Текст книги "Партнер"

Автор книги: Джон Гришем (Гришэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 7

Адвокат Итэн Рэпли спустился из неосвещенной мансарды, принял душ, побрился, пустил в покрасневшие глаза капли, отыскал не совсем чистый синий блейзер, в котором еще можно было отправиться в город, и уселся пить крепкий кофе. В офисе он отсутствовал уже шестнадцатый день. Нельзя сказать, что его там сильно не хватало, да и сам он вовсе не соскучился по сослуживцам. При необходимости они слали ему факсы, а он отвечал. Он писал служебные записки и предложения, необходимые фирме для того, чтобы выжить, и занимался исследовательской работой для тех, кого абсолютно не уважал. Время от времени ему приходилось надевать галстук и отправляться на встречу с клиентом либо на рутинное совещание с партнерами. Работать в офисе Итэн терпеть не мог, к тому же он ненавидел людей, даже тех, кого едва знал.

Он ненавидел каждую стоявшую на стеллажах книгу и каждую папку на своем столе. Его приводили в бешенство фотографии на стенах и запахи остывшего кофе в коридоре, порошка рядом с ксероксом, духов секретарш. Любые запахи офиса.

И тем не менее, проезжая после обеда по шоссе, бежавшему вдоль побережья, он поймал себя на том, что почти улыбается. Торопливо продвигаясь по Вью-Марше, Итэн кивнул на ходу старому знакомому. Войдя в офис, бросил несколько слов секретарше, имени которой никак не мог вспомнить.

В конференц-зале толпились люди, по большей части юристы из соседних офисов, пара судей и несколько типов, по виду – судейских чиновников. Шел шестой час вечера, настроение у всех было чуть ли не праздничное. В воздухе плавал дым сигар.

Увидев на столе бутылки со спиртным, Рэпли с довольным видом налил себе виски и вступил в разговор с Витрано. К стоявшим на противоположной стороне сокам и воде никто не притрагивался.

– Так продолжается с полудня, – заметил Витрано, обводя взглядом собравшихся и прислушиваясь к их непринужденной болтовне. – Как только услышали новость, начали подходить.

Весть о Патрике облетела юридические конторы побережья за несколько минут. Профессионалы отдают должное слухам, украшают их несуществующими подробностями и с поразительной скоростью передают дальше. Сплетня выслушивается, классифицируется и обрастает деталями. Патрик, оказывается, весил уже пятьдесят два килограмма и говорил на пяти иностранных языках. Деньги нашли. Деньги пропали навечно. Жил он почти в нищете. Или в собственном особняке. Жил один. У него появились новая жена и трое детей. Вот они-то и знают, где деньги. Нет, они и не представляли, насколько богаты.

Так или иначе все слухи крутились вокруг денег. Собравшиеся в конференц-зале друзья и просто любопытные обсуждали варианты развития событий, неизбежно возвращаясь к главному – деньгам. Каждый тут знал, что фирма лишилась трети из девяноста миллионов. И даже самая немыслимая возможность получить эти деньги назад привела сюда целые толпы – выпить, посудачить о том о сем и произнести неизбежную фразу: “Черт побери, я очень надеюсь, что их в конце концов все же найдут”.

Плеснув в бокал еще виски, Рэпли исчез в толпе. Отхлебывая из стакана минеральную воду, Боген беседовал с судьей. Витрано крутился среди гостей, с важным видом подтверждая или категорически отрицая услышанное. Хаварек стоял в углу со стареющим репортером судебной хроники – тот неожиданно обнаружил в своем собеседнике исключительно остроумного человека.

С приближением вечера количество выпитого спиртного возрастало. Сплетни сменяли одна другую, надежды росли.

* * *

Патрик стал “новостью номер один” на местной телестанции, не сообщавшей почти ничего другого. Маст и Пэрриш с обреченным видом смотрели на десяток микрофонов так, будто иного выбора у них не было. На входной двери юридической фирмы болталась табличка “Закрыто”, и добиться каких-либо комментариев не представлялось возможным. Затем последовал весьма краткий репортаж с кладбища, дополненный риторическим вопросом: “Чья бедная душа нашла успокоение в могиле?” На экране мелькнули кадры произошедшей несколько лет назад ужасной автокатастрофы – искореженный и обуглившийся кузов принадлежавшего Патрику Лэнигану “шевви-блейзера”. Супруга погибшего, ФБР и шериф хранили молчание. Никто тогда не произнес ни слова, зато репортеры позволили себе высказывать самые невероятные Догадки.

Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы в Новом Орлеане, Мобиле, Джексоне и даже Мемфисе. Подхватив ее вечером, Си-эн-эн в течение часа знакомила с ней страну, прежде чем передать за рубеж. Захватывающий сюжет!

В Швейцарии было семь утра, когда программу новостей увидела в своем гостиничном номере Ева. Заснула она после полуночи, оставив телевизор включенным, и то и дело просыпалась в ожидании вестей о Патрике. Чувствовала она себя уставшей и запуганной. Ей ужасно хотелось вернуться домой, но, как она понимала, это было невозможно.

Патрик жив. Он тысячу раз повторял ей, что его не решатся убить, если все-таки найдут. Впервые она поняла, что все это время действительно верила ему.

Что он был вынужден рассказать им? Это беспокоило Еву больше всего.

Серьезно ли он пострадал?

Прошептав краткую молитву, Ева возблагодарила Бога за то, что Патрик уцелел.

Затем она начала составлять опись.

* * *

Под равнодушным взглядом двух охранников с помощью Луиса, своего фельдшера-пуэрториканца, Патрик в одних белых армейских трусах проковылял по коридору. Его ранам, которые не покрывала больше ни одежда, ни повязки, требовался свежий воздух. Мазь и кислород. Икры и бедра все еще были весьма чувствительны, в коленях и щиколотках каждый шаг отдавался легкой дрожью.

Черт возьми, когда же просветлеет голова? Боль немного проясняла мысли. Одному Господу известно, что за дрянь ему впрыскивали три последних дня.

Он почти не помнил, как его поймали, – перед глазами стоял чудовищно густой туман, однако сейчас он начал подниматься. Кровь выносила из организма растворившиеся химические соединения, и Патрик стал вспоминать свои нечеловеческие вопли. Много ли он успел прокричать о деньгах?

Облокотившись на подоконник в пустой столовой, он дождался, пока Луис наполнит стакан соком. Примерно в километре от здания шумел океан. Рядом – бараки. Похоже, он на какой-то военной базе.

Да, Патрик был вынужден сказать им, что деньги существуют. Он помнил, как после признания мучения на мгновение прекратились. Потом, кажется, он потерял сознание – в чувство его привели брызги холодной воды. Он помнил, какой приятной была вода, однако сделать хотя бы глоток ему не дали, вновь начав колоть иглой.

Банки. Он чуть было не распрощался с жизнью, скрывая их названия. В то время как по телу бежал не знавший пощады ток, он вспоминал, как все это провернул – с момента похищения денег в Объединенном банке Уэльса на Багамах, через банк на Мальте и до Панамы, где уже никто не в силах был отыскать их.

Когда его схватили, он не знал, в каком именно месте находятся деньги. Они все еще существовали, со всеми процентами, как он наверняка сказал своим мучителям. Это помнилось – еще бы, ведь он твердо отдавал себе отчет: они знали о краже, знали, что деньги оказались в его распоряжении и что было невозможно потратить за четыре года девяносто миллионов долларов. Но теперь Патрик и в самом деле не представлял себе, где они.

Фельдшер протянул Патрику стакан содовой, и он поблагодарил:

– Обригадо.

“Спасибо” по-португальски. Почему он вдруг заговорил на этом языке?

Затем был провал в памяти. “Стоп!” – проорал кто-то невидимый из угла комнаты. Похоже, они решили, что ток Убил его.

Трудно было представить, сколько времени он провел без сознания. В какое-то мгновение Патрик проснулся в абсолютной темноте: капли пота, наркотик и безостановочный крик ослепили его. Или на глазах была повязка? Он вспомнил, как подумал, что ему завязали глаза, решив, по-видимому, применить что-нибудь новенькое, более действенное. Ампутацию, к примеру. Ведь он лежал там абсолютно обнаженный.

Еще один укол в руку, и сердце ускорило свой ритм, он вздрогнул. Вновь рядом Патрик увидел врача с его игрушечным шприцем. Значит, он опять обрел зрение. “Так у кого же сейчас деньги?” – спросил человек в белом халате.

Он сделал глоток содовой. Фельдшер возился чуть в стороне, улыбаясь. То, что происходило с Патриком, его совершенно не волновало. Внезапно Патрик ощутил, как подступила тошнота, а ведь он почти ничего не ел. Голова немного кружилась, однако он не хотел садиться, чтобы не застаивалась кровь – возможно, это поможет соображать. Взгляд его устремился к горизонту, туда, где едва виднелась рыбацкая лодка.

Требуя назвать банки, ему сделали еще несколько уколов. Патрик с отчаянием прокричал, что ему ничего не известно. Тогда к мошонке прицепили электроды, и ощущение боли поднялось на новый уровень. Затем опять провал в памяти.

Вспомнить последнюю стадию пытки никак не удавалось. Тело горело огнем. Сама смерть стояла где-то совсем рядом. Он звал Еву по имени, но вслух ли? Где она сейчас?

Выпустив из руки стакан с содовой, он протянул руку фельдшеру.

* * *

Дождавшись часа ночи, Стефано вышел из дома и, сев в машину жены, поехал по темной городской улице. Миновав на перекрестке фургон с двумя агентами ФБР, махнул им рукой и сбросил скорость, чтобы те смогли развернуться и последовать за ним. Когда он пересек Арлингтонский мост, за ним двигались уже две машины.

Почетный эскорт скользил по пустым вашингтонским улицам до самого Джорджтауна. Зная, куда едет, Стефано чувствовал себя увереннее. Он резко свернул с Кей-стрит направо, на Висконсин-авеню, и тут же повторил маневр, уйдя на Эм-стрит. В нарушение всех правил припарковав машину, полквартала прошагал до отеля “Холидэй инн”.

Пройдя вестибюль, Стефано поднялся в лифте на третий этаж, где в номере-люкс его дожидался Гай. На протяжении нескольких месяцев Гай впервые вернулся в Штаты и последние три дня почти не спал. Однако Стефано это совершенно не интересовало.

На небольшом столике рядом с портативным магнитофоном лежала стопка – шесть кассет, каждая с наклейкой.

– Соседние комнаты пусты, – развел руки Гай. – Можешь слушать хоть на полную громкость.

– Они омерзительны. Уж лучше я заберу их с собой.

– Гаже не бывает. Не думаю, что еще раз решусь на такое.

– Можешь считать себя свободным.

– Тем лучше. Буду нужен – найдешь меня в коридоре.

Гай вышел из номера. Стефано снял трубку телефона, перебрал пальцами кнопки, и буквально через минуту в дверь постучал Бенни Арициа. Мужчины заказали черный кофе и оставшуюся часть ночи провели слушая крики, которыми оглашал парагвайские джунгли Патрик Лэниган.

Бенни улыбался от удовольствия.

Глава 8

Сказать, что наступивший день был для газетчиков днем Патрика, значило не сказать почти ничего. Утренняя “Кост” на первых страницах не давала никаких иных сообщений.

“ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЭНИГАНА С ТОГО СВЕТА!” – кричал крупный заголовок, под которым шли по меньшей мере Шесть фотоснимков и четыре материала. История Патрика занимала основное место и в новостях Нового Орлеана, его родного города, газеты Джексона, Мобила, Мемфиса, Бирмингема, Батон-Ружа и Атланты тоже поместили на первых полосах фотографии Лэнигана.

Все утро два фургона телевизионщиков простояли у дома его матери в Гретне, пригороде Нового Орлеана. Пожилая дама мало что могла рассказать, кроме того, она находилась под охраной двух живших по соседству бдительных старушек, расхаживавших перед входной дверью и свирепо посматривавших на слетевшихся, как хищники, журналистов.

Прессу, устроившую засаду неподалеку от дома Труди в Пойнт-Клире, взял на себя Лэнс, усевшийся под тентом с охотничьим ружьем в руках. На нем были обтягивающая черная майка, черные башмаки и брюки, в которых он походил на наемника. В ответ на выкрикиваемые с почтительного расстояния банальные вопросы он только молча усмехался.

Труди вместе с шестилетней Эшли Николь, которую не пустили в школу, пряталась в доме.

Репортеры бросились в центр города к юридической фирме, однако двое спешно нанятых плечистых охранников не подпустили их ко входу.

Журналисты кружили возле офиса шерифа, у здания, где находился рабочий кабинет Каттера, повсюду, где можно было рассчитывать пронюхать хоть что-то. Вовремя успев к дому, в котором размещалась администрация судебного округа, писаки успели заметить, как одетый в строгий серый костюм Витрано вручил клерку документ, позже описанный им самим как иск фирмы Патрику С. Лэнигану. Фирма хотела вернуть свои деньги, и Витрано выразил полную готовность обсуждать этот вопрос с журналистами до тех пор, пока это будет их интересовать.

Утро обещало быть весьма напряженным. Адвокат Труди проговорился, что около десяти часов он направится в Мобил для подачи заявления о разводе. Справился с поставленной перед ним задачей он великолепно. Несмотря на то что за свою жизнь ему пришлось оформить более тысячи разводов, сейчас он впервые делал это под объективами телекамер и неохотно дал согласие ответить на кое-какие вопросы репортеров. Требование развода основывалось на простом факте: муж бросил жену с ребенком; в заявлении приводились и другие его грехи. На ступенях здания суда адвокат охотно позировал перед объективами.

Довольно быстро распространился слух и о вчерашнем иске, том самом, в котором “Нозерн кейс мьючуэл” требовала от Труди Лэниган возврата двух с половиной миллионов долларов. Журналисты в поисках каких-либо деталей пролистали судебную папку, не забыв при этом проконсультироваться с ведущими дело адвокатами. Небольшая утечка здесь, лишнее слово там – и очень скоро газетчики узнали о том, что Труди без одобрения судейского чиновника не имела права выписывать чеки.

Страховая компания “Монарх-Сьерра” горела желанием получить свои четыре миллиона, не считая процентов и выплаченных адвокатам гонораров. Ее юристы в Билокси торопливо выдвинули против фирмы Патрика иск за получение не полагавшихся ей денег. Сам же Лэниган обвинялся в беспрецедентном обмане. Как повелось, представители прессы сунули кому нужно в карман, и копии судебного иска оказались у них спустя несколько минут после его регистрации.

Стало известно и о том, что Бенни Арициа тоже хочет получить назад свои девяносто миллионов. Его новый адвокат, задиристый болтун, имел свой подход к газетчикам. В десять утра он созвал пресс-конференцию, пригласив в просторный конференц-зал каждого, кто хотел обсудить детали иска его клиента еще до того, как должным образом зарегистрировал этот иск в суде. А потом он позвал новых друзей репортеров прогуляться с ним до здания суда. При этом говорил адвокат не переставая.

Поимка Патрика Лэнигана привела к такой вспышке юридической активности на побережье, какой не наблюдалось здесь долгие годы.

* * *

В гудящем от возбужденных голосов здании суда округа Гаррисон семнадцать членов большого жюри присяжных поднялись на второй этаж и уединились в тихой комнате за дверью без номера. Все они прибыли сюда по срочному звонку окружного прокурора Т.Д. Пэрриша, поднявшего их среди ночи. Тема предстоящего совещания была известна всем. Разобрав чашечки с кофе, присяжные заняли места вокруг длинного стола. Оказавшись в эпицентре разыгравшейся бури, каждый испытывал волнение, если не возбуждение.

Пэрриш поприветствовал их, извинился за неурочный вызов и предложил выслушать шерифа Суини, следователя Теда Гримшоу и специального агента ФБР Джошуа Каттера.

– Похоже, у нас появилось новое дело об убийстве, – сказал он, держа в руке номер утренней газеты. – Думаю, вы уже видели этот выпуск.

Сидевшие у стола согласно кивнули. Расхаживая вдоль стены с блокнотом в руках, Пэрриш зачитывал записи о прошлом Патрика Лэнигана, а также информацию, предоставленную его фирмой о Бенни Арициа. Он отдельно остановился на сообщении о смерти Лэнигана, оказавшемся досужей выдумкой, и на заметке о его похоронах. Все это было всем известно из лежавшей на столе газеты.

Затем прокурор пустил по кругу снимки сгоревшего автомобиля Патрика, фотографии с места катастрофы, сделанные на следующее утро, когда машину уже убрали: развороченная земля, остатки кустарника, обуглившиеся растения и ствол поваленного дерева. Пэрриш просил собравшихся с особым вниманием отнестись к цветным, двенадцать на четырнадцать, фотоснимкам найденного в машине трупа.

– Безусловно, мы считали, будто это Патрик Лэниган, улыбнулся он. – Однако теперь знаем, что ошиблись.

Почерневшие останки пострадавшего ничем не напоминали человеческое тело. Хорошо видна была лишь одна крупная кость. Пэрриш мрачно пояснил, что это тазобедренный сустав.

– Тазобедренный сустав мужчины, – добавил он, опасаясь, что члены большого жюри решат, будто Патрик положил в машину сбитого борова или другое домашнее животное.

Присяжные отнеслись к замечанию и снимкам с пониманием – отчасти потому, что смотреть там было почти не на что: ни крови, ни висевших на ветвях лохмотьев плоти.

Тошноты не ощущалось. Он, она или кем бы там ни был погибший встретил свою смерть на переднем сиденье, справа от руля. Само сиденье сгорело, как и все остальное, полностью, до основания.

– Естественно, так мог гореть только бензин, – сказал Пэрриш. – Мы знаем, что Патрик по дороге заправился, так что произошел взрыв не менее чем двадцати галлонов горючего. Наш следователь отметил: пламя было необычайно жарким и интенсивным.

– А остатков какой-либо канистры не обнаружили? уточнил кто-то из присяжных.

– Нет. Возможно, бензин был в пластиковых контейнерах, а они сгорают полностью. С подобными случаями мы сталкиваемся постоянно.

– А тела всегда в столь ужасающем состоянии? – спросил другой присяжный.

– Нет, – мгновенно ответил Пэрриш, – далеко не всегда. Честно говоря, мне еще не приходилось видеть столь сильно обгоревшего трупа. Будет сделана попытка эксгумации, но, как вам должно быть известно, имела место кремация.

– Есть предположения о том, кто это мог быть? – поинтересовался Ронни Беркс, портовый рабочий.

– Мы проверяли одну гипотезу, но выводы пока делать рано.

Прозвучали и другие вопросы, однако ни один не выделялся из общего ряда – примитивные попытки как-то уточнить то, о чем молчали газеты. Жюри единогласно проголосовало за предъявление Патрику Лэнигану обвинения в совершении умышленного убийства, имевшего место уже после другого преступления, то есть кражи. Наказание за это следовало суровое – смертная казнь посредством инъекции яда в Парчмэне.

Меньше двадцати четырех часов потребовалось на то, чтобы обвинить Патрика Лэнигана в умышленном убийстве, отправить ему повестку в суд в связи с разводом, привлечь его к делам о девяноста миллионах Арициа (плюс банковский процент на эту сумму), о тридцати миллионах, потерянных его коллегами по работе, и о четырех миллионах, выплаченных “Монарх-Сьеррой”, не считая дополнительно взыскиваемых десяти миллионов.

Благодаря компании Си-эн-эн обо всем этом он узнал очень быстро.

* * *

Прокуроры Т.Л. Пэрриш и Морис Маст, стоя с мрачным видом перед объективами телекамер, в один голос заявили: добропорядочные граждане округа Гаррисон в лице избранного из их числа большого жюри присяжных приступили к изложению обвинений, предъявляемых Патрику Лэнигану, убийце и вору. Вопросы журналистов, на которые не существовало ответов, оба прокурора обошли молчанием, ускользнули от тех, на которые вполне могли ответить, и убежденно предрекли появление новых обвинений.

Когда камеры выключили, Пэрриш и Маст в спокойной обстановке встретились с достопочтенным судьей Карлом Хаски, одним из трех, работавших в округе Гаррисон. Хаски когда-то был близким другом Патрика. Дела распределялись между судьями произвольно, однако Хаски, так же как и его коллеги, прекрасно знал, где следует надавить, чтобы получить или не получить то или иное дело. Сейчас он горел желанием взять на себя процесс Патрика Лэнигана.

* * *

Поедая сандвич с помидором, Лэнс, сидевший в одиночестве на кухне, заметил на заднем дворе, возле бассейна, какое-то движение. Он подхватил ружье, выскользнул из дома, прокрался за кустами и увидел круглощекого репортера с тремя болтающимися на груди камерами. Босой Лэнс на цыпочках подкрался к журналисту, поднес направленный вверх ствол к его голове и нажал на спусковой крючок.

Фотограф кинулся на землю лицом вниз и испуганно заорал. Лэнс пнул его между ног раз, другой. Тот перевернулся и скользнул взглядом по лицу нападавшего.

Сорвав с шеи репортера камеры, Лэнс с размаху швырнул их в бассейн. Стоявшая во внутреннем дворике Труди обмерла от ужаса.

Лэнс прокричал, чтобы она вызвала полицию.