Текст книги "Подлежит расследованию"

Автор книги: Джо Холдеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Действительно, в шахте они трудятся как нигде. Особенно с тех пор, как выключили свет. Но я добился сокращения рабочего дня, чтобы хоть как-то компенсировать возросшую активность. Сколько часов в день они работали, когда вы их изучали в прошлый раз?

– Кажется, одиннадцать-двенадцать часов.

– А сейчас восемь.

– Серьезно? У вас такая власть над Компанией?

– Теоретически – да. По идее, они должны отдавать честь при моем появлении, поскольку концессию не закрывают только с молчаливого попустительства Комиссии здравоохранения, а я ее единственный представитель. Но, в сущности, я зависимый человек. Все в руках у Компании – людские ресурсы, энергия и вода, снабжение, почта... У нас "сердечные" отношения. Компания прекрасно знает, что, допусти она ошибку, тут же найдутся пять-шесть других концернов, готовых перехватить контракт. Кроме того, если мыслить категориями производительности труда, то Компания ничего не теряет, скорее наоборот. Сейчас работа идет в две смены, и суммарное суточное время работы шахт больше, чем раньше, общая выработка намного выше по сравнению с прошлыми временами.

– Любопытно. ("Добро пожаловать в список подозреваемых, Уолдо!"). Таким образом, они работают, по сути, меньше, чем раньше, когда средняя продолжительность жизни была выше?

– То-то и оно. Вернувшись с работы, они сразу принимаются вырезать свои поделки. Кстати, вы деревню и не узнаете. Небоскребы...

– Небоскребы?!

– Ну, мы их так называем. Дома из местных материалов в два, иногда в три этажа. Очередная загадка... В распоряжении бруухиан вся планета, они могут строить сколь угодно широко. Но откуда-то взялась эта идея расти вверх, а не вширь. Послушайте, а может, вам удастся выяснить, почему они так поступают? Здесь никто не смог добиться от туземцев прямого ответа. А вы для аборигенов что-то вроде народного героя, хотя не думаю, что кто-нибудь из патриархов дожил до нынешних времен с момента вашего отъезда. Они знают, что вы вызвали перемены в их жизни. И очень благодарны вам...

Было сыро и холодно. Кроуэлл поежился.

– За то, что приблизил их к "тихому миру", – резко сказал он.

Солнце палило невыносимо. Тележка, развернувшись, остановилась на окраине деревни, и ветерок от движения, скрадывавший жару, стих.

– Господи, как жарко! – Кроуэлл тяжело ступил на землю.

Уолдо прищурился на солнце.

– Через час будет полегче.

Они прошли под навесом деревенских ворот и зашагали по тропинке. Кроме зарослей травы высотой больше человеческого роста, окружавших деревню полукилометровым кольцом, ничего не было видно. Повозки не подъезжали ближе из-за пасущихся здесь млекопитающих рептилий. Однако на людей эти звери вроде бы не обращали никакого внимания. Они мирно жевали траву, лишь следя за пришельцами стебельчатыми глазами.

Навстречу землянам по тропе двигался, переваливаясь, туземец. Не доходя нескольких шагов, он остановился и обратился к гостям:

– Ты – Кроуэлл-кто-шутит, а ты – Штрукхаймер-кто-медлит. Я молодой, по имени Балуурн. Послан сопровождать вас.

Завершив свою короткую речь, маленький бруухианин двинулся следом за людьми, стараясь идти в ногу с Кроуэллом.

– Я его знаю, – сказал Штрукхаймер. – Он малость обучился английскому. Когда-то был моим переводчиком.

Трава поредела, им открылась деревня. Кроуэлл сразу увидел то, о чем говорил Штрукхаймер: только половина строений имела привычный вид асимметричных мазанок. Все новые постройки были почти строго прямоугольные и возносились на десятиметровую высоту.

– Балуурн, почему твой народ перестал строить по-старому?

– Это ново-тип... Жить наверху, чтобы проходить мимо "тихих" много раз. Говорить с "тихими". Кроуэлл-кто-шутит...

– Да, Балуурн?

– Старая, очень старая женщина Шуурна помнит тебя. Хочет говорить с тобой перед "тихий мир". Очень скоро.

– Что ж, пошли навестим ее.

Дом Шуурны принадлежал к числу новых "небоскребов". Земляне и бруухианин по очереди протиснулись в узкую дверь.

Балуурн прокричал ритуальную фразу вхождения – наверху кто-то откликнулся.

– Я иду вверх первый: смотрю Шуурна готова говорить Кроуэлл-кто-шутит, – сказал Балуурн и быстро вскарабкался по веревке.

– Надеюсь, канат выдержит меня, – пробормотал Кроуэлл, принимая гравитол.

Он спрятал коробочку с пилюлями и вытащил из кармана еще что-то. Не спуская глаз с отверстия в потолке, он бочком скользнул к одному из "тихих".

– Что вы делаете, Айзек?!

– Секундочку, – прошептал Кроуэлл, шаря позади "тихого". Он вернулся и передал Уолдо маленький пластиковый конверт. Потом засунул в карман небольшой вибронож.

– Соскоб с плеча, – прошептал он.

Уолдо округлил глаза.

– Да знаете ли вы...

Балуурн скользнул по веревке вниз.

– Шуурна хочет говорить Кроуэлл-кто-шутит одна.

– Ну что же, я готов, – сказал Кроуэлл.

Он хорошенько ухватился и, натужась, полез вверх, пропустив свободный конец каната между ногами. Дополнительная доза гравитола должна была облегчить задачу, но все же поднимался он, злясь и невнятно ругаясь, очень медленно.

Шуурна лежала на плетеной циновке. Она была самой старой бруухианкой из всех, кого Кроуэлл когда-либо встречал.

Слабым голосом она заговорила:

– Кроуэлл-кто-шутит. Я знала тебя и помню тебя лучше, чем собственных детей. Ты ходишь теперь по-другому, твои шаги – шаги молодого человека.

Это было нечто непредвиденное. Воцарилось долгое молчание, которое в человеческом обществе сочли бы щекотливым.

– Шуурна, хочешь ли ты что-нибудь сказать мне?

Снова долгая пауза.

– Нет. Ты, кто выглядит как Кроуэлл-кто-шутит, я ждала увидеть тебя, но теперь ты не здесь. Я не могу больше ждать, я готова к "тихому миру". Призови наимладшего и нового наистаршего.

Кроуэлл подошел к веревке.

– Балуурн! Шуурна готова... перейти в "тихий мир". Ты можешь найти наимладшего и наистаршего?

Двое бруухиан вскоре поднялись по веревке. Они прошли мимо Кроуэлла и остановились перед Шуурной.

– Кроуэлл-кто-шутит, – заговорил старший, – не поможешь ли ты нам снести вниз эту ношу, поставить рядом с другими "тихими"?

Кроуэлл наклонился и дотронулся до руки Шуурны. Она была твердой и неподатливой как дерево.

– Старший семьи Шуурны, я считал, что никто из людей не вправе присутствовать на ритуале перехода в "тихий мир".

Старик кивнул в самой обезоруживающей манере – совсем по-человечески.

– Так было, но недавно священники сказали нам об изменении, и ты всего лишь второй из людей, кто удостоился.

– Кому еще из людей выпала сия честь?

– То был Малатеста-высочайший.

Порфири Малатеста! Последний Управляющий рудника, первый из исчезнувших.

Солнце по-прежнему адски пылало, когда они вышли из хижины. Все приключение едва ли заняло больше получаса. Они не прошли по пыльной дороге и десяти метров, как Уолдо хрипло зашептал:

– Тот соскоб, который вы мне дали... Должен признать, это редкая удача. Может быть, теперь мы наконец выясним, каким образом... Послушайте, вы же были там, когда Шуурна умерла! Вы что-нибудь видели?

Уставившись в землю, Кроуэлл сделал несколько шагов и только потом ответил:

– Они просто подошли к ней, взглянули и... сказали, что все кончено. Я дотронулся до тела через считанные секунды. Шуурна уже была твердой и неподвижной, как дерево. Непостижимо!

Кроуэлл умышленно пренебрег советом доктора Нормана и условился о встрече с послом в конце дня. Он надеялся, что к этому времени дипломат будет уже изрядно пьян.

Ему открыл представительный человек – аристократические черты лица, седые волосы, ниспадающие на широкие плечи.

– Посол Фиц-Джонс?

– Да... О, вы, должно быть, доктор Кроуэлл? Входите, входите...

Впечатления сильно пьяного человека он не производил.

Кроуэлл очутился в изысканно обставленной комнате, как в любом американском посольстве на Земле.

Фиц-Джонс указал на кожаное кресло, и Кроуэлл позволил мягкой раковине поглотить его тело.

– Разрешите налить вам чего-нибудь. Выбирайте – бренди с водой, бренди с содовой, бренди с бренди или, может быть, – Фиц-Джонс заговорщически подмигнул, – немного бургундского, "Шато-де-Ротшильд" 23-го года?

– Боже мой! – Кроуэлл знал, что собой представляет вино этого урожая.

– Каким-то образом, видимо по ошибке, сюда забросили небольшой бочонок вместо ящика с иммиграционными бланками. – Фиц-Джонс сокрушенно покачал головой. – Такие вещи неизбежно распутствуют... ик, простите... сопутствуют нашим попыткам действовать в рамках межзвездного бюрократического порядка. Мы, американцы, стараемся приспосабливаться...

Кроуэлл пересмотрел свою прежнюю оценку. Судя по всему, Фиц-Джонс "приспосабливался" уже целый день.

Посол вернулся с двумя высокими стаканами для виски, наполненными вином густого красного цвета.

– Вы хотели меня видеть по какому-то конкретному поводу?..

– Скажем так: я хотел повстречаться с кем-нибудь, кто не работает на Компанию. Мне нужен взгляд стороннего наблюдателя на то, что здесь происходило за последние десять лет. Я понимаю, в сущности, ничего такого особенного не было...

Фиц-Джонс экспансивно взмахнул рукой: еще миллиметр, и вино расплескалось бы. Отто оценил многолетние упражнения, которые позволили довести этот трюк до совершенства.

– Не совсем, не совсем... Жизнь в этом, извините за выражение, мирке шла своим чередом. Все здесь трудились в поте лица своего, а мне было абсолютно нечего делать. И вдруг начались исчезновения. Управляющий Малатеста был официальным главой планеты! Вы только вообразите, сколько на меня свалилось всяких бумаг. Я сидел на субпространственной связи часами и наконец... Скажите, доктор Кроуэлл, вы умеете хранить секреты?..

– Полагаю, как и любой другой человек.

– Ну да... Впрочем, это уже не секрет. Словом, я переговорил с высшими чиновниками Конфедерации на Земле, и там решили послать сюда следователей. Ну те явились – блестяще разыграли роли ученых парней и только начали что-то здесь вынюхивать, как... тоже исчезли.

– Два геолога?

– Совершенно верно. И что бы вы думали? Раз исчезают два человека, значит, по идее, Конфедерация должна выслать сюда целую армию, чтобы разобраться, что же здесь происходит. Но нет! Я наконец добрался до какого-то там заместителя секретаря, и он мне говорит: мы, мол, не можем транжирить людей из-за ваших "мелких интриг" на Бруухе.

– Довольно странно.

Первым пунктом в единственном донесении, которое отправили агенты, значилось предупреждение о ненадежности посла.

– То-то и оно. Поэтому я не думаю, что с агентами случилось то же самое, что с Малатестой... э-э... что они мертвы. Должно быть, у них был припрятан где-то неподалеку легкий корабль, и когда они выяснили, что хотели, то попросту улетели. Черт подери, и знаете, что самое оскорбительное? Мы до сих пор не имеем ни малейшего понятия, что случилось с Малатестой. Между тем они – я уверен – все выяснили.

"Очень похоже на то, что они и впрямь-таки выяснили".

– А разве не могла Конфедерация прислать новых агентов и ничего вам не сообщить?

– Нет, не могла. Это нарушение законов. Я единственное официальное лицо на этой планете. Меня обязаны уведомлять обо всем. С тех пор как агенты исчезли, появились всего два новых человека. Один – это новый помощник доктора Штрукхаймера: я уже положил на него глаз. Думаю, он тот, за кого себя выдает. Второй новичок – это, разумеется, вы.

Кроуэлл захихикал.

– Ха, воображаю себя шпионом! В таком случае вы, наверное, частенько будете ублажать меня вином?

Фиц-Джонс улыбнулся, но глаза его остались холодными.

– Конечно! Его нельзя долго хранить. Строго между нами, я жду, что новый агент объявится со дня на день. Им может быть кто угодно. Вы слышали о кальке личности?

– Приходилось.

– Они могут снять ксерокопию с кого угодно, – Фиц-Джонс высосал последние капли вина. – Конечно, такая выдающаяся личность, такой видный человек, как вы, вне подозрений. Слишком много людей заметили бы ваше отсутствие... – Но в глазах посла Отто снова прочитал: он лжет, он подозревает.

"Насколько опасен этот утонченный пьяница?"

– У вас есть какие-нибудь догадки насчет Малатесты?

– Мне кажется, что подозреваемый номер один – Киндл, новый Управляющий. Но, с другой стороны, он никогда не стремился к этому посту: работы в два раза больше, а прибавка к жалованью – гроши. Помимо прочего, он очень озабочен, как бы то, что произошло с Малатестой, не случилось и с ним.

– Вы его хорошо знаете?

"Осторожнее. Я становлюсь чересчур любознательным".

– О-о, довольно хорошо. Когда я занимал пост на Ламарре, он состоял там на государственной гражданской службе. Держал большой пакет акций Компании. Как только на Бруухе открылась должность помощника Управляющего, он тут же перебрался сюда и принял дела. Меня перевели на Бруух всего лишь годом позже, так что мы встретились так, словно и не расставались.

"Пора менять тему разговора".

– Ламарр... Я, конечно же, слышал об этой планете, но никогда там не был.

– Прекрасный мир... – Фиц-Джонс решил было снова показать свой широкоплескательный трюк, но вовремя удержал себя...

В его комнате кто-то учинил обыск. "Любительская работа, – отметил Кроуэлл. – Вероятно, дело рук помощника Фиц-Джонса". Сыщик не заметил волосков, налепленных на дверце стенного шкафа и крышке чемодана. Кроуэлл вздохнул. Отто заслуживал большего.

...В полночь уличные фонари погасли. Кроуэлл надел очки ночного видения, которые успел купить в магазине Компании, и пошел к главному складу, располагавшемуся в километре от отеля. По дороге он никого не встретил.

Зная, что у любого сторожа тоже есть ночные очки, Кроуэлл подошел к складу по параллельной улице и, не доходя квартала, тихонько уселся за углом какого-то здания. Целых полчаса он наблюдал за входом.

С удовлетворением убедившись, что склад не охраняется, Кроуэлл пересек площадь, подошел ко входу и осмотрел замок. Простой висячий замок с магнитным кодом. Он отомкнул его в две минуты.

В дальнем конце помещения он обнаружил незапертую дверь. "Поскольку она открыта, – подумал Отто, – то вряд ли там есть что-то такое, что заслуживает утайки". Все же для очистки совести он зашел внутрь.

Рядом со стеной шел широкий желоб, наполненный смесью песка и опилок. У противоположной стены возвышалась гора пластиковых мешков, набитых той же смесью. В дальнем конце комнаты стояли большой таз и две огромные бадьи. На полке над тазом выстроились несколько жестянок размером с поллитровую банку из-под краски. Очевидно, в этом помещении готовили ту самую смесь, которой посыпали мокрый пол в шахте, чтобы туземцы не оскальзывались.

Кроуэлл внимательно осмотрел таз и кроме того, что это просто грязная посудина, не обнаружил ничего. На жестянках было выведено: "АНТИСЕПТИК". Он взял банку и потряс ее: она оказалась на три четверти наполненной каким-то порошком. И вдруг на крышке проступила слабая надпись: "Нитрат висмута кристаллический".

От удивления Кроуэлл едва не выронил банку. Очевидно, первоначальную надпись стерли, но тренированный глаз Отто различил ее следы. Вот оно что! Это объясняло и сокращение продолжительности жизни аборигенов, и их бешеную активность в шахте. Висмут был для них сильным возбуждающим средством, он ввергал рабочих в эйфорическое состояние и к тому же обладал свойствами кумулятивного яда. Должно быть, он впитывался в организмы рабочих через подошвы ног.

Так чьих же это рук дело? Рабочие, которые подмешивали нитрат висмута в смесь из песка и опилок, вероятно, не знали, в чем тут секрет: иначе зачем тогда заново надписывать банки? Может быть, кто-то подделывал жестянки еще до отправки сюда? Похоже на то, ибо о висмутовой теории знали все. Надо будет поговорить с Джонатаном Линдэмом, новым начальником отдела импорта.

...Снаружи было так же темно, как и в тот момент, когда Кроуэлл проник в склад. Он надел замок и с удовольствием стянул с пальцев тонкие пластиковые перчатки.

Позади и чуть левее Кроуэлла что-то еле слышно щелкнуло. Мозг Отто среагировал быстрее, чем в мозгу Кроуэлла мелькнула мысль: "Предохранитель!" – и Кроуэлл кубарем покатился в придорожную канаву.

Он ослеп – ночные очки отлетели в сторону, – но, подняв взгляд, увидел, как ярко-красный пучок света веером прошелся над дорогой на уровне человеческой талии и, вспыхнув, погас. В руке Кроуэлла уже был миниатюрный пневматический пистолет – в мгновение ока он выдернул его из кобуры в кармане, прицелился в том направлении, где сетчатка глаза еще удерживала гаснущее, остаточное изображение алой точки – дульный срез лазера, – и, молниеносно нажимая на спусковой крючок, бесшумно выстрелил.

Драгоценные секунды ушли на то, чтобы найти ночные очки, еще секунда чтобы разобраться в серо-зеленой картинке и различить движущийся силуэт на пределе дальнобойности его пугача. Кроуэлл попал только с третьей попытки: человек споткнулся, рухнул на землю, но тут же вскочил и, шатаясь, побежал дальше, схватившись за руку. Он все еще держал лазерный пистолет, но, кажется, больше не собирался им воспользоваться.

Айзек внимательно вглядывался в быстро уменьшавшуюся фигурку. Нет, этого он еще здесь не встречал. Не особенно толстый, но и не худой, не высокий, но и не маленький. Кроуэлл признался себе, что при встрече он может и не узнать этого человека. Если только рука не будет на перевязи или в гипсе, что весьма вероятно.

Едва Кроуэлл вошел в свою комнату, как раздался зуммер радиотелефона. Он постоял возле аппарата несколько секунд, затем, мысленно пожав плечами, поднял приемодатчик.

– Кроуэлл.

– Айзек? Это Уолдо... Извините, что звоню так поздно, но... тот соскоб, что вы мне дали... Некоторые клетки в нем еще живы!

– Живы?! У мумии, которой двести лет?!

– И митоз продолжается. Вы знаете, что такое митоз?

– Да, деление клеток...

– Так вот. Эти клетки растут и делятся, но делают это, выходит, в несколько сот раз медленнее, чем нормальные бруухианские клетки.

– Невероятно!

– Более чем невероятно – это невозможно! Продление жизни – вот что это такое! Не удивлюсь, если всего через год этих бруухиан будет изучать уже добрая сотня человек.

– Видимо, вы правы, – сказал Кроуэлл.

– Рад, что ты зарулил ко мне, Айзек! – рукопожатие доктора Нормана было на редкость крепким.

– Не мог упустить случая снова обыграть тебя после стольких лет, Вилли.

Норман поставил на столик рядом с шахматами стаканы с выпивкой и сел в кресло напротив.

– Я разговаривал сегодня с Уолдо. Чистая фантастика! Между прочим, он скрыл, каким образом к нему попал образец. Надеюсь, Айзек, ты к этому не имеешь никакого отношения?

– Как тебе сказать, – осторожно произнес Кроуэлл. – Я осведомлен, откуда у Уолдо этот образец. Но до поры до времени – ты прав – это тайна.

– Мир полон тайн, – доктор сделал ход.

Кроуэлл отреагировал почти инстинктивно: стандартный дебют.

– Что, Айзек, на старости лет ты становишься чрезмерно осторожным? Твои дебюты обычно были непредсказуемы.

Играли около получаса, и почти все это время молчали. У Айзека было и преимущество в фигурах, и более сильная позиция.

Вдруг доктор Норман поднял голову и произнес:

– Кто вы?

– Что ты сказал, Вилли?

Доктор вынул из кармана клочок бумаги, развернул его и швырнул на середину доски. Рецепт...

– Если бы вы были Айзеком Кроуэллом, вы бы сейчас умирали или уже умерли – от гравитола. Кроме того, у вас не тот стиль игры.

Кроуэлл допил из стакана – там был в основном растаявший лед – и откинулся в кресле. Он сунул правую руку в карман и нацелил пистолет под столом в живот доктора.

– Меня зовут Отто Макгэвин. Я агент Конфедерации. Но, пожалуйста, продолжайте называть меня Айзеком. В этом обличье я больше Кроуэлл, чем Макгэвин.

Доктор кивнул.

– У вас, видимо, очень длинный послужной список. Более убедительный, чем у тех двоих. Наверное, поэтому вас и послали сюда, не так ли? Расследовать причину их исчезновения?

– Причину их смерти. У каждого агента в сердце вживлен передатчик. Сигналы тех двоих прекратились.

– Вот оно что. Нет нужды говорить, что ваш секрет умер во мне.

– Вы не будете носить это бремя слишком долго. Через день-другой я закрою дело. Между прочим, к вам сегодня никто не обращался по поводу огнестрельного ранения?

– Что?! Но откуда вы...

– Ночью кто-то устроил на меня засаду. Я ранил противника.

– Боже мой... В руку, да?

Кроуэлл вытащил пистолет, открыл обойму и вытряхнул на шахматную доску маленькую пульку.

– Ранение в правую руку. Пуля вот такого калибра.

Доктор Норман покатал пульку между пальцами.

– Да, та была такая же махонькая. Кстати, чертовски трудно было ее извлечь. И ранение именно в правую руку... – Доктор глубоко вздохнул. Рано утром меня подняли посол Фиц-Джонс и Управляющий Киндл, чтобы я извлек пулю из руки Киндла. Они сказали, что пили всю ночь и под утро им взбрело в голову поупражняться в стрельбе по мишени на заднем дворе посольского особняка. Фиц-Джонс случайно попал в Киндла. От обоих разило перегаром, но держались они как огурчики. Киндла мучила сильная боль: похоже, они пытались сами извлечь пулю. Но она засела очень глубоко.

– Киндл... Я его еще не встречал.

– Вот ночью и повстречались. Трудно поверить... Он всегда казался таким тихоней...

– Теперь вам пора узнать всю историю целиком. Если со мной что-нибудь случится, постарайтесь дать знать властям Конфедерации... Администрация Компании, в том числе посол и Управляющий Киндл, но необязательно только эти двое, систематически травит бруухиан, работающих на руднике. Единственная мотивировка, которую я нахожу, – та, что яд заставляет рабочих трудиться с убийственной отдачей, а, значит – растут прибыли. Кстати, Киндл владеет значительной частью капитала Компании, ведь так? Интересно, Фиц-Джонс, наверное, тоже получает солидный процент?

– Не знаю, – сказал доктор Норман. – Он утверждает, что обладает независимым состоянием. Впрочем, он вполне может вкладывать деньги и в Компанию. За последние несколько лет прибыли учетверились. А что, даже я подумывал об инвестициях... В качестве пенсионного обеспечения...

– Лучше не надо. Очень скоро прибыли пойдут вниз.

– Надеюсь. Да, ужасная история. Так чем я могу вам помочь?

– Мне нужен доступ к субпространственному радио. На планете всего два передатчика – у Управляющего и у посла. Если бы вы залучили одного из них к себе на часок-другой, я смог бы затребовать разрешение на арест и получить полномочия на заточение обоих в тюрьму.

– Это довольно просто. Мы с Фиц-Джонсом как раз должны составить акт о несчастном случае и передать его чиновнику Компании для визирования. Я попросил посла зайти сегодня около трех: это займет больше часа.

– Ну что же, около трех я и нанесу визит в его резиденцию.

Из окна своей комнаты Кроуэлл видел, как посол укатил в сторону амбулатории. Айзек разломил лазерный пистолет и проверил батарею: хватит на две минуты непрерывного действия, вполне достаточно, чтобы подавить взвод пехоты. Он сунул в карман вибронож, переложил пистолет и комплект для взлома в правую руку и набросил сверху легкую куртку.

Прогулочным шагом он отправился по улице в сторону, противоположную дому посла, затем сделал круг и очутился с задней стороны здания. Дальше домов уже не было.

Кроуэлл извлек из набора спецкарандаш и начертил на окне большой черный круг. Черная линия сразу побелела, и круглый кусок пластика выпал наружу. С немалым усилием Кроуэлл подтянулся и ввалился в дыру. Он проглотил таблетку гравитола – в коробочке оставалась теперь всего одна – и в который раз подумал, как хорошо будет, когда он снова обретет свое собственное тело.

Кроуэлл осмотрел три комнаты и наконец обнаружил передатчик – в кабинете посла. Передающая пластина была забрана чехлом, снабженным дактилоскопическим замком.

Ничего не оставалось делать, как ждать возвращения Фиц-Джонса, а затем силой заставить его открыть замок.

Побродив по кабинету посла с полчаса и не найдя ничего интересного, Кроуэлл вспомнил о "Шато-де-Ротшильд". Можно приятно провести время в ожидании хозяина. Кроуэлл прошел по толстому ковру на кухню. Он нашел стакан, заткнул лазер за брючный ремень и выбил затычку из бочки.

– Постарайтесь не наделать глупостей, Айзек.

Отто медленно повернулся.

"Старинный лазер системы "Вестингауз", вторая модификация. Снят с предохранителя. Дистанция три метра. Поставлен на полное рассеивание. Шансов никаких..."

– Хм, Джонатан Линдэм? Не ожидал встретить тебя здесь...

"Рука дрожит. Но – полное рассеивание. Не промахнется. До сих пор не выстрелил, может быть, и не выстрелит. Думай, думай, думай..."

– Удивляюсь я тебе, Айзек Кроуэлл. Впрочем, что это я. Ты ведь не Айзек, правда? Не больше Айзек, чем те двое были геологами. Этой ночью, Айзек, ты присоединишься к своим друзьям...

– Заткнись! – в поле зрения Отто появился второй человек, на правую руку его была наложена шина. – Дай-ка мне пушку.

Джонатан вложил в левую руку вошедшему оружие, а сам подскочил к Отто, вытащил у него из-за ремня лазер и отпрыгнул назад.

– Он опасен – дай бог! Но мы вырвали его клыки. Возвращайся в свою контору, Линдэм. Мы с Фицем завершим дело.

Джонатан вышел через парадную дверь.

– Ну, мистер Макгэвин... Я полагаю, вы ошеломлены, что такой "тихоня", как я, припер вас к стене. Да, мы подслушали весь ваш утренний разговор с доктором Норманом... Радиотелефон доктора Нормана не очень исправен, так же, как радиотелефон доктора Штрукхаймера: они оба постоянно работают на передачу – и надо же, транслируют прямо на магнитофон в моем кабинете.

Он двинул лазером.

– Пойдемте присядем в гостиной. Непременно захватите вино. Я с удовольствием присоединился бы к вам, но моя здоровая рука занята.

– Не можете же вы всерьез думать, что вам все это сойдет с рук?

– Тут неподалеку есть большая пыльная яма, самая большая из всех. Боюсь, что доктор Норман и доктор Штрукхаймер тоже последуют туда за вами.

Кроуэлл покачал головой.

– Если от меня не поступит донесение, в вашем порту приземлится боевой крейсер и вся эта чертова планета окажется под арестом.

– Странно, что этого не произошло, когда исчезли первые два агента. Блефуете, Макгэвин!

– Те двое были простыми агентами, мистер Киндл. Я же премьер-оператор, один из двенадцати на всю Конфедерацию. Можете спросить у Фиц-Джонса, что это означает...

– О чем еще меня надо спрашивать? – Из прихожей появился Фиц-Джонс. По пути сюда мне встретился Джонатан. Почему он не остался с тобой, Киндл, до моего возвращения?

– Я боялся, что он натворит глупостей, и приказал ему уйти.

– Может быть, ты и прав. Но я не хотел оставлять тебя наедине с этим квалифицированным убийцей.

– Фиц, этот тип утверждает, что он премьер-оператор. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Брови Фиц-Джонса полезли вверх.

– Не может такого быть. Планета слишком мала, чтобы удостоиться премьер-оператора.

– Когда агента убивают, мы всегда высылаем премьер-оператора, – сказал Кроуэлл.

– Возможно. Но если так, то я действительно удостоился высокой чести, Фиц-Джонс отвесил шутовской поклон.

– Хватит препираться, – сказал Киндл, – принесите лучше веревку. У меня рука затекла.

– Блестящая идея!

Фиц-Джонс вышел и вернулся с большим мотком.

– Допейте вино, Айзек. А ты, Киндл, подойди сюда и стань рядом. Если он выкинет какую-нибудь штуку, я не хочу, чтобы ты поджарила меня с ним заодно.

Когда Фиц-Джонс начал накручивать на Отто веревку, тот раздул грудь и напряг бицепсы. Трюк был старый и не очень хитрый, но Фиц-Джонс ничего не заметил. Отто обратил внимание, что его просто обмотали веревкой вокруг тела, и он еще раз подумал, что имеет дело с любителями. Они даже не обыскали его.

– Придется несколько часов подождать, мистер Макгэвин. Предлагаю вам соснуть.

Фиц-Джонс вышел на кухню и вернулся, держа в одной руке лазер Отто, а в другой – бутылку содовой. Он подошел к Отто и огрел его бутылкой по голове. Комната взорвалась голубыми искрами, поползла, как желе, и все погасло...

Он уже по меньшей мере час был в сознании и лежал, прислушиваясь, когда Фиц-Джонс подошел к нему и вылил на голову стакан воды.

– Проснитесь, мистер Макгэвин. Уже полночь. Фонари погасли. Мы должны прогуляться.

Отто, шатаясь, поднялся на ноги, старательно раздувая грудь и напружинивая мускулы, чтобы веревка казалась туго натянутой.

– Кстати, Фиц, у вас есть лишние ночные очки? – спросил Киндл озадаченно.

– Что? Вы не захватили своих?

– У меня нет привычки таскать их с собой при свете дня.

– М-да, ну тогда я позабочусь об этом... "премьере" сам. Мы не можем пользоваться светом.

– Ну нет! После того что он сделал со мной, я хочу доставить себе удовольствие лично поджарить его на медленном огне.

– ...Или свалиться по пути в пыльную яму. Я не позволю тебе надеть очки и выйти с ним в одиночку. Ты же ранен.

– Фиц, он безоружен и связан. И не может видеть в темноте.

– И безоружный, и связанный, и слепой... И все равно он более опасен, чем боевой крейсер под твоим началом. Дискуссия окончена.

– Хорошо, хорошо. Но все-таки позволь мне пойти. Очень уж мне хочется его порешить. Я буду держаться за твой ремень.

Фиц-Джонс бросил взгляд на Макгэвина. Несмотря на серьезность ситуации, тот не смог сдержать улыбки.

– Процессии будет явно не хватать величественности. Я вижу, это забавляет нашего друга. Но так и быть. Ты пойдешь позади меня. Однако если он начнет резвиться, предоставь дело мне.

Они вышли из кухни через заднюю дверь и очутились в кромешной черноте пустыни.

Все молчали, лишь Фиц-Джонс время от времени кратко давал направление. Отто отсчитал триста шагов и слегка сдвинулся влево. Под веревкой он просунул левое предплечье к правому плечу, и левая рука высвободилась из-под витков. Его тело заслонило это движение от Фиц-Джонса.

Он остановился, и Фиц-Джонс ткнул его лазером, указывая направление. Развернувшись, Отто коротко рубанул левой рукой, отчего лазер, кувыркаясь, улетел в сторону, и, прежде чем оружие упало на землю, он нанес второй удар с такой силой, что оба его палача, столкнувшись, рухнули на землю.

Отто услышал, как лазер покатился в пыли, и, едва двое упали, бросился вдогонку за оружием. На третьем шаге рыхлый гравий под ногой разъехался, Макгэвин потерял равновесие и, валясь набок, сгруппировался, чтобы упасть плечом вперед, но... его плечо не ударилось о землю.

Он рухнул в пыльную яму, пыль с легким хлопком сомкнулась над ним, и Отто поплыл сквозь толщу вязкого порошка. Пыль забивалась в ноздри – он еле-еле сдерживал дыхание. Затем его колени ткнулись в скальное дно ямы. Борясь с паникой, он выпрямился в полный рост и вытянул свободную руку вертикально вверх. Отто не мог понять, достигла его рука поверхности ямы или нет. Легкие пылали. Он попробовал пойти в том направлении, откуда свалился, но вдруг осознал, что чувство ориентации исчезло. Тогда он начал двигаться по прямой – годилось любое направление, потому что яма не могла быть больше нескольких метров в диаметре: если бы она была шире, то преступники выбрали бы ее в качестве усыпальницы, – но идти было тоже невозможно, и он опустился на колени и медленно пополз, пока его голова не уперлась в каменную стенку, и начал выпрямляться, толкая тяжелое тело Кроуэлла вверх.