Текст книги "«...Justice For All»: Вся правда о группе «Metallica»"

Глава 1
До 1980 года

Если история группы «Metallica» где-то и началась, то, пожалуй, случилось это в одном римском джаз-клубе, куда майским вечером 1973 года бородатый датчанин, страстный меломан по имени Торбен Ульрих привел своего десятилетнего сына Ларса послушать выступление друга, 50-летнего тенор-саксофониста Декстера Гордона.

Даже тридцать лет спустя Ульрих не может без улыбки вспоминать тот вечер. «В Риме Ларс впервые вышел на сцену, – рассказывает он. – Я тогда играл на Открытом турнире Италии. Мой друг Декстер выступал в одном ночном клубе, и мы с матерью Ларса пошли на его концерт. И вдруг Ларс выскочил на сцену, начал носиться по ней и петь в микрофон. – Торбен замолкает и качает головой, будто восхищаясь смелостью сына. – В Ларса словно бес вселился. Мы такого не ожидали».

Итак, жребий был брошен.

Лоун Ульрих родила Торбену первого и единственного ребенка 26 декабря 1963 года в датском городе Гентофт. Мальчику с простым именем Ларс посчастливилось родиться в очень благополучной семье: его отец не только был всемирно признанным теннисистом, но и активно пробовал себя в роли актера, музыканта, писателя и художника. В течение двадцати лет Торбен играл на Уимблдоне, как и его собственный отец, дед Ларса, однако к вопросу о таланте, приведшем его в большой спорт, он подходит теперь глубоко философски. «Какое значение имеет подобная наследственность? – рассуждает он. – Я стараюсь отойти от ее узкого понимания – то есть того, какую роль она играет с чисто практической точки зрения, – и пытаюсь смотреть на этот вопрос более широко».

Глубокие философские идеи Ульриха-старшего бесценны для понимания характера его сына: например, Торбен обожает рассуждать о природе созданных им произведений искусства, посвященных тематике теннисных мячей: «Когда думаешь о мячах, сразу приходит на ум космология, сферы и планеты. Если отойти от традиционных параметров, можно исследовать границы восприятия. Анализируя смысл игры в мяч, задаешься вопросами о сути победы и поражения, а также о природе самой игры».

Помимо тенниса, Торбен увлекался кинематографом (в 1969 году он принял участие в работе над фильмом «Motion Picture») и занимался живописью. Вершиной его творчества стала крупная серия рисунков «Imprints of Practice» («Отпечатки опыта»), выполненных тушью на рисовой бумаге. Он начал работу над этой серией в 1971 году и впоследствии выставлял ее в Париже, Нью-Йорке, Лос-Анджелесе и Сиэтле. Добавьте к его резюме духовные искания (в 1950-е Торбен брал у индийских учителей уроки музыки и йоги, а в 1960-е изучал в Лондоне философию японского дзен-буддизма) – и станет ясно, в какой насыщенной культурной среде вращался Ларс с самых детских лет.

Семья Ульрихов много путешествовала и имела крепкие связи в музыкальной среде. «До рождения Ларса я занимался музыкой и часто ездил в Лондон, – вспоминает Торбен. – Я дружил с тромбонистом Крисом Барбером, исполнявшим традиционный джаз. Да, еще с Хамфри Литтлтоном. С ним мы играли в клубе «100 Oxford Street» и вообще проводили там очень много времени». Влияние джаза, которое сформировало стиль игры самого Ульриха, исходило из совершенно определенных источников. «Я считал себя учеником Сидни Бечета <sup>[1]1
  Сидни Бечет (1897–1959) – сопрано-саксофонист, один из пионеров нью-орлеанского джаза. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]</sup> еще до того, как я с ним познакомился. Даже в конце сороковых мой интерес к нему не угас. Я ездил во Францию на концерты групп, игравших в стиле Кинга Оливера и Луи Армстронга. Бечет был там очень популярен, и я не упускал возможности съездить в Париж, чтобы послушать его».

Дружба Торбена с великим Бечетом крепла, однако профессиональная деятельность звезды мирового тенниса вызывала серьезную озабоченность у его наставника. «Мало-помалу мы установили такие отношения, в которых он был учителем, а я – учеником, – говорит Ульрих с нескрываемым удовольствием. – Как-то он прочитал в газете, что я некрасиво повел себя на теннисном корте, так он позвонил мне и отругал как следует».

В мельком упомянутом «некрасивом» поведении на корте угадывается необузданный нрав Ульриха – но не тот ли самый запал проявился в выходке его сына, выскочившего тогда в Риме на сцену, где выступал Гордон Декстер? Впрочем, Ларс оказался в клубе не просто так: Гордон был его крестным отцом.

Гордон вел такую же кочевую жизнь, как и супруги Ульрих. В 1960-е он на какое-то время поселился в Дании, в Копенгагене, где в то время жила семья Ульрихов. «В Копенгагене очень интересовались джазом, например, там был клуб под названием «Monmartre», – рассказывает Торбен. – Здесь одно время жили Стэн Гетц, Бад Пауэлл. Отыграв несколько недель в лондонском джаз-клубе «Ronm'e Scott's», в Данию приехал и Декстер. На самом деле там просто была отличная атмосфера, а мы были молодыми, жили этой атмосферой и писали о ней». Именно журналистская деятельность Ульриха свела вместе двух друзей:

«В то время я писал о джазе для датской газеты «Politiken». Начиная с конца пятидесятых Декстер стал крупной фигурой клубной жизни. Мы постоянно пересекались во время наших путешествий».

Ульрих и Гордон стали друзьями, и, когда родился Ларс, Декстер согласился быть его крестным отцом. Тем не менее обстоятельства не позволили Декстеру установить более близкие отношения со своим крестником: он вскоре переехал в США. Вот что говорит Торбен по этому поводу: «К тому времени, когда они уже могли бы стать настоящими друзьями, Декстер либо переехал в Нью-Йорк, либо был не в форме, либо уже умер» (Декстер Гордон умер 25 апреля 1990 года. – Дж. М.). Но, по мнению Торбена, Ларс все-таки хранит память о своем крестном отце: «Ларс мне говорил, что однажды во время гастролей встретил Лайонела Хемптона и рассказал ему, что Декстер Гордон был его крестным, – добавляет Торбен. – Они долго вспоминали прошлое в каком-то ресторанчике».

Но Ларс и без Гордона начал с детства впитывать музыку, которую слышал вокруг. «С самого первого дня его жизни в нашем доме всегда были музыканты», – вспоминает Торбен. Поворотный момент наступил в 1973 году, когда Ларсу было десять. В гости к Ульрихам приехал Рэй Мур. «У нас был хороший друг Рэй Мур, музыкант из Южной Африки, игравший тогда в Копенгагене. Именно Рэй сводил Ларса на первый в его жизни рок-концерт», – рассказывает Торбен.

Девятилетний мальчик был настолько потрясен выступлением рок-группы, что на следующий же день отправился в магазин и купил ее новый альбом. Пластинка называлась «Fireball». А группой, которая так ему понравилась, была «Deep Purple».

Тысячи километров и целый мир разделяли Ларса с поколением американских детей и подростков, переживавших ту же самую лихорадку, которую он испытал, впервые услышав «Deep Purple». В середине 1970-х американские рокеры находились в плену творчества своих земляков, собиравших стадионы: «Kiss», «Aerosmith», Теда Ньюджента, «ZZ Тор». Их записи продавались миллионными тиражами, они неустанно гастролировали по градам и весям, выход каждого их нового альбома становился настоящим событием. Они следовали примеру британских рок-групп, годами завоевывавших любовь миллионов фанатов в Америке, – «Rolling Stones», «The Who», а затем и групп второй волны: «Black Sabbath», «Deep Purple» и, конечно, «Led Zeppelin» – группы, яркая театральность, искрометный блюз и оглушительные риффы которой убедили всех в том, что в Британии умеют делать добротный тяжелый рок.

Если б вы родились в начале шестидесятых в каком-нибудь либеральном районе США, например в Лос-Анджелесе или Сан-Франциско, и слушали бы рок-музыку, вы непременно сохранили бы нежность к семидесятым. Большинство поклонников рока все еще не имели четкого представления о том, что значит «хеви-метал», и с удовольствием слушали «Meat Loaf», «Kansas», «Joumey», «Vanilla Fudge» и «Blue Cheer», называя их творчество «роком» и не задумываясь о том, к какому именно музыкальному направлению их следует отнести.

Одним из таких людей и был Дэвид Мастейн, родившийся 13 сентября 1961 года в Калифорнии, в городке Ла-Меса, к востоку от Сан-Диего. Его жизнь была диаметрально противоположной тому привилегированному положению, которым пользовался в Дании Ларс Ульрих. Известно, что у отца Дэвида были проблемы, в том числе и с психикой. Из-за его беспорядочного образа жизни Дэвид с матерью вынуждены были постоянно переезжать с места на место. Благодаря своей сестре, фанатке Кэта Стивенса, к 1974 году Дэйв уже хорошо был знаком с поп-музыкой, хотя сентиментальные откровения бардов начинали ему надоедать. Он постепенно открывал для себя мир рока. Как и многие другие неуверенные в себе американские подростки, он начал слушать «Led Zeppelin», и вот что он сказал автору этих строк в 1999 году: «Моей любимой пластинкой была «Houses Of The Holy or Four Sticks» (судя по всему, Дэйв говорит о безымянном четвертом альбоме «Led Zeppelin», на котором записан трек «Four Sticks». – Дж. М.)… ну или «White Album» «The Beatles». Я слушал их беспрестанно и даже не замечал, как подходил к проигрывателю и в очередной раз переворачивал пластинку. В этот период мой мозг совершенно растворился в музыке».

Вскоре Дэйв начал самостоятельно учиться играть на гитаре. Однако в этот период, несмотря на все возрастающую любовь к музыке, он принимает несколько решений, о которых позднее жалеет: ««Led Zeppelin» однажды заезжали в мой город, но это было сразу после выхода «The Song Remains The Same». Мне он не понравился – показалось, что ребята перегорели, – и я не пошел на концерт. Я тогда начинал вживаться в роль молодого талантливого гитариста, и даже представить себе не мог, насколько заблуждался». Тем не менее его страсть к музыке нисколько не убавилась, и к концу 1970-х Мастейн начал репетировать с другими музыкантами.

Его первой успешной группой стала команда под названием «Panic».

Тем временем где-то в Калифорнии, в более благополучной среде, подрастал парень по имени Кирк Хэмметт. Кирк родился 18 января 1962 года и провел детство в Эль-Собранте, городке неподалеку от Сан-Франциско. Он стал увлекаться рок-музыкой в то же самое время, что и Мастейн, хотя учиться играть на гитаре начал лишь в пятнадцать лет, в 1977 году.

К року Кирк пристрастился еще ребенком. Вот что он пишет в 2000 году в чате на Twec.com: «Я слушал Джими Хендрикса, «Kiss», «Aerosmith» и «ZZ Тор». Мне казалось, что если я научусь играть их музыку, то смогу приблизиться к ним, буду посвящен в некую тайну. Когда разучиваешь чьи-то песни, можно лучше узнать и понять их авторов. Я просто чувствовал, что, освоив их музыку, я смогу установить с ними некую связь».

Полуирландец-полуфилиппинец Хэмметбыл средним ребенком в семье. У него был старший брат Рик, благодаря которому он начал учиться игре на гитаре, и младшая сестра Трейси. Отец был морским офицером, а мать – госслужащей. В молчаливом и задумчивом Хэмметте уже с раннего возраста угадывался невероятно богатый духовный мир, что не помешало ему увлечься наиболее жестким направлением тяжелого рока и усердно работать над улучшением техники игры и качества аппаратуры.

Первой гитарой Кирка была модель «Montgomery Ward», заказанная по каталогу. Самодельный усилитель он соорудил из четырехдюймового динамика и коробки из-под обуви. С большим скрипом ему удалось наскрести денег на гитару «Fender Stratocaster» 1978 года, которую в погоне за идеальным звуком он постоянно совершенствовал. Подрабатывая в «Бургер Кинге», Кирк накопил на усилитель «Marshall» и начал искать единомышленников. Поиски закончились встречей с вокалистом по имени Пол Балофф. Вместе они решили основать группу под названием «Exodus» и начали писать музыку.

Через три недели после рождения Кирка родился сын и у четы Джен и Рэя Бертонов, живших к востоку от Сан-Франциско. Мальчика назвали Клиффорд Ли. Младший ребенок в семье (у Клиффа были брат Скотт и сестра Конни) родился 10 февраля 1962 года. Будучи очень активным ребенком, он играл в Малой бейсбольной лиге за школьную команду. Сначала он учился в школе Эрл Уоррен джуниор-хай, а в старших классах перевелся в Кастро-Вэлли хай-скул. Во время каникул Клифф не скучал: он работал в прокате оборудования «Кастро-Вэлли ренталз» и вместе с друзьями охотился, рыбачил и слушал музыку.

Большие перемены наступили в жизни юного Клиффа, когда он начал учиться играть на бас-гитаре. В школе он изучал теорию музыки и делал успехи на занятиях по гитаре, которые посещал с 1978 по 1980 год, так что у местных групп он был нарасхват. Он играл в «AD 2 Million» и в «Agents of Misfortune» (название группе дала одноименная пластинка «Blue Oyster Cult») – группе, состоявшей из Клиффа и гитариста по имени Джим Мартин, позднее снискавшего себе славу в качестве участника «Faith No Моге». Тем не менее единственной группой, к которой Бертон и Мартин действительно относились серьезно, была «EZ Street». Там играл еще один будущий участник «Faith No Моге» и группы Оззи Осборна, барабанщик Майк «Паффи» Бордин, хотя время от времени его замещал приятель Дэйв Донато.

Мартин, ныне отдыхающий от публичной жизни после нескольких лет в составе «Faith No Моге», очень хорошо помнит то время: «Я начал учиться играть на электрогитаре где-то в семьдесят четвертом году и хотел найти музыкантов, с которыми мог бы репетировать, – вспоминает он. – Я познакомился с певцом и гитаристом, который на досуге играл кавер-версии «Rolling Stones», и мы решили создать свою группу. Мой сосед играл на барабанах, так что пригласили и его. Потом мы нашли басиста, который вскоре нас покинул, но привел себе замену – парня по имени Клифф Бертон».

Проблема поиска подходящего места для репетиций была решена родителями музыкантов. На свою голову они разрешили им репетировать дома: «Мы несколько раз репетировали дома у родителей, которые согласились терпеть нас по очереди, – говорит Мартин, а потом добавляет: – Обычно мы старались уйти из дома. Мы вечно что-то ломали. После одной репетиции у Паффи соседский малыш попал в больницу, и соседи начали обвинять нас в том, что это мы довели ребенка». Как и следовало ожидать, «EZ Street» не стала сенсацией. Мартин вспоминает: «Мы играли на нескольких музыкальных конкурсах, церковных праздниках и вечеринках. Единственное место, где нам за это платили, было местечко в Беркли, называвшееся «International Cafe». Там заправляли греки. Они нас обожали: с нами приезжали друзья, которые буквально опустошали бар. Нас тогда было человек пятнадцать».

Клифф был весьма эксцентричным человеком. Он ездил на зеленом «фольксвагене» (который окрестил «кузнечиком»), а его музыкальные вкусы простирались от Баха и Бетховена до самого жесткого рока. На характере Бертона сказался и тяжелый жизненный опыт: его старший брат Скотт умер от рака в шестнадцать лет, и это событие не прошло для Клиффа бесследно. На просьбу рассказать о характере своего друга Клиффа, Джим Мартин задумчиво отвечает: «Мы с Клиффом вместе формировались как музыканты. Дэйв Донато также принял в этом важное участие. Мы втроем любили выезжать в заброшенный домик в прибрежных горах Калифорнии и там экспериментировать, придумывая сумасшедшую, странную музыку. Мы просто играли что в голову взбредет. Именно так родились некоторые известные песни «Metallica» и «Faith No Моге»». Ходят слухи, что существуют записи этих опытов под названием «Maxwell Ranch Tapes» («Записи с ранчо Максвелл»), хотя мало кто может похвастаться тем, что слышал их.