Текст книги "Зиккурат"

Автор книги: Джин Родман Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Джин Вулф
Зиккурат

* * *

В половине второго пошел снег. Эмери Бейнбридж немного постоял на крыльце хижины, а потом вернулся к дневнику.

«13.38. Сильный снегопад, бесшумный, как крыло филина. По радио объявили, что если у вас нет привода на все четыре колеса, то лучше остаться дома. А значит, Брука не будет».

Он положил шариковую ручку, красную, словно губная помада, потом посмотрел на нее. Этой ручкой... Ему следует вычеркнуть «Брук» и написать «Джен».

– Ну, и черт с ним, – в пустой хижине голос Эмери прозвучал слишком громко. – Что написал, то и написал. Quod scripsi*, что бы это ни значило.

* Лат. «Еже писах – писах». Евангельское выражение (Иоанн XIX 22) отчет Пилата на просьбу переменить надпись над головой распятого Иисуса

«Вот что бывает, когда долго живешь один, – сказал он себе. – Предполагается, что ты должен отдохнуть и успокоиться. А ты начинаешь разговаривать сам с собой».

– Как какой-то псих, – добавил Эмери вслух.

Приедет Джен и привезет Брука. И Эйлин с Элайной. «На сегодняшний день Эйлин и Элайна такие же мои дети, как и Брук», – твердо сказал он себе.

Если Джен не сможет выбраться завтра, то через несколько дней уж наверняка, должны же власти округа когда-нибудь расчистить проселочные дороги. Весьма вероятно, что ее следует ждать, как и планировалось. У Джен была такая черта характера – не то чтобы упрямство или решительность, а некая вера в собственную правоту; раз уж она считает, что Эмери должен подписать бумаги, значит, ее линкольн сможет преодолеть любые препятствия не хуже джипа.

Брук, конечно, будет только рад. Когда ему было девять, он попытался пересечь Атлантику на пенополистироловом динозавре; мальчик все дальше и дальше удалялся от берега, пока девушка-спасатель не бросилась за ним вдогонку на маленьком катамаране и не привезла его обратно, оставив динозавра плавать в море.

«Вот что происходит повсюду, – подумал Эмери, – мальчиков и мужчин привозят на берег женщины, хотя на протяжении тысяч лет именно мужская отвага помогала человечеству выжить».

Он надел двойную красную куртку в клетку, самую теплую шапку и вынес на крыльцо кресло, чтобы посидеть и полюбоваться на снег.

И вдруг Эмери понял, что дело тут не в... Он забыл слово, которое использовал ранее. Дело тут не в том, чем обладают мужчины. А в том, чем обладают женщины. Или думают, что обладают. Вероятнее всего, этого качества нет ни у кого.

Он представил себе Джен, пристально вглядывающуюся в метель, с перекошенным лицом. Она направляет линкольн в снег, через первый холм. На ее лице появляется выражение мрачного триумфа, когда машина переваливает через вершину. Джен в легких туфельках может оказаться в трудном положении в этой безмолвной глуши. Возможно, эта черта ее характера вовсе не вера в собственную непогрешимость, а мужество или нечто очень близкое к нему по значимости, некий вид "экзистенциального безрассудства. Маленькие розовощекие девицы частенько заставляют вас думать: истинно все, что вам хочется, – если только вы будете с достаточным пылом стоять на своем.

За ним наблюдали.

– Господи, да это же тот самый койот, – громко проговорил Эмери и по тембру собственного голоса понял, что лжет.

Это были глаза человека. Эмери прищурился, вглядываясь вдаль сквозь падающий снег, снял очки, рассеянно протер стекла носовым платком и снова посмотрел.

По другую сторону маленькой долины вздымался высокий холм с крутыми склонами, поросшими соснами. Вершину венчали обдуваемые свирепыми ветрами бледно-желтые камни. Где-то там прятался наблюдатель. Молчаливый и внимательный, он следил за Эмери сквозь густые ветви сосен.

– Спускайтесь! – позвал он. – Хотите кофе? Ответа не последовало.

– Вы заблудились? Вам следует обогреться, заходите в гости!

Эмери казалось, что его слова тонут в снежном безмолвии. Он кричал довольно громко, но не был уверен, что его услышали. Тогда Эмери встал и помахал рукой:

– Идите сюда!

За соснами возникла бесцветная вспышка. Она была такой быстрой и слабой, что Эмери засомневался: видел ли он ее на самом деле. Кто-то подавал сигналы зеркалом – только вот небо над заснеженными склонами давно приобрело тусклый свинцовый оттенок, и солнце невозможно было разглядеть.

– Спускайтесь! – снова позвал он, но наблюдатель исчез.

«Деревенские жители с подозрением относятся к чужакам», – подумал Эмери.

Впрочем, он прекрасно знал, что в радиусе десяти миль не было никаких деревенских жителей: пара охотничьих домиков и несколько хижин, вроде его собственной; сейчас, когда сезон охоты на оленей закончился, здесь никто не жил.

Он сошел с крыльца. Снег доходил ему до колен и с каждой минутой валил все сильнее и сильнее. Поросший соснами склон холма был уже практически не виден.

Поленница под южным карнизом (когда Эмери приехал сюда, она казалась весьма внушительной) заметно уменьшилась. Пришла пора заняться заготовкой дров. Пожалуй, он уже упустил момент. Завтра нужно взять бензопилу, топор, кувалду и клинья, а может, и джип, если на нем можно будет добраться до места, и притащить бревна.

Он отбросил мысли о дровах. Скоро приедет Джен и привезет Брука, который останется с Эмери. И близняшки поживут у него несколько дней, если дорогу совсем завалит снегом.

Койот поднялся по ступенькам заднего крыльца!

Через пару секунд Эмери сообразил, что ухмыляется, как дурак, поэтому стер улыбку с лица и заставил себя внимательно изучить ступеньки.

Следов найти не удалось. Вероятно, койот все съел еще до того, как повалил снег, потому что миска была вылизана дочиста. Придет время, и очень скоро, когда Эмери коснется желтовато-серой головы, койот оближет ему пальцы, а потом уснет перед маленьким камином.

Довольный, он подергал ручку задней двери, но потом вспомнил, что запер ее вчера вечером. Точнее, он запер обе двери – им двигал какой-то непонятный ужас.

«Медведи», – подумал он, пытаясь убедить себя, что, в отличие от Джен, не подвержен иррациональным страхам.

Здесь они и в самом деле водились. По большей части это были маленькие черные медведи. Но попадались и крупные звери, забывшие страх перед человеком, готовые бродить где угодно и нередко нападавшие на людей. На них охотились каждый год осенью, когда они нагуливали сало для долгой спячки. Приходила зима, медведи устраивались в пещерах, дуплах больших деревьев и густых зарослях кустарника. Тихонько посапывая, они лежали неподвижно, как снег, и видели медвежьи сны о далеких временах, когда проселочные дороги снова зарастут деревьями, а ружья рассыплются в прах.

И все же Эмери чего-то боялся.

Он вернулся к переднему крыльцу, взял кресло и тут заметил на потертой спинке черное пятно, которого раньше не было. Оно оставило след на пальце, но Эмери легко соскреб его лезвием небольшого перочинного ножа.

Пожав плечами, он занес кресло в дом. В кладовой было полно ирландской тушенки; сегодня он приготовит ее на обед, а потом намажет соусом ломоть хлеба и оставит его для койота на том же месте, на ступеньках заднего крыльца. Нельзя (так говорят знающие люди) каждый день понемногу переставлять миску. Это будет слишком быстро и страшно для любого дикого существа. Можно перемещать угощение не чаще одного раза в неделю, миска койота мелкими шажками уже пропутешествовала от самого берега ручья, где Эмери в первый раз увидел зверя, до ступеней заднего крыльца.

Джен, Брук и близняшки наверняка отпугнут койота. Жаль, конечно, но тут ничего не поделаешь; может, его не кормить, пока Джен и близняшки не уедут.

Эмери вряд ли смог бы объяснить, как он понял, что за ним кто-то следит – он был просто в этом уверен, точно так же он не сомневался, что Джен удастся разозлить его и изменить реальность в соответствии с собственными желаниями.

Эмери взял метлу и подмел хижину. Пока он был уверен, что она приедет, его совершенно не волновало, как выглядит дом, но теперь, когда приезд Джен стал проблематичным, он понял, что этот вопрос начал его сильно беспокоить.

Джен займет вторую нижнюю койку, близняшки лягут вместе на верхней (можно не сомневаться, что будет много визга, воплей и хохота), а Брук залезет на верхнюю койку, которая расположена над кроватью Эмери.

Так впервые наступит неизбежное и окончательное размежевание: Сибберлинги займут и всегда будут занимать одну часть хижины, а Бейнбриджи – другую; мальчики здесь, девочки – там. Судебное разбирательство затянется на годы, потребуются десятки тысяч долларов, но результат будет достигнут именно такой.

Мальчики здесь.

Девочки там, все дальше и дальше. Когда он качал и целовал Эйлин и Элайну, когда покупал подарки на Рождество и день рождения, сидел на глупых торжественных собраниях с довольными учителями, он никогда не чувствовал себя отцом близняшек. А теперь ситуация изменилась. Эл Сибберлинг наделил девочек красотой и смуглой кожей, а потом исчез. Он, Эмери Бейнбридж, подобрал их, как заброшенных и забытых кукол, после того как Джен оказалась по уши в долгах. Называл себя их отцом и знал, что лжет.

И речи не могло идти о том, чтобы спать вместе с Джен, как бы долго она здесь ни оставалась. Именно поэтому она и взяла с собой близнецов – Эмери сразу все понял, как только она сообщила ему об этом.

Он постелил чистые простыни на койку Джен, а сверху положил стеганое одеяло и три толстых шерстяных пледа.

Провожая Джен домой после спектаклей или танцев, он научился прислушиваться к их голосам; тишина означала, что он может вернуться и навестить постель Джен после того, как отвезет домой няню. Сейчас Джен боялась, что он захочет поторговаться – его подпись на бумагах в обмен на дополнительные удовольствия, еще одна маленькая порция любви перед тем, как они расстанутся навсегда. И хотя она хотела, чтобы Эмери все подписал, ее желание было не настолько сильным. Девочки там, мальчики здесь. Неужели он стал таким отталкивающим?

Он поменял наволочку на подушке Джен.

К этому моменту она наверное нашла себе кого-нибудь из деловой части города – и будет сохранять ему верность, как он сохранял верность Джен, пока в глазах закона являлся мужем Памелы.

Мысль о глазах напомнила ему о наблюдателе с холма.

«14.12. Кто-то забрался на холм за ручьем. У него имеется сигнальное устройство».

«Создается впечатление, что я потихоньку схожу с ума, – подумал Эмери. – Что если Джен тоже увидит вспышки?» Впрочем, в это он не верил.

С колпачка красной ручки ему улыбался лев, и Эмери подошел к окну, чтобы в сером свете дня прочитать надпись: «Отель красного льва. Сан-Хосе». Превосходный отель. Если у него хватит духу написать письмо Джен и Бруку, он воспользуется именно этой ручкой.

«14.15. Койот съел все, что я ему оставил, похоже, сразу после завтрака. Сегодня я оставлю еще. А завтра чуть приоткрою заднюю дверь. Пожалуй, поднимусь на холм, осмотрю окрестности».

Он не догадывался о своих намерениях, пока не написал этих слов.

Склон холма показался ему слишком крутым, ноги скользили по снегу. Отяжелевшие ветви сосен низко свисали, а когда Эмери задевал их, распрямлялись, сердито швыряя ему в лицо пригоршни снега. Большую часть следов, оставленных невидимым наблюдателем, должно быть, уже засыпал свежевыпавший снег, однако под соснами наверняка можно будет что-нибудь обнаружить.

Эмери почти добрался до скалистой вершины, когда нашел первый след, но и он был сильно припорошен снегом. Он встал на колени и подул на снежинки – ему иногда удавалось таким способом расчистить следы зверей. Здесь кто-то прошел в очень необычном ботинке с подковкой, напоминающей раздвоенное копыто лося. Он измерил его ладонью – получилось, что весь отпечаток помещается между мизинцем и вытянутым большим пальцем. Маленькая нога, размер шестой, не больше.

Мальчик.

Рядом Эмери нашел еще один след, меньше первого. А чуть дальше – неясный отпечаток, который мог быть оставлен рукой в перчатке. Здесь мальчик сидел на корточках с зеркальцем или фонариком.

Эмери снова опустился на колени и отвел в сторону ветви сосны, загораживающие хижину. Две маленькие темные фигурки поднялись на крыльцо, он едва мог их разглядеть сквозь падающий снег. Первый держал в руках его топор, второй – его ружье.

Он вскочил на ноги и принялся размахивать зажженным фонарем.

– Эй, вы там!

Тот, что держал ружье, поднял его и, не целясь, выстрелил. Все произошло так быстро, что Эмери даже не успел пригнуться. Грохот выстрела, несмотря на снег, гулким эхом прокатился по склону.

Эмери попытался отскочить в сторону, поскользнулся и упал в мягкий снег.

«Слишком поздно, – сказал он себе. – Надо же, чтобы такое случилось со мной. – А потом добавил: – Лучше уж не подниматься, вдруг снова начнут стрелять».

Воздух напоминал охлажденное вино. Снег, пушистый и чистый, был невозможно прекрасным. Чуть отодвинув рукав, Эмери посмотрел на часы, он решил подождать десять минут – чтобы максимально исключить риск.

В хижину явно забрались грабители. Пока он лазил по холму, подонки его обчистили. А выстрелили, скорее всего, для того, чтобы успеть убежать. Эмери мысленно провел инвентаризацию. Кроме ружья, там нечего было взять – еда и кое-какие инструменты. Но они могут попытаться угнать джип, если смогут завести, что сделать совсем нетрудно.

Все наличные находились в бумажнике, который лежал в кармане охотничьих штанов. Часы – дешевые спортивные часы, которые не представляли никакой ценности, – были у него на запястье. Чековая книжка осталась в ящике стола; мерзавцы могут забрать ее и попытаться подделать чеки. Их почти наверняка поймают, когда они попробуют получить по ним деньги.

Эмери еще раз приподнял ветви. Грабителей нигде не было видно, дверь хижины осталась приоткрытой, джип, как и прежде, стоял возле северной стены, его красная крыша четко выделялась на фоне снега.

Он бросил взгляд на часы. Прошла минута, может быть, полторы.

У них должен быть автомобиль с приводом на все четыре колеса, если они не хотят застрять на какой-нибудь проселочной дороге. Эмери не слышал, как заработал мотор, значит, его не глушили. Но не могли же грабители отъехать совершенно бесшумно.

А может, они оставили машину где-нибудь неподалеку, а сами пришли к хижине пешком? Теперь ему стало казаться, что у них и вовсе не было автомобиля. Двое мальчишек разбили лагерь в лесу, уверенные, что он не сумеет найти их палатку. Кажется, за ночевку в лесу зимой дается какой-то скаутский значок. Сам он никогда не был скаутом, но что-то про это слышал.

Он осторожно отпустил ветви.

Ружье не слишком большая потеря, но о его краже следует сообщить шерифу. Он не собирался стрелять – наоборот, беспокоился, как бы близняшки не добрались до оружия и не сотворили какую-нибудь глупость, хотя обе уже не раз стреляли по консервным банкам – еще до того, как он и Джен решили разойтись.

Теперь, лишившись ружья, он не мог.

Ни одна из них не проявила к ружью особого интереса. Когда Эмери показал им, как нужно стрелять, естественное любопытство – которое и было причиной стольких несчастных случаев – должно было подтолкнуть их к какому-нибудь неразумному поступку. Чтобы доставить Эмери удовольствие, девочки научились обращаться с ружьем, однако как только он перестал их уговаривать, сразу потеряли к нему всякий интерес.

Прошло четыре минуты, может быть, пять. Он еще раз приподнял ветви и услышал приглушенный рокот двигателя. Джип или какой-то другой автомобиль приближался к хижине, а вовсе не уезжал. Неужели воры возвращаются обратно? На грузовичке, чтобы вывезти из хижины все его вещи?

Большой черный линкольн Джен показался на вершине соседнего холма и начал медленно съезжать вниз по склону. Машина остановилась, двери распахнулись, и трое детей выскочили наружу. Джен, не торопясь, вылезла из линкольна, аккуратно закрыла дверь, высокая и стройная, с изумительными золотыми волосами под голубой норковой шляпкой без полей.

В левой руке она держала черный чемоданчик «дипломат», который, скорее всего, принадлежал Эмери.

Брук уже стоял на крыльце. Эмери поднялся на ноги и предупреждающе закричал, но было уже поздно, Брук вошел в хижину, за ним последовали близняшки. Джен огляделась по сторонам и помахала рукой, и сердце у Эмери отчаянно сжалось.

К тому времени, когда Эмери добрался до хижины, он решил никому не говорить о том, что грабители в него стреляли. Вероятно, ружье перезарядили, и гильза упала куда-то в снег. Впрочем, ее вполне могли и не заметить, а если Брук или близняшки ее найдут, он скажет, что отгонял какого-нибудь зверя.

– Привет, – сказала Джен, когда он вошел. – Ты оставил дверь открытой. Здесь ужасно холодно. – Она устроилась в кресле возле горящего камина.

– Я не оставлял. – Он уселся в соседнее кресло, стараясь говорить небрежно. – Меня ограбили.

– В самом деле? Когда?

– Четверть часа назад. Ты не видела на дороге машину? Джен покачала головой.

Значит, они пришли пешком; дорога кончалась у озера. Вслух он сказал:

– Это не имеет значения. Они забрали топор и ружье. – Вспомнив про чековую книжку, Эмери заглянул в ящик маленького столика.

Чековая книжка лежала на месте; он взял ее и засунул во внутренний карман куртки.

– Это было твое старое охотничье ружье?

– Да, тридцатого калибра.

– Тогда тебе следует купить новое ружье и как следует закрывать дверь. Я...

– Я думал, ты появишься только завтра, – перебил ее Эмери. Мысль о другом ружье внушала ему ужас.

– Я и собиралась. Но по телевизору сообщили, что приближается большая метель, и я решила приехать на день раньше – иначе пришлось бы ждать целую неделю, так, во всяком случае, они утверждают. Я предупредила доктора Гиббонса, что Эйлин вернется в следующий вторник, и мы уехали. Это не должно занять много времени. – Она открыла чемоданчик, лежавший у нее на коленях. – А сейчас...

– Где дети?

– Пошли за дровами. Через пару минут вернутся.

Словно в подтверждение слов Джен, раздались удары кувалды.

– Ты считаешь, что им нужно при этом присутствовать? – отважился спросить он.

– Эмери, они знают. Даже если бы я и хотела, то вряд ли смогла от них все скрыть. Что я должна была отвечать, когда они спрашивали, почему ты не приходишь домой?

– Могла бы сказать, что я охочусь на оленей.

– Ну этим можно заниматься несколько дней, в крайнем случае, неделю. Ты ведь ушел в августе, помнишь? Знаешь, я ничего не стала от них скрывать и рассказала правду. – Она выжидательно замолчала. – Не хочешь спросить, как они к этому отнеслись?

Он покачал головой.

– Девочки огорчились. А Брук, я думаю, был просто счастлив. Он сможет некоторое время пожить здесь с тобой и все такое.

– Я записал его в Калвер, – сказал Эмери. – Занятия начинаются с февраля.

– Уверена, что все это к лучшему. А теперь послушай, потому что нам нужно возвращаться. Вот письмо от твоего...

– Вы не собираетесь здесь переночевать? Остаться до завтра?

– До завтра? Конечно, нет. Нам нужно уехать до того, как начнется настоящая пурга. Ты меня все время перебиваешь. Ты это делаешь постоянно. Наверное, уже слишком поздно просить тебя попытаться избавиться от этой дурной привычки.

Он кивнул.

– Я постелил для тебя постель.

– Там может спать Брук. А сейчас...

Задняя дверь распахнулась, и в хижину вошел Брук.

– Я показал им, как ты колешь дрова, и Лайна сумела расколоть одно полено Правда, Лайна?

– Правда. – У него за спиной стояла Элайна с несколькими поленьями в руках.

– Совсем неподходящее занятие для леди, – вмешалась Джен.

– Но это же здорово, что девочка ее возраста может поднять кувалду – я бы не поверил, что она справится. Брук тебе помогал?

Элайна покачала головой.

– А я не захотела, – добродетельно заявила Эйлин.

– Вот, возьми, – Джен сунула в руки Эмери конверт, – это письмо от твоего адвоката. Оно запечатано, видишь? Я его не читала. Поэтому не теряй времени и ознакомься с его содержанием.

– Однако ты знаешь, что там написано, – мрачно проговорил Эмери, – или думаешь, что знаешь.

– Да, он сказал мне, что собирается написать.

– В противном случае ты не стала бы так спешить. – Эмери достал перочинный нож и вскрыл конверт. – Хочешь рассказать мне?

Джен покачала головой, и ее лицо перекосила та самая уродливая гримаса, о которой Эмери совсем недавно вспоминал. Брук сложил на полу принесенные дрова и спросил:

– Могу я посмотреть?

– Ты можешь почитать мне вслух, – предложил Эмери. – Мои очки запотели. – Он достал чистый носовой платок и протер стекла. – Только не все подряд. Просто расскажи, о чем там говорится.

– Эмери, ты это делаешь, чтобы посчитаться со мной! – нервничая, сказала Джен.

Он покачал головой.

– Наши адвокаты спорят о наследстве Брука. Брук уставился на него.

– Я потерял компанию, – сказал ему Эмери. – В основном, речь идет о деньгах и акциях, которые я получу в качестве утешительного приза. Ты мой единственный ребенок, скорее всего, других у меня уже не будет. Давай, читай. Что там написано?

Брук развернул письмо. Эмери вдруг показалось, что сейчас, когда в хижине находится пять человек, здесь стало даже тише, чем в те долгие месяцы, когда он жил один.

– Ты должен понимать, что все совершенно законно, Брук, – заявила Джен. – Они купили контрольный пакет акций, и теперь наша компания стала частью синдиката. Вот и все, что произошло.

Жесткая, похожая на пергамент бумага, зашуршала в руках Брука. Неожиданно Элайна прошептала:

– Мне очень жаль, папа. Эмери улыбнулся ей.

– Я все еще здесь, милая.

Брук посмотрел на Эмери, потом на Джен и снова на отца.

– Здесь написано, что это лучшее, чего мистер Глакман смог для тебя добиться, и он считает, что тебе следует соглашаться.

– У тебя остается эта хижина, джип и все личные вещи, естественно, – вмешалась Джен. – Я верну обручальное кольцо...

– Можешь оставить его себе, – сказал Эмери.

– Нет, я хочу быть до конца честной. Я всегда пыталась быть честной, даже когда ты не приходил на встречи с адвокатами. Я верну кольцо, но сохраню все твои подарки, включая машину.

Эмери кивнул.

– От алиментов я отказываюсь. Естественно, Брук будет жить с тобой, а Эйлин и Элайна со мной. Мой адвокат говорит, что мы сможем заставить отца платить за их содержание.

Эмери снова кивнул.

– И я получаю дом. Все остальное поделим поровну. Речь идет об акциях, деньгах на моем и твоем личных счетах и на общем счете. – У нее в руках появились другие бумаги. – Я знаю, ты захочешь все прочитать, но там написано примерно то же самое. Можешь поехать со мной в Войлстаун на джипе. Там есть нотариус, который засвидетельствует твою подпись.

– Когда мы поженились, я уже был владельцем компании.

– Однако теперь ты ее лишился. Мы не обсуждаем твою компанию. Она не имеет к этому никакого отношения.

Он взял телефон – случайно выбранный способ отвлечься, – чтобы дождаться, когда боль перестанет быть такой острой.

– Надеюсь, ты меня извинишь? Наш разговор может затянуться, а мне нужно сообщить об ограблении. – Эмери набрал номер телефона шерифа.

Брук положил письмо Фила Глакмана на стол так, чтобы его было удобно читать.

– Ну, дозвонился? – нетерпеливо поинтересовалась Джен. – На проводах намерзло много льда. Брук заметил, когда мы сюда ехали.

– Думаю, да. Телефон вроде бы работает.

– Наверное, из-за пурги много несчастных случаев, – сказал Брук. Близняшки с беспокойством переглянулись, и Элайна подошла к окну, чтобы посмотреть на снегопад.

– Я должна тебя предупредить, – заявила Джен, – если ты не подпишешь – это война. Мы провели долгие часы...

– Офис шерифа Рона Уилбера, – донесся из телефонной трубки визгливый голос.

– Меня зовут Эмери Бейнбридж. Я живу в хижине возле шоссе номер пять в пяти милях от озера.

Тонкий голосок пролепетал что-то невнятное.

– Повторите, пожалуйста, я не понял.

– Может быть, стоит попробовать по радиотелефону из машины, – предложила Джен.

– Что случилось, мистер Бейнбридж?

– В мое отсутствие была ограблена хижина. – Эмери не мог рассказать о том, что в него стреляли, чтобы об этом не узнали Джен и дети; он решил, что это не столь уж принципиально. – Взяли ружье и топор. У меня создалось впечатление, что все остальное на месте.

– Может быть, вы просто забыли, куда их положили?

Пришло время рассказать о мальчишке на холме. Эмери вдруг осознал, что не может этого сделать.

– Вы меня слышите, мистер Бейнбридж? – до Эмери донесся стук, словно в офисе шерифа играли в крикет.

– Очень плохо, – ответил он. – Нет, я все прекрасно помню. Кто-то забрался в дом, пока меня не было – кроме всего прочего, они оставили дверь открытой. – Он описал топор и ружье, сказал, что не помнит серийного номера, а потом повторил по буквам свою фамилию.

– Мы не можем никого послать к вам, мистер Бейнбридж. Мне очень жаль.

Женщина. Только сейчас Эмери сообразил, что разговаривает с женщиной.

– Я просто хотел сделать сообщение, – сказал он, – на случай, если вам удастся с кем-нибудь связаться.

– Мы занесем ваш звонок в регистрационную книгу. Вы можете в любое удобное для вас время приехать и осмотреть украденные вещи, но мне кажется, что в данный момент ружей у нас нет.

– Кража произошла совсем недавно. Около трех часов или чуть позже. – Когда женщина из офиса шерифа ничего не ответила, он сказал: – Благодарю вас. – И повесил трубку.

– Ты думаешь, они вернутся сегодня ночью, папа?

– Я сильно сомневаюсь, что они вообще вернутся. – Эмери снова сел, не заметив того, что отодвинул кресло подальше от Джен. – Раз уж твои дети накололи дров и принесли их сюда, не кажется ли тебе, что они должны подбросить пару поленьев в огонь?

– А я уже положила свое в камин, – заявила Эйлин. – Правда, мамочка?

Брук взял несколько крупных поленьев и аккуратно положил в догорающий камин.

– Я основал компанию за много лет до того, как мы поженились, – сказал Эмери, обращаясь к Джен. – И потерял над ней контроль, когда развелся с матерью Брука. Мне пришлось отдать ей половину акций, а она их продала.

– Это не имеет...

– Акции, о разделе которых говоришь ты, – половина пакета, оставшегося после моего развода. Большая часть денег на моем личном счете была переведена со счета компании до того, как она окончательно вышла из-под моего контроля. Можешь сохранить все, что осталось на твоем личном счете, мне не нужны твои деньги.

– Ты так добр, Эмери! Ты просто необыкновенно добр!

– Тебя беспокоит снег, и я думаю, тут ты совершенно права. Если ты с девочками останешься, пока погода не переменится, я буду рад. Может быть, мы сумеем договориться.

Джен покачала головой, и на мгновение Эмери позволил себе по-

любоваться ее чистой кожей и четкими линиями профиля.

– Дом стоит в десять раз больше, чем эта хижина, – неожиданно вмешался Брук.

«Мальчики здесь, – подумал Эмери, – девочки там».

– Оставь себе дом, Джен. Я не собираюсь возражать – во всяком случае, не сейчас. Но этот вопрос может возникнуть позже, если ты заупрямишься. Я готов расплатиться наличными... – И тут Эмери понял, что вовсе не хочет таким образом решать данную проблему.

– Мы как раз сейчас это обсуждаем. Фил Глакман представляет твои интересы! Он предложил такой вариант, да ты и сам согласен. Значит, вопрос решен.

Эмери наклонился вперед и протянул руки к взметнувшемуся пламени.

– Если вопрос решен, то тебе не нужна моя подпись. Возвращайся в город.

– О, Господи! Могла бы сообразить, что нет никакого смысла сюда приезжать.

– Я говорю о наличных в том смысле, что хочу положить деньги на счет близняшек. Это будет щедрое соглашение, ты сохранишь дом, машину, деньги и личные вещи. На это я готов пойти – ни больше, ни меньше. В противном случае, нам придется встретиться в суде.

– Мы обо всем договорились с твоим адвокатом!

Она сунула бумаги Эмери в руки, и ему страшно захотелось швырнуть их в огонь. Однако он заставил себя говорить спокойно.

– Я знаю, что так оно и было, и не сомневаюсь, что ты действовала из самых лучших побуждений. Мы с ним тоже все подробно обсудили. Я хотел посмотреть, до чего Фил Глакман сумеет с тобой договориться. Откровенно говоря, я был практически уверен, что он сможет составить соглашение, которое меня устроит. К сожалению, Фил меня разочаровал.

– Снег пошел еще сильнее, – сообщила Элайна.

– Он не... – Эмери напрягся. – Ты ничего не слышала?

– Ни одного разумного слова! И не собираюсь больше тебя слушать! Это было похоже на выстрел, но, скорее всего, где-то, не выдержав тяжести снега, сломалась большая ветка.

– Я немного отвлекся, – признался Эмери. – Однако могу четко сформулировать три своих основных заявления. Во-первых, я не подпишу твои бумаги. Ни здесь, ни в Войлстауне, ни в городе. Нигде. Можешь их забрать.

– Это абсолютно нечестно!

– Во-вторых, я не поеду в город и не стану с вами торговаться. Это дело Фила.

– Мистер Высокая Технология, ведущий полную лишений жизнь в глуши.

Эмери покачал головой.

– Я никогда не отвечал за технические решения в компании, Джен. На меня работало полдюжины специалистов, которые часто знали об оборудовании гораздо больше, чем я.

– И вдобавок скромный. Надеюсь, ты понимаешь, что я тоже кое-что скажу, когда ты закончишь

– В-третьих, я хотел бы предпринять еще одну попытку – если ты согласишься. – Он немного помолчал – Я понимаю, жить со мной нелегко. Но и ты тоже не сахар. Но я готов попытаться – по-настоящему – если ты мне позволишь.

– Похоже, ты считаешь себя великим любовником, не так ли?

– В первый раз ты выходила замуж за великого любовника, – сказал Эмери.

Джен вскипела. Он видел, как она стиснула зубы и сделала три глубоких вдоха, чтобы заставить себя говорить спокойно.

– Эмери, ты заявил, что если я не соглашусь на твои предложения, дело будет слушаться в открытом суде. Если дойдет до этого, то все твои знакомые и коллеги узнают про то, что ты приставал к моим девочкам.

Не веря своим ушам, Эмери с изумлением уставился на Джен.

– Ты полагаешь, я на это не решусь? Ты не веришь, что я подвергну их такому страшному испытанию? Да, мне бы не хотелось, но...

– Это же ложь!

– Твой драгоценный Фил Глакман допрашивал их в моем присутствии. Мой адвокат тоже был при этом. Позвони Глакману прямо сейчас и спроси, что он думает.

Эмери посмотрел на близняшек, обе опустили глаза.

– Может быть, тебе интересно, какое решение примет судья, когда об этом узнает? Сейчас немало женщин-судей. Хочешь рискнуть?

– Да, – теперь он говорил совсем медленно. – Да, Джен. Хочу.

– Это тебя разорит!

– А я уже и так разорен. – Он встал. – Вот чего ты никак не хочешь понять. Я думаю, тебе следует уехать. Тебе и близнецам.

Она легко вскочила на ноги, Эмери позавидовал ее энергии.

– Ты сумел основать одну компанию. Сможешь начать все заново, но только не после такого судебного разбирательства.

– Мне очень жаль, что до этого дошло, – только и смог выговорить он. – Я не хотел, а иначе... – У Эмери перехватило горло, и он вдруг очень остро почувствовал, что его главный враг – собственные инстинкты.