Текст книги "Ради твоей улыбки"
Автор книги: Джо Беверли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Джо БЕВЕРЛИ
РАДИ ТВОЕЙ УЛЫБКИ
Глава 1
Элинор Чивенхем лежала на широкой постели и дрожала как в лихорадке. В конце апреля погода стояла не по сезону холодная, а в комнате было не топлено. От каждого порыва ветра старые, давно не ремонтированные окна дребезжали, пропуская холодный влажный воздух, но не в этом заключалась причина ее скверного самочувствия. Все дело было в том шуме, что доносился с первого этажа дома ее брата. Пьяное, разнузданное пение, громкие выкрики и взрывы женского смеха свидетельствовали об очередной оргии.
Такое случалось почти каждую ночь в течение последних двух месяцев, которые она жила в этом доме, высоком и узком, словно втиснувшемся между других домов на Дерби-сквер. Днем здесь было немного спокойнее, хотя повсюду царили запустение и беспорядок. Слуги слонялись с сонными лицами, безразлично взирая на следы ночной попойки.
Элинор со вздохом вспоминала свой родной Чивенхем-Холл в Бедфордшире. Она согласилась уехать оттуда ради спокойствия своего брата Лайонела, когда тот решил продать дом и заплатить долги. По правде говоря, Элинор вела в Бедфордшире весьма скромную жизнь: в доме оставалось всего трое слуг, которым Лайонел платил скудное жалованье и которые питались тем, что выращивали в маленьком огороде.
Но жизнь в Бедфордшире была спокойной, и Элинор чувствовала себя там свободно. В библиотеке имелся богатый выбор книг, и она любила почитать на досуге, любила побродить по окрестностям, навещала соседей, которых знала всю свою жизнь. Здесь, на Дерби-сквер, не оказалось книг, достойных внимания леди, не было парков поблизости, которые бы могли заменить ей загородные прогулки, и главное, не было друзей.
Порой ее одолевало желание сбежать в Бедфордшир и искать приюта у кого-нибудь из знакомых, но время пока не пришло. По завещанию отца ей следовало оставаться под опекой брата до двадцати пяти лет. В случае нарушения этого условия она лишалась своей части наследства в его пользу. Элинор прекрасно знала, что такой поворот вполне бы устроил Лайонела, так как он уже промотал почти все из своей доли наследства.
Громкий визг заставил девушку натянуть одеяло на голову. Бедность ее брата, казалось, не влияла на его развлечения. Неужели ей придется терпеть это еще целых два года, прежде чем она наконец сможет избавиться от его «опеки»? Она едва находила в себе силы противостоять Лайонелу – он одурачивал людей с легкостью, не исключая и собственных родителей, и искусно манипулировал сестрой в тех ситуациях, когда она выказывала неповиновение.
Если Лайонел продал загородное поместье единственно для того, чтобы сделать ее жизнь под его протекцией невыносимой, она должна была признать, что он добился успеха.
За дверью послышались шаги, сопровождаемые тихим сдавленным смехом и перешептываниями. Убеждая себя, что она в полной безопасности от проникновения дебоширов, Элинор соскользнула с постели проверить, хорошо ли заперты двери, ведущие в коридор, и еще одна в смежную со спальней гардеробную. Убедившись в надежности замков, она покачала головой, улыбаясь своим страхам. Что касается чердака, он был заперт так давно, что и ключ от него затерялся.
И все же Элинор чувствовала, что у нее есть все основания проявлять повышенную осторожность: чтобы добиться ее части наследства, Лайонел становился все более нетерпеливым. Его долги росли с каждым днем.
Пару дней назад он поздравил ее с полученным предложением замужества.
– Кто может сделать мне предложение? – с удивлением поинтересовалась Элинор. – Я никого здесь не знаю.
– Ладно, ладно, сестричка, – сказал он с ухмылкой, – ты забыла, я как-то представил тебя моим гостям, пока ты не застеснялась и не убежала прочь.
– Это не смущение, – твердо возразила девушка. – Я убежала, братец, так как боялась, что меня стошнит.
Лайонел расхохотался. Это был его обычный ответ на любую неприятность.
– Нелл, тебе двадцать три, и я говорю о предложении… Разве тебе не хочется стать леди?
– Я и есть леди, – отмахнулась она. – Если ты говоришь о браке, я скажу тебе, брат, в твоем окружении нет ни одного джентльмена.
– Граф, моя милая, не нуждается в том, чтобы быть джентльменом. Лорд Деверил горит нетерпением посвататься к тебе.
Деверил! Элинор проняла дрожь при одном упоминании этого имени. Из всех приятелей, окружавших ее брата, этот человек вызывал у нее наибольшее отвращение. Лайонел в свои двадцать пять лет был эгоистичен и способен на зло, но, пожалуй, не более того. Деверил внес в жизнь брата пьянство, разврат и, что самое худшее, пристрастие к наркотическому зелью, привозимому с Востока.
– Я никогда не выйду замуж за лорда Деверила, – сказала Элинор с непоколебимой уверенностью. – Лучше умереть!
– Какое высокомерие! – процедил Лайонел сквозь зубы. Он еле сдерживал себя, так как жаждал этой женитьбы. – Учти, Нелл, лорд Деверил имеет обыкновение добиваться того, чего хочет. Лучше бы ты проявила благоразумие.
– Благоразумие? – воскликнула она. – О чем ты говоришь! Попомни мои слова, Лайонел, ответ – нет, и всегда будет – нет! Делай что хочешь – ничто не заставит меня пасть так низко!
Она вновь задрожала от собственной смелости и вызова, брошенного брату. Возможно, это было безрассудно, но Элинор ничего не могла поделать с собой. Леденящий душу страх двигал ею. Перед ней возникло лицо лорда Деверила с влажными губами и маленькими змеиными глазками. От него, должно быть, пахло трупом. Ну уж нет! Жизнь, пусть даже под сомнительной протекцией Лайонела, была все же предпочтительнее.
Ее размышления прервал легкий стук в дверь.
– Кто там?
– Я, миз Элинор, Нэнси. Принесла вам попить горяченького – как уснуть иначе при таком шуме?
Голос мягкий, успокаивающий – во всяком случае, так показалось Элинор. Нэнси была новой служанкой в доме – молоденькая, хорошенькая, не лишенная природной смекалки, граничившей с хитростью. Она относилась к хозяйке с уважением, а мысль о горячем питье ласкала слух. К тому же шанс заснуть становился все призрачнее.
Элинор прошлепала босыми ногами по потертому ковру, дрожа от холода даже в своей объемистой фланелевой рубашке, и осторожно приоткрыла дверь. Нэнси стояла на пороге одна, рыжие волосы слегка растрепаны, в руках фарфоровая чашка, прикрытая крышечкой.
– Спасибо. – Элинор взяла чашку. – Это ты очень умно придумала. – Она всегда старалась отвечать добром на добро. – Лучше бы тебе не возвращаться вниз.
Девушка покраснела, но ответила упрямым взглядом.
– Мне надобно делать, что хозяин велит. – По ее говору можно было понять, что она лишь недавно рассталась с деревенской жизнью ради возможности жить в городе.
– Как знаешь. – Элинор вздохнула. – В любом случае спасибо.
Она чувствовала свою вину перед такими, как Нэнси. Когда неминуемое случится, ее выбросят вон, и одному Богу известно, что с ней будет.
Элинор осторожно заперла дверь и снова забралась в кровать. Ощущение защищенности оказалось особенно приятным после холодного воздуха комнаты, а аромат сдобренного пряностями молока приподнял ей настроение. Элинор глотнула раз-другой. Как славно, кажется, в молоке есть немного рома. Чуть-чуть приторно на вкус, но все равно приятно. Она выпила все до последней капли и нырнула поглубже под одеяло.
Питье действовало расслабляюще, и она чувствовала, как подступает сон. Крики и шум снизу больше не беспокоят ее. Она не знала, спит или нет, когда легкий шорох проник в ее затуманенное сознание.
Высокая дверь, соединяющая спальню и гардеробную, вдруг со скрипом отворилась.
К своему ужасу, Элинор обнаружила, что ее тело стало до невозможности тяжелым и непослушным, а мозг словно окутало шерстяной ватой. Размытые очертания комнаты плыли перед ее глазами, и как она ни моргала, пытаясь прояснить их, ничто не помогало. С трудом приподнявшись на постели, она увидела Нэнси, которая, подойдя, склонилась над ней.
– Вижу не больно-то вам ловко с этой косой, миз, – бормотала Нэнси с хитрой усмешкой, пока ее пальцы проворно делали свое дело. Элинор пыталась возразить, но это требовало слишком больших усилий. Если она будет спать с распущенными волосами, то утром ни за что не расчешет их. Хотя девушка только старается сделать как лучше… Но что, ради всего святого, она делает с ее рубашкой? Зачем расстегивает пуговицы…
Нэнси осторожно уложила ее на постель.
– Так, миз. Так красиво.
Однако Элинор уже ничего не слышала – она погрузилась в сон.
* * *
Между тем внизу, среди разгула, царившего в гостиной, незнакомец, случайно оказавшийся в компании Лайонела Чивенхема, с ужасом взирал на происходящее, находя все это похожим на ночной кошмар.
Кристофер Дилэни, лорд Стейнбридж, намеревался провести мирный вечерок в «Уайт-клубе», но когда выходил оттуда, его подхватила новая компания, и это было единственное объяснение, почему он оказался здесь. Чивенхем и его приятели шумно праздновали отречение Наполеона и возвращение Бурбонов к власти, а вечная нерешительность Кристофера не позволила ему отказаться. Кроме того, они с Чивенхемом учились в одно и то же время в Итоне, хотя Чивенхем никогда не вызывал у него симпатии.
Хотя Кристофер и позволил уговорить себя и привезти в дом Чивенхема, один взгляд на собравшуюся там компанию заставил его искать ближайший выход.
Правда, вскоре обнаружилось обстоятельство, которое несколько скрасило картину. К своему удивлению, лорд открыл среди гостей родственную душу – молодого француза, столь же сильно увлеченного китайским фарфором, как и он. Время шло, количество выпитого вина росло, а молодые люди все обсуждали интересную тему.
Они рассматривали несколько вещиц, которые месье Буало привез показать сэру Лайонелу. Только позже Кристофер задался вопросом, с какой стати погрязший в долгах филистер – а именно это можно было сказать про Чивенхема – интересуется драгоценными произведениями искусства.
Сэр Лайонел присоединился к ним, держа в руках грациозную фигурку лошади из жадеита.
– Прелестная вещица, не правда ли, Стейнбридж?
– Пожалуй. – Гость чувствовал, что слово недостаточно адекватно соответствует той характеристике, которую он считал правильной.
– Изысканная, как прелестный юноша, вы это хотите сказать, а, Стейнбридж? – присоединился к разговору лорд Деверил.
Неприятный холодок пробежал по спине лорда Стейнбриджа. Он поднял глаза и увидел, что находится под обстрелом насмешливых взглядов. Даже месье Буало позволил себе двусмысленную улыбку.
Кристофер чувствовал, что его мозг отказывается работать с обычной четкостью, и как ни пытался, так и не нашел остроумный ответ.
– Нет, – пробормотал он.
– Возможно, вы правы, – благосклонно согласился лорд Деверил. – Некоторые очаровательные молодые люди несравненно красивее, не так ли? – Он заговорщицки потянулся вперед. – Например, юноши в известном доме на Роуленд-стрит?
Кристофер замер, пытаясь не выдать охватившую его панику. То, на что они намекали, одновременно было и смертельной обидой, и уголовным преступлением. Даже если титул защитит его, он никогда не сможет отмыться от такого скандала.
В этот миг он был не в состоянии связно думать… Более того, его тревожило ощущение, словно он сам не принадлежал себе, как будто в нем поселился кто-то чужой, овладел его сознанием и убеждал, что в происходящем нет ничего особенного. Видимо, дело тут было не в одном вине – вино не могло так подействовать!
Приняв решение, Кристофер поднялся, намереваясь уйти, и его подозрения еще раз подтвердились. Тело не слушалось. Когда Чивенхем положил ему руку на плечо, он обнаружил, что идет следом за ним без всякого сопротивления.
– Не надо стесняться, мой друг, – шептал сэр Лайонел. – Мы приготовили кое-что специально для вас.
Лорд Стейнбридж оказался лицом к лицу с красивым молодым человеком, которого он встречал в доме на Роуленд-стрит. У юноши были чудесные огромные карие глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, и он сохранил способность краснеть. Юный Эдриан улыбался с неподдельным удовольствием, но лорд Сгейнбридж воздержался от ответной улыбки. Ужас сковал его сердце.
– Боюсь, вы ошибаетесь, Чивенхем, – неловко кашлянув, произнес он, радуясь, что ему все же удается контролировать свои бессвязные мысли. – Я предпочитаю женщин. И как вы знаете, был женат.
– Сожалею, Стейнбридж. – Сэр Лайонел пожал плечами. – Я только хотел сделать вам приятное, чтобы вы могли в полной мере вкусить мое гостеприимство. Придется восполнить досадный промах, – усмехнулся он. – Вот что я скажу вам! У меня наверху есть прелестная леди – между прочим, девственница, страшно желающая получить удовольствие. Я дарю ее вам! – Он сделал широкий жест, объявляя во всеуслышание свое великодушное предложение.
Лорд Стейнбридж чувствовал себя так, словно попал в ад. Со всех сторон его окружали гогочущие, ухмыляющиеся лица, чьи черты искажал неровный свет камина и свечей, придавая им еще более устрашающий вид.
Его рассудок вновь отказывался подчиняться ему. Он хотел одного – уйти.
– Вы слишком добры… Нет необходимости, уверяю вас…
– О, не беспокойтесь, милый друг. Вы обидите меня, если откажетесь. – Сэр Лайонел подтолкнул его к двери. – Кроме того, кто-то из этих джентльменов может поверить в то, что я так опрометчиво объявил раньше. Если вы обслужите эту девчонку, кто из них посмеет открыть рот? Идемте. Прошу…
– Эй! – раздавались пьяные голоса. – Черт возьми, милорд, покажите, на что вы способны!
– А то я еще подумаю, что выпивал с любителем поиграть в триктрак. Ха-ха-ха!
– Видите? – Сэр Лайонел развел руками. – Это все моя вина. Докажите же им, что они ошибаются, мой дорогой Стейнбридж, и я презентую вам эту изумительную лошадку, которая стала причиной всех недоразумений. – Он взял статуэтку и приподнял ее. – Изысканная, как изящная женщина, не так ли?
– Да-да, конечно, – произнес лорд Стейнбридж, соглашаясь с определением, и тут обнаружил, что его слова приняты как согласие. Ладно, пусть так, он сможет притвориться… Его короткая женитьба могла послужить доказательством. И фигурка из жадеита превосходна. Она заслуживала лучшего дома, чем этот…
* * *
Сознание вернулось к Элинор, когда новые звуки достигли ее слуха. Она открыла глаза и постаралась вглядеться в темноту. Колеблясь в зыбком свете единственной оплывшей свечи, две неясные мужские фигуры словно выплыли из темноты. Ее брат и незнакомый мужчина стояли, глядя на нее. Незнакомец был высок ростом, худощав и очень бледен. Оба – и он, и ее братец, – казалось, находились в дальнем конце длинного туннеля. Как странно… Она-то ведь знала, что ее комната была довольно маленькой.
И вдруг Элинор с ужасом увидела, как лорд Деверил присоединился к ним.
Словно издалека до нее доносились их приглушенные голоса.
– Это вам, мой друг, – послышался голос брата. – Сладкая девственница. Я не сомневаюсь, вы хотите доказать пьяным насмешникам, что такое настоящий мужчина. И потом лошадка… Испытайте себя на твердость и выиграете жадеит. Идет? Это здорово, выиграть жадеит! Ха-ха-ха! – Он впал в пьяную эйфорию. – Нет вопросов, а?
Лайонел двинулся вперед и наклонился над кроватью – его шейный платок съехал набок, воротничок рубашки перекосился, круглое лицо вдруг стало гротесково огромным и исказилось до неузнаваемости. Элинор увидела триумф злорадства в его глазах и тихо застонала.
– Она… она не выглядит так, словно хочет этого, – в замешательстве произнес незнакомец, подходя ближе.
Он был не такой высокий, как ей показалось сначала, с изящными кистями рук и тонким одухотворенным лицом. Лицо святого… Или она снова ошибалась? Возможно, все это просто кошмарный сон?
– Нервы. Я бы сказал, неопытность… Она даже очень хочет, не сомневайтесь. Давай, милочка, – произнес Лайонел громко. – А если передумаешь, убирайся и не возвращайся назад!
Элинор в ужасе напряглась, стараясь подтянуться и встать с постели. Если нужно, она сбежит из этой комнаты и из этого проклятого дома. Единственное, что ей удалось, это наклониться вперед, но столь неуклюже, что ее движение скорее походило на жалкую пародию приглашения. Длинные каштановые волосы запутались, а расстегнутая рубашка сползла, приоткрыв грудь.
Сверкая глазами и потирая руки в предвкушении невероятного зрелища, лорд Деверил шагнул вперед и, хихикнув, стянул рубашку еще ниже.
– О, моя красавица! Не позволяй прекрасному джентльмену уйти и не волнуйся… Если он не удовлетворит тебя, у нас там внизу полно других, и все горят желанием. Ты будешь аж до самого утра получать удовольствие! – Он и ее брат отвратительно захохотали и словно растворились в темноте.
Видя, что ее насильник начал расстегивать камзол, Элинор без сил упала на постель.
Он склонился над ней, его глаза казались безумными в зыбком полумраке комнаты. Лишь одно слово слетело с ее языка – «пожалуйста».
– Хорошо, хорошо, – пробормотал он, отбрасывая в сторону покрывало. Холодный воздух окутал ее тело, доказывая реальность ночного кошмара, ледяной ужас сжал мозг, словно клещами.
Он тупо уставился на ее ночную рубашку.
– Это что же – новый фасон для потаскушек? Боже всемогущий! – Чертыхаясь, незнакомец возился с пуговицами. Она подняла безжизненную руку, чтобы остановить его.
– Я сам, – огрызнулся он, затем нетерпеливо рванул рубашку.
Элинор закрыла глаза, чувствуя, как какой-то вихрь закружил ее, и радуясь, что погружается в глубокую пропасть темноты.
– Ты как тряпичная кукла, шлюха! Давай отрабатывай свои деньги, обслужи господина.
Хлесткие пощечины вернули ее из желанного забытья, но она не могла сделать ни одного движения. Ее колени были разведены в стороны, а сознание колебалось на грани тьмы и реальности. Тяжесть чужого тела придавила ее к постели. Элинор услышала невнятные проклятия, затем снова впала в забытье.
Пронзительная боль снова вернула ее к действительности. Она услышала приглушенный крик и поняла, что это ее собственный голос. На какой-то момент чудовищное, задыхающееся лицо предстало перед ее глазами, лицо не человека, а монстра, которое будет еще целый месяц являться ей в ночных кошмарах. Затем спасительная тьма вернулась и поглотила ее…
* * *
Элинор не могла оценить юмора, продемонстрированного ее братом, когда он отдал драгоценную фигурку из жадеита согласно предварительному обещанию. Не слышала она и разговора между ним и лордом Деверилом уже после того, как лорд Стейнбридж ушел.
– Жаль, что он не признался в своих истинных вкусах, – пробормотал сэр Лайонел. – Это было бы надежное средство воздействия.
– Мы можем придумать что-то другое, – холодно ответил Деверил.
– Я удивляюсь, что вы уступили ему это удовольствие. – Сэр Лайонел жестом указал на постель. – Хотя… любая шлюха сделала бы это лучше.
Лорд Деверил прошел вперед и дотронулся до открывшейся округлой груди Элинор костлявыми пальцами. Тело на постели оставалось неподвижным.
– Какое тут удовольствие? – Он брезгливо поморщился. – До сегодняшнего вечера я размышлял, как лучше взять ее: подмешать что-нибудь в питье или применить грубую силу, но решил, что слишком стар для подобных игр. Я думаю, завтра, мой друг, вы убедитесь, что она проявит гораздо большую сговорчивость и примет мое предложение. Когда она станет моей женой и будет понимать что к чему, тогда я и получу удовольствие. Я буду наслаждаться ее ненавистью тем сильнее, чем тщательнее она будет скрывать ее. Мы еще сможем извлечь выгоду из того, что произошло сегодня. Наш лидер умел выигрывать и в более неблагоприятных ситуациях.
Он набросил покрывало на Элинор.
– Охраняйте хорошо мою невесту, Чивенхем, – сказал он с ухмылкой, – а я явлюсь завтра с кольцом.
* * *
В эту же ночь в Париже брат лорда Стейнбриджа, Николас Дилэни, стоял на коленях у постели знакомого. На своем веку ему не раз доводилось видеть умирающих, чтобы понять: прерывистое дыхание и неровное биение сердца Ричарда Энстебла могут лишь оттянуть неизбежный конец. Несчастный к тому же потерял много крови.
Николас возвращался домой в Англию из Индии и воспользовался отречением Наполеона, чтобы посетить Париж. Он оставался там в течение нескольких недель по разным причинам. Пауза перед важным решением казалась подходящей, и ввиду волнения, царившего в столице Франции, никто не проявлял особого любопытства по поводу его «свиты».
Он не вполне отдавал себе отчет, как ему удалось заполучить эту троицу: Тим Райли сам привязался к нему в Пуне, Джорджа Крофтса, которого все звали Чако, он подобрал на мысе, Том Холлоуэй, старый бродяга и путешественник, повстречался ему в Италии. Том души не чаял в их компании, но Николас знал, что для двоих других знакомство с ним означало возможность вернуться домой. Том был ослаблен из-за лихорадки, которую перенес в Индии, а моряк Чако потерял правую руку. Николас надеялся, что они станут меньше докучать ему своей преданностью, когда он доставит их на родную землю.
Он столкнулся с Ричардом Энстсблом, которого немного знал прежде, три дня назад и не возражал провести пару вечеров в его компании. Ричард был одним из новых дипломатов, посланных в Париж, и у Николаса сложилось впечатление, что его работа имела отношение скорее к преследованию бонапартистов, нежели к мирным переговорам. Это казалось несколько бессмысленным сейчас, когда император отрекся и его выслали на остров Эльба, но любой власти свойственна подозрительность.
Николас, разумеется, не ожидал какого-то сверхъестественного веселья в общении с Энстеблом, он пришел в его дом только для того, чтобы сыграть несколько партий в пикет, и нашел молодого человека при смерти.
Бедный Ричард. Протянув руку, Николас поправил влажные пряди на лбу умирающего.
Глаза Энстебла открылись, но Николас был уверен, что он ничего не видит.
– Это я. Лежи спокойно. Я помогу тебе. – Он понимал бесполезность своих слов, но не мог молчать.
Глаза умирающего снова закрылись, но губы слегка шевельнулись.
– Трес… скажи им…
Ричард слабо улыбнулся, вздохнул и умер.
Николас чувствовал горе и гнев. Смерть всегда безжалостна. Всего несколько секунд назад здесь был человек, сейчас это только труп. Ричард Энстебл успел завоевать его симпатию своим умением радоваться жизни. Николас хотел бы знать, кто и почему посмел отнять у Ричарда жизнь, дважды выстрелив ему в грудь.
Последнее, что он мог сделать, это послать сообщение в посольство. Трсс. Может быть, Ричард употребил французское слово? По-французски «tres» значит «очень». Или это фамилия? Может быть, кто-то узнает, и тогда он сможет отомстить людям, убившим его приятеля?
