Текст книги "Черный день для паразитов"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Кит Ломер
Черный день для паразитов

Картер Гейтс – судья третьего участка города Уиллоу Гроув – доел сэндвич из булки с куриным паштетом, старательно скомкал промасленный пакет, повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзину, стоявшую позади кресла, и… окаменел.

Из окна своего кабинета, помещавшегося на втором этаже, он увидел, как нечто, похожее на цветочный лепесток бледно-бирюзового цвета футов сорока длиной, медленно опускалось на землю между аккуратными клумбами петуний, что на лужайке перед зданием суда. В верхнем (или черенковом) конце корабля отскочила полупрозрачная розовая панель, и оттуда неспешно поднялось тонкое изящное существо, внешним видом напоминавшее большую лиловую гусеницу.

Судья рванулся к телефону. И уже через полчаса он вещал местным официальным лицам, тесной кучкой сбившимся вокруг него на лужайке:

– Друзья! То, что эта штуковина обладает разумом, видно даже идиоту. Сейчас она налаживает, как уверяет мой парнишка, что-то вроде говорильной машины и в любую минуту может вступить с нами в переговоры. Двадцать минут назад я поставил в известность Вашингтон. Пройдет чертовски немного времени, и кто-нибудь там, наверху, объявит это дело государственным секретом и накрутит столько всяких запретов, что даже Манхэттенский проект покажется открытым собранием женского клуба. А ведь эта штука – самое большое событие в жизни округа Плум за все время его существования. Если мы не хотим быть оттертыми на задний план – зевать нельзя.

– Что же вы предлагаете, судья?

– В ту самую минуту, как оно приведет свое оборудование в действие, я открою заседание судебной палаты. Будем транслировать его по радио – Том Клемберс с радиостанции уже устанавливает микрофоны. Жаль, нет телевизионного оборудования, но у Джона Харда имеется кинокамера. Уиллоу Гроув прославится почище мыса Канаверал!

– Вы молодчина. Картер!

Через десять минут после того, как мелодичный голос лингвистической машины произнес пожелание организовать встречу со старейшинами городка. Пришелец уже осматривал набитую народом залу суда с видом щенка-сенбернара, рассчитывающего на веселую возню. Шарканье ног и покашливание прекратились, и оратор начал:

– Народ Зеленого Мира…

На грохот шагов в боковом проходе обернулись все. Здоровенный мужчина, лысый, одетый в куртку и брюки защитного цвета, в очках без оправы и с темной кожаной кобурой, шлепавшей по бедру при каждом шаге, обогнул кресла первого ряда, остановился, широко расставив ноги, выхватил из кобуры тяжелый никелированный пистолет сорок четвертого калибра, прицелился и с расстояния десяти футов всадил в тело Пришельца пять пуль.

Фиолетовое тело конвульсивно дернулось, соскользнуло со скамьи на пол с тем звуком, который издает уроненная мокрая пожарная кишка, испустило прерывистое чириканье и замерло. Стрелявший отвернулся, бросил пистолет поднял руки и крикнул:

– Шериф Хоскинс, отдаюсь под защиту закона!

Минуту в зале царила ошеломленная тишина; затем зрители кинулись на убийцу. Трехсотдевяностофунтовая туша шерифа протиснулась сквозь орущую толпу и загородила мужчину в защитном костюме.

– Я всегда знал, что ты мерзавец, Сесил Стамп, – сказал шериф, – вынимая наручники, – знал еще с тех пор, как подсмотрел, что ты начинял толченым стеклом кусок мяса для собаки Джо Поттера. Однако не думал, что ты докатишься до такого подлого убийства.

Он крикнул окружающим: «Очистить дорогу! Я отведу арестованного в тюрьму!»

– Минутку, черт побери, шериф! – Стамп был бледен, очки свалились, один плечевой погончик оторвался, но на его мясистой физиономии забрезжило что-то похожее на ухмылку. – Мне не по нраву словечко «арестованный». Я просил защиты. И еще… поаккуратнее с выражением «убийство»! Я никого не убивал!

Шериф моргнул и, обернувшись, крикнул: «Как там жертва, Док?»

Маленькая седая голова приподнялась над безжизненным телом Пришельца.

– Мертв, как дохлая макрель, шериф.

– Так я и думал. Пошли, Сесил.

– А по какому такому обвинению?

– Предумышленное убийство.

– Кого же это я пришил?

– Ты прикончил этого… этого… этого чужестранца.

– Нет тут никакого чужестранца! Это ж просто паразит, вредитель. Убийство, по моему разумению, это когда убитый вроде бы человек. По-вашему эта дрянь – человек?

– …Такой же человек, как я!

– …Разумное существо!

– …Разве можно запросто убивать!

– …Должен же быть закон!

Шериф поднял руку. Челюсти его были крепко сжаты.

– Как, судья Гейтс? Есть закон, запрещающий Сесилу Стампу убивать… хм… этого?

Судья оттянул пальцами верхнюю губу:

– Минуточку… – начал он. – С формальной точки зрения…

– Господи, – перебил его кто-то. – Вы хотите сказать, что законы не дают определения, что такое… я хочу сказать… что такое…

– Что такое человек? – фыркнул Стамп. – Что бы в законах ни говорилось, а ни черта там нет о красно-лиловых червяках! Паразит это, и дело с концам! Никакой разницы нет – прихлопнуть его или какого другого таракана!

– Тогда, клянусь богом, его надо арестовать за нанесение умышленного ущерба! – крикнул какой-то мужчина. – Или за охоту без разрешения и вне сезона!

Стамп полез в брючный карман, вытащил толстый мятый бумажник, выудил из него замусоленную бумажку и показал ее.

– Вот моя лицензия. Я – дезинфектор. И имею разрешение носить пушку. Закона я не нарушил. – Теперь он откровенно издевался.

– Я просто выполнил свои обязанности, шериф. Да еще задарма, а не на средства налогоплательщиков.

Маленький человечек со щетинистыми рыжими волосами, весь пылая, бросился на Стампа.

– Подлец кровожадный! – Он потрясал в воздухе кулаком. – Мы станем позором страны, хуже Литл-Рока! Линчевать его!

– Заткнись, Уинштейн, – вмешался шериф, – нечего разоряться насчет линчевания!

– А это и есть линчевание! – взорвался Сесил Стамп, весь побагровев. – Я же вам услугу оказал! А ну, раскройте уши! Это что за дрянь? – и он ткнул корявым пальцем в сторону судейского стола.

– Какой-то таракан с Марса или откуда там еще! И вам это известно не хуже, чем мне! А зачем он тут? Ясное дело, не за тем, чтобы делать добро таким, как вы и я! Уж это точно! Или они, или мы! И на этот раз мы их, благодарение господу, опередили!

– Ты… ты… ненавистник…!

– А ну, заткнись! Я такой же свободомыслящий, как любой из вас! Я и к неграм не больно-то придираюсь, и между евреем и белым разницы почти не делаю! Но уж коль дело доходит до приглашения в гости красных тварей, которых еще и людьми величают, тут я говорю: «Стоп!»

Шериф снова занял позицию между Стампом и наступающей на него толпой.

– Осади назад! Приказываю разойтись тихо и мирно! Этим делом я займусь лично!

– Думаю, пора мне двигать домой, шериф. – Стамп затянул ремень. – Мне-то спервоначалу казалось, что ты их утихомиришь маленько, но теперь они вроде сами попризадумались и видят, что порядка я не нарушал. Вряд ли среди них найдутся такие, что пойдут поперек закона, станут, к примеру, подступать к дезинфектору, выполняющему свои обязанности.

Он наклонился и поднял с пола свой пистолет.

– На мою ответственность, – сказал шериф Хоскинс, – можешь считать разрешение на пушку аннулированным. И твою лицензию – тоже.

– На здоровье! Разве я сопротивляюсь, шериф? Все, что тебе будет угодно. Занесешь все ко мне домой, когда покончишь с этим. – И он стал проталкиваться к дверям.

– Не расходитесь! – осанистый человек с густыми седыми волосами пробился к судейскому столу. – Объявляю чрезвычайное собрание граждан нашего города открытым!

Он стукнул председательским молотком по исцарапанной столешнице, бросив взгляд на прикрытое знаменем мертвое тело Пришельца.

– Джентльмены, мы должны действовать быстро и решительно. Если на радио, прежде чем мы примем согласованное решение, узнают об этом происшествии, Уиллоу Гроув будет проклят навеки!

– Послушайте, сенатор Кастис, – крикнул, вставая, судья Гейтс. – Это… эта толпа не может принимать решения, имеющие силу закона.

– Черт с ними, с законами, судья! Разумеется, это дело федеральных властей, тут даже Конституцию, может, придется изменять. Сейчас же мы собираемся дать определение понятия «человек», действующее в городских границах Уиллоу Гроув.

– И это самое малое, что надо сделать! – отрезала женщина с худым лицом, свирепо глядя на судью Гейтса. – Уж не думаете ли вы, что мы тут будем сидеть и одобрять этакое беззаконие?!

– Чепуха! – завопил Гейтс. – Я не меньше вашего возмущен происшедшим, но… но… но у человека две руки, две ноги и…

– Форма тела не имеет значения, – оборвал его председатель. – Медведи тоже ходят на двух ногах. Дэвид Зовский потерял одну на войне. Руки есть у обезьян.

– Любое разумное существо… – начала женщина.

– Тоже не пойдет. Сын моей несчастной сестры, Мелвин, родился идиотом, бедняга. Друзья, не будем терять времени. Исходя из таких принципов, определение дать очень трудно. Однако я думаю, что нам все же удастся найти такое решение вопроса, которое послужит основой для дальнейшего законодательства… Конечно, оно может привести к серьезным изменениям в будущем. Охотникам оно явно не придется по вкусу, да и мясную промышленность затронет. Но поскольку мы уже, как мне кажется, вошли в эпоху Контакта с э… э… существами других миров, надо навести порядок в собственном доме.

– Верно, сенатор! – заорал кто-то.

– …Лучше пусть этим займется Конгресс, – настаивал чей-то голос.

– Должны же и мы что-то сделать! – твердил другой.

Сенатор поднял руку.

– Тихо, ребята! Репортеры будут здесь через несколько минут. Наше определение, может статься, и не будет абсолютно точным, но оно заставит людей задуматься, а это сделает Уиллоу Гроув лучшую рекламу, чем убийство.

– Что у вас на уме, сэр?

– А вот что, – сказал сенатор торжественно, – человек – это любое безобидное существо.

Зашаркали подошвы. Кто-то откашлялся.

– А как же человек, который совершил насилие? – потребовал объяснения судья Гейтс. – Что же он…

– Это совершенно ясно, джентльмены, – просто сказал сенатор. – Он, разумеется, паразит и вредитель.

…Сесил Стамп стоял на ступеньках здания суда и, держа руки в карманах, болтал с репортером самой крупной в округе газеты. Их окружала толпа людей, опоздавших на волнующий спектакль а суде. Стамп разглагольствовал о меткости своих пяти выстрелов, о хлюпанье пуль, входивших в тело огромной лиловой змеи, и о том, как смехотворно выглядела она в агонии. Он лихо подмигнул человеку в комбинезоне, немного похожему на лису, который стоял рядом и ковырял в носу.

– Немало времени пройдет, пока какая-нибудь из этих проклятых ящериц отважится снова сунуть сюда нос с видом, будто они тут хозяева, – закончил Стамп.

Двери суда широко открылись. Взволнованные граждане выходили, сторонясь Стампа. Толпа вокруг него начала рассасываться, а потом и совсем исчезла, так как зеваки спешили поговорить с выходившими, рассчитывая на более свежие известия. Нашел себе жертву и репортер.

– Может быть, вы будете столь любезны, сэр, и сообщите подробности действий, предпринятых… э-э-э… специальным комитетом?

Сенатор Кастис пожевал губами.

– Была созвана сессия муниципалитета, – сказал он. – Мы приняли определение понятия «человек» для нашего города…

Стамп, стоя в десяти футах, фыркнул:

– Это меня не касается. Закон обратной силы не имеет!

– Еще мы классифицировали, что такое «паразит и вредитель».

Стамп резко захлопнул рот:

– Под меня копаете, Кастис? Подождем до выборов…

Дверь снова отворилась. Высокий человек в кожаной куртке вышел на лестницу и остановился, глядя вниз. Толпа отпрянула. Сенатор и репортер посторонились.

Человек медленно спустился по ступенькам. В руке у него был блестящий пистолет сорок четвертого калибра, ранее принадлежавший Стампу.

Стоя в одиночестве, Стамп следил за его действиями.

– Эй! – в его голосе чувствовалось напряжение. – Ты-то еще кто такой, черт тебя раздери?!

Человек спустился на последнюю ступеньку и поднял пистолет.

– Я – новый дезинфектор, – ответил он.