Текст книги "Пендервики весной"

Автор книги: Джинн Бёрдселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Словом, когда спустя несколько минут к дому Пендервиков свернул старенький Ван Аллен, это было как нельзя кстати.

– Лидия, смотри, мама приехала! – сказала Бетти. – Наконец-то, правда?

Лидия и сама так думала – она очень надеялась, что мама поможет ей оплакивать Фрэнка, и скорбно тянула руки ей навстречу.

– Кризис? – спросила Ианта у Бетти. – Требуется помощь?

– Вообще-то да. Очень!

Ианта была спокойная мама и не очень верила в ахи и охи. Она с улыбкой подошла к девочкам, обняла Бетти, подхватила Лидию на руки – каким-то образом ей удалось сделать то и другое одновременно. Пока Лидия всхлипывала в одно Иантино ухо про коробки и поцелуи, Бетти, в другое, пыталась более или менее последовательно изложить историю умершей морской свинки. Ианта умела слушать разных людей, даже если они говорили все одновременно, и не упустить главное – это был один из её многочисленных талантов. Сама она объясняла это тем, что она учёный, притом астрофизик, и ей постоянно приходится выслушивать противоположные точки зрения. Но Бетти не была уверена, что в этом всё дело. Скай тоже собиралась стать астрофизиком, но она и одного-то человека не всегда слышит. Может, конечно, она научится этому в следующем году, когда поступит в университет.

– Я рада, что она не поцеловала Фрэнка, – сказала Ианта, дослушав рассказ Бетти до конца. – Иначе мне пришлось бы садиться и писать Голди записку о микробах – а это не самое моё любимое вечернее занятие… А у тебя как прошёл день, Бетти?

– Хорошо. – Не считая того, что она нашла старую кость Пса. Но об этом Бетти не собиралась никому рассказывать.

Тут всхлипы сделались в два раза громче: оказывается, Лидия сквозь слёзы услышала вместо «вечернее» – «черви», а Джорди, её друг в детском саду, сказал сегодня, что черви едят мёртвых морских свинок. В конце концов Ианта понесла Лидию на кухню – утешить каким-нибудь лакомством.

Солнце уже скрылось, на крыльцо наползла тень. Бетти быстро продрогла, но осталась сидеть на ступеньке: она ждала. Папино возвращение домой – единственное время, пусть и короткое, несколько минут, когда она может спокойно с ним поговорить, ни с кем его не деля. Для тепла Бетти начала напевать прелюдию Баха, которую она разучивала к сегодняшнему занятию, и пальцы тут же забегали по воображаемым клавишам.

Ждать пришлось недолго: Бах ещё не кончился, а папа уже приехал. Сегодня его подвёз коллега – тоже, как и мистер Пендервик, профессор ботаники, только с несломанной машиной. Подбежав, Бетти помогла папе вытащить с заднего сиденья большую сумку-холодильник с образцами собранных растений. Мистер Пендервик, как его дочь прекрасно знала, чувствовал себя по-настоящему счастливым только «в поле» – то есть тогда, когда работал с живыми растениями, а не когда рассказывал о них студентам на лекции.

– Привет тебе, одна из моих многочисленных дочерей. Ты которая?

– Самая лучшая, – ответила Бетти. Это была одна из их любимых шуток. – Очки, пап!

– Оп. – Он подхватил очки, зацепившиеся за ручку холодильника и опасно болтавшиеся на одной дужке, и сунул в карман.

– А не проще их на себя надеть?

– Теоретически – да, – бодро ответил он.

Вдвоём они донесли сумку-холодильник до крыльца и откинули крышку, чтобы Бетти могла полюбоваться отростками и побегами, аккуратно отстриженными от материнских растений и разложенными по прозрачным пакетам. На каждом пакете было подписано точное место произрастания, с указанием широты и долготы. Иногда мистер Пендервик разрешал Бетти и Бену играть с портативным GPS, которым он пользовался для определения координат, поэтому его дети давно выучили точное местоположение своего дома: 42,320529° северной широты, –72,632236° западной долготы. Бен охотно приводил эти данные вместо своего домашнего адреса – улица Гардем, город Камерон, штат Массачусетс, – правда, Бетти говорила, что кое-кому хорошо бы поменьше воображать.

– Что за растение? – спросила она, указывая на прутик с мелкими цветками в виде свисающих белых колокольчиков.

– Chamaedaphne calyculata, хамедафна прицветничковая. Она же хамедафна обыкновенная, или болотный мирт – но это уже не так эффектно звучит, правда? Листья ядовиты. Хотя кролики, по некоторым данным, их едят.

– Не хочу, чтобы кролики отравились.

– Я тоже. Но вообще-то они сами о себе неплохо заботятся. – Он вернул крышку на место. – А у тебя какие новости?

– Ну вот, машина. Как думаешь, её можно будет починить?

– Боюсь, нет. Эрни её уже осмотрел и сказал, что он трупами не занимается.

– Ну пап!

– Что «ну пап»? Дочь, машины – не твоя забота. Ещё что нового?

– Бен нашёл дверную петлю, но она оказалась не золотая. А Лидия расстроилась, потому что морская свинка Фрэнк умер, а ей не дали его оживить дыханием рот-в-рот.

– Бетти, это про остальных. А я спрашиваю о тебе. Сегодня четверг – значит, вечером у тебя занятие по фортепиано. Готова?

– Конечно.

Ко всему, что связано с музыкой, Бетти всегда была готова, это папа и так знал. Прелюдию и фугу № 9 ми мажор Баха она успела повторить от начала до конца столько раз, что без запинки отыграла бы их и во сне.

– А как твоя домашка поживает?

Домашка явно поживала скромнее прелюдии с фугой. Сначала Бетти даже не могла ответить, задали им что-то или нет.

– Надо выучить разные виды облаков, – вспомнила она наконец.

– О, это легко, сейчас я тебе помогу. Кучевые облака – большие, белые и пушистые, во всём мире используется их латинское название – cumulus, это значит «куча» или «груда». Перистые – лёгкие, тонкие, вытянутые, на латыни они называются cirrus – значит «локон, завиток». Логично же?

– Ой, нет, мне так ещё больше придётся запоминать.

Но мистер Пендервик не мог упустить такую замечательную возможность поговорить на своей любимой латыни.

– Бывают дождевые облака, nimbus, что в переводе означает «ливень, ненастье». А бывают слоистые, stratus…

– Нет, молчи, так только хуже! – Бетти зажала уши руками.

– Ладно, – рассмеялся он, – сдаюсь! Что дома, Пендервики все на месте?

– Кроме Розалинды, конечно.

– Сколько там ещё до её каникул?

Начиная с февраля, когда Розалинда в прошлый раз была дома, Бетти вела счёт дней, оставшихся до следующего приезда сестры. Университет находился не так уж далеко, в штате Род-Айленд, меньше двух часов от Камерона, и Розалинда приезжала на все праздники и каникулы, но Пендервикам, особенно Бетти, этого всё равно было мало.

– Три недели и два дня. Двадцать три дня.

Это легко запомнить: Розалинда вернётся как раз накануне Беттиного дня рождения – в этом году Бетти исполнится одиннадцать.

– Хорошо, уже ближе. – Папа поднял сумку-холодильник. – Ну, я готов влиться в орду, а ты?

– И я, – ответила Бетти, и они вместе вошли в дом.

Глава третья
Камни и музыка

Бен гордился, что справляется с вечерним купанием самостоятельно – от наполнения ванны и до самого последнего ополаскивания. Это была его новая, недавно обретённая обязанность, Бен очень ею дорожил. Его лучший друг Рафаэль, которому пока не доверяли наполнять ванну (особенно после одного наводнения), сильно ему завидовал и не раз пытался уговорить свою маму последовать примеру старших Пендервиков.

И если уж Бен достаточно повзрослел, чтобы принимать ванну в одиночестве, он вправе рассчитывать на то, что это одиночество никто не нарушит. Например, Лидия, которая вообще-то не должна бродить без присмотра по дому, вот только с некоторых пор она научилась незаметно ускользать из-под любого присмотра. Папа в шутку называл Лидию Мастером Художественного Побега и предрекал, что однажды она непременно попробует себя в искусстве ограбления банков. Но Бена эти шутки не очень развлекали, тем более когда он находился в ванной, не запиравшейся изнутри.

Поэтому он разработал систему раннего оповещения: заходя в ванную, он снимал с крючка вешалку и прислонял её наклонно к двери. Раннее оповещение было особенно важно, когда Бену было что скрывать не только от Лидии, но и от тех, кому не нравилось, что он берёт с собой в ванну камни, – то есть практически от всей семьи.

Этим вечером, настроив систему оповещения и затолкав всё снятое с себя в корзину для грязного белья, он переступил бортик ванны, бережно держа перед собой камень – тот самый, сегодняшний. Камень таил в себе множество волнующих возможностей. Он был беловато-серый с тёмными, почти чёрными вкраплениями и округлый, как большое яйцо. Бен почистил его зубной щёткой, которую он держал специально для камней, и промыл под краном, поворачивая всеми боками к струе. А вдруг, думал он, ну вот вдруг раньше это было настоящее яйцо? Рафаэль говорил, что окаменелые яйца динозавра находят в Монголии – но это же не значит, что их не может быть и в Массачусетсе? Динозавры ведь бродили когда-то и по Массачусетсу тоже.

Бен бережно обернул камень махровой салфеткой и уложил на край ванны. Если это всё-таки окажется яйцо динозавра, тогда Бену повезло, как никакому другому мальчику на свете! Его будут показывать по телевизору, съедутся учёные со всего мира. «Бен, – спросят учёные, – ты нам разрешишь его потрогать?» Или можно продать это яйцо какому-нибудь музею и получить кучу денег, целый миллиард. А когда у него будет миллиард, он купит маме с папой машину – вместо той, которая убиенная.

Тут до его ушей долетел еле слышный звук: кто-то тихо-тихо поворачивал дверную ручку. Лидия! Бен – вместе с большим водяным плюхом – выпрыгнул из ванны в ту же секунду, когда его сигнальная вешалка обрушилась на пол, захлопнул дверь, которая уже начала открываться, и навалился на неё что было мочи.

– Нельзя!

– Лидия туда.

– Нечего тебе тут делать! Уходи.

На этот раз Лидия не ответила, но Бен не спешил покидать свой пост: у него было подозрение, что так легко она не отступится. И он не ошибся. Спустя несколько секунд снизу – оттуда, где находились его пятки, – послышались пыхтение и сопение. Бен опустился на четвереньки и заглянул под дверь. Из щели на него смотрел один блестящий и полный надежды глаз.

– Лидия любит Бена!

Он сдёрнул с крючка полотенце и затолкал его в щель под дверью, чтобы гла́за не было видно.

– Бе-ен! – надрывно звала Лидия. – Бен!

Он стащил вниз остальные полотенца, завалил ими первое полотенце и собирался уже укрепить свою баррикаду бельевой корзиной, когда в коридоре послышались ещё чьи-то шаги и потом какая-то возня под самой дверью.

– Она опять меня достаёт! – крикнул Бен неизвестному подоспевшему Пендервику.

– Всё в порядке, я её забираю, – ответила Джейн с той стороны, после чего послышались вопли уносимой Лидии.

Бен, у которого ноги на холодном полу уже заледенели, с облегчением вздохнул и вернулся в ванну – тратить дальше вырученные за динозаврье яйцо деньги. Лучше даже купить папе с мамой две машины, а того, что останется, должно хватить на киностудию – потому что они с Рафаэлем собираются снимать научно-фантастические фильмы. И ещё, когда Бетти наконец будет готова к новой собаке – Бен надеялся, что скоро, – он купит собаку… нет, он купит сто собак, потому что только сто собак могут хоть немножко сравниться с Псом – самой лучшей собакой на свете. Они с Рафаэлем будут их всех дрессировать и готовить к работе на съёмочной площадке, это на случай, если для их научно-фантастического фильма понадобятся собаки-пришельцы.

Отмывшись до своего более или менее обычного состояния, Бен, с замотанным в полотенце каменным яйцом под мышкой, успешно добрался от ванной до своей комнаты и даже не наткнулся по пути следования ни на одну из сестёр. К сожалению, на двери его комнаты замка тоже не было. Родители обещали его врезать, как только Бену исполнится двенадцать, но этого ещё ждать и ждать, целых четыре года – Бен очень надеялся, что Лидия за это время перевлюбится в кого-нибудь другого. А пока что ему приходилось и в комнате пользоваться точно такой же системой раннего оповещения. Расчистив для окаменелого яйца место на нижнем ярусе двухъярусной кровати, – где было столько всего интересного, что сам Бен спал всегда на верхнем, – он уже шёл устанавливать сигнализацию, когда дверная ручка вдруг дёрнулась и начала поворачиваться.

– Кыш отсюда! – Отбросив вешалку, Бен кинулся к двери. – Нарочно меня бесишь?!

– Это я, мама.

– Ой. – Бен впустил маму в комнату. – Я думал, Лидия. Она опять ломилась ко мне в ванную.

– Да, я уже слышала про этот инцидент, прости. Но сегодня тебе ничего больше не грозит, Лидия только что уснула.

– А она возьмёт и проснётся, и сбежит. Кстати, можно привязывать её к кровати. – Он предлагал это уже много раз, но его идею за всё время так никто и не поддержал.

– Это может быть опасно, и это несправедливо по отношению к Лидии. Тебя ведь я ни разу ни к чему не привязывала, правда?

– Не помню.

– Поверь мне на слово. Не привязывала.

Вообще-то мама, как Бену хорошо было известно, пришла пожелать ему спокойной ночи, прежде чем ехать обратно на работу, в университет. Потому что, когда она вернётся, он давно уже будет спать. Бен гордился тем, что его мама – астрофизик. У Рафаэля, например, мама психолог, но любой мальчик знает, что мозги – это совсем не так интересно, как звёзды. Вот только Бену не нравилось, когда его мама поздно вечером уезжала к себе на работу. И точно так же ему не нравилось, когда папа поздно вечером уезжал к себе на работу. Поэтому он разработал специальную тактику, чтобы удерживать их дома как можно дольше: надо просто сделать так, чтобы они всё время говорили. Правда, эта тактика пока ещё ни разу не срабатывала, но Бен не оставлял попыток.

– Мам, смотри, что я сегодня нашёл. – Он показал ей камень. – Как ты думаешь, это окаменелое яйцо динозавра, да?

– Боюсь, что нет.

– Ты уверена? Потому что если да, то он же стоит кучу денег.

– Уверена, мой хороший.

Ну вот, опять не повезло. Но Бен слишком привязался к своему камню и не собирался так сразу сдаваться.

– А может, он из космоса? А форма такая странная, потому что его сплющило, пока он пролетал через земную атмосферу. И он вообще тогда будет стоить кучу-кучу денег!

– И не из космоса. Бен, твой камень очень красивый, но это обычный камень.

– Точно? Ты прямо совсем уверена? А вот Рафаэль говорит, что вокруг нас полно камней, про которые просто никто не знает, что они из космоса. Мы с ним уже договорились: когда-нибудь мы сделаем один фильм – знаешь, как он будет называться? «Тайное вторжение камней». Рафаэль будет учёный, а я – пришелец, которому поручена секретная доставка камней на Землю.

Ещё одна суперклассная вещь, которую Бен точно знал про свою маму, – это её интерес к научной фантастике. Он постарался выжать из этого интереса всё, что только можно, и добрался уже до Дельта-квадранта, при этом успев сообщить, что камни образуются, когда у кого-нибудь из инопланетян начинается отрыжка. Но поскольку мама всё-таки была взрослая, она его поцеловала, пожелала спокойной ночи, а потом уехала на работу, хоть ему и не хотелось её отпускать.

– Ну вот. Нету, значит, окаменелого яйца, – пробурчал он, плюхаясь на свободный от интересных предметов край нижней кровати. – И миллиарда долларов тоже нету.

Беттины уроки фортепиано всегда были хороши, но в этот вечер – особенно. Её учитель, мистер Трайс, показывал, как мог бы звучать Бах в исполнении Скотта Джоплина[5]5
  Композитора и пианиста Скотта Джоплина (1868–1917) называют королём регтайма. А регтайм – это танцевальная, ритмичная музыка, самостоятельный музыкальный жанр, но влившийся в XX веке в другой музыкальный жанр – джаз.


[Закрыть], после чего Бетти сыграла пьесу Скотта Джоплина так, как будто она – Бах, и это оказалось ещё веселее. Мистер Трайс вообще считал, что музыка нужна для радости и веселья – а для чего ещё?

Бетти никогда прежде не пыталась думать как Бах – или, допустим, как Скотт Джоплин, – поэтому теперь она очень спешила домой, чтобы попробовать ещё раз. Однако дома выяснилось, что пробраться к инструменту нет никакой возможности – из-за тинейджеров[6]6
  То есть тех, чей возраст (age) по-английски заканчивается на – teen: от тринадцати (thirteen) до девятнадцати (nineteen).


[Закрыть]. И такое в последнее время повторялось всё чаще, потому что тинейджеров в доме Пендервиков становилось всё больше – Бетти уже мечтала, чтобы пианино из гостиной переставили к ней в комнату, куда тинейджеры никогда не заглядывали. Сегодня это были: Джейн, Арти – приятель Джейн со времён начальной школы – и мальчик по имени Донован, который появился у Джейн только недавно. Точнее, появились даже два Донована, оба крепкие, невысокие, темноволосые, в очках и футболисты, – и сначала Бетти думала, что они братья, а Донован – это их фамилия. Но потом оказалось, что один – Донован Такой-то, а другой – Другой-то, Бетти не запомнила, кто из них кто, да и неважно. Кто бы ни был тот Донован, который сейчас торчал в гостиной, Бетти стеснялась при нём играть Баха. И Джоплина тоже. Она даже при Арти стеснялась играть, хотя и привыкла к нему за столько лет.

Она поднялась наверх, постучала в комнату Бена их условным стуком – три коротких тука и один шлёп – и дождалась, пока он уберёт свою сигнальную вешалку и откроет дверь.

– Принесла мне что-нибудь от Кейко? – спросил Бен.

Бетти протянула ему бумажный пакет с печеньем. Кейко, дочка мистера Трайса и одновременно лучшая Беттина подруга, обожала придумывать новые рецепты выпечки. Но так как в её рецептах встречались довольно неожиданные сочетания и результаты тоже могли оказаться неожиданными, Кейко часто тестировала свои произведения на Бене, прежде чем выпускать их в большой мир.

– Только я обещала не говорить тебе, что там, пока не попробуешь.

– Но не батат? – Один раз Кейко проверяла на нём бататовую шарлотку с безе, и тогда после третьего куска его затошнило.

– Не батат.

Бен запустил руку в пакет. Оказалось, что печенье почти нормальное, шоколадное с кусочками лимонной кожуры.

– Нифево, – с полным ртом проговорил Бен.

Убедившись, что брат не упал замертво и пена из его рта не идёт, Бетти забрала у него пакет и тоже вытащила себе одно печенье.

– У нас опять гостиная вся в тинейджерах, – пожаловалась она. – А я хочу поиграть на пианино. Придётся дожидаться, когда они уйдут. Пойдём подежурим вместе на лестнице?

Тинейджеры в гостиной не слишком интересовали Бена, но за этим бумажным пакетом он пошёл бы сейчас куда угодно. Они сели перед анти-Лидией на верхнюю ступеньку – с видом на прихожую и входную дверь. Джейн, конечно, не виновата, что мальчики ходят к ней в гости, Бетти это понимала: шестнадцать лет, что поделаешь. Вдобавок Джейн ведь должна где-то брать материал для своих будущих книг. А Кейко вообще говорила: надо радоваться, что у Бетти перед глазами всегда столько мальчиков и есть возможность наблюдать за их поведением: это поможет им обеим подготовиться к сложному периоду тинейджерства. Он же всё равно наступит, хотят они того или нет. Бетти соглашалась, но ей было бы легче радоваться, если бы эти мальчики приходили пореже, а когда приходили, не мешали бы ей играть на пианино.

– Я тут нашёл один камень. Думал, яйцо динозавра. – Бен говорил тихо, почти шёпотом: ещё не хватало разбудить Лидию, комната которой была совсем рядом. – Но мама сказала, что нет. Жалко. Я бы его продал, и мы бы сразу стали богачами.

– Нам необязательно быть богачами.

– Знаю… но всё-таки.

Да, Бетти и сама понимала про «всё-таки». Сегодня за ужином Скай объявила, что возьмёт себе ещё учеников – хотя она и так уже занималась математикой с тремя, – а Джейн сказала, что она будет теперь шить одежду для всей семьи – ради экономии. И хотя мистер Пендервик с Иантой говорили им: эй, стоп-стоп-стоп, ну-ка выкинули всё это из головы, денежными делами занимаются взрослые! – Бетти понимала, что её сёстры не собираются ничего выкидывать из головы. И Розалинда у себя в университете работала – подрабатывала в библиотеке. И Бетти, когда станет тинейджером, тоже начнёт зарабатывать деньги. Она уже даже придумала, как будет называться её будущая фирма для временных подработок: ПИР. Это значит «Пендервик Ищет Работу». Какую именно работу – вот с этим не всё пока было ясно; важно, чтобы эта работа подходила для стеснительного человека. Правда, Кейко считала, что к началу тинейджерства Бетти свою стеснительность перерастёт. Но сама Бетти не была в этом так уверена.

– Бен, сходи вниз, посмотри, что они там делают, – попросила она.

– Я возьму последнее печенье?

– Ага, когда вернёшься.

Потом она наблюдала, как Бен открывает и закрывает решетчатые воротца: по пути туда верхние и нижние, а по пути обратно нижние и верхние. Вернувшись, он доложил:

– Донованы разлеглись на полу. Арти делает стойку на руках. Я тоже хочу научиться делать стойку на руках. И все грызут солёные крендельки. Опять у нас ни одного кренделька не останется.

Ну вот, теперь оба Донована здесь. Когда второй-то успел просочиться? Она тут ждёт, чтобы мальчики ушли, а они, наоборот, множатся. И вообще, подумала Бетти, как-то они все неправильно распределены в пространстве. Наверняка ведь где-то есть тинейджеры-девочки, у которых дома в эту самую минуту нет ни одного тинейджера-мальчика.

Тут в дверь позвонили, и Джейн пошла открывать очередному тинейджеру. На этот раз хотя бы девочка – Элиза, подруга Джейн. Соотношение между мальчиками и девочками немножко улучшилось. Но только это не приблизило Бетти к её пианино. Хорошо, что она всегда подолгу играет утром, до школы и до всех этих вторжений.

– Всё, сдаюсь, – сказала она. – Придётся идти делать домашку.

– А я уже сделал, – сообщил Бен. – Вычитание и словарные слова.

Ах, вычитание и словарные слова, старые добрые времена, подумала Бетти и потащилась к себе в комнату – учить облака. И ещё же висят эти отчёты о прочитанном: в этом году она должна отчитаться по десяти прочитанным книгам. И вот – год скоро кончается, а она ещё даже не приступала. Нет, конечно, Бетти любит читать – может, не так сильно, как Джейн, но кто же сравнится в этом с Джейн? Просто Бетти всегда казалось, что чтение – это её личный, тайный разговор с героями книги. А писать об этом отчёт – всё равно что пересказывать тайну всем-всем-всем, тайна ведь от этого испортится. Бетти даже пыталась читать книги, которые ей не нравятся, чтобы потом можно было написать по ним отчёт и ничего при этом не испортить, но у неё никак не получалось осилить первые ужасные несколько страниц.

А сегодня, между прочим, четверг, а каждую пятницу их учительница мисс Роу, которая жить не может без своих отчётов, подходит к «Таблице чтения пятиклассников» и начинает рассказывать, кто сколько отчётов уже сдал и кому сколько ещё осталось. Всё-таки надо взять себя в руки и написать хоть один жалкенький отчётик о прочитанном, и тогда, может быть, завтра не придётся терпеть то, что Бетти терпит каждую пятницу вот уже несколько месяцев: этот взгляд учительницы, полный разочарования и приправленный капелькой презрения.

Бетти побрела к своему книжному шкафу с намерением выбрать какую-нибудь книгу, но по пути ей пришлось задержаться у кровати, чтобы поздороваться с парой мягких зверей, отдыхавших на её подушке. Первый – голубой слоник Фантик, который был с Бетти всегда. Второй – тигр по имени Гибсон, это один из сменных друзей Фантика. До Гибсона, несколько месяцев назад, была медведица Урсула. А после Гибсона будет медведик Фред.

– Привет, звери, – сказала Бетти.

– Привет, Бетти, – ответила она же, потом вздохнула и поплелась дальше.

В книжном шкафу стояло несколько фотографий Пса, Бетти поздоровалась с ними по очереди. Почти все немного смазанные и не в фокусе, как будто Пёс ровно в этот момент решил отскочить от объектива или, наоборот, наскочить. Хотя, конечно, Бетти сама виновата: надо было раньше позаботиться о том, чтобы у Пса появился хотя бы один хороший снимок. Иногда ей смутно мерещилась фотография в рамке, одна-единственная, на которой Пёс был какой-то удивительно Псовый, – всё чувствующий, всё понимающий, – и Бетти искала и искала эту фотографию по всему дому, но так и не нашла. А может, такой фотографии никогда и не было, может, Бетти её выдумала.

– Привет, милый Пёсик, – сказала она.

На этот раз никто не ответил.

Ладно. Теперь отчёт. Бетти наклонилась над нижней полкой, куда обычно отправлялись нелюбимые книги, и вытащила одну, которую ей всё же удалось одолеть: в ней было интересно написано про волшебство, но непонятно, зачем столько подробностей из жизни сурков. Хотя если взять и постараться вспомнить, что там было, то на отчёт, может, и наскребётся.

Но шкаф стоял у окна, окно было открыто, в него влетали дивные запахи влажной земли и всего из неё прорастающего и зеленеющего, и эти запахи пленяли и манили Бетти подобно пению сирен. Вскоре книга про сурков упала на пол, а Бетти высунулась из окна – вдохнуть побольше весны.

Ох, а это кто? Тинейджеры уже во дворе? Им мало, что они заполонили дом Пендервиков изнутри, – теперь ещё и снаружи? Правда, эти хотя бы попривычнее – друзья Скай пришли поиграть в футбол. Бетти знала почти всех: Пирсон, Кейти, Молли, Асанте. А вон Скай, её светлая стриженая голова мелькает в сумерках. Сколько Бетти себя помнила, Скай всё время тренировалась, отрабатывала какие-то футбольные комбинации – и Джейн тоже, хотя не так упорно, как Скай.

Молли первая заметила Бетти в окне.

– Привет, Бетти! Спускайся к нам, погоняем мячик!

– Мне не хочется, спасибо. – Бетти знала Молли несколько лет и почти её не стеснялась. Но гонять мячик ей не хотелось всё равно, не только из-за стеснительности. Дело в том, что у Бетти очень плохо получалось гонять, бросать, ловить и пинать мячи – любой формы и любого размера. По правде говоря, её это совершенно устраивало. Но всё равно трудно было не завидовать Скай, её ловкости, силе и ещё тому, как она никогда не устаёт работать над собой.

Внизу Молли теперь убеждала Скай, что надо попробовать ещё раз – должны же они привить Бетти хотя бы самые элементарные футбольные навыки.

– Без толку, – отвечала ей Скай. – Она безнадёжна для спорта.

– Ага, Молли, – подтвердила сверху Бетти. – Я безнадёжна.

– Да, кстати. – Скай посмотрела на сестру. – Джеффри будет у нас в выходные. Он попросил сказать тебе, что приедет в субботу.

Бетти от волнения чуть не выпала из окна.

– Когда в субботу? Во сколько?

Но Скай уже отвернулась: она вела мяч и была вся в игре.

Ну и пусть! Суббота – это прекрасно, во сколько бы он ни приехал. Джеффри! Джеффри, Джеффри, Джеффри! Он, конечно, тоже тинейджер, но вот его Бетти счастлива видеть всегда, в любой день, – и он ведь практически член семьи. Однажды летом, очень-очень давно, когда они только познакомились с Джеффри, сёстры Пендервик, которых тогда было четыре, присвоили ему звание почётного Пендервика. Будь их воля, они пошли бы и дальше и с радостью бы его усыновили и забрали у его мамы, жуткой эгоистки, но о таких вещах легко мечтать, а вот сделать… Пришлось придумать для него такое вот специальное почётное звание. И Джеффри с честью носил его все эти годы, даже после того, как отыскался его пропавший папа – к счастью, совершенно не жуткий и ни капельки не эгоист, – и теперь им обоим жилось гораздо лучше и веселее, чем до того, как они нашлись.

Но для Бетти Джеффри был не просто почётным братом. В то первое лето – ей тогда было всего четыре года – он дважды её спас: один раз от огромного страшного быка, который чуть её не растоптал, и потом опять – когда Бетти хотела перебежать дорогу прямо перед мчавшейся машиной. Некоторые Пендервики – Скай, например, – говорили, что Бетти не должна была попадать в такие ситуации, из которых её потом приходилось спасать. Но другие считали, что благодаря храбрости и самоотверженности Джеффри его связь с Пендервиками стала ещё прочнее, поэтому хорошо, что он её спас. А мистер Пендервик сказал даже, что поскольку Джеффри спас Бетти от смерти, то у него навсегда остаётся частичка её души. Бетти не поняла тогда, что это значит, да и сейчас не понимала, но ей всё равно это нравилось.

И было у Джеффри и у Бетти ещё кое-что важное и особенное, что из всех Пендервиков связывало только их двоих, притом связывало так, что крепче некуда: музыка. Джеффри – сам талантливый музыкант, который готовился посвятить музыке всю свою жизнь, – первым заметил, что и у Бетти есть способности к музыке, первым начал учить её играть на фортепиано, первым поверил в то, что и она станет когда-нибудь таким же блестящим и увлечённым музыкантом, как он сам. И Бетти мечтала о том же.

Джеффри приезжает! Как же давно его не было, несколько недель. Он учится в школе-интернате в Бостоне, но в эту субботу он наконец сядет за руль своей маленькой чёрной машинки и приедет, и они с Бетти будут играть на пианино в четыре руки и разговаривать о музыке – конечно, не всё время, а сколько получится, потому что он ведь захочет общаться и со всеми остальными Пендервиками. Особенно со Скай. Все Пендервики любят Джеффри, но Скай – его самый лучший друг.

Надо отпраздновать приезд Джеффри сейчас же! Значит, нужна музыка.

На столе у Бетти стоял старомодный проигрыватель, Ианта купила его на гаражной распродаже несколько лет назад специально для Бетти. И это теперь была одна из главных Беттиных ценностей – и сам проигрыватель, и коллекция подержанных пластинок к нему, которая постоянно росла. У неё уже было много классики, много мюзиклов – Бетти обожала мюзиклы – и целая сокровищница из дисков Фрэнка Синатры, Лины Хорн и Джуди Гарленд[7]7
  Фрэнк Синатра, Лина Хорн, Джуди Гарленд – легенды музыкального мира Америки. Все они жили в двадцатом веке (а Лина Хорн прихватила и первое десятилетие двадцать первого).


[Закрыть] – эти диски Джеффри отыскал на чердаке в доме у своей мамы и переправил Бетти. А иногда он посылал ей интересные музыкальные альбомы, которые ему попадались в бостонских магазинчиках, где продаются старые виниловые пластинки, – а ему попадались и Джонни Кэш[8]8
  Джонни Кэш (1932–2003) – американский певец и композитор, икона музыки кантри.


[Закрыть], и Джони Митчелл[9]9
  Джони Митчелл (род. 1943) – прославленная канадская рок-певица и автор песен.


[Закрыть], и «Битлз»[10]10
  Британская рок-группа из Ливерпуля The Beatles (1960–1970), по оценкам журнала Rolling Stone, занимает первое место в списке величайших музыкантов всех времён.


[Закрыть]. И много «Мотауна»[11]11
  Американская студия звукозаписи Motown Records, золотой век которой пришёлся на 1960-е годы, помогла многим чернокожим певцам стать настоящими звёздами и даже разработала так называемое «мотаунское звучание» – особое направление ритм-энд-блюза.


[Закрыть]. Джеффри обещал, что, когда Бетти исполнится двенадцать, они всерьёз займутся историей рок-н-ролла, а в четырнадцать перейдут к джазу. Пока же её задача – слушать и всё в себя впитывать.

А что она выберет сегодня? Бетти быстро пролистала свои любимые музыкальные альбомы. Вот что: Марвин Гэй[12]12
  Марвин Гэй (1939–1984) – американский певец, аранжировщик и автор песен, один из создателей современного ритм-энд-блюза, один из самых успешных мотауновских исполнителей.


[Закрыть] и самое-самое лучшее у Марвина – «До меня дошли слухи»[13]13
  I Heard It Through the Grapevine – самая известная песня Гэя.


[Закрыть]. Она вытряхнула пластинку из конверта и, установив её на вертушку, осторожно поднесла иглу звукоснимателя к нужной бороздке. Раздались первые аккорды – ритм – звуки бубна, и Бетти, вместе с Фантиком и Гибсоном, закружилась по комнате, напрочь забыв про сурков и заодно про ненаписанный отчёт.