Текст книги "Три гроба"

Автор книги: Джон Диксон Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Освободите палубу для боевых действий, Хэдли. Минуты через две у нас будут посетители. Посмотрите туда – только не подходите к окну.

Он указал тростью. Внизу, там, где переулок извивался между пустыми окнами домов, двигались две фигуры. Вот они свернули с Гилфорд-стрит и нагнули голову, сопротивляясь ветру. В одной из них Рэмпоул узнал Розетт Гримо. Рядом шел высокий мужчина, он опирался на трость; его левая нога была кривой, а правый ботинок – неестественно толстым.

– Выключите свет в других комнатах, – быстро приказал Хэдли и повернулся к О'Рорку: – Прошу вас об услуге. Спуститесь вниз и не давайте хозяйке ни подниматься, ни говорить что-либо посетителям, пока я вас не позову. И закройте за собой дверь!

Он уже вышел в узкий коридор, погасив свет. Доктор Фелл выглядел слегка растерянным.

– Вы ведь не собираетесь прятаться и подслушивать страшные тайны? – осведомился он. – Я не обладаю тем, что Миллс назвал бы подходящей анатомической структурой для подобных нелепых занятий. Кроме того, они сразу нас заметят. Это место полно дыма от табака О'Рорка.

Бормоча ругательства, Хэдли задернул портьеры так плотно, что в комнату проникал лишь тонкий лучик света.

– Ничего не поделаешь – придется рискнуть. Мы будем сидеть здесь тише воды ниже травы. Если им есть что скрывать, они могут выболтать это, как только войдут в квартиру и закроют дверь. Люди часто так делают. Кстати, что вы думаете об О'Рорке?

– Я думаю, – энергично отозвался доктор Фелл, – что он самый толковый, стимулирующий и многообещающий свидетель из всех, с кем мы сталкивались за все время этого кошмара. О'Рорк спас мое интеллектуальное самоуважение. Фактически он так же просветил меня, как церковные колокола.

Хэдли, вглядывающийся в щелочку между портьерами, обернулся. Выражение его лица было свирепым.

– Какие еще церковные колокола?

– Любые, – отозвался из мрака голос доктора Фелла. – Одна мысль об этих колоколах пролила на мою ослепленную языческую душу свет и бальзам. Возможно, это спасет меня от ужасной ошибки… Нет, я в абсолютно здравом уме. – Наконечник трости забарабанил по полу, а голос стал напряженным. – Свет, Хэдли! Наконец-то свет и благая весть на колокольне!

– Вы уверены, что на колокольне нет чего-то другого? Тогда, ради бога, бросьте ваши мистификации и объясните, что вы имеете в виду. Полагаю, церковные колокола сообщили вам, как был проделан трюк с исчезновением?

– К сожалению, нет, – ответил доктор Фелл. – Они сообщили мне только имя убийцы.

В комнате воцарилась напряженная тишина, осязаемая физически, как сдерживаемое дыхание, вот-вот готовое вырваться. Голос доктора Фелла прозвучал рассеянно, почти неуверенно, но это придавало его словам особую убедительность. Внизу захлопнулась задняя дверь. На лестнице послышались шаги двух человек. Одни шаги звучали резко, отрывисто и нетерпеливо; другие были тяжелыми и волочащимися, сопровождаясь стуком трости о перила. Звуки становились громче, но никто не говорил. Ключ царапнул замок наружной двери, которая открылась и закрылась, щелкнув пружинным замком. Раздался еще один щелчок, и в коридоре зажегся свет. Затем – очевидно, когда они смогли видеть друг друга – оба внезапно заговорили, как будто долго сдерживались.

– Значит, ты потеряла ключ, который я тебе дал, – произнес негромкий, но резкий мужской голос, в котором слышалась насмешка. – И ты говоришь, что не приходила сюда вчера вечером?

– Ни вчера, ни в другой вечер. – В голосе Розетт Гримо слышалась тихая ярость. Потом она засмеялась. – Я вообще не собиралась приходить. Ты меня слегка напугал. Признаюсь, мне не слишком нравится твое убежище. Ты приятно провел время, ожидая меня вечером?

Послышалось движение, как будто она шагнула вперед, но остановилась.

– Ты, маленькая чертовка, – снова заговорил мужчина. – Я скажу тебе кое-что для твоего же блага. Меня здесь не было. Я тоже не собирался приходить. Если ты думаешь, что тебе достаточно щелкнуть бичом, чтобы люди начали прыгать через обруч, то ко мне это не относится, понятно? Можешь прыгать самостоятельно. Меня здесь не было.

– Это ложь, Джером, – спокойно сказала Розетт.

– Почему ты так думаешь?

Две фигуры появились в слабом свете, падающем от приоткрытой двери. Хэдли протянул руку и отодвинул портьеру, затарахтев кольцами.

– Мы тоже хотели бы услышать ответ, мистер Бернеби, – сказал он.

Поток тусклого дневного света застиг их врасплох. Оба лица застыли, как на фотоснимке. Розетт вскрикнула и подняла руку, словно закрываясь от камеры, но на ее лице мелькнуло выражение злобного торжества. Джером Бернеби стоял неподвижно; его грудь быстро поднималась и опускалась. Его силуэт в старомодной широкополой шляпе при желтом электрическом свете странным образом напоминал фигуру на рекламном плакате Сэндмена.[34]34
  На рекламных плакатах компании по продаже вин, основанной шотландцем Джорджем Сэндменом в 1790 г., изображен мужчина в плаще и широкополой шляпе.


[Закрыть] Но был виден не только силуэт. Морщинистое лицо, которое в обычных обстоятельствах могло быть дружелюбным, сейчас выглядело сердитым и решительным, а глаза от гнева словно утратили цвет. Сняв шляпу, он швырнул ее на диван жестом, который показался Рэмпоулу несколько театральным. Курчавые каштановые волосы тут же встали торчком, как будто освободившись от давления.

– Ну? – осведомился Бернеби обманчиво веселым голосом и, прихрамывая, шагнул вперед. – Это ограбление или что? Трое на одного? Предупреждаю: у меня в трости клинок…

– Он тебе не понадобится, Джером, – прервала его девушка. – Это полиция.

Бернеби остановился и вытер рот ладонью. Он явно нервничал, но продолжал с той же усмешкой в голосе:

– Полиция, вот как? Я польщен. Вломились в чужую квартиру?

– Вы съемщик этой квартиры, – вежливо отозвался Хэдли, – а не ее владелец и не хозяин дома. В случае подозрительного поведения… Не знаю, насколько оно подозрительное, мистер Бернеби, но думаю, ваших друзей позабавила бы эта… ориентальная обстановка, не так ли?

Улыбка и тон задели Бернеби за живое. Его лицо побагровело.

– Черт бы вас побрал! – выругался он, приподняв трость. – Что вам здесь понадобилось?

– Прежде всего, пока мы не забыли об этом, о чем вы говорили, войдя сюда?

– Так вы подслушивали?

– Да. К сожалению, нам не удалось подслушать больше. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Это так?

– Нет.

– Что вы на это скажете, мисс Гримо?

Лицо девушки порозовело, а губы скривились в высокомерной улыбке. Взгляд узких карих глаз был напряженным и неподвижным, как у человека, решившего не проявлять эмоций. Пальцы сжимали перчатки, а в прерывистом дыхании ощущалось больше страха, чем гнева.

– Так как вы подслушали нас, – ответила девушка после паузы, переводя глаза с одного на другого, – нет смысла отрицать это, верно? Не понимаю, почему вас это интересует. Ведь это не может иметь отношение к… к смерти моего отца. Кем бы еще ни был Джером, – ее зубы блеснули в усмешке, – он не убийца. Но так как вас по какой-то причине это интересует, я намерена все выяснить. Полагаю, какая-то версия происшедшего дойдет до Бойда, так пусть она лучше будет правдивой… Начну с утвердительного ответа: да, Джером был в этой квартире вчера вечером.

– Откуда вы знаете, мисс Гримо? Вы тоже были здесь?

– Нет. Но я видела свет в этой комнате в половине одиннадцатого.

Глава 15
ОСВЕЩЕННОЕ ОКНО

Бернеби, все еще потирая подбородок, тупо уставился на нее. Рэмпоул мог бы поклясться, что он так искренне и так сильно удивлен, что не вполне понял ее слова, и потому смотрит на девушку так, словно видит ее впервые. Потом Бернеби произнес спокойным и рассудительным тоном, совсем не похожим на тот, которым говорил минуту назад:

– Осторожнее, Розетт. Ты уверена, что знаешь, о чем говоришь?

– Вполне уверена.

Хэдли быстро вмешался:

– В половине одиннадцатого? Каким образом вы могли видеть этот свет, мисс Гримо, если находились тогда у себя дома с нами?

– Нет, не в это время. Если помните, тогда я была в лечебнице с врачом, в палате, где умирал мой отец. Не знаю, известно ли это вам, но задняя стена лечебницы обращена к задней стене этого дома. Случайно я стояла у окна и видела свет в этой комнате, а может быть, и в ванной, хотя я не уверена…

– Откуда вы знаете расположение комнат, – резко спросил Хэдли, – если до сих пор никогда здесь не бывали?

– Я обратила внимание на расположение, когда мы вошли в дом сейчас, – ответила она с невозмутимой улыбкой, чем-то напомнившей Рэмпоулу Миллса. – Вчера вечером я его не знала – мне было известно лишь то, что Джером снимает эту квартиру и где находятся окна. Портьеры были задернуты неплотно, поэтому я заметила свет.

Бернеби все еще недоуменно смотрел на нее.

– Минутку, мистер… инспектор! Ты уверена, что не перепутала комнаты, Розетт?

– Абсолютно, дорогой. Этот дом с левой стороны в углу переулка, и ты занимаешь верхний этаж.

– И ты говоришь, что видела меня?

– Нет, я говорю, что видела свет. Но ты и я – единственные, кто знает об этой квартире. А так как ты пригласил меня сюда и сказал, что будешь здесь…

Бернеби тяжело опустился на стул, опираясь на трость и продолжая разглядывать девушку. Торчащие кверху волосы придавали ему настороженный вид.

– Пожалуйста, продолжай! Мне любопытно, как далеко ты способна зайти.

– В самом деле? – Розетт повернулась к нему, но ее решительность иссякла. Казалось, она вот-вот заплачет. – Мне бы самой хотелось это знать! Я сказала, что собираюсь все выяснить, но сейчас не уверена, что хочу этого. Если бы я только могла понять, действительно ли он симпатичный старый…

– Ради бога, не говори «старый друг семьи»! – фыркнул Бернеби. – Я бы тоже не возражал разобраться, действительно ли ты думаешь, будто говоришь правду, или ты просто (прошу прощения, что забуду на секунду о галантности) маленькая лживая ведьма.

– …или он всего лишь вежливый шантажист, – спокойно закончила девушка. – О, не ради денег! – Она повернулась к Бернеби. – Ведьма? Да. Может быть, даже стерва. Охотно это признаю. Но почему? Потому что ты все отравил своими намеками… Если бы я могла быть уверена, что это действительно намеки, а не мое воображение и что ты хотя бы честный шантажист…

– Намеки на что? – прервал ее Хэдли.

– На прошлое моего отца, если вам так интересно! – Она стиснула кулаки. – На мое рождение и на то, нельзя ли добавить к ведьме и стерве еще один столь же приятный термин. Но это не важно. Это меня не заботит. Речь идет о какой-то ужасной истории, связанной с моим отцом… Я вбила себе в голову, что старый Дреймен – шантажист… Но вчера вечером Джером попросил меня прийти сюда – зачем? Я подумала, что он просто хотел пощекотать свое тщеславие, так как в субботу вечером я обычно встречаюсь с Бойдом. Пожалуйста, поймите – я не хотела и не хочу думать, будто Джером тоже пытался заняться шантажом. Он мне нравится – с этим я ничего не могу поделать, – потому это и выглядит так ужасно…

– Тогда мы можем постараться это выяснить, – сказал Хэдли. – Вы действительно намекали, мистер Бернеби?

Последовала долгая пауза, во время которой Бернеби изучал свои руки. Что-то в его склоненной голове и медленном тяжелом дыхании указывало на попытку принять решение, поэтому Хэдли не торопил его.

– Я никогда не думал… – Бернеби оборвал фразу. – Намекал? Да, пожалуй. Но клянусь, что я никогда не собирался… – Он посмотрел на Розетт. – Такие вещи просто соскальзывают с языка. Иногда думаешь, что задаешь хитрый вопрос, а получается… – Бернеби пожал плечами. – Для меня это было всего лишь увлекательной дедуктивной игрой. Я даже не считал, что сую нос в чужие дела. Клянусь, я не предполагал, что кто-то это замечает, а тем более принимает близко к сердцу. Розетт, если единственная причина твоего интереса ко мне, – страх, что я шантажист, то я обо всем сожалею. А впрочем… – Он снова посмотрел на свои руки и медленно обвел глазами комнату. – Взгляните на эту квартиру, джентльмены. Особенно на переднюю комнату… хотя вы уже все видели. Тогда вы знаете ответ. Жалкий дурень с искалеченной ногой мечтал стать великим сыщиком.

– И великий сыщик разузнал что-то о прошлом доктора Гримо? – осведомился Хэдли.

– Нет… А если да, думаете, я стал бы рассказывать вам об этом?

– Возможно, нам удастся вас убедить. Вы знаете, что в вашей ванной, где мисс Гримо вчера вечером видела свет, есть пятна крови? Знаете, что Пьер Флей был убит у двери этого дома незадолго до половины одиннадцатого?

Розетт Гримо вскрикнула, а Бернеби резко вскинул голову:

– Флей убит? Пятна крови? Где? Что вы имеете в виду?

– Флей снимал комнату на этой улице. Мы думаем, что он шел сюда, когда его убили. Как бы то ни было, его застрелил тот, кто убил доктора Гримо. Можете вы доказать, мистер Бернеби, что вы тот, за кого себя выдаете? Что вы, к примеру, не являетесь братом доктора Гримо и Флея?

Бернеби уставился на него и поднялся со стула, дрожа всем телом.

– Господи, да вы с ума сошли! – воскликнул он. – Брат? Теперь я понимаю… Нет, я не брат Гримо. Неужели вы думаете, что будь я его братом, то питал бы интерес к… – Он бросил взгляд на Розетт. – Разумеется, я могу это доказать! У меня где-то есть свидетельство о рождении. Я могу представить людей, которые знали меня всю жизнь. Брат!..

Хэдли потянулся к дивану и подобрал моток веревки.

– Как насчет этой веревки? Она тоже входит в реквизит великого детектива?

– Веревка? Нет. Я никогда не видел ее раньше.

Рэмпоул посмотрел на Розетт Гримо. Девушка стояла неподвижно, но по ее щекам текли слезы.

– А вы можете доказать, – продолжал Хэдли, – что не были в этой квартире вчера вечером?

Бернеби облегченно вздохнул:

– К счастью, могу. Вчера вечером я был в своем клубе с восьми – может быть, чуть раньше – и до начала двенадцатого. Многие вам это подтвердят. Если хотите конкретных свидетелей, спросите троих человек, с которыми я все это время играл в покер. Если вам нужно железное алиби, то вот оно! Я не был здесь, не оставлял кровавых пятен, где бы вы их ни нашли, не убивал ни Флея, ни Гримо, ни кого-либо еще. – Он выпятил массивный подбородок. – Ну, что вы на это скажете?

Суперинтендент так быстро развернул свои орудия, что Бернеби едва успел окончить фразу, как он уже обратился к Розетт:

– Вы все еще настаиваете, что видели здесь свет в половине одиннадцатого?

– Да!.. Но, Джером, я не имела в виду…

– Несмотря на то что, когда мой человек прибыл сюда сегодня утром, электросчетчик был отключен и освещение не работало?

– Да, несмотря ни на что! Но я хотела сказать…

– Предположим, мистер Бернеби говорит правду насчет вчерашнего вечера. Вы сказали, что он приглашал вас сюда. Стал бы он это делать, намереваясь провести вечер в клубе?

Бернеби шагнул вперед и положил руку на плечо Хэдли:

– Спокойно! Давайте все выясним сразу, инспектор. Да, я это сделал, хотя это был свинский трюк. Должен ли я объяснять?..

– Ну-ну! – послышалось снисходительное бормотание доктора Фелла. Достав красный платок, он шумно высморкался, чтобы привлечь к себе внимание. – Хэдли, у нас в голове и так хватает путаницы. Позвольте мне внести некоторую ясность. Мистер Бернеби сделал это, дабы, как выразился он сам, заставить молодую леди прыгнуть через обруч. Харрумф! Простите мою откровенность, мэм, но в данном случае все в порядке, так как эта пантера прыгать не стала, верно? Что касается неработающего освещения, это не так зловеще, как кажется. Этот счетчик со щелью для шиллингов. Кто-то был здесь и ушел, оставив свет включенным, возможно, на всю ночь. Ну, счетчик использовал электроэнергию на один шиллинг, а потом свет отключился. Мы не знаем, в каком положении были выключатели, так как Сомерс пришел сюда первым. Черт возьми, Хэдли, у нас есть веское доказательство, что кто-то был здесь вчера вечером. Вопрос в том: кто? – Он посмотрел на остальных. – Хм. Вы двое утверждаете, что больше никто не знал об этом месте. Но если верить вашему рассказу, мистер Бернеби, – а вы были бы полным идиотом, если бы стали лгать о том, что легко проверить, – то кто-то еще знал о нем.

– Могу только сказать, что я никому не рассказывал об этой квартире, – заявил Бернеби, потирая подбородок. – Разве только кто-то заметил, как я вхожу сюда, или…

– Иными словами, или кому-то рассказала я? – сердито осведомилась Розетт, закусив нижнюю губу. – Но я этого не делала – сама не знаю почему. Вот!

– Однако у вас есть ключ от этой квартиры? – спросил доктор Фелл.

– Был. Я его потеряла.

– Когда?

– Откуда я знаю? Я не заметила, когда он пропал. – Розетт ходила по комнате, скрестив руки на груди и нервно подергивая головой. – Я держала ключ в сумочке и только сегодня, когда мы шли сюда, обратила внимание, что его нет. Но я хочу знать одно. – Она остановилась, глядя на Бернеби. – Я… я не знаю, люблю я тебя или ненавижу. Но если ты делал все это, чтобы поиграть в сыщика и ничего больше, то говори, что тебе известно о моем отце? Можешь говорить при них – я не возражаю. Они из полиции и все равно до этого докопаются. Не притворяйся – я этого не выношу! Говори! Что это за история с братьями?

– Это хороший совет, мистер Бернеби, – сказал Хэдли. – Вы написали картину, о которой я тоже собираюсь вас расспросить. А пока расскажите, что вы знаете о докторе Гримо?

Бернеби, прислонившись к окну, пожал плечами. Его светло-серые глаза с черными зрачками размером с булавочную головку саркастически блеснули.

– Розетт, если бы я догадывался, что мои детективные потуги трактуются как… Отлично! Я расскажу в нескольких словах то, что рассказал бы давно, если бы знал, что тебя это беспокоит. Твой отец был некогда заключенным на соляных копях в Венгрии и бежал оттуда. Не слишком ужасно, правда?

– Отец был в тюрьме? За что?

– Мне говорили, что за попытку устроить революцию. Но я думаю, что за кражу. Как видишь, я абсолютно откровенен.

Хэдли быстро вмешался:

– Как вы об этом узнали? От Дреймена?

– Выходит, Дреймен тоже знает? – Бернеби напрягся и прищурил глаза. – Я так и думал. Это я тоже пытался выяснить, и мои усилия, похоже, были истолкованы как… Если подумать, что вы об этом знаете? – Внезапно он взорвался. – Я не хочу совать нос в чужие дела и расскажу вам все, чтобы доказать это! Меня втянули в эту историю – Гримо не давал мне покоя. Вы упомянули о картине. Она являлась скорее причиной, чем следствием. Все произошло случайно, хотя мне с трудом удалось убедить в этом Гримо. Все началось на той чертовой лекции с волшебным фонарем.

– Какой лекции?

– С показом диапозитивов. Это было месяцев восемнадцать назад, где-то в Северном Лондоне, в приходском зале – я заглянул туда, чтобы переждать дождь. – Лицо Бернеби впервые казалось открытым и честным. – Я хотел сделать из этого романтическую историю, но вам нужна правда. Превосходно! Какой-то тип читал лекцию о Венгрии – слайды и призрачная атмосфера возбуждали церковных прихожан. Но это стимулировало и мое воображение. – Его глаза блеснули. – Один слайд походил на то, что я впоследствии изобразил. История о трех могилах в неосвященной земле подала мне идею. Лектор намекал, что это были могилы вампиров. Вернувшись домой, я стал воплощать идею на холсте. Я откровенно говорил всем, что это воображаемая концепция того, чего я никогда не видел. Но мне почему-то никто не верил. Потом картину увидел Гримо…

– Мистер Петтис сказал нам, – бесстрастно заметил Хэдли, – что она его потрясла.

– Потрясла? Еще как! Гримо втянул голову в плечи и застыл, как мумия, уставясь на нее. Я воспринял это как комплимент. А потом, пребывая в блаженном неведении, – усмехнулся Бернеби, – я сказал ему: «Обратите внимание, как потрескалась земля на одной могиле. Мертвец только что выбрался из нее». Разумеется, я имел в виду вампира, но Гримо этого не знал. В тот момент мне показалось, что он сейчас бросится на меня с мастихином.

По словам Бернеби. Гримо так долго расспрашивал его о картине, что даже человек с менее развитым воображением что-нибудь бы заподозрил. Неприятное чувство, вызванное ощущением, что Гримо постоянно за ним наблюдает, побудило его искать разгадку из чувства простой самозащиты. Несколько надписей в книгах Гримо, герб над камином, случайно оброненное слово… Бернеби посмотрел на Розетт с мрачной улыбкой. Месяца за три до убийства, продолжал он, Гримо, взяв с него клятву молчать, рассказал ему правду. Эта «правда» совпадала с историей, которую Дреймен прошлой ночью поведал Хэдли и доктору Феллу: чума, два мертвых брата, побег…

Во время этого повествования Розетт смотрела в окно отсутствующим взглядом, который сменился чем-то вроде слез облегчения.

– И это все?! – воскликнула она, тяжело дыша. – Из-за этого я так беспокоилась?

– Это все, дорогая, – ответил Бернеби. – Я говорил тебе, что это не слишком страшно. Мне не хотелось рассказывать об этом полиции. Но раз ты настаивала…

– Будьте осторожны, Хэдли, – негромко предупредил доктор Фелл, постучав по руке суперинтендента. Потом он прочистил горло: – Харрумф! Да. У нас тоже есть причины верить этой истории, мисс Гримо.

Хэдли сменил направление атаки:

– Предположим, все это правда, мистер Бернеби. Скажите, вы были в «Уорикской таверне» тем вечером, когда впервые появился Флей?

– Да.

– И, зная то, что вы знали, вы не связали его особу с теми давними событиями? Особенно после замечания о трех гробах?

Поколебавшись, Бернеби кивнул:

– Честно говоря, да. Тем вечером в среду я проводил Гримо домой. Я чувствовал, что он собирается что-то мне сказать. Мы сели у камина в его кабинете, и Гримо выпил добавочную порцию виски, что делал редко. Я заметил, что он в упор смотрит в очаг…

– Между прочим, – вмешался доктор Фелл так неожиданно, что Рэмпоул вздрогнул, – вы не знаете, где он хранил свои личные бумаги?

Бернеби метнул на него быстрый взгляд:

– Об этом вам мог бы рассказать Миллс. – Но его лицу пробежала едва заметная тень. – Возможно, у Гримо был сейф. Насколько мне известно, Гримо держал бумаги в запертом боковом ящике письменного стола.

– Продолжайте.

– Долгое время мы оба молчали. Так бывает, когда оба хотят затронуть какую-то тему, но каждый подозревает, что собеседник думает о том же. Ну, я рискнул и спросил: «Кто это был?» Гримо фыркнул, как пес, перед тем как залаять, и заерзал в кресле. «Не знаю, – сказал он наконец. – Это было давно. Может быть, это доктор – он походил на него».

– Доктор? Вы имеете в виду тюремного врача, который выписал свидетельство о смерти Гримо от чумы? – спросил Хэдли.

Розетт поежилась и внезапно села, закрыв лицо руками. Бернеби было явно не по себе.

– Да. Слушайте, мне обязательно продолжать?.. Ладно, ладно! «Вернулся, чтобы немного пошантажировать», – сказал Гримо. Знаете, как выглядят толстеющие оперные певцы, исполняющие Мефистофеля в «Фаусте»? Гримо выглядел так же, когда повернулся ко мне, положив руки на подлокотники кресла и согнув локти, как будто собирался встать. Лицо, покрасневшее от отблесков пламени, стриженая борода, поднятые брови и так далее… «Да, – отозвался я, – но что он может сделать?» Понимаете, я старался его разговорить. Мне казалось, что тут кроется нечто более серьезное, чем политическое обвинение, иначе спустя столько времени это бы не имело значения. «Ничего он не сделает, – сказал Гримо. – У него всегда была кишка тонка».

Бернеби огляделся вокруг:

– Вы хотели знать все, и я не возражаю. Все и так это знают. «Вы хотите жениться на Розетт, не так ли?» – спросил напрямик Гримо. Я ответил, что хочу. «Очень хорошо, – сказал он. – Вы на ней женитесь». И начал барабанить по подлокотнику. Я засмеялся и заметил, что у Розетт… другое предпочтение. «Ба! Этот молокосос! – воскликнул Гримо. – Я все устрою».

Розетт не сводила с него непроницаемого взгляда.

– Значит, вы обо всем договорились? – осведомилась она.

– Господи, только не срывайся с цепи! Меня спросили, что произошло, и я рассказываю. Под конец Гримо сказал, чтобы я держал язык за зубами, что бы с ним ни случилось…

– И ты этого не сделал…

– Не сделал по твоему же приказу. – Он повернулся к остальным: – Ну, джентльмены, это все, что я могу вам сообщить. Когда в пятницу утром Гримо пришел забрать картину, я был здорово озадачен. Но мне было велено не встревать, и я подчинился.

Хэдли молча делал записи в книжке, пока не дошел до конца страницы. Тогда он посмотрел на Розетт, которая откинулась на спинку дивана, опершись локтем на подушку. Под меховым манто на ней было черное платье, но голова оставалась непокрытой, и пышные светлые волосы и квадратное лицо идеально гармонировали с красно-желтым диваном.

– Знаю, – заговорила она. – Вы собираетесь спросить меня, что я думаю об отце… и об остальном. У меня с души упал тяжкий груз. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я восхищаюсь моим отцом – тем, что в нем было столько удали. Конечно, если он был вором… – она улыбнулась, словно ее радовала эта мысль, – его трудно порицать за то, что он молчал об этом, не так ли?

– Я собирался спросить вас не о том, – сказал Хэдли, который казался ошарашенным такой широтой взглядов. – Я хочу знать, почему, если вы всегда отказывались приходить сюда с мистером Бернеби, вы внезапно решили сделать это сегодня утром?

– Чтобы разобраться в наших отношениях раз и навсегда. И я хотела выпить чего-нибудь. Но у меня пропало это желание, когда мы нашли окровавленное пальто в стенном шкафу… – Девушка умолкла и слегка отпрянула при виде изменившихся лиц.

– Когда вы нашли что? – нарушил паузу Хэдли.

– Пальто с кровью на подкладке спереди. – Розетт судорожно глотнула. – Кажется, я об этом не упоминала? Вы просто не дали мне возможности! Как только мы вошли сюда, вы бросились на нас, как… Пальто висело в стенном шкафу в холле. Джером нашел его, когда вешал свое пальто.

– И чье же это пальто?

– Ничье! Это самое странное! Я никогда не видела его раньше. Оно не подошло бы никому в нашем доме. Отцу оно было слишком велико – к тому же это щегольское твидовое пальто, которое привело бы его в ужас. Стюарт Миллс утонул бы в нем, а старому Дреймену оно было бы маловато. Это новое пальто. Оно выглядит так, будто его ни разу не надевали…

– Понятно. – Доктор Фелл надул щеки.

– Что вам понятно? – огрызнулся Хэдли. – Отличная ситуация, нечего сказать! Вы говорили Петтису, что вам нужна кровь. Ну, вы ее получили – только в слишком большой дозе и не в тех местах. Что теперь у вас на уме?

– Мне понятно, – объяснил доктор Фелл, – откуда взялась кровь на пиджаке Дреймена.

– Вы имеете в виду, что он носил это пальто?

– Нет-нет! Подумайте. Вспомните, что говорил ваш сержант. Он сказал, что полуслепой Дреймен, спотыкаясь, спустился по лестнице и начал рыться в стенном шкафу, ища свои пальто и шляпу. Очевидно, он задел это пальто, когда кровь на нем была свежей. Неудивительно, что он не мог понять, как кровь попала к нему на пиджак. Разве это не объясняет многое?

– Будь я проклят, если да! Это объясняет один пункт, заменяя его другим, еще более непонятным. Лишнее пальто! Пошли! Мы немедленно отправляемся туда. Если вы пойдете с нами, мисс Гримо, и вы, мистер…

Доктор Фелл покачал головой:

– Вы идите, Хэдли, а я должен кое-что осмотреть. То, что придает новый оборот всему делу, став наиболее важным его пунктом.

– О чем вы?

– О жилище Пьера Флея, – ответил доктор Фелл и вышел в развевающейся за спиной накидке.