Текст книги "Вино грез"

Автор книги: Джон Данн Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Джон Макдональд
Вино грез

Глава 1

Поздним вечером по дороге, ведущей через штат Нью-Мексико на юг, мчался серый седан и мягкий рокот его турбин почти терялся в шелесте встречного ветра. Вечерний воздух, как всегда, был прохладен. «В этой стране, – подумал человек за рулем, – ночь всегда необычна. Кажется, будто земля отдыхает от жесткого кулака солнца».

Но как только рассеиваются прохладные тени раннего утра, встает солнце и непрекращающимся яростно-белым ударом бьет по глазам. Оно жадно высасывает влагу изо всего, до чего дотягиваются несущие жар лучи. Стоит здесь кому-нибудь заблудиться или застрять на целый день, как уже к вечеру он превратится в мумию с почерневшим ртом и высохшим телом, и по скорчившемуся трупу нельзя будет понять умер он сегодня или сотни лет назад.

Обжигающий и непрерывно перемещающийся воздух высушивает слизистые оболочки рта и носа. Солнце иссушает мужчин, неумолимо покрывая их лица морщинами. Краски на солнце выгорают, а кожа женщин становится тускло-коричневой.

По вечерам в синих сумерках пустыни звучат заунывные старинные баллады и с откровенной непринужденностью танцуют молодые женщины. Они знают, что солнце сокращает пору молодости и дух юности скоро исчезнет. Индейцы с плоскими загоревшими лицами всматриваются в танцовщиц и глаза их неподвижны, словно из полированного обсидиана. Индейцы знают, что только они рождены для этой страны, и когда уйдут смеющиеся бледнолицые, они, индейцы, останутся.

В них живет расовая память, но боли в костях одолевают их чаще, чем воспоминания. Солнце – это бог. Бог разгневан, потому что высокие пирамиды больше не служат ему. Давным-давно солнце выжгло тусклые краски на вершинах пирамид, на каменных чашах и на сглаженных временем канавках. Оно давно не слышит песнопений на рассвете, не видит черного отблеска от поднимающегося над жертвой каменного ножа, не видит ослепленных девственниц, ожидающих ловкого искусного удара, выдирающего бьющееся сердце из заполняемой горячей кровью груди.

«Может быть, – подумал человек за рулем, без малейшего напряжения управляя автомобилем, – они были ближе к истине, чем мы. Мы, с нашими учеными разговорами, с гелиево-водородными реакциями».

Ночью скорость гипнотизировала; стрелка спидометра не опускалась ниже девяноста пяти миль в час. А легкая вибрация машины, вызванная неровностями дорожного покрытия, усиливала это действие. Завораживали и белые вспышки несущихся навстречу насекомых, влетавших в лучи резкого яркого света передних фар. И утомление. Это была не простая усталость, а глобальное утомление от жизни в постоянном напряжении, напряжении всех сил – физических, интеллектуальных, эмоциональных. Временами казалось, будто автомобиль застывает на месте, а дорога несется ему навстречу и бросается под колеса. Бад Лэйн расправил плечи и с силой потряс головой, чтобы стряхнуть сонливость, заставившую его на мгновение сомкнуть веки. Потом он слегка повернул боковое стекло так, чтобы в лицо ударил сильный поток прохладного воздуха.

Далеко впереди появился грузовик, расцвеченный огнями, как рождественская елка. Ехал он в ту же сторону. Бад Лэйн медленно нагнал его, посигналил фарами, требуя дороги и пронесся мимо, машинально отметив, что это был автопоезд, состоящий из тягача с четверкой тяжелых прицепов. Проезжая мимо тягача, Бад Лэйн чуть приподнялся на сиденье и заглянул в зеркало заднего обзора, чтобы при свете фар тягача посмотреть на заключенного, который, скорчившись, спал на заднем сиденьи.

Вдали показались огни унылого городка. Бад Лэйн плавно сбавил скорость и увидел, как единственный светофор на въезде вспыхнул красным. В свете уличных фонарей Бад мог хорошо рассмотреть девушку, сидевшую рядом с ним на переднем сидении. Она спала, прислонившись к дверце автомобиля, неудобно устроив голову между дверцей и спинкой сиденья. Длинные ноги девушка вытянула под приборную панель; руки с полураскрытыми ладонями расслабленно покоились на коленях. Она выглядела удивительно молодой и совсем беспомощной. Но Бад Лэйн знал, что Шэрэн Инли вовсе не отличалась беспомощностью. Въехав в предместье городка, он снова увеличил скорость и почувствовал, как опять наваливается сонливость и тяжелеют веки.

Он потряс головой, протянул руку и включил радиоприемник, убавив громкость, чтобы не разбудить девушку.

«… и помните, если вам скучно, пейте мед Уилкинса. Мед Уилкинса – безалкогольный, не ведущий к привыканию, напиток. Четверо из пяти врачей знают, что мед Уилкинса устраняет скуку простым процессом усиления ваших восприятий ко всем стимулам. Мед Уилкинса появился на рынках три года назад, в мае 1972 года. С той поры сто шестьдесят миллионов американцев узнали, что никогда по-настоящему не видели заката солнца, не радовались поцелую, не чувствовали вкуса мяса, пока не попробовали мед Уилкинса в бутылках с удобным для губ горлышком. А сейчас вы услышите человека, которого не может заставить замолчать даже Сенат, наш ведущий программы „Мед Уилкинса“ и телекомментатор Мелвин С. Линн в программе „Мед Уилкинса“ с ежевечерним обзором международных новостей».

«Мелвин С Линн сообщает новости для всех, кто пьет мед Уилкинса и сотрудников фирмы „Лаборатория Уилкинса“, где совершенствуются секреты вашего благополучия».

«На международном фронте сегодня был спокойный день. Парижская конференция продолжается и из информированных источников к концу дня стало известно, что делегаты еще не потеряли надежду на достижение соглашения по основным проблемам, стоящим перед ними. Паназиатский делегат вылетел в Москву за дальнейшими инструкциями по Сибирскому соглашению, предусматривающему прекращение запусков шпионских спутников до определения новых орбит для каждой великой державы. Южноамериканская коалиция отказалась отступиться от своих притязаний на пять тысяч миль для размещения лунной базы, хотя признает, что прошел почти месяц после получения последних слабых сигналов и весь состав экспедиции следует считать погибшим. Завтра во время конференции по всему миру будет объявлена ставшая традицией минута молчания в память очередной годовщины гибели первого космического корабля с экипажем космонавтов, стартовавшего на Марс…» «А теперь новости по стране.

Блисс Бэйли, капитан паромной переправы на остров Стэтен, после погрузки поведший железнодорожный паром на Бермуды, сегодня был возвращен под конвоем назад. По рассказам большинства пассажиров, постоянно пользующихся переправой и невольно попавших в этот круиз, они обнаружили, что паром плывет по спокойному морю на восток, когда что-нибудь предпринимать было уже слишком поздно, и превратили поездку в праздник. Личность наглой блондинки, спрыгнувшей с борта парома в первую же ночь поездки, еще не установлена. Говорят, что по поводу происшедшего Бэйли сказал: «Тогда мне это показалось отличной идеей». Свидетели утверждают, что он казался несколько удивленным. Работодатели Бэйли еще не предали гласности решение, касающееся участи капитана. Пассажиры этого круиза подали прошение о восстановлении капитана Бэйли в должности».

«Итак, с завтрашнего утра в штате Невада оформлением разводов займутся машины со щелевыми приемниками. Предполагается, что тридцать таких машин справятся с наплывом клиентов. Проситель должен ввести в приемную щель пятидесятидолларовую банкноту, затем, обращаясь в микрофон, ясным тихим голосом назвать свою фамилию, адрес и причину запрашиваемого развода, после чего крепко прижать большой палец правой руки к выдвинувшейся чувствительной пластине. Спустя шесть недель, проситель должен вернуться к той же машине, повторить описанную процедуру и, в выходную нишу выпадет решение».

«Спикер палаты Уолли Блайм после вчерашнего ребяческого выступления получил серьезную нахлобучку от общественной прессы и сети радиовещания. Репортер, поднявший вопрос, как и другие, полагает, что рок для подростков и стрельба горохом слишком плохие заменители достойного поведения общественного лица на высоком посту. Единственное, что может оправдать Блайма, это лишь то, что кто-то приказал ему сделать это. И это, друзья мои, мы услышали от человека, который два года назад разбил четырнадцать окон на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке, прежде чем его задержала полиция. Его оправдание в тот раз было таким же. Уолли, вот вам совет друга. Этот репортер считает, что вам самое время вернуться к частной жизни».

«Ларри Рой, любимец государственного телевидения, сегодня выпрыгнул или выпал с сорок первого этажа нью-йоркской гостиницы „Нью-Йорк сити“. Мелли Мьюроу, седьмая жена Ларри Роя, заявила полиции, что она не допускает и мысли о наличии каких-то причин для самоубийства, разве что полный упадок сил вследствие переутомления от чрезмерной работы. Если радиослушатели помнят, Мелли – рыжеволосая женщина – три месяца назад играла в высшей степени значительную роль в разводе Франца Стивэла, композитора и дирижера. Ларри Рой был ее шестым мужем».

«Марта Нидис, владелица гостиницы в Джерси-сити, в прошлый вторник убившая молотком для отбивания бифштексов семерых постояльцев в постелях, все еще находится на свободе».

«В Мемфисе с дебютантки Гэйлы Деннисон было снято обвинение в убийстве своего телохранителя. Это известие вызвало у нее слезы радости».

«Сегодня на Абердинском испытательном полигоне в Мэриленде психологи из правительственной комиссии пришли к согласию относительно диагноза болезни добровольно поступившего на военную службу капрала Брендта Рейли, десять дней назад открывшего огонь из самолетной пушки по аэродромным сооружениям, убив при этом семнадцать человек и ранив двадцать одного».

«А вот новости более легкого содержания.

Пьеру Бреве, французскому художнику, угрожает серьезная опасность. Разгневанные американские женщины жаждут подвергнуть его линчеванию. Он находится в нашей стране уже три дня. На днях в разговоре с репортерами он сообщил, что искренне одобряет новые купальные костюмы француженок, состоящие только из узеньких лифчиков, но побывав вчера на пляже Джоунс Бич, он заявил, что это – слишком смелый стиль купальника, без которого наша страна может обойтись. Он подчеркнул, что это его убеждение, а его убеждения непоколебимы. Может быть, это только шутка, Пьер?».

«Вы только что прослушали Мелвина С. Линна, телекомментатора программы новостей „Мед Уилкинса“, А теперь вы кое-что услышите. И знаете что? Вы, выпивающие свой первый полный стакан золотого меда Уилкинса из бутылки с удобным, по форме губ, горлышком. Сегодня у вас свидание, которого вы ждали. Большое важное свидание с одной и единственной. Возьмите бутылочку меда Уилкинса и ей. Тогда вы можете быть уверены, что вы вдвоем насладитесь одним из самых…».

Бад Лэйн тихо выругался и выключил радио. Голос, рекламирующий напиток «Мед Уилкинса» умолк. Бад облегченно вздохнул.

– Только не меду, – сухо сказала Шэрэн Инли. – А вот попить пива не помешало бы. Если только вы сможете это устроить.

– Я разбудил вас этим шумом? Извините.

– Это не вы разбудили меня. Меня разбудил коварный масляный вкрадчивый голос Мелвина С. Он вполз в мои сны, облизываясь от предвкушения дешевого виски, Бад. Я прислушивалась к нему и понимала, что мы живем в эпоху упадка, и Мелвин С. – ее пророк. Интересно, что вынуждает его делаться таким масляным по поводу хорошенького сочного убийства молотком?

– Вы все время работаете, Шэрэн, правда? Вы – всегда психолог. – Бад ощутил на себе ее взгляд.

– А вы всегда сторонитесь психологии. Когда вы говорите о ней, в вашем голосе всегда слышится горечь. Почему?

– Если я начну объяснять свое отношение к психологии, то влезу в дискуссию. Впереди, похоже, место, где есть пиво. Как там наш парень?

Шэрэн встала коленками на переднее сиденье и перегнулась за спинку, и Бад начал притормаживать; где-то далеко впереди заморгал неоновый знак. Тем временем Шэрэн повернулась и со вздохом плюхнулась на сиденье.

– Он продержится без побудительного укола еще часа три. Лучше бы припарковаться там, где потемнее, чтобы никто не сунул сюда носа.

На большой стояночной площадке находилось несколько сияющих лаком новеньких автомобилей, куча запыленных «тачек», несколько грузовичков и пара огромных трансконтинентальных автопоездов. Бад поставил машину около довольно чахлых дубков и заботливо запер машину. Пытаясь размяться, он выпрямился и потянулся. Шэрэн, стоя поблизости, исключительно по-женски пыталась оглядеть себя сзади, бросая взгляд через каждое плечо, чтобы оценить насколько ужасно помялась юбка. Ночной ветерок облепил ее тело, выставив напоказ соблазнительные линии бёдер и ножек. Бад, с удовольствием разглядывавший ее фигуру, почувствовал возбуждение, но одновременно с этим и близость ловушки. Биологической ловушки. Природа дает стройное тело, свежую кожу, юность и детородную способность, выставляет все это на обозрение и уговаривает: «Вот то, что ты хочешь». И пульс тут же на это реагирует.

В вечернем воздухе разносились гнусавые завывания музыкального автомата: «… а на самом деле она никогда не говорила, что любит меня…».

Во внутреннем дворике на каменном полу, еще хранившем тепло солнечных лучей, стояли металлические столики. Бад подвинул стул для Шэрэн и направился в помещение, пытаясь не обращать внимания на затекшие ноги и прикрывая рукой зевок.

Внутри веселились, раздавался женский смех; под столами стояли ящики с безалкогольными напитками, так чтобы из них легко было доставать бутылки. Бад подошел к стойке, где наливали пиво и стал терпеливо дожидаться бармена. Им оказался высокий, обожженный солнцем человек с костлявым лицом. Широкий козырек, сползающий на серые брови, не мог скрыть странного взгляда, мягкого и властного одновременно. На мужчине была мятая, цвета хаки, охотничья куртка, а под ней поблекшая голубая рабочая рубашка с расстегнутым воротом.

Бад поставил на стол две покрытые инеем бутылки и один стакан. Шэрэн, подкрашивая губы, повернулась на стуле так, чтобы свет из открытой двери падал на ее зеркальце под нужным углом. Она улыбнулась Баду, со щелчком закрыла помаду и бросила ее в свою белую сумочку.

– Мы укладываемся во время, Бад?

– Мы можем убить здесь полчаса, и до конференции еще останется целый час.

– Может, машину повести мне?

– Нет, спасибо. По мне, так лучше что-нибудь делать. Большие темные кулаки Бада покоились на столе. Быстро и нежно Шэрэн похлопала по этим рукам.

– Не позволяйте одолеть себя. Вы не отвечаете за организацию работы службы безопасности.

– Я отвечаю за то, чтобы работа была выполнена. Я не могу свалить ответственность на другого, даже если бы хотел.

Свет позади Шэрэн образовал нимб вокруг ее коротко подстриженных волос. На нее, в самом деле, было приятно смотреть, на ее довольно худощавое, подвижное лицо. Стакан Шэрэн держала двумя руками. Связанные общей работой, Шэрэн и Бад поддерживали дружеские отношения, основанные на взаимном уважении. Были, конечно, отдельные моменты: совместное рассматривание документов, мимолетные взгляды через переполненную канцелярию, невольные прикосновения и сумбурные мысли о возникшем между ними чувстве. Но по молчаливому уговору они всегда заставляли себя держаться в рамках чисто профессиональных отношений. Может быть, когда-нибудь с плеч свалится груз ответственности и появится время для личных дел.

Сначала Шэрэн просто удивляла Бада. У нового поколения женщин-профессионалов не было надобности бороться за равноправие. Оно уже существовало. Поначалу Бад допускал мысль, что в плане интимных отношений, Шэрэн окажется такой же, как и большинство, занятых в проекте женщин ее возраста, и надеялся уговорить ее дополнить их сотрудничество такими напрашивающимися более близкими отношениями. Но со временем понял, что задание требует всей силы, без остатка, и решил посвятить всего себя работе.

Сейчас он был рад, что принял тогда такое решение: чем лучше он узнавал Шэрэн, тем больше понимал, что распущенность вряд ли бы гармонично сочеталась с остальными чертами ее характера. В этом отношении она скорей была старомодной. И Бад до сих пор подозревал, что будь он тогда в своих уговорах настойчивей и приведи они тогда к ее отказу, то в их теперешних отношениях чего-то бы не хватало. А женщины, сами зарабатывающие себе на жизнь, так редки, что терять такую сотрудницу было неосмотрительно.

Пока не будет завершена эта всеохватывающая важнейшая работа, Работа с большой буквы, Шэрэн ли будет оставаться доктором медицинских наук Инли, помощником руководителя проекта по психонастройке.

– Генерал воспринимает меня как бык красную тряпку, – грустно сказала Шэрэн.

– Это мягко сказано. Глупые молодые щеголи в синем собираются прищемить ему хвост.

Шэрэн допила пиво из стакана и снова наполнила его из бутылки.

– Так как насчет дискуссии, которую мы собираемся начать? Хотите сейчас?

– Вы хотите услышать, как нападают на вашу профессию, доктор Инли?

– Конечно. Я же миссионер. Я несу просвещение в ваши бедные умы – умы неспециалистов.

– Приступаю. Еще со времен Фрейда[1]1
  Фрейд, Зигмунд (1856-1939) – австрийский врач-психиатр и психолог, основатель психоанализа. Развил теорию психосексуального развития индивида.


[Закрыть] и Юнга[2]2
  Юнг, Карл Густав (1875-1961) – швейцарский психолог и философ-идеалист, основатель «аналитической психологии». Развил учение о коллективном бессознательном поведении.


[Закрыть] вы, психологи, оттачиваете некое базисное оружие. Я – не специалист по психологии. Но я – ученый и, как все ученые, встревожен тем, как вы устанавливаете истинность ваших основных положений. Возьмем случай того индивида, что мы везем в автомобиле. Я не буду пользоваться вашим профессиональным жаргоном. Этого индивида проверяли двумя путями. На лояльность и по вашей части – на стабильность. Вы охотились за всеми заурядными неврозами и не смогли обнаружить ни одного мало-мальски значительного. Значит, нам достался малый с устойчивой психикой. Никакой вам мании преследова-

ния, никаких маниакально-депрессивных тенденций, даже в самоконтроле не наблюдается чрезмерности, от которой могло бы пахнуть шизофренией. Вы не оставили без внимания его мать, кроме ее интимных дел и привлечения порнографических картинок. Ваши тесты с чернильными пятнами, надлежаще подходящие для таблиц статистического распределения, показывают что мистер «Икс» – превосходный порядочный человек, испытывающий двойственные чувства, идеальный материал для специалистов.

– Вы против этого? – Шэрэн нахмурила брови.

– Нисколько! Но лаконичные немногие тесты устанавливают, что эта стабильность является постоянным состоянием.

– Нет, не устанавливают! Тесты и вся теория в целом допускают, что при неожиданных напряженных ситуациях даже самый стабильный, самый приспосабливающийся человек может стать в том или ином отношении психоневротиком. Мой Бог, именно поэтому меня наняли сюда. Моя работа – уловить наличие любых изменений при напряженных ситуациях и…

– Вот вы и подтверждаете мой взгляд. Я говорю, что одно из ваших основных положений заключается в том, что необходимо изменение в окружающей среде, чтобы создать такое напряжение, результатом которого стало бы изменение этого основного частного составляющей стабильности. Я утверждаю, что это слишком поспешное утверждение. Я убежден, что это положение надо продолжать исследовать. Я думаю, что сдвиг от стабильности к нестабильности может произойти в мгновение ока и при этом произойти независимо от любых внешних стимулов. Забудьте о наследственных слабостях. Забудьте о старой песне о спасающихся от жизни, ставшей невыносимой. Я утверждаю, что можно взять совершенно приспособленного малого, поставить его в ситуацию, в которой его жизнь удовлетворительна.., и вдруг – «бац», и он может свихнуться, вроде этого, что мы везем. Вы такое видели. Я тоже видел такое. Почему? Почему такое случается? Такое случилось с Биллом Конэлом. Вот только что он был в полном порядке. А в следующее мгновение… словно что-то… совсем чуждое завладело его сознанием. Теперь мы везем его в автомобиле, и четырехмесячная работа пошла коту под хвост.

– Уж не собираетесь ли вы, Бад, вернуться к старым идеям об одержимых дьяволом?

– Может быть, и следовало бы. А что вы скажете о прослушанных нами новостях? Что заставляет человечество вечно гадить себе же? Откуда берутся шутники, которые становятся помешанными в то время, как у них для этого нет никаких причин? Нет, вы – психологи, делаете хорошую, но ограниченную работу. Где-то вокруг чего-то носится Х-фактор, которого вы никак не можете обнаружить. И пока вы его ищете, я, Шэрэн, отношусь к психологии и психиатрии с ограниченным и сомнительным доверием.

Издалека донеслось сипение. Бад пробежал глазами по темному небу, пока не увидел перемещающиеся на фоне звезд огни реактивного транспортного самолета, заходящего на посадку в Альбукерке; на таком расстоянии его шесть огненных языков сливались в одну тонкую оранжевую черточку.

Ветерок пошевелил волосами Шэрэн.

– Мне следовало бы в величайшем гневе восстать, – медленно сказала она, – и поразить вас словом, босс. Но тихий слабый голос внутри меня говорит, что в ваших горьких словах есть смысл. Как бы то ни было, если я сделаю допущение, что вы можете оказаться правы, то я также должна допустить невозможность изолирования Х-фактора. Как можно найти нечто, поражающее без предупреждения, и точно так же исчезающее?

– Это – одержимость бесами, – ухмыляясь, заметил Бад.

Шэрэн поднялась и оказалась на фоне света, не сознавая этого, будучи полностью поглощена своими мыслями. Эффект был потрясающий: в совершенно просвечивающемся платье она показалась не просто очаровательно стройной, но вызывающе соблазнительной, причем гораздо соблазнительнее, чем если бы старалась добиться того же обдуманными позами.

– Тогда, – сказала она, – в последнее время бесы стали более активными. О, я знаю; каждое поколение, достигающее среднего возраста, стойко верит в то, что мир, кажется, катится в тартарары. Но на этот раз, Бад, даже при моей юности, я думаю, что в этом что-то есть. Наша цивилизация представляется мне машиной, которая разваливается на куски от собственной вибрации. Во все стороны разлетаются части, очень важные части. Приличия, достоинство, нравственность. Все мы стали импульсивными, стали действовать по внутреннему побуждению. Все, что хотим сделать, – все правильно, при условии, что ваша убежденность достаточно сильна. Это… э-э…

– Социологическая анархия?

– Да. И все мои побуждения, мистер Лэйн, направлены против этого. Теперь вы понимаете, почему я так безумно хочу, чтобы вы добились успеха. Во мне живет вера в то, что если человечество сможет найти новые горизонты, то произойдет поворот к миру, в котором восторжествует порядочность. Ну как, не кажусь ли я вам чудачкой?

Они пересекали стояночную площадку, направляясь к автомобилю. Бад взглянул на ночное небо, на звезды, которые здесь казались более близкими, более достижимыми.

– Значит, неуловимые дьяволы, правда?

Шэрэн схватила руку Бада за запястье; ногти ее с внезапной силой впились в плоть руки.

– Но ведь они не останутся всегда неуловимы, Бад? Не останутся?

– Уже четыре года, как мной завладела навязчивая идейка, а дьяволы все так же далеки, как и вначале.

– Вы никогда не сдадитесь, Бад.

– Хотел бы я знать.

Они уже были около автомобиля. Через заднее чуть-чуть приоткрытое стекло до них донесся приглушенный храп Билла Конэла.

– Мне становится не по себе, – глухо сказала Шэрэн, – когда вы заговариваете о возможности капитуляции.

Бад наклонился, чтобы вставить в замок ключ. Его плечо коснулось Шэрэн. В тот же момент она оказалась в его объятиях, причем ни он, ни она не поняли, как это произошло, Со сдавленным стоном она тесно прижалась к нему, подставив ему полураскрытые губы. Бад понимал, что травмирует ее губы, но не мог остановиться. Он понимал, что это – забывчивость, частичка времени, украденного от проекта, от бесконечного потока сил и ответственности. Ему хотелось найти в ней всю теплоту и пыл любого физически здорового молодого взрослого человека. Ему было приятно, что ее пылкость оказалась под стать его собственной пылкости.

– Это – нехорошо, – прошептала она и, наклонив голову, отодвинулась от него.

Баду же пришлось встать на колено, и он принялся шарить рукой по гравию, пока, наконец, не нащупал упавшие ключи.

– Извините, – поднимаясь, сказал он.

– Мы оба устали, Бад. Мы оба напуганы до смерти тем, что может натворить генерал Сэчсон. Мы уцепились друг за друга… в поисках убежища. Давайте забудем об этом.

– Давайте забудем, Шэрэн. Но не насовсем. Отложим это на будущее?

– Пожалуй, – резко отреагировала Шэрэн.

– Ладно, мне не следовало этого говорить, – сказал он, понимая, что говорит это негодующим тоном.

Он открыл дверцу, и Шэрэн проскользнула мимо рулевой колонки на свою сторону сиденья, а он, сев за руль, захлопнул дверцу и, запустив двигатель, повел автомобиль по плавной дуге на шоссе, резко наращивая скорость. Мельком он взглянул на Шэрэн. При свете достигающего сюда наружного освещения она с лишенным всякого выражения лицом смотрела прямо перед собой. Вдруг с обочины на проезжую часть, испугав Бада, выехал большой грузовик. Бад ощутил легкий удар в руках от рывка рулевого колеса, но тут же овладел ситуацией. С места Шэрэн до него донесся резкий вдох.

– Будем считать, что я был одержим только что одним из проклятых дьяволов, – выдавил из себя Бад.

– Возможно, одержимы были мы оба, – откликнулась Шэрэн.

Бад опять взглянул на нее. Она улыбнулась и придвинулась к нему чуть-чуть поближе. – Кроме того, Бад, я полагаю, что я – чопорная дева.

– Я этого не ощутил.

– Именно это я имела ввиду, – загадочно объяснила она. – А сейчас ведите себя прилично.

Наступила тишина, нарушаемая лишь рокотом турбин несущегося сквозь ночь серого седана.