Текст книги "Графиня-бесприданница"

Автор книги: Джоанна Мэйкпис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Охотно объясню. Я взял на себя обязанность быть вашим защитником, – просто ответил он. – Хотя война закончилась, в стране сейчас очень неспокойно. Всюду рыщут люди короля, а солдаты, свободные от службы, могут создать неразрешимые проблемы для беспечных девушек. Уверен, что вы сами догадались, что я имею в виду.

– Так кто вы – наш защитник или тюремщик? – холодно спросила она, и его глаза потемнели. – Я имела в виду… я не понимаю… почему вы назначили себя нашим охранником.

Он пожал плечами:

– Возможно, потому, что сама Непорочная Дева Мария вразумила меня взять на себя эту обязанность. Или вы считаете, госпожа, что этого недостаточно?

Филиппа надменно вскинула голову, отчего ее густые волосу цвета спелой ржи тяжелой волной рассыпались по плечам и спине. Ему нестерпимо захотелось прижать ее к себе и погрузить свои пальцы в это золотое благоухающее море. О чем она думает, появляясь перед мужчиной глубокой ночью, когда кругом ни души? Она не знает, что такое благопристойное поведение? Неужели она не осознает, какой соблазн охватывает мужчину, когда он сталкивается с ней в безлюдном месте? Он постарался взять себя в руки. Что с нее возьмешь? Она слишком молода и неопытна, но, к счастью, под его защитой! А уж он умеет управлять своими чувствами.

– Я не уверена, – холодно проговорила Филиппа, – рады ли мы с мамой, что вы стали нашим защитником и покровителем. А теперь, сэр, отойдите в сторону и позвольте мне вернуться в нашу с мамой комнату!

Он кивнул и, посторонившись, пропустил ее к двери, не смея прикоснуться к ней.

– Разумеется, леди Филиппа, я буду стоять на часах у вашей двери столько, сколько потребуется для вашей безопасности, – глухо проговорил он.

Она не удостоила его ответом и, пройдя мимо него, поднялась в свою комнату.

Сэр Рис покорно пошел за Филиппой и, когда дверь за ней закрылась, сел под дверью. Он был настолько очарован, словно она бросила ему в глаза волшебную пыль и, околдовав его, похитила его душу. Как такое могло произойти с ним? Да еще так неожиданно? Это произошло не только потому, что она божественно красива и от одного взгляда на нее у него замирало сердце. Его привлекали в ней ее душевность и смелость, и он молился, чтобы эти качества не ввергли ее в очередное опасное предприятие.

Он мучительно размышлял над тем, спешила ли она на встречу с любовником, или это игра его разгоряченного воображения. И имеет ли он право обсуждать ее поведение.

Он загадочно улыбнулся. Определенно она презирает его. Но почему? Из-за того, что он теперь владеет землями, которые раньше принадлежали ее отцу? Она думала, что, приехав в Англию, найдет поместья и усадебный дом своего отца заброшенными и опустевшими? И ей ни разу не приходило в голову, что победитель всегда награждает своих сторонников за верную и доблестную службу? Разве при дворе герцогини Маргарет происходит не то же самое?

Как только он узнал графиню Роксетер, то не задумываясь предложил ей свою защиту. Он понимал, что испытали ее родители, когда их единственная дочь последовала за мужем в изгнание и они не могли ей ничем помочь. А теперь еще эта серьезная болезнь, поразившая ее отца, сэра Дэниела. Раз они добрые соседи, то он – сэр Рис Гриффит – просто обязан оберегать дочь своих соседей! Он не ожидал такого враждебного отношения к нему от леди Филиппы, внучки его соседей! Сэр Рис печально вздохнул. Они будут вместе еще несколько дней. Что бы ни творилось в его душе, он умеет владеть собой, и у него достаточно силы воли, чтобы сдержать свое растущее чувство к Филиппе. Ее поведение показалось ему не совсем достойным девушки их круга, и она, догадавшись об этом, почувствовала себя оскорбленной. Но у него впереди будет достаточно времени, чтобы исправить ошибку и загладить свою вину.

Начинало светать. Сэр Рис зорко всматривался в предрассветную мглу и прислушивался к малейшему шороху.

Оказавшись в своей комнате, Филиппа почувствовала, как вся дрожит от гнева, посылая проклятия человеку, сидевшему под их дверью. Ее план провалился, и все из-за него! Она понимала, что Рис Гриффит скорее умрет, чем покинет свой пост. Ей надо срочно придумать, как поговорить с Питером с глазу на глаз.

Чтобы дать выход своему раздражению, она изо всех сил ударила набитую сеном подушку и легла в постель, но мысль, что навязчивый страж сидит у них под дверью, не давала ей покоя. Она поняла, что ее ждет бессонная ночь. Еще ни один мужчина не позволял себе так дерзко и нагло разговаривать с ней! Ни в свите герцогини Маргарет, ни при дворе королевы Елизаветы в Вестминстере никому даже в голову не пришло бы допрашивать ее, леди Филиппу Телфорд! Сэр Рис был полон ненависти и злобы, а она не нашлась, как доказать ему, что его подозрения совершенно беспочвенны. Питер – их добрый и преданный друг, который знает ее с самого детства. Она даже представить себе не могла, что кто-то вообразит, будто Питер – при этой мысли Филиппа густо покраснела – ее возлюбленный! Они испытывали друг к другу привязанность, и только.

Рис Гриффит вообразил невесть что! Какое ему дело? Ее с ним абсолютно ничего не связывает. Уж не приревновал ли он ее к Питеру?! Ну, это уже слишком!

В бессильной ярости она стала взбивать свою подушку, чтобы хоть как-то дать выход обуревавшим ее чувствам. Без сомнения, она должна каким-то образом убедить сэра Риса, что его обвинения относительно нее ошибочны. Разумеется, она не станет рассказывать ему, ради чего собиралась встретиться с Питером. Но одно обстоятельство показалось ей очень странным: она не хочет предстать перед сэром Рисом в невыгодном свете! И она никак не могла понять, зачем ей это надо.

Глава третья

После долгой и утомительной дороги путники прибыли наконец в Лиэминстер. Погода стояла прекрасная. Недавно прошедший дождь прибил на дорогах пыль, так что путешествие по Уэльсу с его красивыми сельскими пейзажами было на редкость приятным.

Как и на предыдущих остановках, трактир, выбранный сэром Рисом, не был роскошным и дорогим, но вполне чистым и удобным. По дороге сюда Филиппе так и не удалось поговорить с Питером Фиэрли с глазу на глаз, хотя весь путь они проехали буквально бок о бок. Она боялась говорить о своем плане, так как сэр Рис, ехавший с ее матерью в нескольких ярдах от них, мог услышать, о чем они говорят, и Филиппе пришлось всю дорогу развлекать Питера пустыми разговорами о красотах Уэльса, о погоде и еде, которую им подавали в трактирах. Филиппу не покидало чувство, что сэр Рис все время держит их с Питером в поле зрения, и это ее очень раздражало.

Приехав в Лиэминстер, девушка заявила матери, что должна осмотреть свою захромавшую лошадку, и пошла в конюшню, надеясь, что на этот раз они с Питером смогут спокойно поговорить.

Ее надежды оправдались – в конюшне был один Питер, который осматривал ее лошадку.

– У нее в копыте застрял камень, но в этом нет ничего страшного. Сейчас я его выну, и она перестанет хромать, – сказал Питер, обрадовавшись приходу Филиппы.

– Она точно перестанет хромать? Я к ней очень привязалась, и мне не хотелось бы ее менять, – сказала Филиппа.

– Да, миледи. За ночь она отдохнет и хромать больше не будет, – заверил он.

Она огляделась по сторонам и, убедившись, что они с Питером одни, подошла к нему поближе.

– Я давно – чуть ли не с тех пор, как мы выехали из Милфорд-Хейвена, – собираюсь поговорить с вами, но мне никак не удавалось это сделать, – сказала Филиппа, понизив голос.

Питер кивнул:

– Я тоже хотел поговорить с вами и с вашей матерью, миледи.

– Как вы думаете, этот человек опасен? – спросила Филиппа.

– Сэр Рис? Не думаю, хотя он и сторонник нынешнего короля. Если бы он хотел нас выдать, то давно бы это сделал, – ответил Питер.

– Я боюсь, что из-за него и дедушку с бабушкой объявят преступниками, когда обнаружится, что они нас приютили у себя в имении. Может, будет благоразумнее по прибытии в Ладлоу отделаться от сэра Риса и вовсе отложить поездку в Греттон?

– Ни вы, ни ваша матушка изменниками не считаетесь, поэтому посещать своих родственников вам не возбраняется. Что касается меня, то я могу быть схвачен за участие в битве при Редмуре, поскольку нахожусь на службе у вашего отца. Однако, – сказал Питер, улыбаясь, – я не такая важная птица, чтобы такой человек, как сэр Рис, стал тратить на меня свое драгоценное время.

– Я в этом не уверена, – возразила Филиппа.

– Почему?

– Потому что он считает вас моим любовником!

На лице Питера появилось такое неподдельное удивление, что Филиппа громко рассмеялась. Она рассказала ему, что произошло, когда она вышла из комнаты и наткнулась на сэра Риса, спавшего у них под дверью.

– Надеюсь, вы сказали ему, что это не соответствует истине? Представляю, что было бы с вашими родителями, если бы они услышали что-нибудь подобное! – побледнев от ужаса, воскликнул Питер.

– Вы не считаете меня достаточно привлекательной? – смеясь, спросила Филиппа.

– Вы самая красивая девушка из всех, что я видел, миледи, за исключением вашей матушки! – воскликнул он, сверкнув глазами. – Но я ценю доверие и дружбу вашего отца и никогда не нарушу данное ему слово охранять и защищать вас. Я люблю вас как… сестру… Я готов умереть за вас, но…

– Понятно! Вы не любите меня так, как поют об этом трубадуры. Что ж, это мне даже больше нравится, потому что у меня теперь есть старший брат. – Она вздохнула. – Так вы считаете, что нам не стоит расставаться с сэром Рисом?

Питер вздохнул:

– Это невозможно, миледи. Если мы сбежим, он станет искать нас, на всех дорогах выставит посты и рано или поздно найдет.

– Выходит, мы бессильны что-либо изменить? – печально спросила Филиппа.

– Что вас так огорчило, леди Филиппа? – вдруг раздался чей-то голос.

Она быстро обернулась и увидела сэра Риса, смотревшего на них с откровенной неприязнью.

– Мы с Питером говорили о моей лошадке, сэр. Разве вы не заметили, что она прихрамывала, когда мы подъезжали к трактиру? Питер вынул камень, застрявший у нее в копыте.

– А-а-а, – протянул он, не сводя своих темных глаз с Филиппы. Затем обратился к Питеру: – Как вы думаете, завтра ваша госпожа сможет ехать на этой лошади?

– О да, сэр Рис! Не извольте беспокоиться, завтра мы продолжим наше путешествие.

– Хорошо. Скоро подадут ужин, и ваша матушка хотела бы, чтобы вы вернулись вовремя.

Сэр Рис подал ей руку, и Филиппе ничего не оставалось, как опереться на нее и позволить ему вывести ее из конюшни, при этом пробормотав скороговоркой «Благодарю вас, Питер».

Выйдя на свежий воздух, Филиппа тут же высвободила свою руку и высказала сэру Рису все, что она о нем думала:

– Я запрещаю вам шпионить за мной и Питером, когда мы оказываемся наедине, сэр! Я уже говорила вам, что Питер – верный сквайр и лучший друг моего отца! Мне он тоже друг, и не больше!

– Я прекрасно помню, что вы мне сказали, леди Филиппа, но я считаю своей первейшей обязанностью оберегать вас… от любых неожиданностей.

Она смерила его красноречивым взглядом и, обогнав его, быстро пошла в сторону трактира. Войдя в зал, она, поискав глазами мать, села рядом с ней. От леди Роксетер не ускользнуло, каким странным блеском горят глаза дочери. Крессида знала, что Филиппа скрепя сердце терпела присутствие сэра Риса и все время думала о том, как бы от него избавиться. Но сегодня вечером между ними явно что-то произошло. Графиня вздохнула, но не проронила ни слова: завтра они приедут в Греттон и больше никогда не встретятся со своим защитником, решившим охранять их по своей воле. Ее отец – сэр Греттон – не раз писал ей, что соседи сторонятся его, узнав, что он впал в немилость у теперешнего короля. Теперь ее родители жили в своем имении очень замкнуто, никого не принимая и никуда не выезжая.

На следующий день они наконец приехали в маленький городок Ладлоу, который славился своими ярмарками. В отличие от Милфорд-Хейвена в Ладлоу было чисто и спокойно. День был не базарный, поэтому улицы не были заполнены повозками, которые в базарные дни привозили на ярмарку продавцов и покупателей. Городок жил спокойной, мирной жизнью, хотя в прошлом был оплотом сторонников Йорков, о чем напоминал теперь только мрачный, некогда неприступный, замок. Сэр Рис натянул поводья своего коня, чтобы дать возможность дамам полюбоваться на эту городскую достопримечательность.

Когда они выехали из городка, Филиппа пришпорила свою лошадку, сгорая от нетерпения поскорее войти в родной дом матери, о котором та столько ей рассказывала. Единственное, что омрачало радость от встречи с бабушкой и дедушкой, так это страх, что они могут не застать сэра Дэниела в живых.

Как только они въехали в усадьбу дедушки, сэр Рис придержал своего коня и жестом дал понять Филиппе, чтобы она поравнялась с матерью. Филиппа взглянула на мать – ее глаза блестели от слез. Дочь подъехала к ней вплотную и, поняв, что творится сейчас в душе матери, взяла ее за руку.

– Мама, не плачь, все будет хорошо, – тихо проговорила Филиппа, стараясь ободрить и успокоить графиню.

– Перед отъездом в Милфорд-Хейвен я заезжал к вашему дедушке, и он сам попросил меня выполнить там кое-какие поручения. Он был бледен и еще слаб, но говорил внятно и разборчиво. Ваша бабушка сказала мне, будто врачи уверены, что он скоро пойдет на поправку.

«Так сэр Рис навещал моих родителей, несмотря на неприязнь других соседей?» – подумала Крессида. «Теперь уж точно мама будет признательна ему за все, что он сделал для нас и для дедушки с бабушкой! Без сомнения, сэр Рис будет теперь самым желанным гостем в доме», – огорченно подумала Филиппа.

Как только она увидела дом, где родилась и выросла ее мать, Филиппа пришла в неописуемый восторг. Вечернее солнце осветило каменный первый этаж и бревенчатый верх, оштукатуренный и выкрашенный в желтый цвет, на фоне которого ярко выделялись темные дубовые балки. Хозяйственные постройки и конюшни отсюда не были видны, но, как только слуги заметили всадников, приближающихся к дому, конюхи тут же подбежали к ним и взяли лошадей под уздцы. Один из конюхов обратился к сэру Рису по-уэльски, и тот что-то ответил ему на его родном языке. Ожидания Филиппы, что сэр Рис оставит их наконец в покое, не оправдались, так как его коня и коня Дэвида конюхи повели вместе с их лошадьми в дедушкину конюшню. Питер снял Филиппу с лошади, и она, оглядевшись, увидела на крыльце женщину, вышедшую их встречать. Сэр Рис помог графине спешиться, и та, заливаясь слезами, побежала навстречу матери. Филиппа отметила про себя, что ее бабушка, леди Греттон, как и ее дочь, была небольшого роста, но в отличие от нее обладала приятной полнотой.

Мать и дочь обнялись, плача от радости. Филиппа подошла к ним и услышала, как они торопливо обменивались короткими вопросами.

– Как отец? Он…

– Ему гораздо лучше, он очень хотел встретить вас, но пока не решается выходить из дома. А как Мартин? – понизив голос, спросила бабушка.

Крессида ответила едва слышным шепотом:

– Когда мы уезжали, причин для беспокойства не было.

Леди Греттон облегченно вздохнула:

– Хорошо, что он не поехал вместе с вами. Здесь по-прежнему небезопасно.

Она увидела подбежавшую к ним Филиппу и раскинула руки, чтобы заключить внучку в свои объятия.

– Дорогая, ты не представляешь, с каким нетерпением мы ждали этой минуты, чтобы взглянуть на тебя и крепко обнять!

Бабушка обняла ее, и Филиппу окутал свежий запах розмарина и лаванды. Они обнимались, то смеясь, то плача от радости.

Теперь Филиппа могла хорошо рассмотреть свою бабушку – Милдред Греттон. Полная, небольшого роста, с приятными чертами лица, еще хранившими следы былой красоты, унаследованной дочерью и внучкой. На ней было темно-зеленое шелковое платье, немодное, но отлично сшитое. На голове у нее был маленький льняной чепчик, а не бархатный, какой носили теперь во Франции и при дворе английского короля.

Не выпуская внучку из объятий, бабушка обернулась к сэру Рису:

– Рис, как я рада видеть вас, да еще в компании моих дорогих девочек. Вы всегда самый желанный гость в Греттоне. Дэниел тоже вам очень обрадуется.

Сэр Рис вежливо поклонился:

– Благодарю вас, Милдред, но я не смогу остаться. У меня дома есть неотложные дела, да и вам надо побыть наедине со своими любимыми. Я нашел их на пристани в Милфорд-Хейвене и решил привезти в Греттон целыми и невредимыми. Как сэр Дэниел?

– Такой же, как и неделю назад, когда вы заезжали к нам, Рис. Он очень переживает, что не может выходить на прогулки и ездить верхом, однако врачи надеются, что он скоро окрепнет.

Филиппа перевела взгляд с бабушки на сэра Риса. Вне всякого сомнения, ее бабушка с дедушкой были с ним в прекрасных отношениях. Сама она не могла дождаться, когда он наконец уберется из Греттона. Он уже попрощался с ее матерью и направился к ней.

– Рад слышать, леди Филиппа, что ваш дедушка поправляется. На днях я к вам заеду, чтобы лично убедиться, что вы ни в чем не нуждаетесь, – сказал он, подойдя к ней и протягивая ей руку.

Она неохотно протянула ему свою, пробормотав соответствующие случаю слова благодарности за его помощь во время путешествия. Он наклонился, поцеловал ей руку и пошел с Дэвидом на конюшню забрать своих коней, которых там накормили и напоили. Когда сэр Рис скрылся из виду, у нее промелькнула мысль, что, может быть, они больше никогда не встретятся, но понять, радует ее это или огорчает, она так и не смогла.

Все трое поднялись на крыльцо и, миновав тяжелые двери парадного входа, вошли в большой холл. Какой-то мужчина сидел у пылающего очага, несмотря на то что лето было в самом разгаре. Когда они вошли, он с трудом поднялся, опираясь на дубовую трость. Крессида бросилась к нему и так крепко его обняла, что он зашатался и чуть не упал.

– Осторожно, хозяин! Леди Крессида, не забывайте, в каком состоянии ваш отец, – строго сказала пожилая женщина, стоявшая у кресла больного. Филиппа смущенно наблюдала, как мать осторожно усаживала обратно в кресло своего отца. Леди Греттон встала рядом с внучкой и взяла ее за руку. Наконец Крессида обернулась и встала рядом с сидящим в кресле пожилым человеком, который пристально смотрел на девушку.

– Отец, а вот и Филиппа. Подойди, дитя, поцелуй своего дедушку.

Филиппа подошла к дедушке и опустилась перед ним на колени. Несмотря на болезнь, сэр Греттон по-прежнему был крупным, широкоплечим мужчиной. У него были белые волосы до плеч, его широкое открытое лицо оставалось обветренным и загорелым. Он не стеснялся слез, которые текли по его щекам, и смотрел на внучку не отрываясь. Затем он поднял глаза на дочь и жену, которые подошли к его креслу, и улыбнулся.

– У меня дочь – самая красивая в Англии, и вот теперь я смотрю на свою внучку – такую же красавицу, как и ее мать. Но в ней есть черты, унаследованные от отца. Судя по очертаниям подбородка, она такая же упрямая, как и ее отец. – Он посмотрел на свою сиделку – пожилую женщину, стоящую у его кресла. – Вы согласны со мной, Элис? Правда, она взяла от своих родителей все самое лучшее?

Женщина стала внимательно разглядывать Филиппу, а та в свою очередь уставилась на сиделку.

– Это Элис – няня твоей мамы, служанка твоей бабушки. Последние несколько недель она ухаживает за мной и так донимает меня запретами и строгими внушениями, что порой мне хочется от нее избавиться, – пожаловался дедушка.

– Я это делаю для вашего же блага, и вы прекрасно это знаете, – ответила женщина, сохраняя непоколебимое спокойствие. – Доктор велел, чтобы вы соблюдали щадящий, спокойный режим, а вы ведете себя так, будто совершенно здоровы, – выговаривала Элис своему подопечному, не сводя с него своих добрых, внимательных глаз. Когда Крессида обняла ее за плечи и поцеловала в щеку, Элис расплылась в довольной улыбке и густо покраснела. – Как хорошо, что ваша мама снова вернулась сюда! Жаль только, что ненадолго, – печально сказала няня. – Видит Бог, я хотела поехать вместе с ней… туда… после… после… но мне не разрешили. Дорогая, – обратилась Элис к Филиппе, – будь такая же верная и храбрая, как твоя мама.

– Она действительно такая, – засмеялась Крессида. – Признаться, у нее гораздо больше здравого смысла, чем у меня в ее годы.

– Ну, это мы еще посмотрим. Пойду на кухню, – сказала Элис, повернувшись к леди Греттон. – Проверю, готов ли ужин. А где сэр Рис Гриффит? Он поужинает с нами?

– Нет, Элис, он извинился и уехал. Он сказал, что за время его отсутствия в его имении накопились неотложные дела. Но он обещал, что обязательно заедет к нам, и очень скоро, – сказала леди Греттон.

– Ясное дело, что очень скоро, – пробормотала Элис, бросив многозначительный взгляд на Филиппу, и пошла к двери.

– Разумеется, теперь у нас нет ни пажей, ни сквайров. Я и слуг отпустила, чтобы мы побыли одни, ведь нам есть что сказать друг другу! – сказала бабушка со вздохом.

Филиппа осталась сидеть у ног дедушки, но не упустила случая хорошенько осмотреть холл. Только теперь она поняла, почему здесь горел камин: холл был такой большой, что даже в летнюю жару в нем было холодно и сыро. Девушка с интересом разглядывала старинную мебель: буфет, в котором тускло поблескивало серебро, несколько сундуков с красивой замысловатой резьбой, массивные кресла с подлокотниками, простой стол, накрытый для ужина, и несколько стульев без спинки. Вдруг Филиппа испуганно вскрикнула: что-то мокрое и холодное ткнулось ей в руку, затем показалась лохматая голова.

– Не бойся, это Борс, – засмеявшись, сказал дедушка. – Старый дружище Борс, с которым мы не раз охотились на оленя. Ляг, Борс. Знакомься, к нам в гости приехала самая молодая хозяйка.

Филиппа погладила гончую, и та лизнула ее в щеку.

– Нет, дедушка, я его не боюсь. Я люблю все сущее, что создал Господь на белом свете. Мне надо будет навестить свою лошадку и посмотреть, не скучает ли она без меня.

– Как хорошо, Филиппа, что ты в душе осталась мышкой-полевкой, хотя и привыкла жить во дворце, – тихо проговорил дедушка, нежно глядя на внучку.

Крессида рассказала родителям, как они встретились с Рисом Гриффитом, который был так любезен, что решил сопровождать их до самого Ладлоу.

– Все это время меня не покидало тревожное предчувствие, что… – Она на минуту замолчала. – Поскольку мы приехали сюда тайно, я боялась, что он может выдать нас властям, но оказалось, что он желанный гость в моем родном Греттоне.

– Несмотря на то что он унаследовал земли твоего мужа, Крессида, сэр Рис доказал нам, что он наш верный и надежный друг, – сказала бабушка и с тревогой посмотрела на мужа. – Но, разговаривая с ним, мы всегда помним, что его отец был сторонником Тюдоров и подолгу жил в Лондоне, принятый при дворе с распростертыми объятиями. Но Рис в столице бывает крайне редко. – Она помолчала, нахмурившись. – Было бы лучше, если бы он не знал, кто бывает в нашем доме, – сказала бабушка, покачав головой. Вдруг дверь открылась, и в комнату вошли две служанки с подносами в руках, чтобы накрыть стол для ужина. Бабушка сразу же сменила тему разговора: – Я поговорила с одной молодой девушкой, Гвенни, и она согласилась быть служанкой у Филиппы. Она очень хорошая девушка, только неопытная. Я уверена, что Элис захочет прислуживать тебе, Крессида, как и прежде, до твоего замужества, – сказала бабушка и повернулась к одной из служанок, которая расставляла на обеденном столе блюда и раскладывала ножи. – Нэн, покажи леди Роксетер и леди Филиппе их комнаты, а потом позови Гвенни.

Обе леди поднялись за служанкой наверх, где та показала им комнату рядом с комнатой леди Греттон, бабушки Филиппы. Потом служанка показала рукой на другую дверь:

– Комната очень маленькая, миледи, но госпожа считает, что леди Филиппе понравится иметь собственную комнату. Гвенни будет со своей госпожой постоянно, так как там есть для нее раскладная кровать. Миледи, мы с Гвенни сейчас вернемся и принесем кувшин теплой воды и чистые полотенца.

У Крессиды глаза заблестели от слез, и она быстро смахнула их рукой.

– Не думай, дитя мое, что я все это время только и делаю, что плачу, чтобы излить свою печаль и тоску. Нет, это слезы радости, поверь мне. Когда-то эта комната была моей. Из нее я отправилась ко двору, где встретилась с твоим отцом. – Крессида подошла к окну, у которого стояло старое удобное кресло. Раскрыв окно, она стала жадно вглядываться в знакомые кусты роз под окном и – чуть дальше – мамины цветочные клумбы. – О, Филиппа, здесь все осталось по-прежнему. Я хотела бы, чтобы и ты полюбила этот сад так же, как люблю его я, и чтобы… – она замолчала, не в силах справиться с охватившим ее волнением, – чтобы в один прекрасный день у тебя появилась возможность без боязни гулять по имению и его окрестностям.

Филиппа подошла к матери и, наклонившись, вдохнула пряный запах роз, майорана и розмарина, доносившийся из освещенного солнцем сада.

– Мама, мне не хотелось бы уезжать из Малинэ и расставаться с тобой и папой! – пылко возразила ей дочь.

Мать как-то странно взглянула на нее.

– В твоем возрасте я думала точно так же, Филиппа, – с улыбкой сказала Крессида. – Но если бы я осталась здесь, я бы не встретилась с твоим отцом, не вышла замуж и не последовала за ним туда, куда забросила его судьба.

Филиппа отошла от окна и прошла в середину комнаты.

– Похоже, я не смогу найти человека, достойного стать моим мужем, так как на свете нет такого мужчины, которого я полюбила бы так же крепко, как ты полюбила папу.

– Нет? – переспросила Крессида с улыбкой. – Не зарекайся, Филиппа. По-моему, мы уже встретились с мужчиной, который без ума от твоей красоты.

– Кто же это? Мы никого не встретили, кроме… – Филиппа внезапно замолчала и в ужасе взглянула на мать. – Не хочешь ли ты сказать…

– Да, именно это я и хочу сказать, – со смехом ответила Крессида.

– Не шути так, мама! – с нескрываемым возмущением воскликнула дочь.

– Ты считаешь, что он недостоин твоего внимания?

– Разумеется, нет, – с жаром ответила Филиппа.

Леди Роксетер все еще улыбалась, когда вернулась служанка с рыжеволосой девочкой. Они принесли кувшин горячей воды, таз и полотенца. Девочка, которой было лет тринадцать-пятнадцать, так засмотрелась на Филиппу, что кувшин с водой, который она держала в руках, накренился и вода полилась на пол.

– Это и есть моя новая служанка Гвенни? – спросила Филиппа.

– Совершенно верно, миледи. Я надеюсь, что она быстро научится и не будет такой неуклюжей.

– Я тоже так думаю. Гвенни, поставьте кувшин и пойдемте в мою комнату, – сказала Филиппа.

Комнатка оказалась очень маленькой. В ней стояли кровать, сундучок и оставалось место только для раскладной кровати для Гвенни, но, несмотря на это, Филиппа пришла в неописуемый восторг. Оглядевшись, она помрачнела. Не станет ли ей ночью страшно? И почему ее поселили отдельно? Уж не собираются ли ее выдать замуж? Но за кого?

Вспомнив последний разговор с матерью. Филиппа задумалась. За сэра Риса Гриффита ее не выдадут. Он враг их семьи, сторонник нового короля и в любую минуту может выдать их властям. Она вспомнила высокую, стройную фигуру сэра Риса, его темные глаза, большой прямой нос и черные вьющиеся волосы. Она была с ним недостаточно вежлива, хотя он спас ее от неминуемой смерти. Скорее всего, ему не понравились дерзкие выходки молоденькой девушки, которая постоянно над ним насмехалась и оскорбляла его. Интересно, о чем он говорил с ее матерью, когда они ехали по дороге? Они все время старались обогнать ее и оставить далеко позади, чтобы она не могла их подслушать. Отмахнувшись от тревожных мыслей, Филиппа посмотрела на девочку, которая, затаив дыхание, смотрела на свою новую хозяйку, ожидая приказаний.

– Здесь все в порядке, так что можешь пойти на кухню и поужинать. Когда придет время ложиться спать, я пошлю за тобой, и ты поможешь мне раздеться и расчесать волосы.

Девочка кивнула и быстро вышла из комнатки, а Филиппа вернулась в комнату матери.

– Как ты думаешь, эта девочка справится? – спросила Крессида.

– О, конечно, справится. Сейчас она напугана, как пойманный кролик, но пройдет немного времени, и она привыкнет к моим требованиям. Представляю, как ты рада, что тебе снова будет прислуживать твоя верная Элис!

– Разумеется! Я так по ней скучала все это время! – сказала с улыбкой леди Роксетер.

– А сейчас ты скучаешь по моему отцу, – заметила Филиппа.

– То, что раздражало меня в нем вначале, потом принесло мне неописуемую радость, – тихо проговорила Крессида и задумчиво посмотрела на дочь. – Непримиримость мнений сама собой исчезнет в первую же брачную ночь, – тихо добавила Крессида.

Филиппа покачала головой и принялась приводить себя в порядок, после чего они с матерью спустились в холл, где их уже ждал ужин.

На следующее утро, когда Гвенни помогала Филиппе одеваться, молодая хозяйка спросила:

– Ты давно здесь служишь?

– О да, миледи. Последние три года я помогаю матери на здешней кухне, но леди Греттон решила, что я должна служить у вас.

– Это тебе нравится больше?

– О да, миледи, нравится. Я постараюсь заслужить ваше расположение, миледи.

– Я в этом не сомневаюсь, Гвенни. Особенно если ты не будешь обсуждать мои поступки с другими служанками ни на кухне, ни где-нибудь еще.

– Моя мама не раз предупреждала меня об этом, миледи, – ответила Гвенни. – Мы все знаем, что вы приехали сюда тайно и что об этом никто не должен ничего знать… во всей нашей округе.

– Да. Сэр Рис Гриффит говорит то же самое. Он часто бывает в Греттоне?

– Часто, миледи. Он и сэр Дэниел очень любят играть в шахматы.

– А поместье сэра Риса далеко отсюда?

– Да, миледи, оно расположено недалеко от Роксетера. Когда отец сэра Риса сделался хозяином замка, ему там не понравилось из-за сквозняков и холода, особенно зимой, и он построил рядом с замком очень теплый, уютный дом. С застекленными окнами. И мебель в нем привезена из самого Лондона!

– Так сэр Рис живет в этом доме?

– Да, но иногда он обходит замок Роксетер так как есть опасность, что туда могут пробраться грабители. Говорят, что замок – место очень мрачное и неприветливое, но один из наших конюхов работал там еще при нашем графе Роксетере. Так он уверяет, что замок был самым прекрасным местом, какое только можно представить!

Сердце Филиппы болезненно сжалось, когда она вспомнила, что ее отца лишили всех его владений. Каково ему было покидать свой родовой замок, служивший родным домом не одному поколению Роксетеров?

– Говорят, сэр Рис стал очень богатым и влиятельным после того, как на престол взошел наш новый король, – сказала Филиппа с горькой усмешкой.

При упоминании о короле Гвенни с таким недоумением посмотрела на свою хозяйку, что Филиппе стало ясно, что это невинное создание не имеет никакого понятия, кто правил Англией до роковой битвы при Редмуре. Похоже, английские короли ее вообще не интересовали.