Текст книги "Всегда с тобой"

Автор книги: Джин Реник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Вскоре сообщения о поспешной свадьбе стали занимать основное место в развлекательных разделах вечерних новостей. Подробности грядущей «свадьбы года» тщательно обсуждались и делались различные предположения. Бульварная пресса отводила торжественному событию первые полосы и большинство средств массовой информации, вещающих на весь мир, на самом видном месте помещали статьи, эксклюзивные интервью и очень мало внимания уделяли чему-нибудь еще. Это длилось до тех пор, пока из Мексики не пришло сообщение, что Томас Сексон и будущая миссис Сексон на побережье в Козумеле при заходе солнца обменяются клятвами верности.

Ширли говорила, что дату выбрали специально, для того чтобы каждый репортер, начиная от местного телевидения Мехико и кончая международной службой вещания, мог присутствовать на церемонии.

Вертолеты кружили на опасной высоте. Техники растянули кабели. Журналисты, толпясь и толкая друг друга, держали наготове микрофоны. Тем временем новоиспеченные молодожены взошли на маленький подиум, оставив внизу готовых к атаке фотографов и репортеров.

Алиса была одета в экстравагантное свадебное платье с вышивкой в стиле «ампир» и элегантный головной убор, украшенный жемчугом. Ее лицо прикрывала маленькая вуаль, которая величественно колыхалась от легкого тропического бриза. Дрожащим голосом, полным слез, она объявила собравшимся:

– В дополнение к тому, что я стала самой счастливой женщиной на свете, выйдя замуж за Томми, мой муж сделал мне удивительный подарок к свадьбе – роль Катерины в его новом фильме, – она замолчала и толпа ответила ей вежливыми комплиментами.

Какая-то журналистка громким голосом задала ей дерзкий вопрос:

– Миссис Сексон, а это правда, что вы почти сразу собираетесь обзавестись ребенком?

– Как это отразится на фильме «Зимняя любовь»? – прогремел другой репортер.

От вспышек камер Алиса совсем потеряла голову. Жемчуг и блестки на платье горели и переливались в свете юпитеров. У Мэриел захватило дух. Алиса просто интриганка и ловкая стерва, но она – прекрасна. Этого нельзя отрицать. От злости ее глаза наполнились слезами.

– Да, я вижу это больше ни для кого не секрет… – актриса сделала паузу, подождала, пока не наступит подобающая моменту тишина.-Теперь я уже могу сказать вам. Как раз сегодня утром, мой доктор подтвердил, что скоро у меня появится первый ребенок, – произнесла она с техасским акцентом. Грянул новый взрыв аплодисментов, зажужжали камеры, чтобы запечатлеть этот волнующий момент для всего мира.

– Но он заверил меня, что это абсолютно не помешает моей работе над новой ролью. Признаюсь честно, я чувствую себя самой счастливой женщиной на свете.

На великолепную пару градом посыпались поздравления. Томас Сексон, в черном строгом смокинге, весело сказал:

– Народ, мы только что поженились. Я надеюсь, вы знаете, что у меня на уме есть несколько идей. Спасибо вам за то, что вы здесь собрались.

Удовлетворенные журналисты с юмором восприняли его слова и позволили им без дальнейших вопросов спуститься с подиума.

Мэриел выключила телевизор и вытерла глаза. Казалось, после последнего разговора на Мулхолланд Драйв слезы лились без конца. Она прекрасно знала, что расстроится еще больше, посмотрев эту пресс-конференцию. Но ей хотелось убедиться, что брак Томаса – это реальность. Прежде, чем включить телевизор, Мэриел предусмотрительно приготовила пачку носовых платков и они лежали у нее под рукой.

Казалось, слезы текли теперь всегда: любовные сцены в романах с поцелуями и объятиями, кровавые ужастики в три часа утра с дикими воплями и чернозубыми актерами – все это сопровождалось рыданиями. Иногда было достаточно какой-нибудь строчки из популярной песенки, чтобы вызвать тоскливую грусть, которая тут же проливалась горючими слезами. С ней никогда такого раньше не случалось. Неужели это и есть любовь? От боли ее сердце разрывалось на части.

Долгими бессонными ночами Мэриел убеждала себя, что роман Алисы и Томаса в прошлом. Но как же «жена с ребенком»? Мэриел трижды дура, если думает, что актриса не использует ребенка для того, чтобы удержать Томаса возле себя. А строить какие-либо планы не будущее, имея непонятные мифические возможности, значило быть еще большей дурой.

На следующее утро «Лос-Анджелес Таймс» опубликовала большое интервью с Алисой. «Это будет девочка и, конечно, ее будут звать Катерина. Она должна родиться в апреле», – подчеркнула актриса. «Фильм „Зимняя любовь“ выйдет на экраны в мае. Естественно, я давно надеялась получить роль Катерины, но Томас преподнес это как сюрприз. Теперь у меня будет новое профессиональное имя – Алиса Белеми-Сексон». Статья заканчивалась тем, что сейчас чета Сексон проводит в Мексике свой медовый месяц.

Мэриел перевернула страницу.

Медленно прошел ноябрь. Объявление о помолвке и грядущей свадьбе в январе Майкла Винстона несколько скрасило жизнь, лишенную всяких радостей. Слава Богу, что был бесконечный список чужих романов, о которых можно было поболтать во время традиционных обедов в «Тонио». Однажды Мэриел попыталась признаться подругам, что ничего не знает и знать не хочет о Томасе. Ширли и Роза тут же принялись увещевать ее: Сексон не должен стать для нее навязчивой идеей.

В декабре настали ее календарные дни. После проверки доктор Лейнер подтвердил, что климакс уже на пороге. От этого известия Мэриел совсем пала духом.

Одержимая мыслями о чужом муже, Мэриел была не в состоянии думать о предстоящем Рождестве и подарках. В офисе она целыми часами впустую просиживала над документами, не в состоянии сосредоточиться. По второму разу проверяла свою работу и с трудом заставляла себя вникать в смысл написанного. Вечера она проводила у телевизора, просматривая тридцать или больше каналов, только чтобы избежать спальни и видений, которые не давали ей заснуть.

Конечно, Томас не будет спать с ней. Или будет? Согласно подсчетам, Алиса уже на четвертом месяце беременности. Роль Катерины обязывала поддерживать свою фигуру в форме. Ее тело еще долго будет привлекательным. В конце концов, он – живой человек. Они – женаты. Она уже беременная. Каждую ночь они проводят в одной и той же вилле, гостинице или еще где-нибудь в Мексике. Да и в фильме будут любовные сцены.

Несмотря ни на какие попытки избавиться от этих мыслей, образ великолепной парочки полностью владел Мэриел. В своем убежище она вспоминала об их таинственной, сладостной ночи и страсть вновь овладевала ей, причиняя большие страдания. Будет ли Томас так же ласкать Алису, как ласкал ее.

Воспаленное воображение рисовало бесконечные любовные сцены. Они будоражили ее и лишали сна. Мучительная ревность сменялась болью утраты. От этого кошмара у нее разламывалась голова. И так по бесконечному кругу. В отчаянии, Мэриел пыталась забыться и не думать о Томасе.

Она позвонила Джефу и пригласила его пообедать у нее дома, с единственной целью – затащить его в постель. Но вечер потерпел фиаско. Мэриел сдерживала себя на каждом шагу, даже еда была приготовлена посредственно. Она не смогла заставить себя хотя бы поцеловать его, не говоря уже о том, чтобы заняться с ним любовью. Под конец она разыграла внезапную мигрень и, поцеловав бывшего мужа на прощание, выпроводила домой.

После того, как Джеф ушел, Мэриел бесцельно бродила по комнате, чувствуя усталость и разочарование. Наконец она заставила себя взять дневник Элизабет Вудз и прочитать его еще раз. На этот раз Мэриел изучала яростную и сокрушительную исповедь женщины, которая лишилась всего, что ей было так дорого.

Год за годом Элизабет обвиняла своего мужа либо по подозрительности, либо из чистого вымысла, часто не имея никаких доказательств. Читая дневник, Мэриел поняла, что миссис Вудз допустила огромную ошибку. Ее бешеная ревность разрушила их семью так же, как и непозволительный роман ее мужа. И, скорее всего, именно это толкнуло Джейсона обратно в объятия Лилии. Элизабет только усугубила свое горе тем, что отказалась простить собственного мужа.

Мэриел вдруг осознала: если она будет и дальше проклинать Томаса за его решение жениться на Алисе, то это принесет ей только несчастье. Эта мысль помогла Мэриел успокоить свою измученную душу. Что сделано, то сделано. Он сделал выбор. Скоро на свет появится его ребенок. И независимо от того, оправдан этот поступок или нет, мир не стоит на месте. Жизнь продолжается. И совершенно ни к чему, превращать свои дни в нескончаемый кошмар.

Она закрыла дневник и заснула.

На следующее утро она поставила перед собой задачу – исследовать все содержимое сейфа. К полудню из ящика был извлечен последний документ о продаже. Потом с огромной осторожностью при помощи щипчиков Мэриел поместила все бумаги в пластиковый пакет.

На самом дне сейфа, под последним документом она обнаружила то, на что надеялась – письмо, адресованное Бойсу Вудзу. Оно было завернуто в непромокаемую материю и подписано тонким, дрожащим почерком ее прадеда.

Рединг, Англия, 7 мая 1945 года.

В последние ночи у него сильно болела грудь и от этого усиливалось беспокойство. Джеймсон Вудз не думал, что проживет так долго и уже устал ждать смерть. С медлительностью, свойственной старику в девяносто один год, он прошел по тихому дому и зашел в комнату, доступ в которую разрешен был не всем. Маргарет не понравится это, но он решил открыть наглухо закрытые окна и впустить в библиотеку свежий весенний аромат ранней сирени. Она, конечно, расстроится, подумал старый Вудз. Но ведь может быть, он никогда их больше не увидит. Открыв щеколды, Джеймсон настежь распахнул окна. Легкий утренний ветерок быстро пронесся по комнате и разбросал на столе бумаги, угрожая свалить их на пол. Он взял со стеллажа ближайшую книгу и положил ее на листы. Толстый том испанской поэзии соскользнул с полки.

После он задумается над проделками судьбы. Если бы Маргарет не ушла так рано на рынок, и если бы не был так хорош этот весенний день. Если бы сирень зацвела позже. Если бы он не почувствовал свой возраст и не пошел против воли дочери и не открыл окно, чтобы вдохнуть аромат прелестного утра, он может быть никогда бы не увидел эту книгу и никогда бы не взял ее в руки.

Незнакомый том выпал из старческих рук и с грохотом упал на стол. Из книги вылетел конверт, адресованный ему и его покойной жене. Когда Джеймсон прочитал приглашение на свадьбу Кедди Лилии Вудз и дату, когда оно было прислано, от негодования старик сжал кулаки.

Он постоянно думал о том, что случилось с его ребенком, нашла ли любимая счастье с его сыном. То счастье, которое было невозможно для них, потому что он был женат на Элизабет. Вудз всегда мечтал, чтобы жизнь Лилии не была прожита напрасно, как его.

Негнущиеся от артрита пальцы, на ощупь, извлекли содержимое из книжной обложки. Внутри он обнаружил дневник жены. Вудз грузно уселся в старинное кожаное кресло и начал читать исповедь Элизабет. И, наконец, понял, как и почему исчезла из его жизни Лилия.

Лилия. Боже, прости его, из-за любви к ней он совсем ослеп. Он влюбился в нее с первого взгляда и отчаянно пытался завладеть ею. Джеймсон нашел в ней прибежище ; от той пустыни, которой была его семейная жизнь с Элизабет. Он ездил в Лондон, чтобы утонуть в страсти, Он лелеял свои мечты и осуществлял свои надежды, как только смел. Вудз заплатил своему другу, художнику, чтобы тот нарисовал ее портрет в миниатюре. И теперь, всегда и везде он мог видеть ее, ощущать ее присутствие в своей жизни.

Однажды Лилия попыталась уйти от него, положить конец их отношениям и три месяца отказывалась встречаться с ним. Джеймсон был в отчаянии и очень тяжело переживал разрыв. В том году Бойсу было семнадцать лет. Из-за злой усмешки судьбы, сын встретил Лилию, полюбил ее и у них начался роман.

Элизабет была безжалостна в своих обвинениях, а иногда, просто одержима. Джеймсон умолял Лилию вернуться к нему. И она вернулась. Лилия все рассказала ему о Бойсе. И тут обнаружилось, что его сын не сказал ей своего настоящего имени. Потрясенная, она без объяснений рвет с юношей все отношения.

Но Бойс, страстно влюбленный, потерявший рассудок, отказывается принять ее решение и начинает преследовать ее. И однажды застает их вдвоем. В эту же самую ночь, пьяный, преисполненный яростью и ревностью, Бойс рассказывает всю правду отцу. Джеймсон, к сожалению, не сдержался и ударил сына. Униженный и жаждущий расплаты, Бойс убегает из дому и уезжает в Америку.

Не в силах простить Лилию и не в силах убедить Элизабет дать ему развод, Вудз пытается защитить Маргарет, отрицая все обвинения жены. Но все бесполезно.

В последние несколько лет его финансовые дела были так плохи, что он фактически был разорен. Элизабет была безудержна в своей ярости и его единственным утешением была Лилия. Лилия. Сердце мое.

Потом последовала удивительная и ошеломляющая новость. Лилия ждет ребенка. Джеймсон был вне себя от радости и счастья. Он начал строить планы, как обеспечить деньгами Лилию и малыша. Вскоре о ее беременности узнали в Лондоне и бедная женщина не знала куда податься.

Лилия решила вернуться в Рединг и остановится у своей тетки. Но люди в городе не выразили никакого сочувствия незамужней женщине, которая была настолько глупа, что будучи без мужа забеременела. И ей пришлось открыть имя отца.

Лилия хотела пойти к Элизабет для того, чтобы попытаться устроить будущее ребенка. Но Вудз был непреклонен: «Скоро у меня появятся деньги – пообещал он, – любыми путями». Однако болезнь пришла раньше, чем Джеймсон успел что-то продать. И Лилия ушла раньше, чем он смог ее остановить.

Если бы он знал, где искать Лилию, то усыпал бы дорогу к ней золотом. Но он не знал. Джеймсону оставалось только ждать и надеяться, что она сама даст ему знать, где искать ее и ребенка.

Известие о свадьбе болью отозвалось в его душе. Он на всю жизнь запомнил тот морозный декабрьский день и торжествующий взгляд старой карги. Она объявила всему приходу, что ее племянница вышла замуж. Вудз стоял в оцепенении и не мог в это поверить. Элизабет обернулась и с дикой злобой бросила старухе через всю церковь:

– Кто будет жениться на шлюхе?! – крикнула она, чтобы услышали все прихожане.

– Как кто? Ваш сын! – слова грянули как ответный выстрел с единственной целью – убить ее надежду на возвращение сына. – Бойс Вудз женился на Лилии. Все-таки моя беременная племянница вышла замуж, —выкрикивала старуха прихожанам.

У Элизабет началась истерика. Джеймсон привез ее домой и вызвал врача, с его помощью жену уложили в постель. Не смея смотреть в глаза дочери, он отправился в свою контору и напился там до бесчувствия. И делал так каждый раз, пока через шесть дней не закончился его кредит у местных торговцев. К тому времени он уже почти оправился от потрясения.

Сейчас им овладели те же чувства, несмотря на то, что прошло столько лет. У старика перехватило дыхание, когда он обнаружил, что день свадьбы Кедди был назначен через три месяца после смерти жены. Приглашение и известие о дочери Лилии утаивались от него, но не женой, она не упустила бы такой повод для скандала, а Маргарет. Его тощие плечи осели под тяжестью новой грусти и горестного понимания.

«Возможно это справедливо», – устало подумал он. Жизнь его наследников должна быть обеспечена, Маргарет была вычеркнута. Несправедливая цена, на самом деле. Дочь не имела права так жестоко отплачивать отцу за его страсть к другой женщине, а не к ее матери. Все же, обе дочери так и поступили.

Когда Маргарет вернулась, он не пытался сдерживать свои слезы и боль в сердце.

– Что это, – потребовала она объяснений. Вудз видел, как Маргарет посмотрела на книгу, предусмотрительно возвращенную на место. – У тебя что-нибудь болит?

Старик не мог заставить себя ответить дочери.

После бессонной ночи он оделся, чтобы идти в церковь, и в присутствии Маргарет вызвал такси. На все ее вопросы отец только качал головой. Джеймсон знал, что ответь он хоть на один, она засыплет его ими.

Уже в такси он изменил свой маршрут и поехал на вокзал, чтобы попасть на первый поезд в Лондон. Вудз подождал в офисе Ретига Бернсайда, пока оформили его приписку к завещанию и настоял на ее немедленной подписи. На обратном пути в Рединг, он написал письмо Бойсу.

На вокзале старик взял такси и поехал в церковь, чтобы встретиться с отцом Грейстоуком. Священник подождал его у склепа Билли, пока Джеймсон укладывал на самое дно письмо Бойсу. Поверх него он положил дневник Элизабет и миниатюру с портретом Лилии. Вудз замкнул надежный ящик и вышел из склепа. Вместе с отцом Грейстоуком он подошел к такси, которое ожидало его на обочине дороги.

– Сюда кто-нибудь придет, отец, – сказал Вудз. Отец Грейстоук печально кивнул и дотронулся до его плеча.

– Этот сейф в склепе Билли принадлежит мне. Он должен стоять здесь до тех пор, пока его не заберет мой сын.

– Я запишу это.

– Это может случится в любое время.

– Все будет здесь, мой друг. Даю вам слово, – отец Грейстоук понимающе посмотрел на него. Они пожали друг другу руки в молчаливом понимании. – До свидания, Джеймс. Отдыхай спокойно.

Письмо отца сыну, доставленное таким образом, было очень личным и не предназначалось для чужих глаз. Только поздно вечером Мэриел убедила себя прочитать его. Она положила дневник, миниатюру и ключ в сейф и поставила его на стол перед собой. Потом взяла одну из свечей, предназначенных для постамента, зажгла ее серной спичкой и поставила в подсвечник. В воздухе появился запах серы, но затем исчез.

Наконец, Мэриел налила себе немного «Бардолино» и молча подняла бокал за Джеймсона Вудза. Выпив вина, она достала нож для разрезания бумаги и с большой осторожностью вскрыла конверт.

"II мая 1945 года

Мой дорогой сын Бойс.

Вчера я узнал, что ты назвал нашу дочь Кедди Лилия. Это прекрасное имя. Мне очень жаль, что я никогда не увижу ее лица, не возьму ее за руку и не назову по имени. Если ты еще не сделал этого, пожалуйста, не открывай, что я тоже ее отец. Мне не хочется причинять ей лишнее беспокойство.

Я вечно буду любить нашу Лилию, но я надеюсь, что вы нашли свое счастье. Верю, что вы простили и были прощены теми, кто нас любит и кого мы любим, и кому причинили много страданий.

У меня не осталось сил жить на этом свете. И мне хочется, перед тем как я умру, восстановить между нами мир. Я оставляю Маргарет ключ и указание, чтобы она обязательно связалась с тобой. Я люблю вас всех. Мое самое большое желание, чтобы после моей смерти вы забыли о прошлом.

Ключ имеет важное значение. Около моей могилы, в склепе Билли Мак Кафферти, с северной стороны гроба лежит наследство, которое я сегодня решил отдать Кедди. Вместо твоей доли, я отдаю тебе портрет женщины, которую мы любили. Я носил его с собой до этого самого дня.

Твой отец".

При нежном мерцании свечи красивое лицо в серебряной оправе по-новому смотрело на Мэриел. Ничего удивительного нет в том, что она не могла найти связь между портретом и голосом из дневника.

– Кедди была матерью моей матери, – вслух произнесла Мэриел и сходство полностью обнаруживалось. Лилия Фоксвози Вудз. Никакого совпадения, просто названа в честь нее. Своей прабабки.

В последних словах Джеймсона была горькая печаль, никак не связанная с надвигающейся смертью. Она почувствовала, что старик готов упасть в ее объятия. Было ли это наказанием самому себе, когда он просит не говорить Кедди о нем? Возможно. Она не могла решить. Что бы это ни было, но между сыном и отцом пролегла глубокая пропасть. И они не преодолели ее, даже самой дорогой и отчаянной ценой.

Правнучка Вудза дочитала его прощальное письмо. Северная сторона гроба Билли. В задумчивости она осторожно постучала ключом по крышке стола и еще раз взглянула на портрет. Наследство предназначалось ее бабушке Кедди Олдмем, дочери женщины, изображенной на миниатюре.

– Которое должно после ее смерти перейти к моей матери… – сказала она Обернати, – и от матери ко мне.

Голос, которого никто из них никогда не слышал, через столько лет, достиг его правнучки.

– Я полагаю, теперь это все мое, – добавила Мэриел, в очередной раз обращаясь к Обернати, которая кружила в молчаливом согласии по аквариуму.

Она задула свечу. И задумчиво смотрела, как колечки дыма поднимаются к потолку.

Глава 14

19 декабря 1989 года

На этот раз мисс Мак Клири прилетела в Англию с намерением найти то, что еще может быть спрятано в склепе. День был ненастный и серый от тяжелых облаков. Прямо из аэропорта «Хитроу» Мэриел на такси доехала до церкви в Рединге. Она заручилась разрешением отца Дернинга, с тем, чтобы еще раз обследовать склеп и попросила, чтобы он пошел вместе с ней. На этот раз Мэриел не обращала внимания на следы прадеда. Священник остановился у северной стороны мраморного постамента.

После тщательного исследования гроба, она, наконец, обнаружила то отверстие, для которого предназначался ключ: аккуратная, продолговатая выемка, хитро спрятанная в маленькой деревяшке на самом дне и замазанная глиной. Мэриел прикрыла глаза и склонила голову, когда повернула ключ в замке. Она замерла в ожидании, но ничего не произошло. Только пар от ее дыхания клубился, поднимался вверх и там исчезал.

Молодая женщина сняла перчатки и положила ладони на ровную серую поверхность мрамора. Он оставался недвижим. Она толкнула крышку. Механизм сработал, но тяжелый мрамор сдвинулся не больше, чем на пядь и остановился. Неожиданно что-то внутри скрипнуло. Постамент вместе с пустым гробом повернулся на хорошо смазанных колесиках.

У Мэриел подкосились колени. Затаив дыхание, она смотрела и не верила своим глазам. Внутри на нескольких полках лежали золотые вещи.

– О, Боже милостивый, – пробормотала она. – Я не верю своим глазам.

У нее закружилась голова. Через несколько секунд, выйдя из оцепенения, Мэриел посторонилась, чтобы дать отцу Дернингу возможность заглянуть в тайник. Она смотрела туда же и подсчитывала пустые места на полках. В сейфе было четырнадцать квитанций о продаже.

На замерзшие руки она одела перчатки и стала по очереди рассматривать предметы. Первой ей на глаза попалась изумительная голова барана, огромная, размером с ее ладонь. Металл, холодный как лед, имел удивительный блеск и был цвета жженого сахара. Голова оказалась тяжелее, чем она ожидала. Когда Мэриел доставала ее со дна, то нечаянно задела постамент, и на металле осталась царапина. Она чувствовала себя виноватой за то, что оставила метку. Но поняла, что голова должна быть сделана из чистого золота, раз металл такой мягкий.

С удвоенной осторожностью Мэриел вынимала остальные вещи: две волчьи маски, одинакового веса, очень красивые; три фигурки слона, очень тонкой работы;, четыре гигантские копии морских раковин; пять фигурок, напоминающих котов или львов. Она достала маленькую вещицу и не могла разобрать, что за птицы изображены в этой композиции из пяти прекрасно сделанных фигурок. Гуси или дикие утки, собрались стайкой на золотой прямоугольной пластине. В центре была самая большая птица, а окружавшие ее птички прятали свои головы ей под крылья.

Следом шли золотые браслеты, в некоторые из них были вставлены голубые камни в искусной оправе. Эти украшения были необычайно тяжелыми. Дюжина золотых фигурок были удивительно похожи на ту, что стояла в кабинете профессора Мак Кафферти. Они были четырех-пяти дюймов в высоту, с полными верхними торсами и королевскими лицами, которые выражали покорность судьбе, потому, что их убьют как врагов Ашанти.

Замысловатые тонкие диски, с одинаковым рисунком в центре, на котором, очевидно, были изображены солнце и двадцать планет по кругу. Все это было филигранной работой королевского ремесленника. Красота неподвластна времени.

Последними в тайнике были: золотая табачная трубка, семь золотых ожерелий и три ножа с превосходными золотыми рукоятками.

Мэриел, захваченная чарующей красотой клада, потеряла дар речи. Священник помог ей вернуть постамент на место. Отец Дернинг послал своего служащего в магазин за шестью дюжинами простыней, а молодая женщина робко и смиренно подошла к могиле Джеймса Вудза. Там она упала на колени и долго стояла неподвижно. Мэриел пристально смотрела на надгробный камень своего прадеда и на два бугорка земли, где были посажены ее пионы. Ей очень хотелось, чтобы старик, покоившийся здесь, услышал ее мысли и понял ее благодарность.

Внезапно подул сырой холодный ветер и Мэриел почувствовала, как он пробрался сквозь ее одежду. Она встала и прошла в дом священника. Там мисс Мак Клири позвонила Ретигу Бернсайду, чтобы рассказать ему о случившемся. Мэриел просила у него разрешения хранить все вещи у него, пока она не решит, что с ними делать. Тот немедленно согласился и дал совет никому не говорить об этом деле.

Она вернулась с отцом Дернингом в склеп и они тщательно обмотали каждую вещь. Для перевозки золота священник принес четыре потрепанных кожаных чемодана. В тот же вечер мисс Мак Клири и отец Дернинг были в Лондоне, у Бернсайда. Все наследство Мэриел было надежно спрятано в маленьком сейфе.

В следующий понедельник утром Мэриел согласилась показать предметы одному джентльмену из известного лондонского музея человечества. Она понимала, что это ее наследство не для продажи. Музейный работник с огромным интересом и энтузиазмом вызвался осмотреть золотые предметы. Он объяснил, что непонятная ей вещь в форме золотого диска, на самом деле являлась украшением и надевалась на верх зонта короля Ашанти. Диск олицетворял символ души его владельца. Согласно экспертам музея, они представляют собой уникальную ценность. А синие камни – это сапфиры. Причем, очень большие.

– Музей был бы очень рад приобрести эту коллекцию, когда вы решите распорядиться ею, – сообщил эксперт мисс Мак Клири, после того, как Мэриел поблагодарила его за оказанную услугу.

Она уже не могла уследить за событиями. Все происходило так быстро, что Мэриел растерялась, не зная как быть дальше. Ретиг Бернсайд заверил ее, что согласно условиям завещания Джеймсона Вудза, все золото, без сомнения, принадлежит ей. Так же он объяснил богатой наследнице, что необходимо определить происхождение и ценность предметов. И было бы мудро с ее стороны принять решение относительно будущего драгоценностей, пока кто-нибудь не пожелал их приобрести. Дальше он предупредил мисс Мак К-лири, что следует быть готовой к уплате огромных налогов, так как она не является жительницей Англии. Бернсайд просил дать ему несколько дней для изучения местных законов, касающихся этих проблем.

– Я уверен, мы все уладим, – сказал со вздохом, старый юрист. Он оживился, как мальчишка, – ведь? ему, после стольких лет юридической практики, предстояло разрешить новый для него аспект законодательства.

Неожиданно наступила рождественская неделя с ароматами из пекарен и яркими огнями из пабов. После хмурой дождливой погоды выпал липкий снег. Словно пухом, укрыл оживленные улицы Лондона и каменные мосты, лег, как измятая шляпа, на трубы домов и крыше костелов. Он таял в глянцевых водах Темзы, сыпался на верхушки черных бобровых шапок дворцовой охраны, изящно очерчивал линии деревьев, статуй и фонтанов в парках, превращал скромные огни улиц в совершенство красок.

Уличные продавцы пускали белые клубы пара. Это, конечно, не совсем Чарльз Дикенс, но очарование тоже. И устроившись в уютной комнатке с горячим камином «Гановер Хауза», Мэриел решила, что при сложившихся обстоятельствах провести в Лондоне Рождество – прекрасный подарок самой себе.

Бодрая от холода и снега, в удобных лыжных ботинках и в позаимствованном у Ширли теплом жакете, мисс Мак Клири бродила по магазину «Хародз» и покупала подарки для своих подруг и коллег. В маленьком антикварном отделе она, наконец, нашла подарок для малыша Томаса и Алисы – тонкой работы серебряную рамку. Каждый вечер Мэриел окружала себя огромным количеством разноцветных лент и бумаги. Ей доставляло большое удовольствие делать красивые упаковки для рождественских подарков. Одетая в новое розовое платье из фланели и закутанная в белый махровый халат, она потягивала, сидя перед камином, золотистый сидр и грезила о богатстве, которое так неожиданно вторглось в ее жизнь из прошлого.

Утром, в канун Рождества, выбравшись из-под пухового гостиничного одеяла, Мэриел почувствовала себя немного утомленной и ей даже стало плохо после завтрака. Убежденная, что это обыкновенное недомогание из-за напряженных последних дней и великолепного омара за обедом у Бернсайда предыдущим вечером, она на несколько часов опять забралась под теплое одеяло. После отдыха к ней вернулись силы и весь день Мэриел чувствовала себя прекрасно. Когда же после рождественского завтрака повторилось тоже самое, то она подумала еще об одной причине.

Этого не может быть…

Мэриел волнуясь подсчитала дни. Восемьдесят шесть.

У нее радостно забилось сердце. Не решаясь довериться своему чувству, она задумчиво ходила по комнате и опять подробно вспоминала все даты. Как это могло случиться? Последние месячные были в октябре… Да, но это ненормальный цикл. От появившейся надежды у нее кололо в груди. Не было цикла в ноябре, но это обычно. И она не задавала себе никаких вопросов. Но сейчас декабрь… тошнота два утра подряд? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Если она беременна, то уже почти три месяца!

Беременная. Внезапно она поняла, что так оно и есть. Мэриел прекратила расхаживать по комнате и села, все еще не в силах поверить. Ноги не держали ее и ум отказывался принимать это. Слишком много. На глазах появились слезы радости, она часто-часто заморгала и бережно обхватила руками свой животик.

Теперь, когда Мэриел думала о своем будущем малыше, она начинала чувствовать его в своем теле. Жизнь приобретала другой смысл.

Ничего удивительного в том, что груди стали болезненными и чувствительными. Ничего удивительного, что молния застегивается с трудом. Мэриел громко рассмеялась от этой мысли. А она обвиняла невинную английскую химчистку в том, что ее брюки так сели. Ничего удивительного в том, что у нее кружится голова… неожиданный прилив энергии сменялся внезапной усталостью. Часы бессонницы, слезы и все остальные признаки ее странного поведения, которые досаждали ей в последнее время. Сильные гормоны. Она беременна!

– Я ношу ребенка Томаса Сексона, – сказала Мэриел вслух. Сердце радостно билось в груди.

Ей хотелось писать об этом на стенах и кричать на улицах. Вдруг Мэриел захотелось поделиться этим счастьем со своей матерью. Невольные слезы полились из глаз. Больше всех на свете ей сейчас нужна была ее мать, которой всегда можно было рассказать самое сокровенное. Она провела пальцами по надписи на обратной стороне медальона «Всегда». Он был с ней тогда, на том уикэнде. В жизни не всегда получаешь желаемое, но сейчас Мэриел имела то, о чем мечтала. Она зачала ребенка от Томаса Сексона в те волшебные ночь и утро. Мэриел поцеловала маленький овальный медальон и благословила себя на удачу.