Текст книги "Опасный флирт"
Автор книги: Джоан Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Джоан Смит
Опасный флирт
Глава первая
Прошла только одна неделя после смерти моего отца. Мы сидели в гостиной в Грейсфилде и обсуждали это печальное событие. Не говорить о нем мы не могли. Оно не давало покоя, причиняло боль, от которой негде было укрыться, изводило, как больной зуб, и, подобно больному зубу, грозило дать еще более серьезные осложнения, прежде чем удастся разобраться в путанице.
– Меня особенно интересует, – сказала я – что он делал в Брайтоне, когда он сам сказал, что едет в Лондон? У папы не было никакого повода очутиться в Брайтоне, Банни.
Мой компаньон и кузен, мистер Гораций Смайт покачал головой с безмолвным удивлением. Мистер Смайт получил прозвище Банни – так называют братца Кролика в сказках – за нервное подергивание носом. Теперь, в двадцать пять лет, он уже давно избавился от прошлого тика и оставался мягким добродушным человеком, главный недостаток которого состоял в том, что он был не очень изощрен в искусстве поддерживать разговор.
– Сверлит мозги, – согласился он.
Он глотнул еще эля и посмотрел вокруг в поисках другой темы, чтобы отвлечь меня от тяжелых мыслей. Мне необходимо было отвлечься. Папа не только поехал в Брайтон, хотя должен был быть в Лондоне, он еще и умер там при весьма странных обстоятельствах. Ему было только пятьдесят лет, и он никогда не болел и ни на что не жаловался. Пятьдесят – не юношеский возраст. Конечно, но он был здоровый и бодрый мужчина. Банни все оглядывал гостиную нашего родового поместья Грейсфилд на побережье Кента. Мысль о том, что теперь я стала единственной хозяйкой огромного имения, богатой наследницей, казалась ему невероятной. Чтобы подбодрить меня, он уже несколько раз повторил, что Грейсфилд классное место с сотнями акров земли и хорошим доходом. Салон, в котором мы находились, был сдержанно элегантен, хотя мне не очень нравились его синие тона, я предпочитала более светлые комнаты.
– Это все теперь ваше, Хедер, – снова повторил он.
– Завидная наследница. Хорошо, что мы кузены в первом колене, а то бы матушка заставила меня волочиться за вами.
Банни жил в трех милях от Грейсфилда, но проводил в нашем доме большую часть времени. Дома его донимали три сестры, они вечно перебранивались по малейшему поводу и делали пребывание в доме просто невыносимым. Соседи охотно приглашали Банни к себе, так как по своей мягкости он не угрожал ни их репутации, ни добродетели их дочерей.
– Все же это очень странно, – продолжала я начатую тему о папе.
– Такое впечатление, что кто – то специально хотел запутать нас. Фургон, в котором доставили гроб с телом, прибыл из Лондона и счет от врача тоже. Но человек, пригнавший его карету и вещи, сказал, что везет их из Брайтона.
– Он мог одолжить таратайку с лошадьми какому-нибудь приятелю, – предположил Банни.
– Именно так и мы думали сначала, но сегодня утром привезли папин чемодан из отеля «Ройял Кресент», который находится в Брайтоне. Тетя Ловат тут же разрыдалась: мне пришлось приказать слугам отнести его Уильямсу, чтобы он распаковал вещи подальше от ее глаз.
– Мой скудный ум не может найти разумный ответ, Хедер. Спросите Уильямса, что ваш папа делал в Брайтоне, лакей, наверняка в курсе.
– Уильямс не ездил с ним. Отец всегда ездил в Лондон один. И это тоже странно. Вы ведь знаете, что папа всегда гордился приятной внешностью своего камердинера.
– Да он надутый павлин, ха! – Банни поднес эль к губам, чтобы скрыть глупую усмешку, появившуюся на его покрасневшем лице. Такой густой краской он обычно покрывался, когда думал о женщинах так, так не следовало думать. Удивительно, что первой мыслью мужчины, когда ситуацию трудно объяснить, является убеждение, что здесь замешана женщина.
– С женщиной это не связано, – заметила я, поняв смысл его жеста.
– Я и не говорил о женщине.
– Твоя ухмылка сказала это.
– Клянусь всеми святыми, Хедер, у вас сердце, как стальное решето. Э-э – ловушка. Вы меня понимаете. Почему бы не взять Уильямса с собой, если ему нечего было скрывать? Потому что он знал, что этот длинный язык разболтает миссис Гиббонс, та проговорится вашей тетушке. Даже самые преданные слуги выбалтывают секреты хозяев.
– Может быть среди вещей отца найдется ключ к разгадке, – сказала я с надеждой.
Вся история смерти папы меня крайне тревожила. После смерти мамы три года тому назад, отец замкнулся. Он не был особенно близок ни со мной, ни со своей сестрой, миссис Ловат, которая жила с нами. В течение нескольких лет он увлекался разведением спортивных голубей. После смерти матери это увлечение захватило его целиком, перешло в страсть. Он нанял эксперта по имени Сноуд, который жил в доме и помогал отцу. Хитрый, вкрадчивый человек. Мне удавалось видеть отца только за едой и то далеко не всегда. Часто поднос с пищей доставлялся ему на голубятню. Учитывая наши отношения, я думала, что не буду долго тосковать по отцу. К чувству утраты добавилось не покидавшее меня сознание вины. Как-то мы сильно повздорили. Доводом был его отказ разрешить мне провести сезон светских развлечений в Лондоне. Но истинная причина заключалась в том, что у него была любовница. Мама узнала о существовании миссис Мобли за год до смерти. Я чувствовала, что эта женщина ускорила смерть мамы и в пылу стычки бросила отцу обвинение в лицо. После этого инцидента наши отношения заметно ухудшились. Если бы я постаралась сблизиться с отцом, я бы больше узнала о нем. Его смерть оборвала все, мне так и не удалось понять его и подружиться с ним. Даже не попрощалась в день отъезда. Он любил выезжать очень рано утром. Когда я спустилась вниз в восемь утра, он уже уехал. Это было неделю тому назад.
– Попросите Уильямса снести чемодан вниз, – предложил Банни.
Я послала за Уильямсом. Лакей спустился с оскорбленным видом.
– Мисс Хьюм, я паковал вещи вашего отца по распоряжению миссис Ловат, – сказал он.
– Так вы еще не распаковали чемодан, который он брал с собой в поездку?
– Еще не дошел до него, мэм. В данное время я занимаюсь тем, что затыкаю бумагу в его обувь и начищаю ее.
– Зачем? Что вы собираетесь с ними делать?
– Их отдадут в богадельню, сэр.
– Неплохо, – одобрил Банни. Он состоял в Приходском Совете и очень увлекался этой работой.
– Снесите папин чемодан вниз, Уильямс. Я сама разберу его, – сказала я.
Уильямс недовольно фыркнул.
– Хорошо, мисс Хьюм, раз уж вы не можете подождать часок-другой.
– Думаю, вы не будете сожалеть, если расстанетесь с этим самовлюбленным типом, – сказал Банни. – Хочу сказать, нет смысла держать лакея, раз его хозяин – о-э – погиб. Я давно заметила, что людям бывает трудно произнести слово «умер».
– Миссис Ловат дала ему месяц, чтобы подыскать другое место. Он служил отцу пять лет. Нельзя же выбросить его на улицу, хотя это нас, может быть, больше устроило бы.
Вскоре появилась горничная с кожаным дорожным чемоданом, отделанным медными наугольниками и того же цвета замком. Банни поставил чемодан на журнальный столик и открыл.
– Не заперт, – заметил он. – Я всегда запираю в дороге.
– В отеле ключ не остался. Он был в его маленькой шкатулке, вместе с часами, кошельком и ювелирными украшениями. Мы получили это все из Лондона вместе с телом. Вот этот чемодан прибыл из Брайтона и это его чемодан, вне всяких сомнений. Значит, отец был в Брайтоне.
Банни вытащил голубой сюртук из модной дорогой ткани.
– Это его сюртук, я точно знаю, – сказал он.
– А это его рубашка, – добавила я, вынимая белую рубашку, на которой я сама переставляла пуговицы, когда отец несколько располнел. Встряхнув рубашку, я заметила на левой стороне коричневое пятно, резко выделявшееся на фоне белизны. Когда до меня дошло, что это след крови, я замерла от неожиданности.
– Боже праведный! Посмотрите, Банни! Его, должно быть, ранили.
Банни вдруг стал совсем желтым. И смотрел он не на рубашку, а на сюртук. Я тоже последовала взглядом за ним. Слева на спине зияло небольшое отверстие. Не было сомнений, он было оставлено пулей. Повернув рубашку, я убедилась, что на спине тоже было пятно крови, хотя и меньшее, чем на груди. И маленькое пулевое отверстие. Мы обменялись испуганными взглядами.
– Его убили, – промолвила я, все еще не веря своим глазам.
– Мне казалось, что в его смерти замешана женщина, – сказал Банни.
– Теперь уже незачем скрывать от вас. Масло в огонь подлито. Должно быть, была дуэль. Возможно, дама была замужем.
– Какая дама? О чем вы говорите?
– Ваш отец ездил без лакея. Аккуратно, как часы, каждые две недели. У него, видимо, была дама сердца.
– Не верю, – защищалась я. – После смерти матери он ни разу не взглянул на другую женщину.
Банни не ответил. Имя миссис Мобли, казалось, витало в воздухе.
– Слышал, что миссис Мобли уехала в Ирландию, – наконец произнес Банни. – Новый обольститель, должно быть.
– Он ездил в Лондон раз в две недели вовсе не для того, чтобы встречаться с женщиной. У него же были голуби, по этому делу он и ездил.
– Да, конечно. Да подумайте сами, Хедер, как долго эти поездки длились?
– Около двух лет. Начались спустя примерно год после смерти матери, – размышляла я вслух. Мне вдруг подумалось, что год – как раз тот период, когда соблюдают траур, – Но почему он говорил, что едет в Лондон?
– Нужно было найти благовидный предлог. Вам он рассказывал дома, что ездит на заседания Общества любителей голубей, Но он мог сказать, что эти заседания проходят в Брайтоне. Интересно, нет ли у него ее портрета.
В чемодане было много шейных платков, носков и других мелочей. Я сгребла их обеими руками и выбросила на пол. Из кучи выпал кожаный несессер с бритвенными принадлежностями. Я вытащила их дрожащими пальцами. Портрета не было. И ни одна мелочь из того, что находилось в чемодане, не давала ответа на вопрос.
– Здесь ничего нет, – сказала я и вдруг почувствовала не облегчение, а разочарование. – Но он действительно ездил на эти заседания, Банни. Продал своих спортивных голубей, заменил их другими, купленными у лучших голубятников. С собой он всегда брал не меньше дюжины, отвозил их, а домой привозил других. Он не стал бы возиться с ними только ради свидания с женщиной.
– Совмещал приятное с полезным, – съязвил Банни.
– Надо поговорить со Сноудом.
Но я решила сделать это позже. Сейчас я уже еле держалась на ногах и была не в силах подниматься по лестнице на голубятню. Мне нужно было привыкнуть к мысли, что отец оказался таким рискованным человеком, что осмелился иметь любовницу, да еще участвовать в дуэли. В молодости отец имел репутацию отчаянного человека. Мама часто говорила об этом, даже гордилась, но я не наблюдала никаких признаков особой удали в его поведении, если не считать истории с миссис Мобли. Последние несколько лет отец был не менее смирным, чем Банни. В хорошую погоду он занимался охотой в окрестных местах, но большую часть времени отдавал голубям. Дрессировка голубей была кропотливым занятием. Птиц нужно было увозить подальше от голубятни, чтобы учить их возвращаться домой. Начинали с небольших расстояний, около мили, постепенно увеличивая их. Отец и Сноуд занимались тренировкой вместе. Сначала один увозил голубей, другой оставался дома, потом наоборот.
– Отец был метким стрелком. Странно, что он не выиграл дуэль, – сказала я, снова внимательно осмотрев дырочки и пятна крови на одежде. Вдруг волосы у меня встали дыбом. – Взгляните, Банни.
– Ужасная вещь дуэль, – сказал Банни мрачно.
– Да, но убийство еще хуже. Пуля пробила одежду на спине, но спереди она не вышла. Она осталась в теле. Это была не дуэль. Отца убили.
Банни раскрыл рот от изумления.
– Клянусь Богом, вы правы. Убили в спину, как собаку. Меня так поразили пятна крови, что я не обратил внимания, с какой стороны пробита одежда.
– Что теперь делать? Обратиться в полицию?
– Поедем в Хайт, – предложил он. Грейсфилд находился в двух милях от оживленного морского порта Хайта. Я вспомнила, как год тому назад у меня украли кошелек в Хайте, в магазине тканей. Тогда я описала вора во всех подробностях местному констеблю, но его так и не нашли. Как же они отыщут убийцу в Брайтоне?
– Нет, поедем в Брайтон, – возразила я.
– Куда?
– В Брайтон, туда, где его убили.
– Но это больше пятидесяти миль.
– Хоть пятьсот. Надо ехать.
Наконец-то я могла сделать что-то для отца.
– Вы, конечно, правы. Сегодня уже поздно. Мы выедем завтра.
Я вопросительно посмотрела на него.
– Вы поедете со мной?
– Не можете же вы ехать одна, – ответил он просто.
Но ехать одной в обществе молодого человека я тоже не могла.
– Со мной поедет тетя Ловат, но мы будем счастливы, если вы захотите нас сопровождать. Вы лучше нас сможете объясниться с констеблями и прочими.
– То немногое, что могу для вас сделать. Мы ведь все же двоюродные брат и сестра. Не думаю, что матушка меня будет отговаривать. Да я и не прочь отдохнуть от болтливых девиц хоть несколько дней.
– Пойду предупрежу тетю, – сказала я нехотя.
В этот момент она вошла в зал. Тетя была несколько надменной внешне дамой средних лет. Она отличалась не столько красотой, сколько здоровым видом, несмотря на худобу. Из-под вдовьего чепца были видны каштановые волосы, слегка тронутые сединой. Проницательные серые глаза светились мыслью. Она переехала в наш дом, когда умерла мама. Мне было еще шестнадцать, считалось, что в этом возрасте я не смогу управлять имением. Сначала я невзлюбила ее, но со временем мы привыкли друг к другу и прекрасно ладили.
Тетя не очень отличалась от меня, если не считать разницу в возрасте. Я унаследовала много по отцовской линии. Через двадцать лет и мои волосы, наверное, начнут седеть, как у нее. И вокруг глаз появятся мелкие морщинки.
Что касается фигуры, то, если я не располнею, как мать, то стану такой же сухой шваброй, как тетушка. У миссис Ловат не было детей, и она с радостью приняла предложение жить с нами. Скоро я заполнила то место в ее душе, которое не суждено было занять ее собственным детям. Даже если бы я была ее родным ребенком, она не смогла бы любить меня сильнее. В наших отношениях не было излишней сентиментальности, но была глубокая искренняя привязанность.
– Добрый день, мистер Смайт, – приветствовала она Банни с улыбкой.
– Какие новости, Хедер? – Она окинула быстрым взглядом открытый чемодан.
– Это вещи Гарольда? – спросила она.
– Да. Я попросила Уильямса принести их сюда, – ответила я.
– Садитесь, тетушка. Боюсь, вам предстоит услышать неприятную новость.
Тетя Ловат сильно побледнела и тяжело опустилась в кресло, держась за сердце. Смерть отца была для нее большим ударом. Затем добавились странные обстоятельства, связанные с его пребыванием в Брайтоне. А теперь, когда все решили, что он, наверное, одолжил свой экипаж кому-нибудь из приятелей, что снимало определенную тяжесть с души, прибывает этот чемодан из Брайтона и мне предстоит высказать предположение об убийстве. Не слишком ли много на одну весну? Тетушка Ловат заметила коричневое пятно на белой рубашке и сразу поняла, что папа умер не естественной смертью, как утверждали документы. В свидетельстве о смерти говорилось о сердечном приступе. А тело было сокрыто в заколоченном гробу, чтобы скрыть правду. Тетя настояла, чтобы гроб открыли. Смерть отца казалась невероятной, в нее невозможно было поверить. Мы в оцепенении смотрели на его безжизненное лицо, но осмотреть тело не догадались.
– Его закололи ножом? – процедила она, едва шевеля губами.
– Застрелили, – сказал Банни и поднялся с места, чтобы налить вина. Он подал бокал миссис Ловат, подождал, пока она отопьет побольше и добавил: – В спину.
– Убит! – едва не задохнувшись, промолвила миссис Ловат.
– Да, тетушка. Именно поэтому мы должны ехать в Брайтон и заняться выяснением.
– Конечно, – сразу согласилась она. – Нельзя этого так оставить. Мы должны найти виновного и позаботиться, чтобы он не ушел от наказания.
Мы все посмотрели друг на друга, понимая, какое неприятное занятие нам предстоит.
– Выедем завтра рано утром, – сказала она.
– Банни предлагает сопровождать нас, – сообщила я.
– Как любезно с вашей стороны, мистер Смайт. В глазах ее появились слезы. Шатаясь, она встала. – Я попрошу горничную унести чемодан, – сказала она. – Хедер, положи вещи отца в него, мы захватим их в Брайтон как вещественную улику.
– Я все сделаю, – пообещала я, погладив ее руку.
– Бедная Хедер, – продолжала тетушка со слезами на глазах.
Я знала, о чем она думала, поднимаясь в свою комнату. Она размышляла о том, как это событие может отразиться на возможности моего замужества. Как любящая мать она мечтала о блестящей партии для меня. Чтобы найти жениха в Лондоне, я уже становилась немного перезрелой, но было много других мест, где не предъявляли таких жестких требований. Бат, например, где можно было встретить много представителей высшего света. У нее были там друзья, она там жила много лет. До папиной смерти она говорила о поездке на этот курорт. Сейчас, с ее утонченностью, было не время строить подобные планы, но я знала, что по истечении года траура, она вернется к этому вопросу.
Хотя девушка, чей отец замешан в скандальной истории, вряд ли могла рассчитывать на внимание высокопоставленных особ. Может быть, удастся не поднимать много шума с расследованием. Несколько вопросов в отеле, где останавливался отец. Вполне вероятно, что женщина все же замешана. Отец был достаточно молод и, видимо, нуждался в обществе женщин. $Или могло быть что-нибудь вроде игры с каким-нибудь аферистом в карты. Второй вариант, хоть и неприятный сам по себе, не бросал тени ни на отца, ни на дочь. Любой мог попасться на крючок к мошенникам. Но что это за шарада с переправкой тела в Лондон, прежде чем доставить его домой? Здесь все не так просто. Надо соблюдать предельную осторожность.
Глава вторая
Когда тетя Ловат вышла, Банни напомнил, что я собиралась поговорить со Сноудом. Он полагал, что от этого человека можно будет узнать важные подробности, и добавил:
– Вот и еще один слуга, от которого можно избавиться.
Банни надеялся, что я обрадуюсь возможности сэкономить немного на оплате прислуги.
– Что вы собираетесь делать с голубями? – спросил он.
– Не представляю. Если бы мистер Пелетье был здесь, он бы взял их. Отец увлекся птицами именно благодаря мистеру Пелетье. Он был бельгиец, и уже давно вернулся на родину. Они там очень серьезно занимаются выращиванием голубей. Может быть, Сноуд освободит меня от птиц.
– Но вы и не собираетесь подарить ему голубей?! Пусть он купит их. Ваш отец заплатил за них солидные деньги. Тех, которых он вырастил раньше, он продал. Не позволяйте Сноуду воспользоваться вашей неопытностью, моя дорогая.
– Что мне прикажете делать с ними? – сокрушалась я, пока мы шли к лестнице, ведущей на голубятню.
Подниматься надо было высоко. Отец застеклил открытую галерею верхнего этажа и превратил ее в голубятню. Она тянулась вдоль южного фасада дома и выходила на Ла-Манш. В ясную погоду с нее можно было рассмотреть берег Франции. Женская часть семейства Хьюмов, стоя на этой галерее, высматривала корабли, на которых плавали их мужья, со времен королевы Елизаветы. Весной застекленные рамы поднимались, оставалось только проволочное заграждение, мешавшее птицам улететь. Перед застекленной частью галереи находилась сторожевая башенка, дверь из которой вела на лестницу.
Башенка не была застеклена. С нее открывался вид на много миль вокруг. Этот день был туманным, как и большая часть остальных в это время года. С океана дул холодный сырой ветер. Он пронизывал насквозь и портил прическу. Голубятня встретила нас воркованием птиц. Одни сидели на жердочках, другие неуклюжей походкой важно расхаживали по полу, вытягивая вперед шеи при каждом движении лапок. Сноуд содержал голубятню в чистоте, но голубиные перья держатся не очень крепко, и одно парило в воздухе, гонимое ветром. Кроме перекладин, на которых сидело около дюжины птиц, на голубятне было небольшое деревце, предмет особой гордости хозяина. Это была маленькая яблонька, росшая о деревянной кадке. Пользоваться растением дозволялось голубю по имени Цезарь и иногда его подруге Клео. На этот раз дерево пустовало. Птицы были самых разнообразных расцветок. Одни серые или коричневатые, другие переливались фантастическими сочетаниями зеленого, розового и золотого. Отец знал родословную каждого из своих более сотни голубей, но должна признаться, что меня птицы утомляли. По мне уж лучше бы папа разводил лошадей или даже попугаев, если уж его так тянуло к птицам.
Голуби производят впечатление глупейших созданий. Я знала, что они моногамны, меня страшно удивляло, что эти бесформенные комочки выбирают себе супруга на всю жизнь, как люди. Мне было известно также, что самыми замечательными экспонатами в коллекции были Цезарь и Клео. Цезарь преуспевал в спортивных состязаниях, Клео была ценной производительницей. Отец обычно не использовал производителей в гонках, хотя Клео в молодости выиграла несколько состязаний. Смуглый молодой человек с засученными рукавами тщательно осматривал мешки с кормом в дальнем углу голубятни. Он повернулся к нам и отрывисто поздоровался. Мне всегда было немного не по себе в присутствии Сноуда. Он вызывал какое-то внутреннее беспокойство. Смущало хотя бы то, что он никогда не одевался, как подобало слуге, а носил поношенный голубой сюртук из тонкого сукна, словно с плеча джентльмена. В более теплые дни на нем была рубашка с засученными рукавами, а иногда и жилет. Ходил он слегка вразвалку, его проницательные черные глаза светились слишком уж большим для слуги умом. Он никогда не оказывал должных знаков почтения ни отцу, ни мне. Чтобы не встретиться с ним, я редко поднималась на голубятню. Папа говорил, что в Англии он был один из лучших знатоков голубей, видимо, поэтому он важничал не в меру.
Как обычно, Сноуд не подошел, а продолжал работу, ожидая, что мы подойдем к нему сами. Мне стало от этого неуютно, но пришлось позвать:
– Сноуд, мне нужно поговорить с вами.
– Сейчас, мисс – бросил он через плечо, продолжая заниматься кормом.
– Я спешу, – настаивала я резко, меня ужасно раздражало, что он называет меня мисс, а не «мэм», что было бы более почтительно по отношению к хозяйке дома. Особенно меня задевало, что он позволяет себе неучтивость в присутствии Банни. Просто невозможный человек. Можно было подумать, что это его собственная голубятня. Наконец, Сноуд подошел своей неторопливой походкой, расправляя на ходу плечи.
– Чем могу служить, мисс Хьюм?
Его речь была без простонародного акцента, хотя непонятно, как он мог научиться правильно говорить. Мне было известно, что до Грейсфилда он служил у герцога Прескотт в Уняжшире, ухаживал за птичником герцогини. Если бы я была герцогом, я бы этого человека не подпустила бы к жене ближе, чем на милю.
– Хочу задать вам несколько вопросов, по поводу папиной последней поездки. С кем он должен был встретиться?
– Он поехал на заседание Общества Голубеводов, – ответил он, а взгляд его дополнил – как вам самой хорошо и известно.
– Нет, тут дело не в Обществе. Он не говорил, случайно, может быть, он собирался встретиться с каким-то человеком?
– С неким мистером Джоунзом, – сказал Сноуд, при этом он не то чтобы ехидно усмехнулся, но чувствовалось, что ему стоило труда сдержать ухмылку.
– В Брайтоне или Лондоне?
– В Лондоне, мисс.
– У вас есть адрес мистера Джоунза?
– К сожалению, нет, мисс.
– Как его зовут?
– Мистер Джордж Джоунз, кажется.
После нескольких десятилетий царствования Короля Джорджа, это имя стало самым популярным в Англии, что касается фамилии Джоунз, она не уступала в популярности имени Джордж.
– На самом деле отец вовсе не был в Лондоне, – сказала я.
– Он ездил в Брайтон. Кому он продавал голубей в Брайтоне?
– Брайтон, вы говорите? – переспросил он, слегка удивившись.
– Откуда у вас эти сведения?
Я так пристально разглядывала его, что ему стало неловко.
– Можете мне поверить. Он ездил в Брайтон. Кому он продавал в Брайтоне?
– Насколько мне известно, никому.
– Вы должны быть в курсе, вам что-то известно. Вы ведь эксперт в этом деле, – я начинала злиться.
– Да, я, в самом деле, знаток. Но я только занимаюсь тренировкой птиц, мисс Хьюм. Продажа их не входит в мои обязанности, – ответил он с вызовом.
– Как жаль, – взглядом я готова была разорвать его на части.
– Я думала, что вы посоветуете, кому я могла бы выгодно продать и коллекцию. Спесь сразу слетела с него.
– Продать их?! – глаза его вспыхнули тысячами молний.
– Как можно их продать?!
– Почему же нельзя? Отец оставил имение мне вместе с голубями. Я собираюсь предать птиц и убрать с галереи эту уродливую проволоку, она портит вид дома.
– Этого нельзя делать! – повторил он громче прежнего.
– Если вы знаете хорошего покупателя, Сноуд, он, может быть, захочет нанять вас, – сказала я, наслаждаясь победой. – Когда голуби будут проданы, ваши услуги не понадобятся.
– Но птицы в другом месте будут бесполезны. Спортивных голубей специально тренируют, чтобы они возвращались в свой дом. Эта коллекция чрезвычайно ценная, мисс Хьюм. Ваш отец потратил много лет, чтобы создать эти экспонаты, – теперь тон его изменился, он говорил вполне серьезно.
– Я отлично знаю, что отец отдавал этому делу большую часть жизни и средств. Но у меня другие интересы. Я должна избавиться от птиц и вернуть дому прежний вид, – стояла я на своем.
В глазах Сноуда появилось отчаяние.
– Повремените немного – попросил он – Дайте мне несколько недель, чтобы уладить дела, пристроить птиц.
– Может, вы хотите их купить? – спросила я. Если бы не его наглое поведение, я бы отдала ему голубей даром.
– Да, я куплю их, – ответил он без колебаний.
– Вы же говорите, что вне этой голубятни они ни на что не годятся, – напомнил Банни.
– У нас несколько ценных птиц сидят на яйцах. Новых птенцов можно будет приучить к другой голубятне, – объяснил он. Но мне нужно какое-то время, чтобы найти для них пристанище, мисс Хьюм.
– Вы уверены, Сноуд, что сможете оплатить коллекцию? Ведь вы говорите, что она очень ценная, – спросила я. Этот человек всегда был для меня загадкой. Судя по его словам, у него оказывается больше денег, чем я предполагал. Я вдруг подумала, что папа платил ему слишком много.
Когда Сноуду отвели верхний этаж, мы с тетушкой были недовольны. Хотя там находились только две комнаты, но они были большие и светлые. Папа сказал, что Сноуду нужен кабинет для научной работы. Для меня было новостью, что человек, который чистит голубиный помет, может быть ученым.
– Мне перепадает иногда несколько фунтов во время состязаний, – ответил Сноуд уклончиво. – Если хотите, я могу и Грейсфилд у вас купить. Вы ведь всегда мечтали о Сезоне в Лондоне.
– В самом деле, – я приняла замечание за шутку. Но, чтобы провести Сезон в Лондоне, не обязательно предавать Грейсфилд. Завтра я уезжаю в Брайтон на несколько дней. Вы не могли бы дать мне имена клиентов, с которыми можно было бы предварительно обсудить вопрос?
Его красивое лицо стало непроницаемым.
– Зачем вам это делать, мисс Хьюм? Мы, кажется, договорились, что я покупаю всю коллекцию.
Банни сказал:
– Мистера Хьюма убили.
Я укоризненно посмотрела на кузена.
– Не вижу причин держать это в секрете. Мы занимаемся расследованием. Будем признательны, если захотите нам помочь, Сноуд.
Наблюдая за Сноудом, я инстинктивно почувствовала, что он не удивлен известию об убийстве отца. Он был расстроен, но не удивлен.
– Вы уверены? – спросил он, подняв брови. – Откуда у вас такие сведения, мистер Смайт, если вы, конечно, позволите задать этот вопрос?
– Из пробитой ткани на спине сюртука мистера Хьюма. Сноуд задумался.
– Откуда привезли сюртук? – спросил он.
– Из отеля Ройял Кресент в Брайтоне.
– Мы собираемся выяснить и это тоже – откуда это пулевое отверстие на сюртуке, – сказала я.
Сноуд очень пристально посмотрел мне в глаза. Было что-то гипнотизирующее в его взгляде. Глаза его были настолько черны, что белки казались серыми.
– На вашем месте я был бы крайне осторожен, мисс Хьюм. Возможно, лучше вообще оставить это депо. Я очень уважал вашего отца, но согласитесь, не всякого человека, который отлучается по делу, убивают в отеле.
– Вы хотите сказать, что мой отец был замешан в нечестном занятии?
– Я только сказал, что ему следовало заниматься своим делом. Это не значит, что я обвиняю его в неблаговидных поступках. Просто могу предположить, что поездки вашего отца были связаны не только с голубями, если не понимаете меня правильно.
Что-то в его голосе, жестах наводило на мысль о том, что он имел ввиду любовные интересы отца. У Сноуда всегда был такой вид, словно он только этим и озабочен. Это усиливало ощущение напряженности. Он явно смотрел на тебя, как на женщину.
– Вы намекаете, что здесь не обошлось без женщины? Я тоже так думаю.
– Мистер Хьюм никогда не говорил на эту тему, но всегда брал с собой черный костюм и бальные туфли, когда отправлялся в Лондон.
– Но его убили в Брайтоне, – сказала я.
– Это вы говорите. Если бы я убил любовника жены, я бы постарался замести следы. Один из способов – перевезти тело в другое место.
Как просто он сказал это. «Если бы я убил любовника жены». Убийство для этого человека – ничто. Равно как и извести чужую жену. Я заметила, что он забавляется в душе шокирующим впечатлением, которое на меня производили его слова.
– Думаю, что если бы убила бы, то позаботились хотя бы, чтобы чемодан с личными вещами покойного был доставлен вместе с телом, – съязвила я.
– Именно так и бы и поступил. Кто-то дал осечку там. И вы едете в Брайтон?
– Да. Завтра утром.
– Вам понадобится провожатый.
Мне вдруг пришла в голову абсурдная мысль, что Сноуд собирается предложить и провожатые себя.
– С дамами еду я, – сказал Банни.
Легкая усмешка пробежала по лицу Сноуда.
– Превосходно, мистер Смайт. Раз вы с ними, они в полной безопасности.
В тоне Сноуда звучало прямое оскорбление, но простодушный Смайт удовлетворенно улыбался.
– Кто-то же должен обращаться в полицию и вести переговоры с полицейскими, – заметил он.
– Будьте осторожны, мисс Хьюм. Не забывайте, что я вам сказал.
Это он произнес серьезно, без тени улыбки или лукавства.
– Вам известно имя дамы, Сноуд.?
– Не могу даже утверждать, что замешана дама, мэм. Я теперь прошу извинить меня – голубей время кормить.
Он отвесил грациозный поклон и вернулся к своим пакетам, не дожидаясь разрешения. Не желая получать дальнейшие проявления непочтительного к себе отношения в присутствии Банни, я не стала возражать. В глубине души я спрашивала себя, уж не побочный ли он отпрыск Его Светлости герцога Прескотта. В его манере держать себя была надменность и высокомерие аристократа. Герцог не стал бы терпеть его в доме, если бы Сноуд не имел над ним какой-то тайной власти. Стоило Сноуду кончить разговор, как голубятня зашевелилась. Розовогрудая голубка слетела с перекладины и устроилась у него на плече.
