на полчасика ради меня. Да только, боюсь, если там про это прознают, шуму не оберешься.

Луис заверил беса, что и дополнительные полчаса тоже следует списать на его, Луиса, счет.

– Вы простудились по моей нерасторопности, – объяснил он. – Поэтому за время, необходимое для вашего лечения, ответственность несу я, и только я.

Тот поверил ему с готовностью, натолкнувшей нашего героя на мысль, что бес, должно быть, из самых простых.

Итак, наша парочка направилась в "Крысоловку". Когда они пересекали Пиккадилли, попутчик, указав Луису на станцию подземки, заметил: – Сюда-то я вас и доставлю после того, как мы пропустим по рюмке как-вы-его-там-называли.

– По этой линии нам в Ад не попасть, – ответил Луис, – разве что в Бэронз Корт [8]8
  Район в северной части Лондона, застроенный в конце XIX в.


[Закрыть]. Их, правда, легко спутать, так что ошибка простительна.

– Никакой ошибки, – возразил бес. – Перейдемте-ка на ту сторону, я покажу вам, в чем тут хитрость.

Они вошли в вестибюль и, мило болтая, спустились по эскалатору. Народу в подземке было много, но в толпе заурядных пассажиров наши друзья не привлекли к себе ни малейшего внимания. Этой линией пользуются много джентльменов демонической внешности и столько же других – с обличьем мертвецов. К тому же (чуть не забыл!) они ведь были невидимы.

Когда они достигли самой нижней платформы, к которой подкатывают поезда, бес сказал: "Идем!" – и увлек Луиса в переход, до тех пор ни разу не попадавшийся тому на глаза. Оттуда доносился еще более оглушительный грохот и несло совсем уже раскаленным воздухом. Луис увидел табло с надписью "Держитесь неправой стороны" и через несколько шагов очутился у пасти эскалатора, какой нашему герою не привиделся бы даже во сне: он низвергался от того места, где они остановились, и с ревом и стоном устремлялся в тайные недра земли. Свет в шахте давали обычные лампы. Луис, чье зрение, по-видимому, невероятно обострилось, разглядел, что далеко-далеко внизу этой бесконечной ленты черные тени уступают место голубым, а лампы – звездам. Однако и после этого подвижная лестница, похоже, убегала в черт знает какую даль.

В остальном же она напоминала любой другой эскалатор, не считая мелочей. Например, стены шахты были украшены живописной рекламой искушений, и некоторые из них показались Луису весьма любопытными. Он свободно мог ступить на эскалатор – здесь не было ни турникета, ни контролеров, – но, как мы видели, он не жаловал спешки.

Время от времени его и его спутника толкали другие бесы, следовавшие со своими подконвойными. Боюсь, кое-кто из последних вел себя не самым достойным образом, и их приходилось тащить силой, как принято в полиции. Зрелище было весьма униаительное. Тем не менее Луис с интересом отметил, что стоило адским полицейским и их жертвам ступить на эскалатор, как тот, словно ощутив их вес, мгновенно набирал чудовищную скорость. Потрясающее зрелище являла собой эта узкая бегущая лента, озаренная призрачными огнями, ревущая, низвергающаяся и выгибающаяся дугой на всем протяжении от Земли до Ада, а расстояние между ними куда больше, чем можно вообразить.

– Как же вы обходились до эпохи механизации? – спросил Луис.

– Скакали сернами со звезды на звезду, как же еще, – ответил бес.

– Великолепно! – изрек Луис. – А сейчас пойдем выпьем.

Бес согласился, и они отправились в "Крысоловку", где, уютно примостившись в уголке у стойки, воздали должное полной бутылке знаменитого кветча. С презрением отказавшись от стакана, бес присосался к горлышку, и пораженный Луис узрел, как сверхкрепкое фирменное бренди закипело ключом. Напиток, видимо, пришелся бесу по вкусу. Выдув все до капли, он всосал заодно и бутылку – расплавленное стекло сплющилось по бокам наподобие шкурки крыжовника, когда его высасывает ребенок. Втянув в себя сосуд, бес ухмыльнулся, сделал губы уточкой и выдул стекло – теперь он скорее походил на курильщика, выпускающего свою первую утреннюю затяжку. Более того, выдуваемая стеклянная масса приняла у него не первоначальную форму бутылки, но застыла в очаровательную скульптурную группу, очень забавную и исполненную с бесподобным реализмом.

– Адам и Ева, – лаконично откомментировал бес, ставя статуэтку на стол, чтобы остыла.

– Изумительно, просто изумительно! – воскликнул Луис. – А Марса с Венерой можешь?

– Ага, – сказал бес. Луис незамедлительно реквизировал еще полдюжины кветча.

Он задал бесу пару-другую сюжетов, описание которых вряд ли представит интерес для читателя. Бесу, однако, каждое задание казалось почему-то смешнее предыдущего, а когда он икнул, работая над леди Годивой, и увидел, что стало со статуэткой, то едва не зашелся от хохота. Дело в том, что он таки здорово поднабрался. Луис же подбрасывал ему все новые темы – не столько из любви к искусству, сколько из нежелания прокатиться на том самом эскалаторе.

Но вот наступила минута, когда бес уже не мог выпить и капли. Он встал, побренчал монетами (у бесов водится монета – вот куда они уплывают, наши денежки!) и надул щеки.

– У-уф! – сказал он, икнув. – Простуде моей вроде бы полегчало. А нет – так ну ее в Ад! – и вся недолга! Ха-ха!

Будьте уверены, Луис не забыл сообщить бесу, что тот – парень хоть куда.

– Ну вот, – произнес наш герой, когда они вышли из клуба и остановились на ступеньках, – тебе, помнится, в эту сторону, а мне – в другую.

Он скорчил приятную мину, приподнял шляпу и пошел себе восвояси, боясь перевести дух, пока не повернул за угол. Решив, что опасность уже позади, он сказал: – Слава Богу, удалось избавиться от этого малого! Подведем итоги. Я мертв, невидим, а ночь только начинается. Не сходить ли к Селии поглядеть, что она сейчас поделывает?

Но пуститься в эту скороспелую авантюру он не успел: жесткие пальцы стиснули ему предплечье, он обернулся и увидел своего верного стража.

– А вот и ты, – сказал Луис. – Я все гадал, куда это ты исчез.

– Надрался как бог, – молвил бес, ухмыляясь. – А теперь проводи-ка ты меня до дому.

Ничего другого Луису не оставалось. Они направились на Пиккадилли. Бес придерживал его за запястье, разумеется, крайне тактично, только Луис предпочел бы вообще обойтись без него.

Таким манером они, непринужденно болтая, снова спустились в подземку и вышли на платформу линии "Пиккадилли-Серкус" – ту самую, где адская скважина зияет для тех, кому дано ее видеть. И кто бы, вы думали, попался в эту минуту Луису на глаза – в цилиндре, белом шелковом кашне и при полном параде? Проклятый мерзавец, его удачливый соперник ловил последний поезд, поспешая домой. Луиса осенило.

– Держу пари, – обратился он к бесу, – у тебя не хватит силенок пронести меня на спине отсюда до эскалатора.

Презрительно хмыкнув, бес подставил спину. Отчаянно напрягшись, Луис схватил соперника за талию и взвалил бесу на закорки. Бес зажал его ноги под мышками и припустил с резвостью призового рысака.

– За два пенса снесу аж до самого Ада! – гаркнул он с пьяной бравадой.

– Заметано! – воскликнул Луис; он бежал вприпрыжку за ними, дабы сполна насладиться дивным зрелищем.

Млея от восторга, он проследил, как они скакнули на эскалатор, а тот, как показалось нашему герою, прибавил скорости еще заметнее и резвее, чем раньше.

Луис поднялся на улицу вне себя от счастья. Он немного прошелся и вдруг надумал заглянуть в "Барашек" посмотреть, как там поживает его труп.

Не без досады он обнаружил, что впечатляющая улыбка, над которой он столько бился, вянет буквально у него на глазах и вообще как-то по-идиотски скособочилась. Без всякой задней мысли он инстинктивно скользнул в свое тело, чтобы вернуть улыбку на место. От этого у него засвербило в носу, он не удержался, чихнул, открыл глаза – и выяснил, что живой и здоровый лежит в роскошном спальном номере отеля "Барашек".

– Ну и ну, – произнес он, поглядев на ночной столик. – Неужели я незаметно уснул, проглотив всего пару таблеток? Нет, недаром говорят, что поспешность нужна только при ловле блох. Я, наверное, видел сон – но все было прямо как наяву!

Словом, он порадовался тому, что жив, а через пару дней порадовался еще больше, когда до него дошли новости, свидетельствующие о том, что это все-таки был не сон. Соперника Луиса объявили без вести пропавшим – последними его видели два приятеля у входа на станцию подземки "Пиккадилли-Серкус" во вторник в самом начале первого.

– Кто бы подумал? – заметил Луис. – Как бы то ни было, а не сходить ли проведать Селию?

Наш герой, однако, познал, как хорошо не спешить, и, прежде чем идти, взял да и передумал, так что вообще никуда не пошел, а уехал на осень в Париж, чем и доказал: девушки, легкомысленно отказывающиеся от низкорослых голубоглазых мужчин, рискуют остаться при собственном интересе.