Текст книги "Миры запредельные"

Автор книги: Джо Холдеман

У входа в студию «Беллкам» ее радостно приветствовал некий смазливый молодой человек Он ласково подхватил ее под руку, словно старую знакомую, быстренько втолкнул в одну из боковых дверей и усадил на вращающееся кресло, лицом к стойке, на которой размещалось какое-то сложное электронное оборудование и стояли в ряд шесть мониторов.

– А сейчас, моя дорогая, мы сделаем так, чтобы вы выглядели самым наилучшим образом, – проворковал молодой человек, открыл свой кейс, выудил оттуда два гребня и, немелодично насвистывая сквозь зубы, принялся колдовать над волосами Марианны. Закончив, он отступил на шаг, склонил голову набок и некоторое время критически разглядывал дело рук своих. Потом, присвистнув еще разок, он выхватил из кейса какой-то флакон и нанес ватным тампоном немного пудры на лицо и шею Марианны. – Вот так! Нам совсем ни к чему посторонние блики. – Его палец бесцеремонно приподнял ее подбородок. – Теперь поверните-ка слегка голову. Ага. Прекрасно. Сэмми! Можешь калибровать!

Марианна почувствовала на щеке теплое пятнышко лазерного луча.

– Здесь чувствуешь себя совсем как в кабинете рентгенолога, – пробормотала она.

– О, многие прошли через это. Пустяки. Все отлично. Теперь можете двигаться. Все готово, миссис Хаммонд! – И молодой человек торопливо выскочил за дверь.

Вошла Джулис Хаммонд. Она как-то странно взглянула на Марианну, немного боком присела на соседнее кресло и нажала кнопку на подлокотнике.

– Мы хотим, чтобы вы прослушали одну запись, – сказала она. – Четвертый готов!

Включился один из видеокубов, но изображение на нем так и не появилось; в тишине студии раздался только голос. Слабый голос с металлическим оттенком, иногда полностью заглушаемый треском атмосфериков. Она узнала его не сразу.

– Возможно, это устройство не сработает как надо, но я думаю, попробовать стоит. Я проверил, его антенна нацелена на Ново-Йорк. Удалось найти всего одну энергетическую ячейку, в которой хоть что-то осталось. Я вставил ее в паз с надписью «Аварийное питание». Стрелка индикатора выходной мощности сдвинулась не больше чем на толщину волоса. Но сдвинулась.

Этим вечером в программе новостей почти четверть миллиона человек увидят, как Марианна О'Хара сначала окаменела от изумления, а потом залилась неудержимыми слезами.

– Это Джеффри Хокинс. Я вызываю Ново-Йорк. Я вызываю Марианну О'Хара из клана Скэнлэн. Марианна? Надеюсь, ты благополучно добралась домой. По нелепому стечению обстоятельств я остался жив. Чума обошла меня стороной.

Уверен, что причина кроется в моей акромегалии. Помнишь, мне приходилось ежедневно принимать таблетки, подавлявшие гормон роста? После войны я так и не смог нигде найти нужного лекарства: оно редкое, потому что акромегалия – очень редко встречающееся заболевание.

Мне довелось встретить еще двоих взрослых, переживших чуму, и оба оказались акромегаликами. Один из них, полный идиот, присоединился к какому-то племени и странствует с ними к северу отсюда, в районе Диснейленда. Другой однажды попался мне навстречу на пустынной дороге. Он также оказался умственно отсталым. Полагаю, в молодости ни тот, ни другой не получали необходимого лечения.

Если у кого-либо там, наверху, есть желание найти лекарство против чумы, я даю вам ключ. Чума действует на гипофиз, железу внутренней секреции. Акромегалики отличаются от других людей лишь тем, что их гипофиз производит слишком много ГР, гормона роста. Может быть, нам принесут пользу записи моих медицинских показателей. Они должны храниться где-то у вас, ведь перед самой войной я подавал прошение на Иммиграцию.

Эх, Марианна... Здесь все обстоит довольно скверно. А к северу отсюда дела складываются еще хуже. Но лично я устроился не так уж плохо. Живу в городке Плант-Сити, в госпитале Святой Терезы. Мне удалось отыскать ключи от запасников гражданской обороны, которые битком набиты медикаментами. Я укладываю в свои сумки столько лекарств, сколько могу, и потихоньку переезжаю на велосипеде из городка в городок, играя роль доктора. Поэтому на меня смотрят как на какого-то полубога... Вокруг царит жуткое насилие, совершаются ритуальные убийства, – спасибо чертовым мансонитам, будь они трижды прокляты, – но меня пока никто пальцем не тронул. Вдобавок меня охраняет моя длинная борода. Слава Богу, она выросла совершенно седой.

Из динамиков раздался долгий, оглушительный треск атмосфериков, потом опять донеслись слова:

– ...энергии на приём у меня не хватает. Попытаюсь отыскать исправную энергетическую ячейку, либо какой-нибудь другой источник питания.

У меня не было никакой возможности следить за календарем, поэтому я давно сбился о счета дней и недель. Но я буду возвращаться сюда, в госпиталь Святой Терезы, Плант-Сити, Флорида, каждое полнолуние около полуночи, чтобы вести передачу на Ново-Йорк и пытаться получить ответ.

Беда в том, что ваши дела тоже могут оказаться плохи... Если вы вообще еще есть там, наверху.

Если вас все же настигла чума, тогда я напрасно трачу время. Но я надеюсь. Я надеюсь, .Марианна, что у тебя все в порядке, и ты выла замуж за Дэниела. Ей-богу, целая жизнь прошла с тех пор, как мы... – Разряды кончились, в студии стояла глубокая тишина. Передача с Земли закончилась.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ

Отключив передатчик, он некоторое время дел неподвижно, отрешенно разглядывая свои огромные ладони. Наверное, следовало назначить другое время для связи. Теперь придется пробираться сюда сквозь ночную темень, либо по многу часов ожидать урочного времени здесь, в госпитале. Но он помнил, что его полицейская рация лучше всего работала на приём именно по ночам. Он подобрал с пола набитые медикаментами сумки, подхватил дробовик и пошел вслед за большущим тараканом по больничному коридору, направляясь к пожарной лестнице.

Поистине забавно, как меняешься со временем. Некогда он испытывал отвращение к тараканам, гонялся за ними и давил их. Сегодня же он испытывал чувство мрачного удовлетворения от того, что в госпитале есть хоть какое-то живое существо помимо его самого. Может быть. ГР, гормон роста, так повлиял на его мировосприятие? Повлиял же ГР на его руки, ноги, все кости и суставы, заполонив тело ноющей болью, словно артрит. Да, придется принимать побольше аспирина.

Спустившись на первый этаж Джефф открыл кладовку, извлек оттуда тележку и пристроил сумку с медикаментами поверх брезентового вьюка, в котором хранились его нехитрые пожитки. Затем выкатил тележку наружу, прикрутил проволокой ее ручку к заднему багажнику велосипеда, снял с колеса замок и отправился в путь, на поиски новых пациентов.

Улицы Плант-Сити были пусты и безмолвны: так же обстояли дела в любом другом городке, после того как дома и магазины оказывались полностью разграбленными. Иногда в таких местах можно было наткнуться на мародеров, надеявшихся отыскать хоть что-нибудь, до чего еще не успели добраться их предшественники. Дом, где месяцем раньше он наткнулся на такую компанию, теперь оказался пуст. В течение доброго часа Джефф объезжал один из пригородов. Никого. Он уже было решил остановиться, вскрыть один из пакетов с аварийным пайком и подзаправиться, как вдруг услышал детские голоса. Свернув в ближайший переулок, он увидел там стайку девчушек, игравших в классы. Трудолюбивo подпрыгивая, они нестройно напевали песенку:

 
Мария девою была, но все ж Иисуса родила.
Он умер на кресте большом, чтоб радость принести
в наш дом.
Наш Чарли видел далеко, на много лет вперед,
За что наказан он.
Он схвачен был, он связан был
и сунут был в дурдом.
Шалтай-болтай наш верный друг, он свет свечи в ночи.
Чума – целитель всех недуг, попробуй, закричи.
 

Услышав дребезжание расхлябанного велосипеда в переулке, девчушки перестали петь. Одна из них побежала прочь, остальные четыре остались стоять на месте, тараща на Джеффа свои глазенки.

– Мне нужны вода и пища, – успокаивающим тоном произнес Джефф. – Где живут ваши родители?

Четыре ручонки дружно указали в том направлении, куда побежала первая девочка. Он не спеша покатил велосипед в том направлении, держа наготове дробовик. Девочки тут же забыли о нем продолжили свои игры. Для начала они допели до конца свой жуткий псалом:

 
Живи, как можешь, двадцать лет,
не ведая беды.
Наградой будут двадцать дней
в аду сковороды.
 

– Папуля! Мамуля! – истошно закричала, вбегая в дом, девчушка, за которой следовав Джефф.

Он облокотился на велосипед, небрежно держа в руках дробовик, нацеленный на захлопнувшуюся за девочкой дверь.

Распахнулись створки окна. Скользнув на пару дюймов по подоконнику, наружу высунулось дуло винтовки.

– Ну, чего тебе надо?

– Я – Лекарь.

– Слыхали про такого.

– Мне кое-что нужно. Может, и я вам пригожусь. Так как?

– Годится. У нас больна одна женщина. Чего ты хочешь?

– Исправную энергетическую ячейку.

– Ну, ты даешь! Давно не видел ни одной.

– Тогда – еду и питье.

– Этого добра хватает. Входи, но свою пушку оставь снаружи.

– И не подумаю. Мы с ней неразлучны. Так же, как с парой пистолетов за поясом, здоровенным тесаком и несколькими газовыми баллончиками, добавил про себя Джефф.

Внутри послышались невнятные голоса, потом:

– Входи. Но помни, ты все время под прицелом.

– Ладно, ладно. – Он поставил замок на колесо велосипеда и повесил на плечо сумки с медикаментами. По дороге к крыльцу он миновал большущую гору мусора. На вершине горы лежало тело молоденькой женщины. Она умерла всего несколько часов назад. Все ее тело было покрыто синяками, голова проломлена. Рядом валялось то, что осталось от новорожденного.

– Урод? – спросил Джефф, переступая порог.

– Без глаз, – ответил парень с винтовкой.

– Девочку-то зачем?

– Таковы правила. Второй раз. В первый были близнецы с одной головой на двоих.

Джефф помедлил у порога, давая глазам привыкнуть к путь к сумраку внутри дома.

– И давно у вас завелось такое правило?

– Оно было всегда. Так по науке.

– Ах, по науке? Тогда конечно. А кто отец?

– Кто-то из нас, – парень с винтовкой пожал плечами. – Мы часто меняемся.

– Действительно, научный подход. Покажите мне больную.

Его провели в затемненную спальню. Глаза Джеффа едва смогли различить на двуспальной кровати какую-то грязную кучку тряпок. Эта жалкая кучка издавала бессвязные стоны и дробила крупной дрожью. Он подошел к окну и, нажав кнопку, убрал поляризацию. В комнату ворвался солнечный свет. Девочка, лежавшая в кровати, отчаянно вскрикнула.

– Свет режет ей глаза, – сообщил предводитель с винтовкой.

Девочка выглядела лет на двенадцать – тринадцать. Ее грудь еще не оформилась, но он уже была на шестом месяце беременности. Всю ее одежду составляла пара грязных тряпок, обмотанных вокруг бедер.

– Вскипятите мне воды. И побыстрей.

– Хочешь выпить кофе?

– Нет, для мытья. Вскипятите самый большой котел, какой у вас найдется.

Лицо девочки горело лихорадочным румянцем, ее кожа была сухой и горячей. Джефф дал ей выпить растворимый детский аспирин. Тем временем у дверей в спальню столпились почти все члены семьи-коммуны. Они помогли держать вырывавшуюся девочку, пока он снимал с нее гнусно вонявшие обмотки, под которыми были грязь, гной и нечистоты.

– Н-н-да-а. И давно она так лежит?

– Сыпью обсыпало с неделю тому как. Но по-настоящему плохо сделалось всего два дня назад.

Ничего подобного Джеффу еще видеть не приходилось. Вниз от промежности, по обоим бедрам, сантиметров на пятнадцать, спускались сплошные наросты серых нарывов. Плоть под серой коркой была багрово-красной и сочилась гноем. На самой промежности рельефно выделились три большие язвы.

Ошибиться было невозможно. Сифилис.

– Она умрет? – спросил предводитель, незаметно утративший всю свою самоуверенность.

– Один Чарли знает, когда, – ответил Лекарь. Никто не заметил легкой саркастической нотки проскользнувшей в его голосе.

– Все свершается по воле Чарли! – отозвался от дверей нестройный хор голосов. Джефф обильно полил перекисью водорода язвы и коросту; они тут же покрылись пеной. Смыв пену водой из спринцовки, он снова залил перекисью промежность и бедра девочки, смыл пену водой и просушил обработанную поверхность чистыми марлевыми тампонами. Затем, перевернув девочку на живот, он ввел ударную дозу комплекса антибиотиков.

– Дальше будете делать вот что. Прежде всего соберите все эти грязные тряпки и простыни. Сожгите их. Больше никаких повязок, пусть кожа дышит. Пусть девочка пьет как можно больше жидкости. Каждый, кто дотронулся до нее должен потом вымыть руки горячей водой с мылом. Усвоили?

Предводитель молча кивнул.

– Если она все же умрет, сожгите ее тело. Или, по крайней мере, отнесите его как можно дальше и закопайте как можно глубже. Не вздумайте просто выкинуть ее за дверь, как ту, намусорной куче. Ту, кстати, тоже надо немедленно сжечь. Если будете раскидывать тела мертвецов прямо вокруг своего дома, очень скоро дождетесь настоящей беды.

– Да мы уже и собирались убрать ее с кучи, но двое наших парней еще не вернулись с охоты. Им тоже надо бы швырнуть в нее пару камней. На счастье.

– Ага, на счастье. Понятно. Наверняка вы все больны сифилисом, да? – Ответом Джеффу были недоуменные взгляды. – Я имею в виду болячки вроде этих. – Он показал на язвы в промежности девочки.

– Конечно. Мы тут все друг от друга подцепили такие штуки, – пожал плечами предводитель. – Все взрослые, я имею в виду.

– Кроме Джимми, – хихикнув, сказала одна из девочек. – Волосы у него уже давно растут, у нашего Джимми, но он пока что предпочитает ублажать себя сам.

– Джимми боится подраться со мной, – гордо сказал предводитель. – А кто не дерется, тот не трахается. Так по науке. Естественный отбор.

– Ну, и где же вы нахватались этого «научного» дерьма?

– Так нас учил старик Тони. Он дожил аж до двадцати одного года. Здорово умел читать. Книгсто прочел, наверное.

Джефф задумчиво потеребил свою седую бороду.

– Вот что. Теперь послушайте меня внимательно. Я куда старше, чем был ваш Тони. Свою первую сотню книг я прочел задолго до того, как самый старший из вас изволил появиться на свет. И теперь я говорю вам: у вас стали рождаться слепые дети. Верно?

– Родилось трое или четверо, – согласился предводитель.

Откуда, по-вашему, мне это известно?

– Ну-у. Ты долго жил.

– А я вам говорю: такое происходит, когда родители болеют сифилисом. Поймите, это болезнь. И вы не должны без конца передавать ее друг другу.

– Ага, – подхватила хихикающая девица, – не передавать. Так же просто, как не иметь детей. Не хочешь иметь детей – не трахайся. – Остальные девицы захихикали вслед за ней.

Попытайтесь понять, дело очень серьезное. Если вы не вылечитесь с моей помощью, то очень скоро свихнетесь. Все поголовно. Задолго до того срока, который назначил вам Чарли Джефф посмотрел на предводителя. – Втолкуй им. Другого такого случая не будет. Либо я не доживу, либо вы.

– Что мы должны делать? – Предводитель продолжал криво ухмыляться, но был явно на пуган и имел бледный вид.

– Делать буду я. Каждый получит укол. Кроме того, я оставлю вам упаковку с пилюлями. Все, включая детей, будут принимать по одной штуке в день, утром. И прекратите трахаться. Минимум на десять дней.

– Десять дней! Побойся Чарли, Лекарь! Никто не может выдержать десять дней!

– Каждый может. И каждый должен. Усекли Теперь я хочу, чтобы вы поклялись мне именем Чарли.

Члены семьи уставились на своего предводителя. Тот какое-то время колебался, но затем не охотно осенил себя крестом и пробормотал:

– Да будет на то воля Чарли. Остальные, горестно повздыхав, повторили клятву.

– Отлично. Теперь зовите сюда детей. Затем становитесь в ряд друг за другом в гостиной и спускайте штаны. – Закончив речь, Джефф начал заливать раствор омнимицина в пистолет для инъекций. Зачем звать детей? – мрачно спросил предводитель. – Мы с детьми не трахаемся.

– Рад слышать. Но живя с вами в одном доме, всегда могут подцепить эту заразу как-нибудь иначе.

Джефф не был вэтом абсолютно уверен, но и поверить предводителю на слово, что младшие дети не втянуты в царящую тут сексуальную неразбериху, он не мог. Весьма сомнительно, чтобы этакоммуна хоть немного отличалась в лучшую сторону от других точно таких же.

Дожидаясь, пока два отсутствующих охотника вернутся домой, он занялся исцелением других, ее тяжких недугов. В большинстве случаев он старался ограничиться назначением аспирина или какой-нибудь безвредной мази. Много рад, еще в школе полиции, он прошел короткий, всего несколько дней, – курс оказания первой медицинской помощи. Там в основном учили тому, что надо делать, если ты или твой напарник получили ранение. А еще тому, оказывать помощь при родах. Последнее, по нынешним временам, оказалось весьма кстати. Все остальные медицинские познания Джефф почерпнул из листовок и маленьких брошюр, прикладывавшихся к аптечным упаковкам.

Книги по медицине были страшной редкостью, ведь до войны любой врач мог, сидя перед видеокубом, ознакомиться с нужным ему текстом с трехмерными иллюстрациями, с описаниями типичных случаев и общепринятых методик лечения. Большинство книг, которые ему удало отыскать, хранились их прежними хозяевами в качестве фамильных реликвий. Они устарели минимум лет на сто. Со времени их издания и поменялись почти все названия старых лекарств, а о новых там, естественно, не было ни слов Например, он и понятия не имел, чем вызваны нарывы на бедрах девушки. Будут ли эти и нарывы распространяться дальше; насколько они вообще опасны? Или это просто результат наложения грязных повязок, какая-то обычная инфекция? Ну, ничего; может быть, ему повезет он обнаружит где-нибудь руководство по кожным болезням.

Охотники возвратились домой с триумфом. Они приперли целый контейнер сухозамороженной говядины. Лекарь получил из этой добычи две коробки. Кроме того, ему отстегнули пять литров дождевой воды и бутылку старого вина. Взамен он наградил каждого из добытчиков уколом задницу, после чего отбыл с миром. Нажимая на скрипучие педали, он еще долго слышал постепенно затихающие вдали взрывы дикого хохота смачные удары каменных топоров по замороженному мясу.

Да, ничто его уже не может удивить или потрясти, думал он. Не существует ничего такого, что смогло бы пробиться сквозь тот заскорузлый панцирь, который нарастило вокруг себя его подсознание, дабы сохранить здравый ум своему хозяину. Если можно считать, что он-таки остался здравом уме. Поистине, в стране слепых и одноглазый – король. Те, кто теперь умирает от чумы, перед войной были тинэйджерами. Их воспоминания о довоенных временах смутны и искажены. Пройдет еще лет десять, и даже от этих воспоминаний не останется ничего, кроме слухов и домыслов. Наступил конец старому порядку вещей, новый порядок уже расчистил себе дорогу. Чудны дела Твои, Господи!

Год пятый

Глава 1

Сначала Декалион выглядел маленькой звездочкой, но постепенно превратился в яркую звезду, пылающую на небесах. Он перестал быть точкой и приобрел видимые размеры, увеличиваясь с каждым днем. В наблюдательном куполе на оси Ново-Йорка теперь всегда было полно народу.

И вот, в точно назначенный срок, Декалион прибыл к месту конечной остановки, всего двадцати километрах от Ново-Йорка. С такого расстояния он более всего походил на продолговатую картофелину, испещренную глазками-кратерами. Фабрики по переработке СС сырья напоминали издали елочные блестки.

Теперь наступил черед Джона Ожелби. Он работал не покладая рук и пропадал на работе сутками. Под конец он безвылазно провел на фабриках два месяца кряду, присматривая за тем, чтоб все механизмы были правильно закреплены и запущены в эксплуатацию. Ни один из скафандров не пришлось приспособить так, чтобы он подходил для его скособоченного тела, поэтому Джон работал, находясь внутри специально приспособленного пьяного пузыря. Он сновал в нем повсюду, пользуя в качестве рук своих помощников. Работа в невесомости нравилась Джону; она давала у свободу передвижения и освобождала от боли. Но все два месяца он не виделся с Марианной, та подолгу разговаривал с ней, чаще всего – о вещах совершенно несущественных.

Затем, одно за другим, посыпались важные события. Ученые-медики, работавшие с Иншилой, сумели-таки выделить чистую культуру чумного и создали противочумную вакцину. После длительных исступленных споров провели референдум, исход которого решился буквально несколькими десятками голосов. Референдумом было одобрено производство больших количеств нового антибиотика; доставлять вакцину на Землю предполагалось на беспилотных шаттлах. В результате целой серии тщательно подготовленных референдумов решилась и проблема звездного корабля. Чтобы дела в Ново-Йорке шли должным образом, в действительности требовалась третья часть имевшейся в наличиирабочей силы. Остальных решили поделить две группы. Одни должны были заниматься приведением в порядок Миров Девон и Циолковский, где после проведения всех необходимых работ смогло бы разместиться более ста пятидесяти тысяч человек. Других предполагалось направить на строительство звездного корабля, получившего название «Новый дом».

Специальные команды уже вовсю трудились на развалинах Мазетлова и Мира Бишма-Машалла, снимая оттуда все, что могло хоть как-то пригодиться в дальнейшем. Целая армия инженеров техников, чье участие в проекте «Декалион» подошло к концу, с головой окунулась в проект «Янус».

Дэниел, как и Джон, мечтал о полете к звездам. А вот Марианна совсем не была уверен, что тоже хочет этого. Идея межзвездного перелета приводила ее в восторг. Но только в качестве абстракции. Долгие годы находиться в замкнутом пространстве космического корабля, в круг одних и тех же лиц; вести тихую размеренную жизнь, стоически ожидая смерти от старости. Нет, это ужасно. К тому же придется растить ребенка. Опыт общения со своей малолетней сестренкой, которой теперь исполнилось пять лет, убедил Марианну в полном отсутствии у нее каких-либо педагогических талантов.

Если бы Марианна осталась в Ново-Йорке она, без сомнения, продолжала бы продвигаться. Получить пятнадцатый класс после каких-то пяти лет службы – такое мало кому удавалось. О'Харy считали вундеркиндом, и, хотя она не заблуждалась насчет значения своей дружбы с Сандрой Берриган, все же продвижение в основном происходило благодаря ее собственным заслугам. Анализом проделанной работы и достигнутых результатов занималась Высшая Аттестационная Коллегия, ВАК.

Конституция (или Хартия) Ново-Йорка была принята более ста лет назад. Ее разрабатывали люди, сделавшие все возможное, чтобы обезопасить административные структуры от порочности, всегда ходящей рука об руку с большой политикой. Никто не мог получить «зеленый свет» – продвинуться выше двенадцатого класса без самого пристального изучения его прошлого, без исчерпывающего психологического тестирования. Требовалось сочетание альтруистических наклонностей с весьма практическим складом ума; способность к лидерству – и отсутствие эмоциональной зависимости от обладания властью; терпение, настойчивость и осмотрительность. Никто не мог проникнуть в структуры власти, используя личные связи или подкуп. Может быть, поэтому история Ново-Йорка выглядела несколько кисловатой. Лидеры этого Мира являли собой череду осторожных флегматичных людей, которые по истечении положенного срока, как правило, уходили в отставку со вздохом глубокого облегчения. ВАК была организацией анонимной, но принцип ее комплектования не представлял особого секрета: Коллегия состояла из профессиональных психологов, работавших под надзором бывших координаторов и отставных судей. Рассмотрев дело Марианны О'Хара, ВАК дала ей «зеленый свет». Но с испытательным сроком.

Теперь, когда она достигла пятнадцатого класса, ей вновь предстояло пройти ежегодную проверку: развращающее влияние власти порой бывало коварным и неуловимым. Провал на проверке мог означать, все, что угодно. От временной приостановки дальнейшего продвижения до понижения социального статуса до двенадцатого класса или ниже. Обжаловать решение ВАК было негде.

Одной из причин, по которой некогда установили такой порядок, являлась необходимость обеспечить предохранительный клапан для волн эмиграции. Тогда вокруг Земли обращалось около сорока других Миров, с самым различным политическим устройством. По заключенному между ними соглашению, каждый Мир обязывался принимать эмигрантов с любого другого Мира, если только имел свободные, пригодные для жилья помещения. Но никто не запрещал, например, загнать вновь прибывшего эмигранта на ассенизационные работы и оставить без малейших перспектив на лучшую участь. Без такого предохранительного механизма Ново-Йорк, при гарантированной свободе слова, уже давно представлял бы собой шумное, бестолковое сборище самой разношерстной публики...

Люди, мечтавшие о добрых старых временах, сгорали от нетерпения получить несколько обновленных Миров, где можно было бы заняться бизнесом. Многие из таких людей активно поддерживали проект «Янус» как раз в расчете на то, что он засосет самых шумных и беспокойных.

Дэниел и Джон, независимо друг от друга, описывали Марианне все прелести положения «первого в провинции, нежели второго в Риме». Планировалось, что социальная структура Януса будет такой же, как в Ново-Йорке. На вершине власти – два координатора, технический и политический. А поскольку население Януса составило лишь десятую часть населения Ново-Йорка, шансы Марианны О'Хара пробиться там на самый верх резко возрастали.

Она нисколько не сомневалась, что так оно и есть, но совсем не была уверена в привлекательности такой перспективы. Мотивы, двигавшие ею, пока оставались не вполне ясными для нее самой.Анализ, проведенный Коллегией, сводил эти мотивы к подсознательному желанию того, что ею восхищались окружающие. Это желание уходило в детство, когда маленькая Марианна была отвергнута своими сверстниками из клана Скэнлэн, а мать и приемный отец не слишком-то высоко ценили ее несомненные успехи учебе. Самой О'Хара такое толкование казалось поверхностным, легковесным и неполным. В нем совсем не оставалось места для того абстрактного удовольствия, даже наслаждения, которое она находила в решении встающих перед нею общественных проблем. Марианна считала, что именно чувства и являются основной подспудной силой, заставляющей ее пробиваться к вершинам власти. Чем выше ты пробился, тем более сложные и важные проблемы ставит перед тобой жизнь; тем большее удовлетворение ты находишь в их разрешении. Это тоже мешало ей полностью согласиться с доводами, выдвигавшимися Андерсон и Ожелби. Да, Янус должен стать новым Миром, но все же в первую очередь он будет космическим кораблем, капитаном которого должен стать технический координатор. А значит, ее потолком будет роль главной стюардессы этого корабля.

Чего изволите?

Кроме того, оставалась Земля. Как только чума окажется полностью под контролем, сразу возникнет нужда в администраторах, имеющих опыт в земных делах. Хотя, насколько уместен опыт в том странном мире, который описывал в своих передачах Джефф, Марианна сказать не могла.

Каждое полнолуние она шла в студию «Беллкам» слушать эти передачи. И каждый раз надеялась, что Джеффу удастся, наконец, найти исправную энергетическую ячейку, которая позволила установить двухстороннюю связь. Неповрежденные энергетические ячейки теперь стали большой редкостью, потому что самая распространенная их разновидность содержала внутри маленькую серебряную пластинку. После войны эти пластинки использовались в качестве универсальной валюты.

Но надежды не оправдывались; сигнал раз от раза становился все слабее, а последние два полнолуния передачи и вовсе прекратились. Это произошлопотому, объясняли инженеры, что уровень сигнала земного передатчика упал ниже порога чувствительности антенн Ново-Йорка. Хорошо, если так.

За семь предыдущих сеансов Джефф развернул перед своими слушателями живую картину того жестокого мира, которым представала страна Чарли. Вооруженные до зубов банды детей и тинэйджеров, называвшие себя «семьями», либо обосновывались в сельской местности, на фермах, либо скитались от одного разрушенного города к другому, промышляя грабежами. Иногда между такими бандами процветала меновая торговля, а иногда вспыхивали жуткие побоища, имевшие целью силой захватить запасы, накопленные соседями. Девочки беременели сразу после прихода первых месячных, а потом рожали детей до тех пор, пока к ним не подкрадывалась чума. Старуха с косой являлась за ними где-то годам к восемнадцати – девятнадцати. Было много мертворожденных младенцев; часто на свет появлялись самые невероятные мутанты. В большинстве семей мутантов тут же приканчивали, но в некоторых держали для забавы. В качестве домашних животных.

Среди детей быстро разошлись две священные книги: Библия и небольшая брошюра с названием «Евангелие от Чарли». Джефф считал, что первоначально «Евангелие от Чарли» представляло собой довольно неуклюжую сатирическую антирелигиозную книжонку. Но теперь ее текст трактовался буквально. Версия, напечатанная спустя примерно год после войны, содержала объяснение того, что такое чума. Чума объявлялась Божьей карой за грех контрацепции. Людей, которым отводилось на жизнь всего двадцать лет или того меньше, «Евангелие от Чарли» призывало наделать как можно больше детей за этот короткий срок. Однодневная война пи же объявлялась Божьей карой, постигшей человечество за попытку забраться на небеса.

Как ни крути, а главной причиной всех несчастий оказывались Миры. Это считалось несложным историческим фактом, подтверждаемымновой теологией. Джефф давно уже оставил попытки убедить кого-либо в обратном. Подобная ересь могла бы очень дорого ему обойтись.

Повседневная жизнь, безумная сама по себе, вдобавок осложнялась всеобщим безграничным доверием к оракулам. За неделю или две до того, как чума уносила человека в могилу, инфекция разрушала какие-то важные связи в его мозгу. Такой одержимый начинал бредить, неся несусветную чушь. Считалось, что именно таким способом либо сам Бог, либо Чарли, как одно из воплощений, посылают людям свою весть.

Джефф знал про планы, связанные с Декалионом. И он наблюдал, как астероид постепенно пересекал небосвод, пока не слился с яркой звездой Ново-Йорка. Это подкрепило его надежды что Ново-Йорк благополучно пережил войну, поскольку при естественном ходе событий Декалион должен был появиться вблизи Ново-Йорка лишь через двадцать лет. Джефф справедливо предположил, что скорость астероида была каким-то образом увеличена. Другие люди на Земле также обратили на это внимание. В некоторых семьях практиковалась упрощенная разновидность астрологии: наблюдение за Небесами в ожидании Знамений Божьих. Их толкования происшедшего были довольно занятными: либо Бог, в конце концов, вмешался и поверг в прах ненавистный Ново-Йорк, либо туда каким-то образом вселился бессмертный дух Чарли, либо же на астероид высадились пришельцы из глубокого космоса и теперь вовсю готовятся к вторжению на Землю.