Текст книги "Символическая логика убийства"

Автор книги: Джон Рис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Рис Джон Генри
Символическая логика убийства

Джон ГЕНРИ РИС

СИМВОЛИЧЕСКАЯ ЛОГИКА УБИЙСТВА

Рассказ

Перевел с английского Владимир ПОСТНИКОВ

– Так не хочется снова говорить с ним, – сказал детектив Рич Хинкл. С этим гением, ну, с этим молодым ученым по космосу, Дарвином Карлайлем – с этим ходячим компьютером! Меня мороз по коже дерет от всех их космических исследований. Это же противоестественно – стрелять по Луне.

– Ну, Карлайл вполне нормальный парень, – сказал детектив Джек Кунц.

– Когда двадцатичетырехлетний парень сидит с красивой девушкой, а сам в это время решает уравнения... Нет, не может он быть нормальным!

– От кого у меня мурашки по спине бегают – так это от старого Маккинстри, от проповедника, – поежился и Кунц. – У меня просто аллергия на священников.

Обычно детективы, специализирующиеся по расследованию убийств, не подвержены приступам дурного настроения, а эти двое были ветеранами. Оба в свое время закончили колледж, оба были крупные, темноволосые, обоим шел пятый десяток. Они так давно работали в паре, что теперь и внешне стали как-то похожи: потяжелели, сделались осмотрительны, задумчивы, неторопливы в движениях.

Было 01.35. Они всю ночь занимались простым, казалось бы, делом. Накануне вечером был убит один мелкий жулик, зарабатывавший себе на жизнь вымогательством денег у букмекеров лос-анджелесского Нортсайда. Хинкл и Кунц взяли показания у трех свидетелей и арестовали четырех мелких рэкетиров.

Все четверо хорошо знали убитого, все были способны на убийство, и причин желать смерти жертве у каждого из них было предостаточно. Хинкл и Кунц были уверены, что в тюрьму они посадили убийц. Но как это доказать? Говорить подозреваемые отказались – глупая и все же весьма действенная тактика, поскольку внешне они вроде бы никакого отношения к данному преступлению не имели.

Мало кто из мужей знает столько о своей жене, сколько Хинкл и Кунц знали о подозреваемых. Детективы расположились в маленькой комнате, в ней стояли только стол и шесть стульев. Досье было изучено вдоль и поперек, но дело не двигалось с места.

– Нельзя же держать трех честных свидетелей всю ночь, – наконец вздохнул Хинкл.

Кунц подошел к двери, открыл ее и сказал:

– Заходите, пожалуйста. Мы бы хотели еще разок побеседовать с вами.

Первой с самым невинным видом вошла Шелли Паркинсон, красивая темноволосая девушка, и в комнате будто зажгли дополнительное освещение. Детективы невольно улыбнулись при виде ее хорошенького личика и аккуратной девичьей фигурки. За девушкой вошел хорошо одетый мужчина с тяжелой копной седых волос и грубым морщинистым, хотя и красивым, лицом – преподобный Дж. Барт Маккинстри, тот самый священник, на которого у Кунца была аллергия. Устало вздохнув, Маккинстри сел напротив девушки.

Последним вошел постриженный "ежиком" молодой блондин в роговых очках. Хотя у него было мощное телосложение, мускульная грация его как-то не ощущалась, точно ее уносило потоком конденсата из интеллектуального тумана, в котором он пребывал. Из карманов у него торчали смятые бумажки, остро отточенные карандаши и, конечно, неизменная логарифмическая линейка; его синие глаза только смотрели, но видеть ничего не видели, а ходил он шаркающей походной мечтателя.

Дарвин Карлайл был выпускником Калифорнийского технологического института, где он теперь зарабатывал себе докторскую степень, рассчитывая орбиты полетов космических ракет, а затем описывая их в монографиях, едва ли понятных и десятку человек во всем мире. Такие люди отличаются от большинства смертных странным, галактическим, выражением лица. Во всем же остальном они так же нормальны и здоровы, как сапожники, производители водопроводных кранов или ближние полевые игроки в бейсболе.

– Неплохая комнатенка, – заметил Дарвин, оглядывая голые стены, скудную мебель и голый потолок с единственной голой лампочкой. – Тут ничто тебя не отвлекает, правда? Только думай.

Хинкл поморщился. Доктор Маккинстри брезгливо отвернулся. Эти трое свидетелей пробыли вместе больше четырех часов – время, вполне достаточное для того, чтобы планетарная личность молодого человека столкнулась с суровым фундаментализмом старого проповедника. Было ясно, что Хинкл не единственный, кого от Карлайла мороз по коже подирает.

Дарвин уселся рядом с Шелли. Она накрыла его руку своей – жест и доверительный, и в то же время показывающий, что хотя она полагается на то, что он защитит ее от тигров, бандитов и коммивояжеров, но готова вытереть ему нос, если нужно.

– Простите, что заставили вас так долго ждать, – сказал Кунц, – но мы надеялись, вы вспомните что-нибудь такое, что ускользнуло от вашего внимания, когда мы беседовали в первый раз.

– О господи! – возмутилась Шелли. – Вы же забрали тех четверых, которые были вам так нужны?

– Да, – угрюмо сказал Кунц. – В течение часа после убийства их взяли в разных местах города, но они вполне могли быть все вместе на месте преступления.

– Но если убийцы у вас, чем же мы-то можем помочь?

– У всех четверых алиби, мисс, – пояснил Хинкл. – Хотя, я уверен, небесспорные. Но чтобы что-то доказать, потребуются время и дополнительные силы.

– Что значит доказать? Этот термин надо бы уточнить, – заметил Дарвин. – Я, к примеру, могу доказать вам скорость света с помощью аналогических инструментов, поскольку вы принимаете их рациональность. Но как мне доказать это каннибалу из джунглей? Точно так же я могу доказать каннибалу, что он мне что-то должен, просто стукнув его по голове. Он принимает логику грубой силы, тогда как вы, я уверен, потребовали бы счет.

Наступила полная тишина. Шелли вся засветилась от гордости, Кунц встревожился, а Хинкл и Маккинстри, казалось, считают про себя от одного до десяти.

– Эта точка зрения мне знакома, – заговорил доктор Маккинстри. Точная цитата такова: "И Пилат сказал: "Что есть истина?" Наступает время, молодой человек, когда при расщеплении волос мы получаем еще более тонкие волоски, больше ничего. И вообще почему бы просто не послушать? Я могу доказать, что небосвод – это не просто тир для вас, мальчишек из Калифорнийского технологического, но в данный момент нас просят помочь в расследовании убийства.

– Нам надо доказать это присяжным, Дарвин, чтобы у них не осталось никаких сомнений, – заключил Кунц.

Детективы умело вели опрос, а свидетели были рады помочь. К сожалению, добавить они могли немного.

В 07.54, когда умер Руди Лэмберт, он же Уолтер Лейн, он же Рудольф Уолтерс, но больше известный по кличке Игольный Нос, шел сильный дождь. По мнению полицейских осведомителей. Игольный Нос в соответствии с его собственным кодексом заслужил казнь. Две недели назад он выжал сто долларов с некой Альбины Вутен, девицы-букмекера, угрожая налить ей в уши кислоты. Альбина успокоила свои нервы стаканом виски, после чего вышла на улицу и угодила под пятитонный грузовик.

На ее похороны пришли четверо: ее брат, Мики Бойс, известный своими психопатическими выходками громила; ее "хозяин" Ред Пирсон, босс букмекеров Норт-сайда; ее дружок, Стенли Мэнло, служащий кегельбана, патологический трус, могущий спать, только положив под подушку нож с автоматическим выбросом лезвия; и, наконец, Сид Филетт, в газетном киоске которого на Норт-Фигероа-стрит можно было купить по дешевке и марихуану. Сид, пожалуй, горевал больше всех: Альбина испустила дух, не вернув ему денежный долг.

Других, настолько отвратительных типов, как Бойс, Пирсон, Мэнло и Филетт, попросту не сыскать, но ведь очаровательные люди редко совершают преднамеренное убийство, а когда и совершают, то столь изощренно, что у них обязательно что-нибудь не срабатывает. И тогда их легко разоблачают. Никакого такого дефекта в блестяще глупой простоте данного убийства не было.

Пытаясь уйти от мести. Игольный Нос "схитрил" – нанялся разнорабочим в последний дом на Френчикуэй, тупичке всего в один квартал. Доктор Маккинстри, живший в доме 4772 по Френчик, при любой погоде совершал ежевечернюю прогулку. Он уже возвращался домой, когда увидел нового разнорабочего на противоположной стороне улицы. Других прохожих там не было. Маккинстри свернул к своему дому и тут же услышал несколько выстрелов – два или три, он не был уверен. Больше в шуме дождя вообще ничего не было слышно. Доктор Маккинстри мгновенно осознал, что случилось что-то ужасное, и остановился, наполовину парализованный от страха. Затем мимо доктора Макнинстри пронеслась темная масса автомашины. – Она, вероятно, стояла в конце улицы. А прошла в нескольких футах от меня, но сколько в ней было человек, я не знаю. Мне, правда, кажется, что не один, – сказал усталый проповедник. – Я хотел запомнить номер, сознавая, что это будет важно. Однако было слишком темно, или я просто оказался недостаточно расторопным.

– Может, вспомните хотя бы одну цифру, букву? – с надеждой спросил Кунц.

– Нет. Помню только страшный рев двигателя. В голове у меня еще пронеслось: "Рев его, как рев львицы, что рыкает подобно скимнам". А дальше – провал в памяти.

– А вы не вспомнили, что это была за машина? – спросил Кунц у Шелли. Та, казалось, встревожилась.

– Нет, сэр. Единственно что: это был "седан" старой модели. Знаете, еще без задних плавников. По-моему, грязно-голубого цвета...

– Окисление, – пробормотал Дарвин Карлайл.

– Это я учту, – холодно сказал Хинкл. – Значит, вы оба были на крыльце мисс Паркинсон, Френчикуэй, 4770, по соседству с доктором Маккинстри, так?

– Да, сэр. Я стояла лицом к улице, а Дарвин – лицом к дому. Поэтому он видел гораздо меньше меня, – сказала Шелли.

– И тем не менее он знает, что краска окислилась, – сказал Хинкл. – А почему это вы стояли лицом к улице, а он нет?

– Он... он целовал меня на прощанье, – сказала Шелли. – Но разве об этом непременно нужно писать в газетах?

– Разумеется, нет! – ответил Кунц. – Вы не вспомнили, сколько слышали выстрелов? И сколько человек было в машине?

– Нет, сэр. Выстрелов было несколько. И в машине сидело, по-моему, несколько человек.

– Его преподобие говорит то же самое... Стало быть, это работа не одного человека, – сказал Хинкл. – Значит, больше ничего?

Трое свидетелей покачали головами.

– А какие машины у задержанных вами? – спросил Карлайл. – Если одна из них "седан" старого образца...

– У них нет машин, – отрезал Хинкл. – Ни с окислившейся краской, ни с какой другой! Они нас провели, это-то меня и бесит!

Повисло унылое молчание.

– Да, жаль, – извиняющимся тоном пробормотал доктор Маккинстри. Вероятно, мы не сообщили вам ничего ценного?

– Вы тут ни при чем, ваше преподобие, – сказал Хинкл. – Во всяком случае, ясно, что в деле замешан не один человек. Но сколько их было – вот чего мы не знаем!

– И никто из них не хочет ничего говорить? – спросил Дарвин.

– Ну Ред Пирсон разорался, когда мы хотели оставить его одного с Сидом Филеттом и Миком Бой-сом – прямо в этой вот комнате. Даже здесь он им не доверяет, – покачал головой Хинкл. – Боится, что всадят перо в спину. Он же заправляет до сих пор букмекерами Норт-сайда и пока ни разу не позволил Бойсу и Филетту зажать его между собой.

– Ах, до чего они все ужасны! – вскричала Шелли. – Я и не представляла, что есть такие люди.

– Видите ли, совместный промысел еще не делает их друзьями, – пояснил Хинкл. – Речь идет о ворах, которые ненавидят всех, особенно друг друга. Свести их вместе может только общая ненависть.

Шелли содрогнулась, а Кунц добавил:

– На таких вот людях мы с напарником и сделали себе карьеру. Взять хотя бы этого Мики Бойса. Для вас удовольствие посмотреть телевизор, а для Мики – кого-нибудь искалечить. Да что там, я сам видел, как крошка Стенли Мэнло бежал белым днем по пустой улице как заяц, лишь бы не встретиться с Мики. А сам этот головорез Мики БОЙС единственно кого боится на всем белом свете, так это Реда Пирсона.

– Ред как-то грозился убить его, – объяснил Хинкл. – Ив один прекрасный день он сдержит свое слово, Мик это знает.

– Этот Ред Пирсон, похоже, сильная, властная личность, – заметил доктор Маккинстри.

– Пожалуй, – сказал Хинкл. – Хотя властвовать над Альбиной Вутен он оказался не в силах. Та как-то призналась мне, что Ред предупредил ее, чтобы она откололась от Стена Мэнло – нельзя же, мол, полагаться на труса. Только она любила этого парня. А Ред был прав! Мэнло не оказалось рядом, когда Игольный Нос наложил на нее свою старую лапу.

В карих глазах девушки испуг постепенно сменялся восхищением, а восхищение так нужно детективам после изнурительной и безрезультатной ночной работы! Кунц воодушевился.

– Или взять этого "благородного" бизнесменчика Сида Филетта. Его столько раз грабили в собственной газетной лавчонке – причем его же друзья! Теперь он за правило себе поставил ни с кем из них не оставаться наедине. Даже когда нам надо поговорить с ним, приходится делать это вдвоем. Каково?

– Невероятно! – выдохнула девушка.

– Для вас – возможно, – сказал Хинкл, – или для присяжных. Но только не для тех, кто знает этих ребят. Это вам не знаменитые бандюги, мисс. Так, мелкая шушера... Впрочем, это нисколько им не мешает оставлять нас в дураках.

– Нам бы только номер машины, – сказал Кунц.

– А зачем он вам? – сказал Дарвин Карлайл, простодушно моргая сквозь очки в роговой оправе.

Кунц слегка покраснел, а Хинкл опять поморщился, стараясь сдержаться. И именно Хинкл с подчеркнутой вежливостью ответил:

– А как же иначе нам закрыть это дело?

– Мне кажется, вы уже его закрыли – сказал Дарвин.

– Ах вон как! Это мы-то? – начал Кукц, но тут Дарвин вытащил карандаш и листок бумаги. С минуту он что-то быстро царапал, затем протянул бумагу Хинклу. Кунц разглядывал ее через плечо Хинкла. Глазам двух детективов предстало следующее:

БП + БМ + БФ + ПМ + ПФ + МФ + БПМ + БМФ + БПФ + ПМФ + БПМФ ? 0

?БП = 0.

БМ + БФ + ПМ + ПФ + МФ + БПМ + БМФ + БПФ + ПМФ + БПМФ ? 0

?ПМ + ?БПМ + ?ПМФ + ?БПМФ = 0

БМ + БФ + ПФ + МФ + БМФ + БПФ ? 0

?БПМ = 0

БМ + БФ + ПФ + МФ + БМФ ? 0

?БМ = 0

БФ + ПФ + МФ + БМФ ? 0

?БФ + ?ПФ + ?МФ = 0

БМФ ? 0

– Это что за чертовщина, рецепт? – поинтересовался Кунц.

– Это ряд уравнений из символической логики, – пояснил Дарвин, – или скорее неравенств, поскольку дело простое...

– А что такое символическая логика? – прохрипел Хинкл.

– Это метод решения логических задач алгебраическим путем.

– И вот этим вы занимаетесь, когда запускаете ракеты на Луну? спросил Хинкл. В его глазах загорелся недобрый огонек.

– Она применяется при расчетах сложных электросхем, а туда входят и системы управления полетом.

Хиннл встал и снова сел. Дарвин протянул руку и взял бумажку обратно. Шелли вся светилась от гордости. Кунц с Хинклом перегнулись через стол. Даже доктор Маккинстри проявил некоторый интерес.

– Известно, что при четырех элементах возможны шестнадцать сочетаний, включая "один" и "ни одного", – начал Дарвин. – Мы можем исключить четыре "один", поскольку и Шелли, и доктор Маккинстри совершенно уверены, что в машине был не один человек. Мы можем, разумеется, вычеркнуть также и "ни одного", поскольку должен же был там хоть кто-то находиться! Значит, у нас остается одиннадцать сочетаний. Теперь, обозначая ваших людей буквами: Б Бойс, П – Пирсон, М – Мэнло и Ф – Филетт, мы записываем наши одиннадцать сочетаний в первом уравнении следующим образом:

БП + БМ + БФ + ПМ + ПФ + МФ + БПМ + БМФ + БПФ + ПМФ + БПМФ ? 0.

Неверно может быть только какое-то одно сочетание, другие – нет. Поэтому наше уравнение не сбалансировано. Вот почему мы перечеркиваем знак равенства – показать, что он означает "неравно", или скорее "неверно". Теперь рассмотрим этих людей по порядку. Вы говорите, что Бойс так боялся Пирсона, что никогда бы не остался с ним один на один. Следовательно, в сочетании Бойс – Пирсон Бойс приобретает отрицательное качество. Мы проводим над ним линию, чтобы выразить это отрицание. Итак:

?БП = 0.

Здесь мы пользуемся знаком равенства, потому что это сочетание верно. После вычеркивания этого сочетания у нас остается следующее уравнение:

БМ + БФ + ПМ + ПФ + МФ + БПМ + ВМФ + БПФ + ПМФ + БПМФ ? 0.

Теперь обратимся к Пирсону. Он не доверял трусу Мэнло столь глубоко, что трудно поверить, чтобы он когда-либо пошел с ним на убийство. Значит, во всех сочетаниях, где появляются оба, и П и М, – П должно быть отрицательным. Давайте так и запишем эти сочетания, употребив знак равенства для обозначения истинности:

?ПМ + ?БПМ + ?ПМФ + ?БПМФ = 0.

Теперь от первоначального уравнения у нас остается только:

БМ + БФ + ПФ + МФ + БМФ + БПФ ? 0.

Но вы говорите, Пирсон никогда не позволяет себе оказаться между Бойсом и Филеттом, – что он стал возражать, когда вы попытались здесь оставить его с ними одного. Пошел бы он вместе с ними на убийство? Вряд ли! В таком случае мы должны записать сочетание Бойс – Пирсон – Филетт как истинное, с отрицательным П и знаком равенства:

?БПФ = 0.

После чего от нашего первоначального уравнения остается:

БМ + БФ + ПФ + МФ + БМФ ? 0.

Но Мэнло, по вашим словам, удрал как заяц, едва завидев Бойса. Разумеется, он бы ни за что не помог Бойсу совершить убийство, если только его некому было защитить. Поэтому записываем сочетание Бойс – Мэнло с отрицательным М и знаком равенства:

?БМ = 0.

После чего у нас остаются только следующие сочетания:

БФ + ПФ + МФ + БМФ ? 0.

Но вы говорите, Филетт так боится своих друзей, что у него правило никогда ни с нем из них не оставаться один на один. Во всех сочетаниях в два человека, где появляется Филетт, мы, следовательно, употребим отрицательное Ф и знак равенства, вот так:

?БФ + ?ПФ + ?МФ = 0.

После чего из наших первоначальных сочетаний остается только БМФ. Эта часть уравнения истинна, и она единственная, которая может быть истинна. Она доказывает, что Бойс, Мэнло и Филетт все вместе участвовали в убийстве. Если какая-то сумма равна нулю, тогда все ее слагаемые тоже равны нулю, а в двучленной системе истинно и обратное. Короче, эти трое что-то путают, отрицая свою вину...

Дарвин через стол подтолкнул бумажку Хинклу, который бросил на нее брезгливый взгляд, он и пальцем к ней не притронулся.

– И это у вас называется доказательство? – сказал он задыхающимся голосом.

– Конечно. Символическая логика была изобретена, да позволено будет употребить это слово, в 1847 году английским математиком Джорджем Булем*, который, вероятно, даже в могиле перевернулся – до того я упростил его систему. Ее часто называют "Алгеброй" Буля, и она вот уже более столетия используется математиками и логиками, – сказал Дарвин.

* Джордж Буль (1815-1864) – ирландский математик и логик, один из основоположников математической логики. Младшая дочь Буля – Этель Лилиан Войнич, автор всемирно известного романа "Овод".

– Но что такое столетие в истории человечества? – возмущенно возразил доктор Маккинстри. – Люди – это не числа, и не буквы! В том-то и беда с вами, учеными, – вы пытаетесь свести людей к простым количественным символам.

– Не к количественным, сэр, а к относительным, – сказал Дарвин. Буквы Б, П, М и Ф представляют не людей, а всего лишь узкие характеристики.

– Человеческие существа слишком сложны, – покачал головой старик, чтобы их можно было подвести под такую... абракадабру!

– Я не столь в этом уверен, сэр, – сказал задумчиво Кунц. – Это довольно примитивные представители рода человеческого. Я не понимаю всех этих иероглифов, но, даю вам слово, я понимаю тех четверых мошенников.

Шелли тоже ничего не понимала, но выглядела уверенно.

– В калифорнийской техноложке ребята все время пытаются подловить Дарвина на ЭВМ, да только ничего у них не выходит, – сказала она. – Почему бы вам не попросить их проверить эти расчеты? Могу спорить, что и на этот раз Дарвин прав!

– Но у присяжных, черт побери, нет компьютера, – взорвался наконец Хинкл и стукнул по столу куланом. – Нет, мы должны найти эту машину!

– У меня есть одна мысль и об автомобиле, – сказал Дарвин.

Он написал что-то на другом клочке бумаги, который протянул через стол доктору Маккинстри.

– Взгляните, пожалуйста, сэр, и попытайтесь вспомнить, о чем вы думали, когда слышали выстрелы и видели автомашину.

Кунц и Хинкл вытянули шеи и увидели то, что показалось им похожим на список калифорнийских автомобильных номеров: ЛОВ 538, ХЛЕ 886, ДжИК 213, ИСА 529, СРП 471, МОИ 398, ДЧХ 935.

Старый проповедник неохотно взял бумажку, пробежал глазами, нахмурился и отложил ее в сторону, потом снова схватил, вдруг побледнев.

– Вот он, номер той машины! – вскричал он. – Четвертый по порядку. Да я вижу его так же отчетливо, как будто...

Но Хинкл и Кунц уже выхватили у него бумажку и выбежали из комнаты. Вернулись они через три минуты – ровно столько нужно, чтобы проверить номер в Калифорнийском управлении автоинспекции. Теперь уже у обоих мужчин был победный вид.

– Это голубой "седан" выпуска 1952 года, зарегистрированный за сестрой квартирного хозяина Сида Филетта, – сказал Кунц. – Тут уж ему не отвертеться, и я уверен, что и двум другим тоже!

Хинкл чуть ли не со страхом посмотрел на Карлайла.

– Только не вздумайте и здесь нам показывать свои уравнения! пробормотал он. – Если мне сегодня снова придется столкнуться с символической логикой, я чокнусь.

– Это уже не символическая логика, сэр, – сказал Дарвин. – Доктор Маккинстри сегодня дважды цитировал Священное писание. Стих о Пилате относился к нашему спору о точном значении слова, но пусть дон-тор Маккинстри простит меня, если я скажу, что другая его цитата была не столь уж уместна. Это когда он сказал, что машина навела его на мысль о реве львов. К сожалению, здесь нам опять придется воспользоваться самыми точными определениями. Она действительно взревела, но не как лев. Эти два звука нисколько не похожи, а один не может навести на мысль о другом. Почему же в таком случае доктор Маннинстри вспомнил столь неуместный отрывок?

Большей частью, когда нам нужно запомнить, скажем, номер телефона или адрес, мы ассоциируем его с чем-нибудь уже знакомым. Когда я впервые познакомился с Шелли, мне долго приходилось напоминать себе о серебре и иттербии, поскольку это 47-й и 70-й элементы в периодической системе. Только так я мог запомнить, что она живет на Френчик-уэй, 4770. Вы меня слушаете?

– Да-да, конечно! – сказал Хинкл, с трудом сглотнув. – Серебро и что там еще? Разумеется, любой бы так сделал.

– Не любой, я полагаю, – заметил Дарвин. – Но доктор Маккинстри, будучи умным, добросовестным человеком, попытался связать номер машины с чем-то уже знакомым – в данном случае с 29-м стихом 5-й главы книги Исайи. Каким-то непонятным образом – ведь мозг человека удивительно сложная штука – он впоследствии вспомнил содержание этого стиха, а не его номер, который бы писался "ИСА 5:29".

– Откуда вы так хорошо знаете Библию? – удивился доктор Маккинстри.

– Мой дедушка – он преподает философию в Гарварде – дал мне сто долларов за то, что я в шестнадцатилетнем возрасте выучил наизусть книгу Исайи. Это весьма полезный справочник для ученого. Например, в 65-й главе...

– Вы свободны, – сказал Кунц. – Все идите домой!

Он вдруг вспомнил, почему при виде священнослужителей его всегда мороз подирает по ноже – в детстве он нечестным путем получил фотоаппарат – приз воскресной школы: вместо того чтобы выучить стихи из Библии наизусть, он записал их на манжете.

Кунц почувствовал, что до конца жизни будет теперь считать себя мошенником, так же как Хинкл – дураком. Но унижение в небольших дозах полезно... Вот почему детективы столь рьяно взялись уговаривать Реда Пирсона. Как только тот понял, что никто не пытается пришить ему убийство, которого он не совершал, он охотно, даже с энтузиазмом, стал им помогать. После этого уже не составило труда сломить трусливого Мэнло.

Было 03.29 ночи, когда они, полностью подготовив дело, вышли из управления полиции. Дождь прошел, высыпали звезды. Кровавый полумесяц луны вот-вот должен был закатиться. Повисшая над горами луна показалась Хинклу слабой и беззащитной.

– И все же оставили бы они ее в покое! – со вздохом сказал он.