Текст книги "Justice For All: Вся правда о группе «Metallica»"

Автор книги: Джоэл Макайвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Как и бо́льшая часть знакомых музыкантов, Мартин восхищался некоторой эксцентричностью Клиффа – не в последнюю очередь проявившейся в его выборе инструмента: «Он играл на старой „Rickenbacker“ с чумовой примочкой под названием „Bass Balls“ через усилитель „Sunn“ с одним 18-дюймовым кабинетом. Этот „Bass Balls“ был чем-то вроде автоматической педали „вау-вау“». Но, несмотря на свою оригинальность, Клифф был человек с простыми вкусами. «Он любил ходить на охоту и пить пиво. Стрелять и пить пиво – вот что ему нравилось. Мы любили ходить на концерты, слушать новые метал-группы и оттягиваться», – рассказывает Джим. Но при необходимости Клифф умел быть деликатным. «Они с семьей жили в квартире, а не в отдельном доме, так что там нельзя было шуметь. У него в гостях мы изо всех сил старались играть супертихо».

В Клиффе чувствовалась необыкновенная уверенность в себе. «Он верил в то, что в жизни все можно повернуть как хочешь, и научил меня этой философии», – рассказывает Мартин. В конечном итоге пути Джима Мартина и Клиффа разошлись. «Клифф вышел из „EZ Street“, а я еще немного продержался, играя с постоянно меняющимся составом музыкантов. Я начал играть во всевозможных командах, кажется, было время, когда я играл сразу в четырех группах, так что выступал практически каждый вечер. Мы с Клиффом продолжали периодически встречаться и играть, как правило, вместе с ударником Дэйвом Донато».

На одном из ранних концертов «EZ Street» побывал Кирк Хэмметт, который в то время собирал собственную группу, «Exodus», и подыскивал музыкантов. Позднее он рассказывал, что усилитель Клиффа сгорел прямо на сцене во время выступления. Басист поразил Кирка тем, что как ни в чем не бывало продолжал трясти головой.

Вскоре после того, как Клифф предложил Паффи взять Мартина гитаристом, тот начал играть с «Faith No More». Но нельзя сказать, что связь Клиффа с Джимом Мартином на этом оборвалась: вместе с Паффи, басистом «FNM» Биллом Гоулдом и Бертоном гитарист выступил на единственном концерте в клубе «Mabuhay Gardens» в Сан-Франциско. Название для группы было выбрано весьма интригующее: «Мы назвали себя „Chicken Fuckers“ („Куротрахи“), – со смехом вспоминает Билл Гоулд. – Рассказывать нечего, всего один концерт был – огромная тусовка. Мы выпили и скурили столько, сколько смогли, и вышли на сцену, ничего как следует не отрепетировав». На вопрос о реакции зрителей Билл отвечает: «Ужасно! Но в этом-то вся соль! Все-таки круто было».

Но у Бертона – о котором Гоулд отзывается как об «очень, очень крутом парне, очень умном, очень проницательном… и с огромным сердцем» – были другие планы помимо шуточных групп. Он ушел из «EZ Street» и присоединился к «Trauma» – хорошо известной команде из Сан-Франциско, восхищавшей других музыкантов своей техничностью. «Trauma» начала выступать в местных клубах, и вскоре Клифф завоевал признание своими басовыми соло, которые он играл поверх ритм-гитар, что в то время было редкостью. Интерес к группе возрос, и одним из самых преданных ее почитателей стал Брайан Слейгел, любитель металла из Лос-Анджелеса.

А в трех тысячах километров тинейджер по имени Джейсон Кертис Ньюстед точно так же приобщался к року. Он родился 4 марта 1963 года в городе Бэттл-Крик, штат Мичиган, и до 14 лет жил в городе Найлз. Возможно, желание Джейсона стать музыкантом было вызвано тем, что в 1977 году его семья переехала в город Каламазу и поселилась неподалеку от центрального офиса всемирно известной компании-производителя гитар «Gibson». Теперь они жили на ферме, где Джейсон с удовольствием ухаживал за лошадьми, которых держала семья Ньюстед. Как и два его старших брата и младшая сестра, Джейсон вел активный образ жизни и много занимался спортом. Сестра и братья внесли свой вклад в развитие его музыкальных вкусов (по некоторым сведениям, «The Osmonds» и «Jackson 5» были любимыми группами в их семье). В доме также имелось пианино.

Хотя Джейсон всегда хорошо учился, школа в Каламазу пришлась ему не по душе. Не дождавшись окончания школы, он бросил учебу (хотя аттестат впоследствии все-таки получил). Казалось, музыка стала альтернативой учебе: первым музыкальным опытом Джейсона стала неудавшаяся попытка научиться играть на бас-гитаре (он выбрал этот инструмент из-за своего кумира, басиста «Kiss» Джина Симмонса) и уроки игры на отцовском пианино. Тем не менее второй подход к бас-гитаре продлился несколько дольше, и вскоре юноша начал играть в местной группе «Gangster» вместе со своим другом и отчасти учителем по гитаре Тимом Хэмлином.

Пока Ларс нежился в уютном мирке благополучной, разносторонне развитой датской семьи в Копенгагене, семья Дэвида Мастейна готовилась в очередной раз переехать на новое место по зову непредсказуемого Мастейна-старшего, Кирк Хэмметт совершенствовал свое искусство игры на гитаре в Эль-Собранте, Клифф Бертон путешествовал по калифорнийским просторам вместе с Джимом Мартином, а Джейсон Ньюстед омывал ноги в темных водах Мичигана, еще одна семья боролась с трудностями и испытаниями 1970-х, черпая силы в своей вере, взращенной Христианской наукой – религиозным движением, которое проповедует духовное равновесие и самолечение.

Верджил и Синтия Хэтфилд жили в Лос-Анджелесе с тремя детьми: Дэвидом, Джеймсом и Диди. Верджил водил грузовик и владел небольшой дистрибьюторской компанией. Жена его была певицей. Их средний сын Джеймс родился 3 августа 1963 года и проявил некоторый музыкальный талант, проучившись два года игре на пианино, хотя эти занятия в конечном итоге ни к чему не привели. Зато весьма плодотворными оказались его попытки овладеть игрой на барабанах. Ударная установка принадлежала его старшему брату Дэвиду, игравшему в группе. Тогда же Джеймс начал заниматься гитарой.

Джеймс был избалован любовью и поддержкой родителей, поэтому их развод в 1976 году потряс его. Спустя год Джеймс поступил в школу Дауни хай-скул в южной части Лос-Анджелеса, где познакомился с ребятами, разделявшими его интерес к року (и в особенности к группам «Kiss» и «Aerosmith»): Дэйвом Маррзом и Роном Макговни. Они встретились в школе Ист-мидл-скул, где Джеймс отличился на уроке музыки: он оказался единственным учеником, уже умевшим играть на гитаре. В 1993 году в интервью радио «Shockwaves» Рон рассказал репортеру Пэту О’Коннору, что в 1977 году, когда он уже был старшеклассником, «у каждого была своя компания по интересам… были чирлидеры, спортсмены, музыканты оркестра… но находились и неудачники, не принадлежавшие ни к какой социальной группе. Такими были мы с Джеймсом». Не вписывавшийся в толпу Хэтфилд нашел утешение в «Aerosmith». По словам Макговни, «он просто обожал Стивена Тайлера. А наш друг Дэйв Маррз обожал „Kiss“… Они вечно издевались над музыкой, которую я слушал, так что в ответ я говорил им, что „Kiss“ – отстой, и „Aerosmith“ – отстой, и вот так мы все время препирались». Когда Джеймс Хэтфилд научился держать в руках гитару, ему захотелось играть в какой-нибудь группе.

Аутсайдером Джеймса во многом сделали религиозные взгляды его семьи. Как он позднее рассказывал журналу «Playboy»: «Я вырос в семье приверженцев Христианской науки, очень странной религии. Главная ее идея в том, что Бог может исправить все. Тело – всего лишь оболочка, и доктора ему не нужны. Это пугает и сбивает с толку. Я не мог даже пройти медосмотр, чтобы меня взяли в футбольную команду. Мне было ужасно не по себе, когда я уходил с уроков валеологии в середине учебного дня, а за моей спиной ворчали: „Почему это он уходит? Он что, какой-то особенный?“ Ребенку всегда хочется быть таким, как все. Обо мне шептались и считали меня странным. Меня это очень огорчало. Отец преподавал в воскресной школе – ему это очень нравилось. Меня фактически заставляли туда ходить. На одном из наших церковных собраний присутствовала девочка со сломанной рукой. Она встала и сказала: „Смотрите, у меня сломана рука, но после проповеди я чувствую себя гораздо лучше“. А рука при этом выглядела просто ужасающе. Даже вспоминать об этом неприятно». Бесспорно, эти события наложили отпечаток на жизнь и творчество Джеймса.

К 1980 году Хэтфилд собрал группу под названием «Obsession», в которой играли его друзья, братья Рон и Рич Велозы на бас-гитаре и ударных соответственно, и Джим Арнольд на второй гитаре. На репетициях, которые проходили в гараже братьев Велоз, Джеймс пел и играл на гитаре кое-как «снятые» каверы «Black Sabbath», «Led Zeppelin» и «Deep Purple» – например, «Never Say Die», «Communication Breakdown» и «Highway Star», а также музыку «Thin Lizzy» и «UFO». Джим Арнольд и Рон Велоз время от времени сменяли Хэтфилда на посту вокалиста, пытаясь выяснить, кто из них наиболее талантливый (или лучше сказать, наименее бесталанный) певец.

Макговни, близкий друг Джеймса, выступал с «Obssession» на различных вечеринках и посещал репетиции в доме Велозов. Он рассказал О’Коннору, что Рич и Рон установили в гараже пару осветительных приборов, которыми он и его друг Дэйв Маррз управляли с помощью самодельного пульта. Однако отношениям с братьями Велоз было суждено продлиться недолго. Спустя года полтора Джеймс, Джим Арнольд и брат Джима Крис решили сколотить новую группу – «Syrinx», специализировавшуюся исключительно на каверах «Rush» и просуществовавшую совсем недолго.

Нет никаких сведений о существовании записей «Obsession» или «Syrinx», хотя они могли бы стать настоящим откровением для фанатов «Metallica», привыкших к сегодняшнему мелодичному вокалу Хэтфилда. Тогда же голос Джеймса был достаточно слаб, а его умением держать ноту вряд ли можно было восхититься. Более того, улучшения наступили далеко не сразу, так как семье Хэтфилд пришлось пережить трагедию: вскоре после того, как Джеймс вышел из «Syrinx», его мать умерла от рака. Рон Макговни не помнит, чтобы друг упоминал о болезни матери: «Мы ничего не знали. Он уехал на десять дней, и мы думали, он просто решил отдохнуть. Когда Джеймс рассказал, что у него только что умерла мать, мы были поражены».

По возвращении Хэтфилд, которому в ту пору было шестнадцать, столкнулся со своими друзьями в фойе школы и сообщил им, что собирается переехать и сменить школу. «Мы рот раскрыли от удивления и не знали, как реагировать, – говорит Рон. – Он сказал: „Я соберу вещи и перееду к брату в Бри, где и буду ходить в школу“. И мы все начали говорить что-то типа „да ну, такого просто не может быть“».

Но все именно так и произошло, хотя Хэтфилд продолжал видеться с друзьями по выходным. Дэйв Маррз в это время учился играть на ударных. «Мы звучали жутко», – вспоминает Рон. Тем не менее, несмотря на пережитое горе, переезд в новую школу, похоже, побудил Джеймса предпринять некоторые шаги по созданию собственной группы. В школе Бри Олинда хай-скул он познакомился с гитаристом Хью Тэннером и организовал новую команду с идеальным для метал-группы названием «Phantom Lord». Рону отводилась роль басиста. «Я возражал, что не умею играть на бас-гитаре, и вообще у меня ее нет, – позднее рассказал Рон. – Джеймс мне ответил: „Я тебя научу“, так что мы взяли напрокат гитару с усилителем в Музыкальном центре Дауни, и Джеймс показал мне основные приемы». Как объяснил Макговни радио «Shockwaves», «Phantom Lord» был на тот момент самым серьезным начинанием из всех групп Хэтфилда: «Какое-то время мы играли с Хью Тэннером, который, кстати, весьма неплохо играл… а потом дали объявление, что нам нужен гитарист… Откликнулся парень по имени Трой Джеймс, и мы его взяли».

Однако в этот период все начинания длились недолго, и всего через пару месяцев команда Джеймса пережила очередную трансформацию. Друзьям очень повезло, что родители Макговни, владевшие тремя домами в округе, разрешили парням бесплатно пожить в одном из них, поскольку дом в скором времени подлежал сносу в связи со строительством новой автострады. «В то время дома моих родителей переводили в муниципальную собственность, чтобы дать дорогу новой магистрали… поэтому они сказали мне, что я могу жить в одном из них, пока его не снесут, – объяснил Рон. – Окончив школу, мы с Джеймсом переехали в этот дом и превратили гараж в студию для репетиций. Мы сделали звукоизоляцию и отштукатурили стены, а еще Джеймс выкрасил балки в черный цвет, потолок – в серебряный, стены – в белый, а на пол мы постелили красный ковер!»

«Phantom Lord», зародившийся в доме Макговни, превратился в «Leather Charm», группу, более склонную к глэм-року. Как вспоминает Рон, группа была «…похожа на „Mötley Crüe“, „Sweet“ и эту британскую группу, „Girl“… еще мы делали каверы, например „Pictured Life“ группы „Scorpions“, „Wrathchild“ и „Remember Tomorrow“ „Iron Maiden“, а также „Slick Black Cadillac“ группы „Quiet Riot“».

В Хэтфилде вдруг проснулось желание быть фронтменом, а не гитаристом, привязанным к микрофонной стойке: «Ему хотелось быть лидером-вокалистом, так что на гитаре оставался один Трой Джеймс. Мы начали работать над тремя оригинальными мелодиями, из одной получилась „Hit The Lights“, впоследствии вошедшая в репертуар „Metallica“, другая называлась „Handsome Ransom“, а еще была „Let’s Go Rock’n’Roll“, – вспоминал Рон. – Мы так ни разу и не выступили на сцене. Джим Маллиган решил, что хочет играть более прогрессивную музыку вроде „Rush“. Он был замечательным барабанщиком, очень техничным, и, наверное, в то время наша музыка казалась ему слишком тяжелой или слишком глэмовой».

Сам Джеймс был фанатом стадионного рока. В интервью журналу «Rolling Stone» он сказал: «Наверное, самым запоминающимся концертом на моей памяти был фестиваль „California World Music“. Он длился два дня. В первый день выступали Тед Ньюджент и „Van Halen“ – нет, „Aerosmith“. Мне было лет пятнадцать-шестнадцать. Я помню, что был с приятелем, который приторговывал ЛСД. Он оторвал край билета – разноцветный такой, – разделил его на маленькие кусочки и продавал под видом кислоты. А на вырученные деньги покупал пиво. Я тогда очень фанател от „Aerosmith“ и был счастлив, что нахожусь буквально рядом с ними. Я пробился как можно ближе к сцене. Была какая-то невероятная магия в том, чтобы видеть их вот так, вживую, а не на фотографиях. Особенно меня впечатлял Джо Перри. Он был крут до невозможности. Правда, я помню, меня смутило то, что Стивен называл зрителей ублюдками. Я еще подумал: „Ого, значит, вот как ведут себя звезды?“».

Почти тридцать лет спустя Джеймс вспоминает свою юность со смешанными чувствами. Какой вклад внесли все эти переживания в развитие характера Хэтфилда? Вероятно, именно тогда в нем проявились обычное юношеское бунтарство и жажда новых ощущений. К двадцати годам Джеймс пристрастился к алкоголю и вечеринкам, как вспоминают многие его сверстники. Барабанщик Джин Хоглан, который впоследствии играл в нескольких группах, включая «Dark Angel», «Death», «Testament», «Strapping Young Lad» и «Old Man’s Child», делится воспоминанием из ранней юности Хэтфилда. «Я познакомился с Джеймсом на одной вечеринке в восемьдесят первом году, – рассказывает он. – За неделю до этого отыграли Оззи Осборн и „Motörhead“. Я увидел парня, разгуливающего в самопальной футболке „Iron Maiden“. Я ему говорю: „Эй, чувак! Ты где взял такую футболку?“ – Хэтфилд, будучи на несколько лет старше, не стал церемониться с подростком. – Он сказал: „Сам сделал!“ – и ушел. Я снова догнал его и спрашиваю: „А когда ты ее сделал?“ Он говорит: „Когда школу заканчивал“. И я ему предложил: „У меня с собой десять баксов, – а в то время это были большие деньги, – продай ее мне!“ А он: „Не продам“».

Джин, настойчивый парень, так просто не сдался и продолжил уговоры: «Ладно, – говорю я. – Вот десять баксов, сделай мне такую же! „Да отвали уже“. Я его доставал всю вечеринку. Мол, парень, я так рад встретить кого-то, кто любит „Iron Maiden“, – о них вообще мало кто слышал! Ну пожалуйста, сделай мне такую футболку! А он: „Да пошел ты!“ Вел себя со мной как полная сволочь». Наконец присмиревший Хоглан оставил Хэтфилда наедине с пивом и ушел оплакивать свой упущенный шанс. Хэтфилд, похоже, либо посчитал ниже своего достоинства общаться с парнем заметно младше его, либо был слишком поглощен выпивкой и не хотел отвлекаться на пустые разговоры. Последнее слово, однако, осталось за Джином: «А восемь месяцев спустя я увидел его на сцене и подумал: „Ничего себе, это же тот гад, который пожалел для меня футболку с „Iron Maiden“! Пошел ты, я тебя ненавижу!“», – вспоминает он сегодня со смехом.

Эрик Петерсон, ставший гитаристом и основным автором песен в метал-группе «Testament», рассказывает, каким Джеймс был чуть позже: «Я часто ходил с Джеймсом на кеггеры (вечеринки, где подают пиво в бочках), он какое-то время встречался с моей двоюродной сестрой. Отличный парень был, забавный такой». Как юный Хэтфилд вел себя на вечеринках? Судя по всему, как настоящий необузданный мужик. «Уверен, сейчас он совсем другой, – вспоминает Эрик, – но в то время он громко рыгал, обожал мексиканскую еду, а на вечеринках не отходил от пивной бочки и очень забавно разговаривал. Он весь вечер мог повторять одну фразу: „Мать твою!“ Некоторые знали, кто он такой, и подходили к нему, но он только повторял на разные лады: „Твою мать!“, и так всю вечеринку. И многие говорили: „У этого парня точно не все дома!“».

Итак, был брошен еще один жребий. Джеймс нашел свое призвание: в тусовках и в игре на гитаре. Назад пути не было.

Глава вторая. 1980–1981

Пока юный Джеймс Хэтфилд слушал рок и предавался сопутствующим удовольствиям, за океаном, в Копенгагене, семья Ульрих готовилась к большим переменам. По ряду причин в августе 1980 года Торбен, Лоун и Ларс собрали чемоданы и переехали из родной Дании в Америку, а именно в Ньюпорт-Бич, богатый пригород Лос-Анджелеса.

Долгое время считалось, что причиной переезда стало стремление родителей Ларса направить сына в профессиональный теннис, но дело было не только и не столько в этом. «Я думаю, тому был целый ряд причин, – объясняет Торбен. – В те годы я часто играл в теннис за пределами Дании. Я писал репортажи о музыке для датских газет и часто ездил в Лондон и Нью-Йорк, чтобы собрать материал, а иногда и чтобы поиграть в теннис. У дедушки и бабушки Ларса был большой дом на побережье к западу от Эльсинора, так что мы подолгу там жили, а потом Ларс пошел там же в школу».

Казалось, все шло своим чередом. «Но в конце семидесятых ситуация изменилась, – продолжает Торбен. – Мать Ларса похоронила родителей, а я стал все активнее участвовать в „Гранд мастерс“ – соревнованиях для спортсменов старшего возраста. Часто турниры проходили в Гонконге и других странах, и мне становилось все сложнее кататься туда из Дании. К тому же с возрастом дальние разъезды переносить труднее».

Кроме того, встал вопрос о возможной спортивной карьере Ларса. Юный датчанин проявил замечательные способности в теннисе – вероятно, с такой родословной это было просто неизбежно, – так что если бы его привлекала карьера теннисиста, родители бы поддержали такое решение. Но вот загвоздка: после того первого судьбоносного концерта «Deep Purple» в Копенгагене Ларс стал словно одержим рок-музыкой. «В то время стоял вопрос о том, чего хочет Ларс: продолжать играть в теннис или заниматься музыкой, которая его так захватила, – рассказывает Торбен. – И мы подумали, что, если ненадолго сменим обстановку, ему легче будет определиться».

Не слишком ли радикальный шаг? Неужели Ларс не мог выбрать между теннисом и музыкой у себя дома в Дании? Видимо, нет. Семейство Ульрих принадлежало к тем людям, которые могли позволить себе потратить целый год на то, чтобы разобраться в своих желаниях. «Тогда в Европе молодые люди часто брали свободный год после окончания школы, чтобы определиться с будущей карьерой. Если равняться на Борга и Макэнро[2]2
  Бьорн Борг, Джон Макэнро – известные теннисисты начала 1980-х.


[Закрыть], к примеру, теннисом нужно начинать заниматься как можно раньше. Или можно поступить в университет. Однако мы решили, что через год сыну легче будет решить, чего он хочет. Выбор был нелегким, потому что его очень привлекали и музыка, и спорт. Нам всем надо было определиться, а тут еще эти игры на „Гранд мастерс“. Так что наш переезд был вызван множеством обстоятельств».

Был и еще один стимул для переезда в Ньюпорт-Бич, как рассказывает Торбен: «В Ньюпорт-Бич жили наши старые друзья, включая Роя Эмерсона, австралийца, выигравшего Уимблдон, – всего пару лет назад Питу Сампрасу удалось побить его рекорд по числу побед на турнирах Большого шлема. У Роя было двое детей, и с одним из них, Энтони, Ларс был давно знаком. Они познакомились в Австралии, когда Ларсу было всего два или три года».

В Ньюпорт-Бич теннис был очень популярен, и родители Ларса принялись устраивать жизнь своего сына. «Эмерсоны переехали на юг Лос-Анджелеса, а Ларс хотел учиться в школе Корона-дель-Мар хай-скул неподалеку от Ньюпорт-Бич: Энтони играл в школьной теннисной команде, и Ларс надеялся больше с ним общаться. Чтобы он мог ходить в эту школу, нам нужно было поселиться к ней поближе. Для тренировок те места были просто идеальны: несколько кортов, плюс несколько отличных теннисистов по соседству, включая Бобби Риггза, выигравшего Уимблдон в тридцать девятом. К тому же там жили Эмерсоны, с которыми мы ездили на „Гранд мастерс“. Эмерсоны выписывали для Ларса журнал „Sounds“, так что он часто заходил к ним».

Разумеется, куда же без «Sounds» – этот ныне не существующий британский журнал способствовал продвижению хеви-метала больше, чем любое другое издание той поры. Журнал идеально соответствовал бурному интересу Ларса к рок-музыке: поначалу издание специализировалось на панк-роке, а затем охватило все направления рока, где ритм был важнее мелодии. Более того, «Sounds», вероятно, стал неким связующим звеном между датскими корнями подростка-рокера и его новой жизнью в Калифорнии, ведь и для Дании, и для Америки британский журнал оставался зарубежным изданием: его можно было заказывать только по международной почте либо по подписке. А главное, это был самый лучший источник информации о той музыке, которая постепенно становилась для Ларса самой главной в жизни: о доморощенном британском музыкальном движении, получившем известность на рубеже десятилетий как новая волна британского хеви-метала, или НВБХМ (по формулировке, изобретенной одним из издателей «Sounds» Аланом Льюисом).

В 1977 году Ларс получил в подарок от родителей (а не от бабушки, как гласит известная легенда) свою первую барабанную установку. Бабушка действительно дарила внуку установку, но гораздо позже, когда он уже немного научился играть. Торбен вспоминает: «Слушая „Deep Purple“ и „Kiss“, он наигрывал на барабанах ритм». Ульриха-старшего не беспокоил возрастающий интерес юного сына к тяжелой музыке: будучи либеральным художественным критиком широких взглядов, Торбен со всем этим был знаком. «Мне нравилась музыка, которую он слушал, – говорит он. – Я любил и индийскую музыку, и классику, и Джона Кейджа… и мне до сих пор нравятся британские группы вроде „Coil“. Я все это действительно слушаю». Что касается металла, обычно вселяющего в родителей ужас, Торбен уверяет: «Меня хеви-метал никогда не шокировал. Нисколько!»

Мало кто из жителей Калифорнии увлекался НВБХМ в конце 1970-х, несмотря на культуру вольномыслия, традиционную для этого штата. Залитые солнцем бульвары Лос-Анджелеса и Сан-Франциско лучше подходили для неторопливых кантри-роковых напевов в стиле «Eagles», бесконечного позитива «Grateful Dead» и энергичного стадионного рока «Aerosmith» и их подражателей. Новая волна британского хеви-метала была грубой, первобытной музыкой, а исполняли ее в основном неофиты, – во всяком случае, с этого все начиналось. Даже в панке, достигшем к 1980 году расцвета, было больше компетентных музыкантов. Такие группы НВБХМ, как «Venom», «Angel Witch», «Tygers of Pan Tang», «Anvil» и «Saxon», вряд ли могли похвастаться виртуозностью игры или чистотой звука, хотя «Iron Maiden» была замечательным исключением по обоим параметрам.

Однако у этих групп было кое-что другое: всепоглощающая энергия. Фанаты чувствовали ее и восхищались британским хеви-металом, не в последнюю очередь благодаря острому контрасту между этими группами и нудной виртуозностью любимчиков радиоэфира, – кстати, самыми популярными в Штатах того времени были английские исполнители. Многие британские музыканты, играющие рок и металл, были приятно удивлены, если не сказать поражены той любовью, какой они пользовались в Америке, особенно на западном побережье. Один из них – Лемми из «Motörhead»: «Они все еще верят в рок-н-ролл, в его магию, и я тоже верю, а там [в Британии] зрители избалованные, они ждут, чтоб их развлекали, а это, знаете ли, не очень-то способствует хорошему концерту. Так что пошли они куда подальше… Я не согласен, что нужно жить там, где ты родился, – это как-то неизобретательно. Переехать в другую страну – все равно что перевернуть все с ног на голову: обо всем начинаешь думать по-другому. Путешествия – единственный способ чему-то научиться и единственная возможность узнать что-то о других людях. Когда путешествуешь, видишь людей такими, какие они есть на самом деле».

Гитарист группы «The Cult» Билли Даффи полностью согласен с Лемми и добавляет, что Калифорния может многое предложить британскому музыканту, недооцененному своими фанатами на родине: «Мы отправились в Америку и в результате оказались в Лос-Анджелесе. Там было все, что я люблю, – красивые девушки, хорошая погода и классные шмотки. Мы поехали туда в восемьдесят пятом году с альбомом „Love“, который был в пух и прах раскритикован [в Англии]. Зато все, за что нас бичевали критикой в Англии, в Америке было принято на ура. И не только с нами так было. После долгих лет, проведенных в Англии, Штаты стали для нас отличным лекарством от уныния и подавленности».

Если британские музыканты стремились расширить свои представления, то американским фанатам рока новая волна хеви-метала была нужна не меньше. Группой, образовавшейся после «Metallica» и игравшей с той же страстью (но, может быть, с чуть меньшим успехом), была «Hirax», мощная команда, которой руководил необузданный Кейтон Де Пена, прирожденный фронтмен. Его преданность делу остается неизменной, и он по сей день разбирается в НВБХМ не хуже самого Ларса Ульриха. Он вспоминает: «Новая волна британского хеви-метала стала нашим спасением. Мы нуждались в такой музыке… „Diamond Head“, „Angel Witch“, „Tygers Of Pan Tang“, „Tank“, „Motörhead“, „Saxon“, „Iron Maiden“, „Girlschool“, „Venom“, „Samson“, „Trust“ – что мы только не делали, чтобы раздобыть эти пластинки». На вопрос, продолжают ли эти группы вдохновлять его и сегодня, Де Пена восклицает: «Еще бы, черт возьми! Я ходячая энциклопедия НВБХМ! Я всё люблю – даже группы, выпустившие по одной семи– или двенадцатидюймовой EP-пластинке. Если они относятся к тому периоду, я наверняка их знаю. Очень жаль, что эти команды не получили должного признания. Взять, например, „Diamond Head“! Я никогда не забуду группы, которые оказали влияние на „Hirax“, и всегда буду относиться к ним с уважением».

Если фанаты в Америке так обожали подобную музыку, то почему же туда приезжало так мало британских команд? Причина проста: большинство групп НВБХМ имели контракты с маленькими британскими лейблами вроде «Neat», у которых элементарно не хватало средств на поддержку тура в США или в какой-либо другой большой стране. Хотя более известные в мире метал-группы, вроде «Judas Priest» и «Motörhead», смогли пробиться на американские просторы и для разогрева брали с собой в туры группы НВБХМ, большинство британских команд все-таки были обречены на концерты в родных краях и периодические выступления на европейских фестивалях.

А значит, фанатам вроде Ларса Ульриха – по крайней мере, на тот момент – приходилось довольствоваться своей дозой металла в журналах вроде «Sounds» и покупкой пластинок в немногочисленных специализированных магазинах, продававших тяжелую музыку. Однако, переехав в Ньюпорт-Бич, Ларс начал потихоньку обрастать знакомыми и в 1981 году завел дружбу с двумя металлистами из Лос-Анджелеса, которых звали Джон Корнаренс и Брайан Слейгел. Вот что рассказывает Джон: «Брайан был крутым спекулянтом: я пересекался с ним на музыкальных распродажах и на толкучке. Он жил в Уиллоу-Хиллз, и у него была куча контрабандных пластинок на продажу. Так что я сошелся с ним в середине восьмидесятых, где-то за месяц до того, как познакомился с Ларсом. Я был на несколько лет их старше».

Корнаренс, общительный парень, уже много лет вращающийся на метал-сцене, с улыбкой вспоминает тот день, когда впервые увидел Ларса Ульриха: «Вот как Ларс появился в моей жизни. Двадцать второго декабря восьмидесятого года „The Michael Shenker Group“ играла в „Country Club“. Концерт был отличный, а потом все вышли на улицу и тусовались на парковке. После концерта у меня в ушах звенело, кругом куча народу, и вдруг я вижу невысокого парня в футболке с концертного тура „Saxon“. И я говорю себе: „Смотри-ка, не ты один знаешь группу «Saxon»!“ Ну, я подхожу к нему, представляюсь и говорю: „А где ты такую футболку достал?“ Он отвечает: „Я на их концерт ходил, когда был в Европе“. Я переспрашиваю: „Ты видел «Saxon» вживую?“ А он говорит: „Да, а ты-то откуда знаешь, кто такие «Saxon»?“ Я отвечаю: „У меня есть их альбомы“. У него глаза загораются: „Серьезно? А еще что у тебя есть?“ Я говорю: „Ну, вот только что купил новый сингл «Angel Witch»“, – так он чуть в обморок не упал! Мы целый час проболтали. Сразу нашли общий язык».

Ребята не стали терять время даром и сразу решили ознакомиться с музыкальными коллекциями друг друга: «Ларс жил в Ньюпорт-Бич в доме с родителями: когда мы познакомились, он то ли газеты разносил, то ли работал на бензозаправке. Спустя несколько дней он приехал ко мне на машине своей матери – дурацкой такой развалюхе семьдесят пятого года. И с тех пор раз в неделю мы мотались друг к другу за пластинками». Корнаренс также познакомил Ларса со своим другом Брайаном, в результате чего трое подростков регулярно стали наведываться в музыкальные магазины по всему Лос-Анджелесу. «Спустя какое-то время я сказал Ларсу: „Пойдем-ка к моему другу Брайану, у него тоже много чего есть“. И Брайан мне тоже говорил: „Давай, приводи его с собой“. Так что вскоре мы уже все вместе залезали в мою машину и совершали набеги на разные музыкальные магазины. В округе было три-четыре магазина, парочка в Долине и парочка за холмом, и мы ездили туда посмотреть, что новенького пришло из-за границы».