Текст книги "Самый неподходящий мужчина"

Автор книги: Джо Беверли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ох уж эти мужчины! – воскликнула Дженива Смит, и Дамарис увидела, что Эшарт присоединился к толпе.

Дамарис не привыкла к мужчинам и не понимала их, но точно знала, что мисс Смит имела в виду. Загадочные, несносные, но такие потрясающе чудесные мужчины.

Она узнавала то состояние души, которое позвало ее отца в дальние странствия. Возможно, приобретенное богатство было второстепенным в сравнении с волнующим восторгом приключений и испытаний. А мама хотела, чтобы он осел в Уорксопе.

Фитцроджер выскользнул из толпы и направился к ней, держа в руке ожерелье. Ее сердце снова заколотилось, да так сильно, что девушка испугалась, как бы не лишиться чувств. Он опустился на одно колено, протягивая приз.

– Я дарю это моей даме сердца.

Небрежный тон мог бы быть оскорбительным, но глаза его сияли, а кожа пылала. Устоять было невозможно. И все наблюдали за ними.

Она взяла красивую вещицу, крошечные камни и жемчужины которой образовывали венок на цепочке.

– Полагаю, – отозвалась она таким жетоном, – что я должна сказать что-то вроде «Мой герой!».

В его глазах зажглись веселые искорки.

– Нет-нет, дорогая леди. Вы должны наградить меня поцелуем.

Люди засмеялись, но поцелуй казался чересчур интимным, слишком опасным здесь, где она могла ощущать жар его тела и запах его пота, совершенно иной, чем у Эшарта. Уникальный. Узнаваемый. Возбуждающий сам по себе.

Он взял ее руку и положил себе на плечо. Его яркие глаза бросали вызов. Ей хотелось схватить его за волосы, как она делала это раньше, и поцеловать горячо и пылко. Но вместо этого она наклонилась вперед и коснулась его губ в легком, невинном поцелуе.

Он поднялся с неуловимой, грациозной силой, которая могла сразить уже сама по себе, умудрившись в то же время поднять ее на ноги и повернуть. Затем его руки слегка коснулись ее шеи, когда он надевал ожерелье и застегивал его. Пальцы едва заметным скользящим движением погладили затылок, послав волны трепета по позвоночнику. Ей пришлось приложить усилия, чтобы стоять спокойно, когда хотелось повернуться и прижаться к его телу, вдохнуть, обнять.

Когда Дамарис обернулась, он уходил, чтобы переодеться.

– Какое красивое, – сказала мисс Смит. Ошеломленная, Дамарис потрогала ожерелье. Подошла леди Брайт, изящная, рыжеволосая и улыбающаяся:

– Поздравляю, мисс Миддлтон.

– Я ничего для этого не сделала.

– Нет-нет! – со смехом воскликнула леди Брайт. – Никогда так не думайте. Леди вдохновляет джентльмена на подвиги.

Леди Аррадейл присоединилась к ним.

– Вот почему мы так радуемся, заполучая лучшего из лучших.

Леди Брайт окинула ее взглядом:

– Мы собираемся драться из-за того, кто лучше, Диана?

– Только на пистолетах. – Леди Аррадейл улыбнулась Дамарис. – Я отличный стрелок. Вы умеете пользоваться пистолетом, мисс Миддлтон?

– Нет.

– Научитесь. Я очень рада, что теперь, будучи подопечной Родгара, вы стали еще ближе к нашей семье. Я буду называть вас Дамарис, а вы должны звать меня Дианой.

– Благодарю вас, миледи. Диана.

Дамарис была охвачена бурей чувств и обрадовалась возможности побеседовать с дамами, а не общаться с другими гостями. – Могу ли я, Дамарис, попросить вас спеть для нас? – продолжала Диана. – Боюсь, мужчинам нужно переодеться. Наслаждаясь вашим пением, мы восхитительно проведем время.

От волнения у Дамарис перехватило горло, но тут она была уверена в своих силах. А когда леди Брайт подхватила: «О да, пожалуйста, спойте!» – она не смогла отказаться.

Диана захлопала в ладоши и объявила о предстоящем удовольствии, и все приготовились слушать. Дамарис сосредоточилась, раздумывая, какая песня больше подойдет к теперешнему моменту. На ум пришла игривая вещица, которая была несколько смелой, но должна была подтвердить ее беспечное расположение духа и казалась вполне уместной.

Она улыбнулась всем собравшимся и начала:

Кто может быть лучше, чем он, – молодой,

Красивый, отважный и смелый герой?

Какая же радость в тарелке с едой?

Не нужно ей жизни такой.

Не может прожить без героя ни дня

Несчастная леди моя.

Некоторые дамы зааплодировали, и все улыбались.

У леди друзья только знатных кровей. Знакомо ей много графинь, королей. Балы и театры наскучили ей, Она с каждым днем все грустней. Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Она откликнулась на широкую улыбку сэра Ролоу, подойдя ближе и запев ему:

Но кто ж он такой – настоящий герой? Да тот, кто за леди в огонь с головой. Дракона сразит он одной лишь рукой – Таков настоящий герой. Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Смеясь, сэр Ролоу попятился в притворном ужасе. Дамарис повернулась и увидела Фитцроджера, который спускался по лестнице, восстановив свою небрежную элегантность. Она направилась к нему, наслаждаясь акустикой зала.

Быть может, ты тот, кто всех в мире сильней, И бой проиграет коварный злодей. Сражаться готов ты и в холод, и в зной, коль ты настоящий герой.

Люди начали подпевать ей, и она обернулась, чтобы поощрить их.

Не может прожить без героя ни дня Несчастная леди моя.

Фитцроджер спустился к основанию лестницы и спросил, обращаясь ко всем:

– Неужели вам, леди, недостаточно драгоценностей?

– Нет! – послышался в ответ хор голосов.

Дамарис снова повернулась к нему, смеясь вместе с остальными.

А ты докажи свою храбрость огнем, А ты докажи свою доблесть мечом, И вот на коленях она пред тобой, Ведь ты – настоящий герой.

Боясь, что подогнутся ноги из-за собственной смелости, она положила ладонь ему на рукав.

Давно о герое мечтает она,

Прекрасная леди твоя.

Она отступила назад и присела в глубоком реверансе перед ним, а затем перед аплодирующим залом.

– Ей-богу, мисс Миддлтон, – заявил сэр Ролоу, – вы могли бы сколотить второе состояние на сцене.

– Эта мысль утешает, – ответила она, чувствуя волнующий трепет от властной руки Фитцроджера, которую он положил ей на плечо.

– Вы бы встали на колени? – тихо спросил он.

Она повернулась к нему, ускользая от его прикосновения.

– Перед героем – да.

– А вы не считаете, что настоящий герой не должен подвергать даму опасностям?

– Нет, я хочу приключений. В воздухе запахло вызовом.

– Значит, мне придется устроить их. Все, что угодно, – проговорил он с поклоном, – чтобы быть героем моей леди.

Дамарис показалось, что пол уходит у нее из-под ног, но он взял ее руку и повел обедать.

Длинный стол был накрыт человек на пятьдесят гостей, и золотые и серебряные блюда мерцали в сиянии свечей. Собственные музыканты Родгара заиграли в холле, и нежная музыка лилась, подчеркивая волшебство еще одного праздничного дня, плавно перетекающего в вечер.

Музыка была бальзамом для души Дамарис. Она успокоила ее нервы и помогла не забывать о плане. Было не трудно показать, что она не интересуется Эшартом и находит Фитцроджера привлекательным. Это проявлялось в ее улыбке, в каждом жесте.

В сущности, люди больше не наблюдали за ней. Вначале разговор шел о фехтовании и героях, затем кто-то начал игру в рифмы. Дамарис с удовольствием приняла участие, ибо находила это легким.

Она начинала чувствовать себя частью этого общества, но испытала облегчение, когда леди Аррадейл поднялась и повела дам в гостиную. Там Дамарис сразу прошла к клавесину и заиграла.

– Вы так хорошо играете, дорогая!

Не прерывая игры, Дамарис подняла глаза и улыбнулась леди Талии Трейс, необычно одетой в белое платье с серебряной нитью и окаймленное розовым кружевом. Ее пушистые седые волосы были уложены короной и украшены изящным кружевом и перьями. Она была немного не в своем уме, но Дамарис слышала, это из-за того, что ее возлюбленный погиб в сражении, когда она была еще совсем молодой. Женщина так и не оправилась. Она была безобидной – довольно милой, в сущности.

– Благодарю вас, леди Талия. – И ваша песня, которую вы пели. Такая остроумная. Я совершенно согласна насчет героев, дорогая. И мы с вами будем попутчицами в путешествии! Уверена, это будет восхитительно, даже в Чейнингсе. – Она состроила забавную гримасу и поежилась. – Вдова в ужасном настроении, я слышала. Но Фитцроджер! Вот герой для вас. – Леди Талия огляделась. – Вист! – объявила она и направилась к столу.

Ее сестра, леди Каллиопа – тучная женщина в кресле на колесах, – и пожилая пара присоединились к ней.

Дамарис смотрела ей вслед. Всерьез ли было сказано «герой для вас»?

Дамарис хотела бы научиться игре в вист, ибо это наиболее популярная игра в высшем свете, но карты были запрещены в Берч-Хаусе. Ее единственным опытом в этой области была игра в криббидж с прикованной к постели старой женщиной. Ей бы следовало поучиться в Торнфилд-Холле, но она как-то не подумала об этом. Она возьмет уроки в Лондоне.

Как обычно бывало в Родгар-Эбби, джентльмены долго не засиживались за портвейном и вскоре присоединились к дамам. Когда объявили танцы, Фитцроджер пригласил ее пойти в бальный зал с ним, и Дамарис с радостью приняла его приглашение. Недостатка в партнерах у нее не было. Правда, пришлось станцевать с Осборном, который напустил на себя трагический вид, но даже это не испортило ей настроения.

Когда девушка вернулась в свою комнату, готовая лечь в постель, она подумала, что Фитцроджер оказался прав, вернув ее. Она написала себе записку-напоминание: «Вознаградить Фитцроджера». Она сунула записку в шкатулку для драгоценностей, при этом увидев материно обручальное кольцо. На смертном одре Абигайль Миддлтон попросила Дамарис снять кольцо с ее пальца, сказав:

– Его называют символом вечности, дочка, но помни, оно может быть постоянной печалью, неистребимой болью. Я не отправлюсь в бессмертие, неся оковы этого человека.

Разубеждать ее было бесполезно, поэтому Дамарис подчинилась, затем спросила:

– Что мне с ним делать?

– Храни его. И никогда не доверяй мужчине. На внутренней стороне кольца Дамарис обнаружила слова, выгравированные, очевидно, по просьбе отца: «Твой до самой смерти».

А потом он оставил свою жену.

Она скатала свою записку в трубочку и просунула в кольцо, как еще одно напоминание. Никогда не доверяй мужчине.

Глава 7

На следующий день Дамарис позавтракала в своей комнате и руководила упаковкой вещей. В десять часов она, укутавшись в теплую накидку и спрятав руки в муфту, спустилась в холл. Они могли бы выехать пораньше, но вдовствующая маркиза Эшарт отказалась. И сейчас, в назначенное время, ее еще не было.

Эшарт и мисс Смит разговаривали с леди Аррадейл. Леди Талия, в мантилье из цветистого бархата, сидела между лордом Родгаром и Фитцроджером. Дамарис хотела присоединиться к ним, но устояла перед соблазном. Вместо этого она стала бродить по залу, вспоминая связанные с ним приятные моменты, особенно турнир по фехтованию.

Горячий трепет пробежал по ней, и девушка вскользь взглянула на Фитцроджера. Она заметила, что он смотрит на нее, и торопливо отвела глаза. Где же вдова? Какая же она эгоистичная и несносная! Похоже, считает себя королевой. Будь ее воля, Дамарис бы уехала без нее.

– Чем вам не угодила сия колючая гирлянда, что вы так сердито хмуритесь?

Дамарис вздрогнула и осознала, что с гневом взирает на ветку остролиста, украшающую каминную полку.

– Я думала о колючей старухе, – объяснила она Фитцроджеру.

– Как замечательно, что она не стала вашей бабушкой, моя сладкая. Это была бы нескончаемая война.

– Вы не должны меня так называть.

– «Моя сладкая»? Я просто пытаюсь вас подсластить. – А кто я сейчас? Уксус?

– Временами.

– Уксус – очень полезная жидкость, сударь. Для чистки, для засолки, для перевязки ран...

– Но не приветствуется в вине.

Дамарис сдержала улыбку. Ее возбуждали словесные поединки.

– Неудивительно, что я кислая. Мы едем в Чейнингс зимой, и мне предстоит быть спутницей ослепительной красавицы.

– Вы ничем не хуже.

– Если вы, сэр, скажете мне, что я тоже красавица, я назову вас бессовестным лжецом.

Несмотря на свои слова, она ждала льстивых заверений, прицеливаясь, чтобы выстрелить в него снова. Но он окинул ее взглядом и сказал:

– Невзрачная, как алебарда.

– Что?

Он притворился удивленным:

– Вы не хотите быть острым и опасным оружием? Очень хорошо. Дженива – многогранный алмаз, привлекающий всеобщее внимание ярким сиянием. Вы же неограненный рубин, под гладкой поверхностью которого таится огонь и загадка. Не смотрите так изумленно.

Он нежно прикрыл ей рот, затем в легком поцелуе коснулся губ.

– Я мог бы попытаться убедить вас в вашей привлекательности, но это слишком опасно.

– Почему? – удивилась она.

– Это все равно что направлять заряженную пушку на всех мужчин Англии.

– Ей-богу, сударь, вас трудно понять. Алебарды, рубины, пушки... И кроме того, – она состроила гримаску, – мужчины выстроятся в ряд, чтобы быть застреленными моими денежными мешками. Я им буду безразлична.

– Не будете, Дамарис. Обещаю, что такого не случится. Он сказал это слишком серьезно. Она отвернулась. – Снова льстите? Я предпочла бы, чтобы вы этого не делали.

– Мне вы небезразличны. – Девушка почувствовала спиной, что он шагнул ближе. – И это не имеет никакого отношения к вашим денежным мешкам, поскольку у меня нет надежды жениться на них.

– Так вы говорите.

– Не сомневайтесь в моих словах.

Она повернулась. Что-то затрещало в воздухе между ними, и она осознала, что хочет сражения, такого же неистового, как вчерашняя битва на шпагах. Но он отступил назад, поправляя простую оборку своего манжета.

– Нечестно, моя милая. Если бы любая другая женщина намекнула, что я лжец, я бы немедленно и навсегда избавил ее от своего присутствия, но я поклялся повсюду сопровождать вас.

– Значит, я освобождаю вас. Мне не нужен нерасположенный слуга.

– Я не ваш слуга.

– Ну, сопровождающий. Я не нуждаюсь в вас.

– Разве? Вам необходим кто-то, кто удержит вас от неправильного выбора мужа.

Она со смехом отмахнулась от его слов:

– Обещаю вам, что выйду замуж по меньшей мере за виконта.

– Титул здесь совершенно ни при чем. Я позабочусь, чтобы вы выбрали с умом.

Она раздраженно втянула воздух.

– Вы не властны надо мной, сударь, и я выйду за кого захочу!

– Даже за меня?

–Да! – выпалила Дамарис, прежде чем увидела ловушку. – Но только в том случае, если вы виконт.

И все же ей стоило немалых усилий сдержать улыбку. Каким возбуждающим может быть спор с мужчиной. Все внутри Дамарис бурлило от их перепалки, и она отчаянно цеплялась за его явную лесть. Гладкая поверхность, под которой таятся огонь и загадка. Ах, если бы только это было правдой! В ее бесценном рубиновом ожерелье, которое она еще ни разу не надевала, в самом центре, есть огромный неограненный рубин. Когда ей представится возможность надеть его, чтобы Фитцроджер мог увидеть? Такое украшение уместно лишь для самого грандиозного случая. Быть может, в Лондоне...

Суета на лестнице возвестила о появлении вдовы, наконец-то соизволившей присоединиться к ним.

– Не беспокойтесь, – сказал Фитцроджер, снова оказавшись рядом. – Родгар никогда этого не позволит.

– Чего? Пристрелить вдову? Он ухмыльнулся:

– Брак со мной.

– Ах это, – намеренно безразлично протянула она. – По крайней мере мы можем отправляться в путь.

– Да и пора бы. Сорок миль до Чейнингса мы могли бы покрыть за полдня, но еще неизвестно, какие там дороги.

– Вы слишком уж беспокоитесь, – поддразнила она, но он казался озабоченным.

Дамарис вышла вместе с ним на улицу и увидела четыре кареты, выстроившиеся в ряд перед аббатством, каждая запряжена шестеркой сильных лошадей. Первая и четвертая – простые экипажи, уже заполненные слугами и багажом. Вторая – огромная и позолоченная, с крестом на дверце и диадемами на каждом углу крыши. Третья попроще, но тоже роскошная дорожная карета, выкрашенная зеленым и коричневым.

Дорожки были расчищены к дверцам двух экипажей, и Эшарт с мисс Смит уже ждали возле зелено-коричневой, которую Дамарис будет делить со своей соперницей. Спускаясь по ступенькам, чтобы присоединиться к ним, она ждала, когда кольнет знакомое чувство обиды и негодования.

Не кольнуло. Дженива Смит может выходить за своего расточительного, непутевого маркиза, особенно если брак с ним означает близкое общение с его мрачным домом и его озлобленной бабкой. Единственное, о чем она жалела, что не осознала этого раньше. Белый, чистый снег придавал неизъяснимую красоту окружающему пейзажу, но холод пронизывал, поэтому Дамарис немедля села в карету. Слуга поставил ее дорожную сумку у ног и закрыл дверцу. Пара осталась снаружи, воркуя. Дамарис вынула руки из муфты и стянула перчатки. В карете было довольно тепло. Поэтому она сняла манто.

Накидка у Дженивы была по цвету почти такой же, как у нее, но из ткани, а не из бархата. И обшита кроликом, а не дорогой шиншиллой. Конечно, радоваться этому мелочно, но она пока еще не переборола таких мыслей. Чтобы избежать их, Дамарис стала разглядывать карету. В ней было тепло и удобно, как в уютной гостиной. Источник тепла – слой горячих кирпичей – она обнаружила на полу под ковром.

Мягкие сиденья были обиты камчатной тканью, занавески из того же материала подвязаны декоративными шнурами. В позолоченных подсвечниках, прикрытых стеклянными колпаками, стояли свечи. Нет, она не понимала роскоши, которую позволял себе обедневший маркиз.

Девушка обнаружила неглубокие шкафчики, встроенные в стены кареты, где хранились напитки, а также карты, фишки, шахматные доски и фигуры, шашки и триктрак, доска для игры в криббидж и экземпляр правил карточных игр мистера Хойла.

Она решила, что займется изучением виста во время путешествия, и взяла книгу. Однако успела прочесть только часть вступления, когда дверца открылась, и Дженива забралась внутрь. Она коротко улыбнулась Дамарис, но потом снова повернулась к маркизу, который стоял снаружи, держа дверь открытой. Дамарис собралась уже было возразить, когда он закрыл дверцу и пошел садиться на лошадь.

Мисс Смит, зачарованная, наблюдала, как он усаживается в седло и его грум расправляет попону на лошадином крупе. Хорошо, что слуга сделал это за него, ибо мысли маркиза явно были все еще с мисс Смит. Дамарис надеялась, что его конь знает дорогу домой.

Уксус и мед, напомнила она себе и отвернулась, посмотрев в окошко, которое было обращено к дому. Там стояли лорд Родгар и леди Аррадейл, одетые в манто и перчатки. Сидящий в седле Фитцроджер не взирал на нее с восторгом. Слава Богу, он не лишен здравого смысла.

Путешественники могли не бояться разбойников. Помимо Эшарта и Фитцроджера, четыре всадника сидели в седлах, готовые двинуться в путь, и мужчины на козлах тоже были вооружены. Возможно, ей и не обязательно было оставлять здесь свои драгоценности, но в Чейнингсе рубины и изумруды ей не понадобятся, а когда лорд Родгар поедет в Лондон, у него будет не менее солидная охрана.

Кучер щелкнул кнутом, и Дамарис помахала на прощание своему новому опекуну. Подумать только, что еще вчера она убегала отсюда, уверенная, что ее жизнь разрушена.

Дом и его владельцы пропали из виду, но Фитцроджер все время держался чуть впереди ее окошка, такой же великолепный верхом на лошади, как и со шпагой. Он взглянул искоса, поймал ее взгляд и улыбнулся. Она знала, что не должна, но все равно улыбнулась в ответ:

– Как здесь восхитительно тепло.

Дамарис повернулась и увидела, что Дженива Смит тоже отложила в сторону свою муфту, стянула перчатки и сняла манто.

– Просто роскошно, – согласилась Дамарис.

– Я приехала в Родгар-Эбби в другой карете и уверяю вас, что эта ей и в подметки не годится. – Красивые голубые глаза мисс Смит замерцали. – Сомнительные нимфы, нарисованные на потолке, повсюду позолоченная резьба, и набивка сидений мягкая, как подушка.

– Я удивлена, что лорд Эшарт может себе это позволить. – Дамарис поморщилась, жалея, что не может забрать это замечание назад.

– Карету заказал его отец. Эшарт никогда ею не пользуется. Он предпочитает ездить в седле. Мне тоже нравится простая жизнь.

– Трудно поверить, что вы предпочитаете бедность.

– Вы сочтете меня глупой, но, по мне, лучше бы Эшарт был простым человеком!

Дамарис заколебалась, но затем честно сказала:– Да, ибо как он может быть им? Я имею в виду, вы же любите его таким, какой он есть и кто он есть. Если б он был простым человеком, то это был бы уже не он.

– Бог мой, вы правы. – Мисс Смит казалась потрясенной. Тем, что Дамарис Миддлтон могла сказать что-то проницательное? – В сущности, я знаю, что это так. Моя мама предупреждала меня никогда не выходить замуж за мужчину в надежде изменить его.

– Ну а моя матушка была более циничной. Она советовала никогда не верить слову мужчину, сказанному, когда он старается заташить тебя к алтарю. Или в постель.

– Она была мудрой женщиной, – заметила мисс Смит.

– Едва ли. Она вышла за моего отца.

– Он был жесток с ней?

Дамарис не хотелось говорить об этом, но она не знала, как уклониться от ответа.

– Только своим отсутствием.

– А-а... Как я слышала, он проводил большую часть времени на Востоке, наживая богатство. Как печально, что ваша мама не могла путешествовать вместе с ним.

Дамарис не была уверена, что у нее когда-либо был такой выбор, но сказала:

– Она была привязана к Уорксопу.

Мисс Смит ничего не ответила, но Дамарис и сама услышала, какой мрачной эпитафией это прозвучало. Ей придется сказать больше.

– Отец основал свое состояние на скромном мамином приданом. Она ожидала, что он вернется к ней, когда разбогатеет. Но он наносил лишь редкие и очень короткие визиты. Это разбило ей сердце.

– Должно быть, это было тяжело и для вас. Сочувствие задело Дамарис за живое.

– Хороший урок того, как тебя могут обмануть.

– Эшарт не обманывал вас.

– Он хладнокровно планировал жениться на мне ради денег.

– Как и вы собирались выйти за него ради титула. Дамарис резко втянула воздух. Но ведь это же правда. – Ладно, – сказала она. – Я была такой же расчетливой, как и он, и для нас обоих лучше, что мы избежали этого. – Самое время поставить в этом деле точку. – Я должна извиниться перед вами, мисс Смит. В последние дни я порой вела себя не лучшим образом.

Дженива Смит заморгала, затем схватила руку Дамарис:

– О нет, вас бесчестно ввели в заблуждение. Мне так жаль. Дамарис не знала, как реагировать на ее слова.

– Тогда, возможно, мы могли бы заключить мир. Мисс Смит стиснула ее руку.

– Если так, то прошу тебя, пожалуйста, называй меня Дженивой.

– Конечно. Как мило! – Дамарис улыбнулась. – Но только если ты будешь называть меня Дамарис.

– С удовольствием. Такое красивое имя. Дамарис высвободила руку.

– В переводе с греческого означает «телка». – Она тут же пожалела о своей резкости и, чтобы замять неловкость, отвернулась к окну.

– А... – заметила Дженива Смит. – Ты хочешь Фитцроджера.

Дамарис резко повернулась:

– Разумеется, нет!

– Почему? Он такой очаровашка. Ему нужно только какое-нибудь занятие. Он из тех, кто справляется со всем, за что бы ни взялся.

Упоминание о занятии напомнило Дамарис о том, что она должна вознаградить его. Сделав это, она избавится оттого воздействия, которое он на нее оказывает. Ей пришло в голову, что Дженива может знать о нем больше, чем она, и эта поездка дает возможность расспросить ее.

– Должно быть, у него есть семья, которая поможет ему устроиться, – закинула она пробный шар.

– Он, похоже, давно отдалился от них. Но это уважаемая семья. Кажется, из Херефордшира. И титул. Да. Виконт Лайден.

Виконт! Дамарис надеялась, что потрясение не отразилось у нее на лице. Она же пошутила, что выйдет за него, только если он виконт. – Его старший брат – носитель титула, – продолжала Дженива.

– Самый старший, полагаю. Октавиус означает восьмой ребенок.

Дженива задумалась:

– Да, едва ли он унаследует титул. Это такое непреодолимое препятствие?

Дамарис пожала плечами:

– Глупо выходить за человека скромного положения, когда мир полон прекрасных перспектив.

– Значит, Эшарт – глупец. У меня ничего нет.

– Он ценит твое обаяние и красоту. – Дамарис не хотела, чтобы это прозвучало язвительно, но боялась, что вышло именно так.

Дженива вскинула голову:

– Если лорд способен жениться ради обаяния и красоты, почему леди не может сделать то же самое? Особенно если она богата.

– Возможно, женщины более благоразумны. Красота и даже обаяние померкнут, а титул и положение останутся навсегда.

– И много ли счастья это принесло вдове, леди Эшарт?

Дамарис открыла рот от изумления. Когда она присовокупила это к словам Родгара о графе Феррерсе, все ее планы грозили рухнуть. Она отвернулась, но ее глазам вновь предстало соблазнительное зрелище Фитцроджера.

Она может его купить. Это правда. Разве он сам так не сказал?

– Более того, – пробормотала она, – почему женщины не могут поступать, как мужчины, и иметь супруга для одних целей и любовников для всего остального?

– Дамарис!

Она обернулась, довольная, что сумела шокировать даже такую искушенную в житейских делах девушку, как Дженива. Ту, которая плавала по морям и даже, говорят, сражалась с пиратами.

– Однако мы не можем, не так ли? Как не станем морскими героями и не отправимся на Восток за богатством и приключениями. – Ты храбрая. – В глазах Дженивы светилось восхищение.

– Это было бы неплохо, но боюсь, не принесет ничего, кроме печали. Ты играешь в криббидж?

Дженива кивнула, и они начали играть. Их умения оказались приблизительно одинаковыми, поэтому игра требовала сосредоточенности. К тому времени, когда путешественники остановились для первой смены лошадей, Дамарис даже было весело.

Она призналась себе, что ей начинает нравиться ее спутница. Дженива была приятной и обладала поразительным чувством юмора. Да и какая польза в том, чтобы обижаться и дуться?

Большую часть пути снег не представлял проблемы, но местами заносы затрудняли езду. Конечно, верховые предупреждали о сложностях, и они устранялись, но все это сильно замедляло движение.

По чистым дорогам они могли надеяться добраться в Чейнингс к двум часам и там пообедать, а так они остановились на обед в «Королевской голове» в Першеме. Все для них уже было готово. Дамарис воспользовалась ночным горшком за ширмой в спальне, а затем вышла в уютную гостиную, предназначенную для важных персон, где уже был подан обед. Там были только вдова и леди Талия. Нетрудно было угадать, почему Эшарт с Дженивой задерживаются, но где же Фитцроджер? О нет, она не будет постоянно обращать внимание на то, присутствует ли он. Старые леди уже приступили к супу. Она присоединилась к ним.

– Где же эти глупые создания? – вопросила леди Талия. – Питаются любовью, полагаю. Ах, я помню те дни!

Вдова подняла глаза:

– Твой возлюбленный умер.

Дамарис увидела потрясенное лицо бедной леди Талии и едва сдержала протестующий возглас. Она ринулась спасать ситуацию.

– Суп из бычьих хвостов такой питательный! И живительный после стольких часов в дороге.

Но отвлечь леди Талию не удалось. – Мой дорогой Ричард умер не от голода, София, а от сабельной раны. – Она вытащила кружевной платочек и приложила к глазам.

– Разве такая романтическая натура, как ты, не верила в то, что любовь защитит его?

– Нет, как я могла? – Искреннее или напускное, непонимание леди Талии было отличным ответом. – Сколько любимых умирают на войне! Или иным образом. Четверо твоих детей умерли, София, и я уверена, что ты любила их не меньше, чем я своего Ричарда.

Вдова побелела.

– Материнская любовь – совсем другое дело, Талия, чего тебе никогда не понять.

– Нет, увы, но так много детей умирает. Господь так несправедлив, заставляя мать любить ущербное дитя, ты не считаешь?

Охваченная ужасом, Дамарис снова вклинилась:

– Пути Господни выше человеческого понимания. Вдова повернулась к ней:

– Не суй свой нос в дела, которые тебя не касаются, девочка. Ты отказалась от моей семьи. Так тому и быть.

Благодарение Богу, что в этот момент вошли Эшарт и Дженива, а за ними и Фитцроджер. Эшарт улыбался, но, кажется, почувствовал атмосферу.

– Суп пахнет восхитительно, – сказал он, усаживая Джениву, которая бросила на Дамарис взгляд широко открытых глаз.

Леди Талия принялась болтать о супе, быках и, по какой-то невидимой связи, о платье, которое она надевала ко двору сорок лет назад. Сейчас она казалась просто глупой болтливой старушкой, но тот момент обнаженных клинков не был иллюзией. Леди Талия Трейс не так проста, как полагала Дамарис. Это навело ее на раздумья, как много людей вовсе не те, какими кажутся. Фитцроджер, например. И даже вдова. Бедная женщина потеряла многих, возможно, даже всех своих детей, так что, может, у нее и была причина ожесточиться. Девушка твердо решила попытаться быть с ней помягче.

Фитцроджер сел рядом с ней и налил себе супу.

– Надеюсь, вы не находите путешествие слишком медленным.

– Нет, мы с Дженивой отлично проводим время, сражаясь в криббидж.

Он улыбнулся:

– Я рад, что сражение только карточное.

Ей хотелось поговорить с ним о сражении между старыми дамами, ибо оно угнетало ее, но разговор стал общим.

Когда они были готовы отправиться в путь, Фитцроджер помог ей надеть манто.

– Думаю, еще часа полтора. Мы выслали вперед людей для дополнительной смены.

Было уже больше трех, а дни зимой короткие.

– Значит, мы отправляемся во тьму, – сказала Дамарис.

– Да. – Что-то в его тоне придало ее словам совсем иное значение.