Текст книги "Мой плохой босс (СИ)"
Автор книги: Джина Шэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 11. Ирия
– Виталик, пошел вон!
Девочки смотрят на меня укоризненно, мол, «плохое настроение – не повод срываться на людей», вот только мне плевать на эту их укоризну. А какого хрена, скажите? Кто освободил этого ушлепка от работы? Мне над начислением зарплаты для него сейчас возиться надо? А то может нет? Я бы с радостью!
Мне кажется, все, что происходило сегодня – происходит с одной исключительной целью: доконать меня окончательно.
Будто мало мне машины, провонявшей какой-то приторной дрянью.
Будто мало мне было сальных взглядов мужской части персонала, которые явно в уме еще на корпорате мне в трусы залезли, а сейчас только продолжали свою воображаемую оргию.
И уж конечно, мало было нашего шутника-программиста Васи, который установил мне вместо заставки на рабочий стол коллаж из моих же фоточек из ресторана.
Я на столе, я у дверей, я в зале ресторана – с тыла, с фасада, в профиль… И хоть бы сфоткал, как я ставила Верещагина на колени. Глядишь, и оценила бы «юмор».
Позвонила, натянула, пообещала провести инвентаризацию на складе комплектующих в ближайшие сутки – коллаж с моего рабочего стола исчез.
Вася понял, что шутки я не понимаю. Особенно такие дебильные. И приглашения на ужин не слышу тоже. А что поделать, у меня в анамнезе диагноз “стерва та ещё”.
Нет ведь. Это было не все. Еще и кретин Соловьев, вместо того чтобы заниматься своими курьерскими делами, третий раз за день приперся в бухгалтерию и чесал там языком с девочками, отвлекая их от документов.
А потом мы будем спрашивать, почему аванс начислен в последний день графика, а не в первый
Один раз обнаглевший Соловьев даже сунулся ко мне в кабинет, но одного моего взгляда хватило ему, чтобы понять – попробует открыть свой рот в моем присутствии – я оторву ему язык вместе с головой. На такой риск этот мачо идти не рискнул, но дурью маяться не завязал. Пришлось рявкнуть.
Виталик же кривит губы, мол, «что ты о себе возомнила» – и хватает же наглости, но все-таки сваливает. Все-таки не все в этом мире работает через задний проход.
Ничего, у него будет самое большое количество штрафных санкций, чем у всех прочих имбецилов.
Тишиной я насладиться не успеваю. И сосредоточиться на отчете – тоже. А меж тем сдавать его послезавтра. И пусть он будет составлен идеально. Не хочу давать мудаку даже шанс до меня докопаться.
И вот тут за два года моей работы в фирме Верещагина первый раз генеральный директор является ко мне, открыв дверь кабинета ногой.
– Это что такое? – и первый раз врывается ко мне с таким рыком. Из-за его спины видно, как удивленно смотрят на босса девочки из бухгалтерии. Ну, да, это не тот мачо, что вас в койку затаскивал, да?
– Я тебя спрашиваю, что это за херня? – мудак швыряет передо мной два листа бумаги.
– Вы читать разучились, Антон Викторович? – спокойно уточняю я, отодвигая от себя клавиатуру. – Это заявление на увольнение по собственному желанию. В двойном экземпляре.
У Верещагина вспыхивают глаза. О, я знаю этот взгляд – он таким взглядом смотрит на какого-нибудь очень упрямого конкурента. Того самого, об которого Антон в уме уже планирует вытереть ноги. Увы. Со мной ему придется обломиться.
– Ты совсем охренела или просто прикидываешься дурой? – рычит мое ублюдочное начальство. – Ты никуда не уйдешь.
– А вот с этим вы ошибаетесь, Антон Викторович, – я пытаюсь не улыбаться настолько ядовито, – заявление написано в двух экземплярах, вписано в журнал входящей корреспонденции. Дата сегодняшняя. Мои часики тикают. Мучиться с тобой мне осталось совсем недолго.
Хорошая все-таки вещь – знание Трудового Кодекса. Нет, можно было и заказным письмом послать, но и с передачей через секретаршу и проводкой через журнал – тоже схема рабочая.
Нет, это на самом деле шедеврально – вот это его поведение.
То есть унизить меня на корпоративе, угнать и осквернить мою машину, разбить мой телефон – и прочее по списку моих к нему претензий – это в системе ценностей Антона Верещагина настолько безобидные шалости, что я не имею права среагировать на это соответственно. Я охренела, понимаете?
Боже, нет, этого мальчика точно мало пороли в детстве. Какая жалость, что законом запрещено восполнять эти родительские упущения. О-ох, я бы восполнила! С огромным удовольствием бы восполнила.
Господи, скорей бы конец рабочего дня. Скорей бы дождаться Прошиной машины. Скорей бы в клуб… Не могу уже терпеть. Не могу!
– Думаешь, самая умная? – рот у Верещагина вроде как улыбается, глаза все те же – яростные, злые.
– Это не я сказала, – парирую, разводя руками.
– Хорошо, дорогая, как скажешь, – щерится Антон, – вот только ты же не возражаешь, что мы проведем по твоей работе глубокий аудит? Проверим эффективность твоей работы. А то не дай бог, мне тебе еще рекомендации писать, а я и не в курсе, что надо.
– Пожалуйста, – я пожимаю плечами, – подготовьте приказ для Семенова, пускай он…
– О нет, – никогда в жизни Верещагин не смотрел на меня вот так, будто он голодная тигровая акула, а я – кусок сырого мяса, – тебя проверю я. Не выходя из твоего кабинета.
Твою ж мать…
Нет, я прекрасно знала, что аудитор из Верещагина был настолько охренительный, что его реально боялись нечистоплотные на руку бухгалтера. И в те времена, когда Антон Верещагин еще не собрал себе капитал, не нашел партнеров – он был лучшим частным специалистом по вопросам аудита.
Да, да, у Антона Верещагина действительно были мозги. Хотя я в свете событий последних дней уже об этом и подзабыла.
В любом случае – я не боялась. Я делала свою работу чисто, так, чтобы комар носа не подточил. Хотела, чтобы босс обратил внимание, а ему было дело только до коротких юбок девок, бегающих вокруг. Через мозг Антону Верещагину понравиться просто невозможно.
Но глубокая проверка – это не быстро. Это от нескольких дней до недели.
И что, все это время он будет торчать в моем кабинете, разбирать мою документацию, папку за папкой?
А ведь я представляю, как он будет докапываться до каждой строчки или запятой, требовать, чтобы я подошла, посмотрела, дала свой комментарий.
Еще и с лапами своими наверняка полезет, а я буду фантазировать о том, как буду эти его клешни ломать. М-м-м! Поганая перспективка. Ну, если вынести за скобки мысль про фантазию.
Господи, он же меня окончательно доканает. После этого увольнения мне будет впору сдаваться в дурдом, чтобы не убивать всех подряд людей попадающихся мне по дороге.
– Разве можно вас так отвлекать, Антон Викторович? – интересуюсь я. – Вы же у нас занятой начальник, как можете вы тратить время на такие мелочи?
– Ничего, я потрачу, – скалится Верещагин, – у меня тут трагедия, главный бухгалтер увольняется внезапно. Ужасно подозрительно, вдруг она деньги вместо того, чтобы ими налоги оплатить – на оффшоры вывела? Кому доверишь такое дело? Прочие дела подождут.
И нету у меня больше никаких слов, только матерные. Но ведь нету повода отказываться – да и как откажешь в рабочем вопросе непосредственному руководству?
– Пожалуйста, Антон Викторович, – я делаю широкий жест в сторону стеллажа с папками, – документы за последние полгода в вашем распоряжении. Остальное уже сдано в наш архив.
– Ничего, начнем с малого, – ухмыляется Верещагин, а я пытаюсь представить, как это я выдержу с ним рядом хоть несколько дней. И работать ведь еще надо!
Судьба решает, что мне досталось мало. Судьба дарит мне еще один «подарок».
– Ирина Александровна, Игнат Сергеевич просил вам цветы занести и передать свои извинения…
Сладенький голос Ольги Ивановской раздается от входной двери в бухгалтерию. А я – как чертова ищейка, втягиваю носом воздух. Ольга ведь входит не одна – вперед неё заходят её духи.
Омерзительно навязчивые приторные духи.
До отвращения, до тошноты мне знакомые.
И вот эту гадину он разложил в моей машине? Да на ней же пробы ставить некуда – свободного квадратного сантиметра – и то не найдется! Подешевле-то шалавы не нашлось, да?
Ну, спасибо, хоть ничьи трусы мне на водительское кресло не возложили!
Видимо, моя ненависть как-то отражается на лице, потому что от моего взгляда Ивановская пытается спрятаться за букет каких-то там роз, который она держит в руках. И смотрит на меня так, будто я её ударила.
Хотя будь у меня право – я бы ударила… И за волосы бы эту лицемерную тварь оттаскала с душой.
Значит, как поныть мне во время корпоратива, что «мужики – козлы, а мужья и начальство – особенно» – так «Ирочка, как ты меня понимаешь, да-да, мужиков надо пороть», а как потом раздвигать ноги перед мудаком в моей машине – так о понимании никто и не вспомнил. А потом скажите мне кто-нибудь, что внутренняя женская мизогиния – это вещь нелогичная и необоснованная. Как можно не ненавидеть вот таких вот мелких потаскушек?
– Ирина Александровна, вам нездоровится? – пытается лепетать эта курица, а я просто пытаюсь смотреть на неё, без мыслей – ну вот почему? Почему она? Почему он выбрал её, а не меня?
– Вон пошла, – тихо рычу я, и Ольга-таки испаряется.
Какая благоразумненькая дрянь… Правильно, с той стороны двери ты всяко больше проживешь.
Может, и правда? Забить на регламент, перестать ходить на работу? Пусть выдает себе увольнение по статье. Ну, я ж Прошу реально запорю таким вот образом.
Жалко. Жалко, потому что с увольнением по статье я буду рассчитывать на совсем другие перспективы, даже со связями.
Господи, зачем мне такое живое воображение? Зачем я сейчас представляю, как именно трахали эту потаскушку в моей тачке?
Может, сменить машину? Смогу ли я ездить в ней нормально сейчас?
Сбоку насмешливо хмыкает Верещагин. Сидит себе на краю моего стола своей чертовой задницей, глазки свои красивые, мудацкие на меня таращит, головку свою пустую набок наклонил.
А ты ведь ревнуешь, Ирочка…
Он этого не сказал. Я это сама осознала.
Я. Ревную. До темноты в глазах, до спазма в горле, до ощущения, что в животе возится клубок обжигающих холодом змей. Ревную!
И кого? Этого ублюдка, который держит меня за второсортную, недостойную его внимания женщину?
Который с удовольствием трахнет самую главную потаскушку в фирме, а я для него – «унылая персона»?
Который добивается меня только из-за того, что я швырнула носом в землю его самолюбие. И настолько мерзкими, грязными методами – что чувствуешь себя уже даже не второго сорта, а третьего. Ведь даже банальных извинений я оказываюсь не достойна. Только шантажа, угроз и мудачизма.
Что ты там о себе возомнил щенок? Ничего ты для меня не значишь!
– Ну что, начнем проверку, Ирочка? – сладко улыбается Верещагин, и я впиваюсь ногтями в собственное колено, чтобы хотя бы не ударить свое чертово начальство по его самодовольной физиономии.
На столе вибрирует телефон.
СМС. Даже если это рассылка от какого-нибудь банка, я и то скажу спасибо, лишь бы не глядеть на Верещагина, лишь бы так не ломило в груди этой яростью.
«Карета подана, хозяйка» – с незнакомого номера.
Боже, Проша, как ты вовремя.
Как глоток свежего воздуха в этой яростной духоте. Я кошусь на часы, и – о, да! Все так, как надо! Восемнадцать ноль восемь.
– Увы, Антон Викторович, – я улыбаюсь настолько неестественно, насколько вообще получается, – у меня окончен рабочий день, а переработки возможны только при согласии сотрудника. Сразу предупреждаю, я – не согласна.
В ответ я получаю настолько же едкую ухмылку.
– Значит, начнем завтра прямо с утра, Ирочка, – цедит Верещагин и таки слезает с моего стола, – буду с нетерпением этого ждать.
Прямо с утра. Мне «наслаждаться» его компанией с самого утра. Звучит ужасно, ведь я в его присутствии абсолютно слетаю с катушек.
Он мог бы мне припомнить, что я сегодня опоздала, но у нас не было личной договоренности, что я отработаю, и куда более вероятно, что я пошлю его по известному адресу с этими предложениями «отработать». Я ведь знаю, чего он добивается.
Нет, он хитрее. Он хочет доканать меня настолько, что мои нервы не выдержат, и я сдамся самой себе. Вот только мудак явно недооценивает крепость моих нервов. Я два года держалась на расстоянии. Две недели не выдержу? Имея на руках столько поводов для ненависти к этому ушлепку?
Да и не была бы я хорошей Доминанткой, если бы не знала такие слова как самоконтроль и дисциплина.
Жди, щенок. В уме ты уже думаешь, что победил. В уме – я уже под тебя легла. Вот только этого – не будет. Тебе придется обломаться.
Все. Мудак свалил из моего кабинета и с моего горизонта. Теперь – только забрать сумку с атрибутикой и спуститься вниз. Меня ждет Проша, его ремень, его спина…
Только мыслями обо всем этом я и живу с утра.
Возможно – мне полегчает…
Глава 12. Антон
Хмельницкая действительно выходит из здания с той самой сумкой на плече.
Молодец, Виталик, не подвел со своей кляузой. Может быть, даже останешься на этой работе. Ну, если с понижением в зарплате и должности, чтобы я тебя в лицо не видел, и чтобы повода лезть к Ирине у тебя не было.
И Антон Викторович – молодец, нужного дятла следить за Хмельницкой приставил. Свой приз ты получишь чуть позже, если все закончится так, как ты спланировал. Ну, а разве может оно закончиться иначе?
Она выждала ровно десять минут с моего ухода, и на парковке оглядывается, явно в поисках моей машины. Видимо, все-таки предполагает, что я могу за ней следить.
Ага, конечно, так я легко попадусь, дорогая, за идиота что ли держишь?
Свою тачку я отдал Игнату, а в свое распоряжение взял самую неприметную из служебных.
Хмельницкую забирают. Я не ошибся в своих предположениях – СМС явно была от кого-то из её знакомых. Правда, когда я вижу матерый черный пятый BMW, к которому, покачивая задницей в своих красных штанишках, направляется Хмельницкая, у меня дергается глаз. Оба глаза.
Это тачка её папика? Или как там в их среде? Хозяина? Господина?
Судя по всему – идея о том, что на мерседес свой Ирочка насосала, может оказаться не так уж далека от истины.
Она мне еще не дала, но наличие у неё покровителей и любовников меня уже бесит. Особенно – таких.
И ведь она еще и ерепенится! Значит, подстилаться под какого-то там мудака с деньгами – это она может. А я уже, оказывается, недостоин, чтобы до меня эта королева снисходила. Что, денег мало? Недостаточно крут в её системе ценностей? Да уж куда, блять, круче? С президентом что ли трахается?
В моей крови кипит один только охотничий азарт. Он не утихал с начала дня, с явления Ирины, а когда она таки провернула свой гребанный маневр с этими своими заявлениями – это нетерпение настичь мою жертву стало и вовсе невыносимым.
Я хочу её. Догнать. Зажать. Трахнуть!
А что дальше – подумаю после. Больше ничего сейчас не хочу.
Следить за черной бэхой оказывается не сложно, она весьма выделяется на дороге среди череды дешевеньких опелей и ниссанов. А вот не попадаться в поле её обзора и не спалиться самому – вот это непростая задачка. Я её, кстати, заваливаю, потому что в какой-то момент водитель той точки закладывает несколько мудреных петель, сбрасывая меня с хвоста.
Пришлось отстать сильнее, в какой-то момент я даже теряю их из виду, но в самый последний момент все-таки замечаю именно ту бэху, заезжающую на территорию какого-то обнесеннего высоким забором комплекса. Под шлагбаум.
А еще я успеваю увидеть, как из бокового окна высовывается ручка в красном рукаве, с зажатым в ней каким-то черным предметом.
Клубный пропуск?
Да, я угадал.
Уже запарковавшись у кафе через дорогу, и прогулявшись вдоль этого самого забора я нахожу и КПП, на котором «без клубной карты не принимаем», и даже вывеску «ЗАО Тресс».
Тресс – значит “путь”. Интересное название для закрытого клуба извращенцев.
Бордели в наше время выглядят приличней, чем госучреждения.
Охранники на КПП – те еще мордовороты, нарываться на силовое соревнование мне не хочется. В конце концов, я мордой лица торгую, клиентов там охмуряю, и так далее.
Я отхожу от КПП подальше и достаю телефон. Клубная карта – дело десятое, известно же, что в наше время все решают связи и знакомства. И уж я-то знаю, что в любую закрытую тусовку можно пробраться, если у тебя есть нужные знакомства.
Смальков отвечает только с третьего прозвона.
– Что там у тебя? Ты все-таки угробил Ирину и не знаешь, куда спрятать тело? – спрашивает он сразу.
– Геныч, скажи мне, а ты со своими девочками для порок завязал уже?
Вот такие вот очаровательные у меня партнеры, да? Да, вы не ошибаетесь, Смальков – тоже БДСМ-щик. Причем уже довольно давно, куда давнее, чем даже мы с ним знакомы. Он уже даже из-за этого успел развестись один раз. Жена не поняла его увлечений.
Откуда я знаю?
Один раз ездил с Генычем в клуб, на какую-то закрытую вечеринку. Не особо меня это все втащило. Тогда. Это почему-то несравнимо с тем ощущением, что и сейчас, потому что если честно, откровение об Ирине мне внезапно понравилось. Вот её я на коленях очень хочу увидеть. Это же бомба – я знаю Хмельницкую как выхолощенную незамужнюю бугхалтершу. Кто мог предположить, что в свободное от работы время она предпочитает ходить на коленях?
Но если говорить о Смалькове и его увлечениях – это его дело. Игнат вон рыбалку любит, Геныч – подвешивать баб вверх ногами. Сугубо тех, кто готов вот так даваться ему в руки. Каждому своя охота, свой промысел.
Кстати, именно поэтому меня и выжигало особо ревностно, после того, как я нашел у Ирины кляп и прочие её прибамбасы.
С Генычем-то у неё наверняка бы лучше получилось договориться, чем со мной. И «хобби» у них совпадали. У неё предложение, у Смалькова – спрос.
– С этим не завязывают, – мрачно сообщает Геныч, – на это подсаживаются. Ну, если ты, конечно, ищешь в Теме необходимое лично для тебя.
– Давай без лекций сейчас, – перебиваю я. – Значит, не завязал?
– Что надо-то? – уточняет Смальков, прекрасно понимая, что я звоню ему не просто так.
– Мне нужно попасть в клуб «Тресс», сможешь это организовать?
С той стороны трубки Гена аж закашливается.
– В Тресс? Ты уверен? – сипло переспрашивает он.
– Ну, да, а что, такая закрытая тусовка? – не хотелось бы обламываться именно сейчас, когда до того, чтобы поймать Хмельницкую на горячем, мне остается-то совсем ничего – всего-то пара коротких шагов.
– Не то чтобы. Специфичная, на мой личный вкус, – Смальков прокашливается, и начинает говорить спокойно, – тебе срочно?
Вот нет бы обратить внимание на эти слова про спефичность. Куда там… Меня волнует другое.
– Мне прямо сейчас.
– Ну, ты как всегда, Тоха, – недовольно бросает Геныч, – жди, сейчас я с нужным человеком созвонюсь.
Ждать. Вот это мне как раз делать совершенно не хочется. Здание у клуба даже издалека виделось большим. Мне еще нужно найти в нем как-то Хмельницкую.
Тем не менее – выбора у меня нет, стою и жду около четверти часа. От Геныча только и прилетает, что СМС – “я договорился, поручился за тебя, подставишь меня – урою”. Долго же он там окучивал своего “нужного человека”! Пятнадцать минут!
И я стою, утопив руки в карманы, и гипнотизируя взглядом проезжающие мимо машины. Жду. Сколько еще нужно?
– Антон?
Голос незнакомый, женский. Его обладательница – высокая, аппетитная брюнетка, в коротких кожаных шортах и высоких ботфортах. Длинные темные волосы собраны в хвост, на лице – кошачья маска.
Боже, что это за размер груди такой? Четвертый? Интересно, это её собственные, или пластический хирург постарался?
– Да, Антон – это я, – отзываюсь я спокойно. Брюнетка же коротко мне кивает, одним только взглядом приказывая встать прямо перед ней.
Нет тысячи вариантов, она меня знает, потому что ей обо мне сказал Геныч, а значит, от неё зависит мое проникновение в клуб. И спорить с ней я не буду. Я даже не на грудь её смотрю. Подвиг, между прочим.
Незнакомка же придирчиво меня оглядывает, будто взглядом МРТ пытается сделать, а потом, явно выдав мне какой-то диагноз, кивает и разворачивается в сторону пропускного пункта.
– Идем, – бросает дамочка через плечо.
Вот так просто?
Нет, не просто. Стоит только оказаться за воротами, брюнетка останавливается и скрещивает руки на шикарной груди, глядя на меня.
– Я не беру людей с улицы, – сухо произносит она, – за тебя поручился Аллигатор, поэтому я тебя пущу. Но, если ты собираешься пользоваться нашими услугами больше чем один раз – будь хорошим мальчиком, и на второй раз пришли мне анкету. Мы тут не занимаемся херней.
Аллигатор это Геныч? Занятное он себе погоняло придумал.
– Разумеется, я пришлю анкету, – я киваю, держа в уме, что вряд ли появлюсь тут еще раз. Будет достаточно одного, чтобы прижать Хмельницкую к стенке…
– Можешь называть меня Тамарой Александровной, Антон, – тем временем продолжает брюнетка, шагая в сторону дома и увлекая меня за собой, – я не пользуюсь псевдонимом, я – хозяйка клуба. Но прочие наши гости пользуются кодовыми именами для инкогнито, поэтому при заполнении анкеты, если тебе важна приватность – укажи его. В этом случае в нашей документации твое реальное имя фигурировать не будет. Да, и не забудь подробно расписать свои предпочтения.
Предпочтения? Есть у меня одно без меры наглое блондинистое предпочтение, которое я с удовольствием бы уже, наконец, натянул на свой член. В какой анкете нужно поставить галочку, чтобы мне её выдали?
Лишь какой-то очень дальней частью мозга я отмечаю, что ко мне хозяйка клуба обращается на «ты», а к ней – предполагается обращаться на «вы». Интересно…
Здание клуба напоминает какую-то винтажную небольшую гостиницу из темного, почти коричневого кирпича. Внутри – ничего не горит, кроме красных ламп. И пару девочек в коротких шортах и юбочках я у стойки администратора вижу. Несколько полуголых мужиков – кто в джинсах, кто в кожаных штанах тоже. Но, слава богу, мужики меня не интересуют, а вот девочки очень даже. Тем более что ноги у них шикарные…
Ну вот, вот это я понимаю эстетика борделя. А то, как и не на территорию БДСМ-клуба попал, а в конный лагерь. Только благовоспитанных парочек мне на аллейках у клуба и не хватало. Да конского навоза.
– Рекомендую тебе снять пиджак и рубашку, Антон, можешь оставить в гардеробе, – советует мне Тамара и машет куда-то в угол холла, – там, у администратора можешь приобрести маску, но впредь рекомендую всю атрибутику приносить с собой, мы помногу не возим.
Я без понятия, зачем оно мне нужно, но маску я все-таки покупаю. Если честно, мне не улыбается, чтобы Хмельницкая, выскочи она откуда-то прямо сейчас – легко меня узнала.
Хотя увидеть её я хочу. Поскорее.
Интересно, она уже уединилась со своим папиком? И каковы вообще шансы, что я её тут найду, если таки да?
Маска плотная, кожаная, почти на все лицо, с вырезом для рта, но прикрывает волосы. Раздеваться я не тороплюсь.
– Ну, как хочешь, – Тамара качает головой, – можешь просто посмотреть для начала. В конце концов, раздеться ты всегда успеешь. Пошли.
Она увлекает меня по затопленному кроваво-красным светом коридору, в темный, пропахший дымом от кальяна барный зал. Здесь темные кожаные диваны, а у дальней стены – барная стойка, за которой щуплый парнишка ловко жонглирует бутылками. Музыка – приглушенная, навевает только развратные ассоциации. Под такую только стриптиз танцевать, и ничего больше.
Народу не то чтобы много, но как-то они так расположились на кожаных диванах, у бара, за столиками, что зал кажется почти пустым. А может это просто понедельник?
Что-то цепляет мой взгляд, но я не успеваю, понять что именно – моя сопровождающая оборачивается ко мне.
– Все, дальше сам, – Тамара бросает каждое слово, будто оно – бриллиант, – это – наша “комната знакомств”, поброди, посмотри анкеты девочек в баре, тебе покажут тех, кто готов к новым знакомствам. Можешь рискнуть и познакомиться с госпожой сам. Но помни, у нас только два правила – «нет – значит нет», и «да – значит да». Понимай отказы, спрашивай разрешения, веди себя скромно. Мои девочки не любят слишком дерзких рабов. Можешь сесть у барной стойки, там регулярно пасутся свободные мальчики, которым очень не хватает хозяйки или надежной плетки. Понравишься – тебя отведут в отдельный кабинет.
Познакомиться с госпожой? Дерзкие рабы? Не хватает плетки?
У меня над головой будто громыхает сухой раскат грома – или это каблуки Тамары за моей спиной так громко стучат?
Я разворачиваюсь-таки к барной стойке, и снова зацепляюсь взглядом. За неё. Нет, не за барную стойку, за одну очень заметную блондинку в углу бара.
В баре сидят люди, много других людей, а я все равно замечаю сразу именно её, и никого другого. И внутри будто что-то щелкает.
Нашел! Хотя, какое там нашел. Хмельницкая, и не думала никуда пропадать.
Её сложно не узнать, при её-то светлой голове, четкой стрижке. Хотя, офисный свой костюмчик она уже сменила на черные кожаные брючки, еще более льстящие её ногам. И корсет… Не тот, что я видел в её машине, другой, черный корсет без лямок, открывающий плечи.
Она сидит, закинув ногу на ногу, покачивая в воздухе туфлей на высоченном каблуке.
Я бы подумал, что она как раз из тех «свободных, что ищут хозяина», если бы не одно «но» – у ног Хмельницкой на коленях уже стоит мужик. Раздетый до пояса, в кожаном наморднике на пол-лица, прижимается лбом к лодыжке Хмельницкой.
И судя по тому, как Ирина на него смотрит, не отрывая взгляда – этого мужика она знает.
А я смотрю на это все и пытаюсь моргнуть, но мне мешает странная оторопь.
Кажется, я понял, какую именно специфичность этого заведения имел в виду Геныч…
