Текст книги "Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Я заскочил по дороге домой проглотить кусок-другой, принять душ и надеть что-нибудь, не так перепачканное кровью. Какой-то потрепанный «фольксваген-рэббит» боданул бампером «шевроле-субурбан», так что пробка растянулась на милю. В результате я опоздал на несколько минут.

У входа меня встретила смутно знакомая девица с блокнотом в руках. Возраст – явно недостаточный для того, чтобы ее пускали в питейные заведения, но нехватка солидности с лихвой возмещалась у нее, я бы сказал, избытком бойкости. Симпатичная, скорее тощая, чем стройная, с кожей здорового кремового цвета. Волосы она уложила кольцами на манер принцессы Леи; одежду ее составляли джинсы, этакая сельского вида рубашечка и сандалии с громко стучащими подошвами.

– Привет! – улыбнулась она.

– И вам привет, – отозвался я.

Она сверилась со своим блокнотом:

– Вы, должно быть, Гарри. Кроме вас, никого больше не осталось… опаздываете.

– Утром я успел вовремя.

– Наполовину исправные часы – все равно что сломанные. Если, конечно, вы этим не гордитесь. – Она снова улыбнулась, оборачивая свои слова в шутку. – Это, случайно, не вас я видела разговаривающим с Жюстиной? На вечеринке у Артуро?

– Да, я там был. Только пришлось уехать, чтобы не превратиться в тыкву.

Она рассмеялась и протянула руку:

– Меня зовут Инари. Я исполнительный ассистент продюсера.

Я пожал ей руку. Славными духами от нее пахло: их аромат будил воспоминания о стрекоте кузнечиков сонным летним вечером.

– Рад познакомиться… если вы только не отнимаете у меня работу. Вы ведь не из таких, нет?

Инари расплылась в улыбке, и это превратило ее лицо из умеренно привлекательного в прямо-таки хорошенькое. Ямочки на ее щеках выглядели очаровательно.

– Нет. Я просто хомячок-ассистент. Ниже вас по служебной лестнице на несколько ступенек. Мне кажется, вашему рабочему месту ничего не угрожает. – Она покосилась на пластиковые наручные часы. – Господи, нам надо пошевеливаться. Артуро просил меня проводить вас к нему в кабинет, как только вы придете. Сюда, пожалуйста.

– Что ему нужно?

– Ума не приложу, – сказала Инари. Она повернулась и торопливо пошла вглубь студии – мне даже пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать. На ходу она перевернула страницу блокнота и выдернула из волос карандаш. – Да, кстати: чего бы вы хотели в свою вегетарианскую пиццу?

– Мертвых коров и свиней, – отозвался я.

Она покосилась на меня и сморщила носик.

– Но они же вегетарианцы, – примирительно пояснил я.

Она, правда, отнеслась к этому явно скептически:

– При всех этих гормонах и прочих штуках, которыми напичкано мясо, оно может сильно повредить вашему здоровью. Знаете, как пагубно может сказаться длительное потребление жирной пищи на вашем пищеварительном тракте?

– Я предпочитаю статус хищника. А холестерину я смеюсь в лицо.

– С такими замашками вы кончите пуленепробиваемой закупоркой артерий.

– Ничего, переживу.

Инари тряхнула головой; лицо ее оставалось непреклонным, но привлекательности от этого не потеряло.

– Когда я заказываю, все выбирают овощные. Если хоть кто-нибудь закажет мясную, жир попадет и во все остальные… в общем, все соглашаются на овощные.

– Тогда я, наверное, тоже.

– Но все-таки что бы вам хотелось в свою? В смысле мне положено заботиться о том, чтобы все здесь были счастливы.

– Раз так, убейте мне парочку животных, – предложил я. – Они богаты белками.

– Вот-вот, белки, – обрадовалась Инари. – Сыру побольше или, может, фасоли… кукурузы там… Или постойте! Тофу. Чистый белок. Так и сделаем.

Пицца с фасолью и соевой сметаной… ужас какой. Надо потребовать прибавки к жалованью.

– Ладно, давайте, – согласился я.

Тут щенок у меня в кармане пошевелился, и я застыл.

– Есть еще кое-что, с чем вы могли бы мне помочь.

Она вопросительно склонила голову набок:

– И что же это?

Я сунул руку в карман и достал оттуда дрыхнувшего без задних ног щена:

– Можете составить компанию моему приятелю, пока я буду говорить с Артуро?

Девица растаяла от восторга, забрала у меня щена и принялась ворковать над ним:

– Ой какая лапочка! Как его зовут?

– Никак, – ответил я. – Он у меня всего на день или на два. Только проснуться он может голодным или пить захочет.

– Я люблю собак, – заявила Инари. – Не волнуйтесь, я о нем позабочусь.

– Премного благодарен.

Она повернулась, чтобы идти дальше, но снова спохватилась:

– Ой, Гарри, чуть не забыла. Что вы хотите пить? Кола сойдет?

Я подозрительно покосился на нее:

– Надеюсь, не с пониженным содержанием кофеина, нет?

Она обиженно нахмурилась:

– Я забочусь о здоровье, но не до маразма же!

– Умница, – одобрил я.

Она одарила меня еще одной очаровательной улыбкой и поспешила прочь, держа щена так бережно, будто тот сделан из стекла.

Я вошел в кабинет.

Артуро Геноса сидел на углу стола. Седая шевелюра всклокочена; в пепельнице дымится недокуренная толстая сигара. Когда я вошел, он выдавил из себя усталую улыбку:

– Привет, Гарри. – Он подошел ко мне и удостоил одним из тех медвежьих средиземноморских объятий, после которых на теле остаются синяки. – Да благословит вас Бог, мистер Дрезден. Не окажись вы на месте, боюсь, мы потеряли бы их обоих. Спасибо.

Он расцеловал меня в обе щеки. Я не большой любитель поцелуев-объятий между мужчинами, впрочем, я решил, что у них, в Европе, так принято. Или это он так пометил меня как следующую жертву. Я отступил на шаг.

– Надеюсь, с девушкой все будет хорошо.

– Будет жить. – Артуро кивнул. – Уже хорошо, не так ли? Больше я сам пока ничего не знаю. – Он провел рукой по шее. – Шрамы. Говорят, шрамы останутся.

– Беда для актрисы.

Он снова кивнул:

– В телефонной книге написано, вы даете советы.

– Ну, не совсем. Я их продаю, – признался я. – Но тут…

– Мне нужно знать, – перебил он меня. – Нужно знать, не прекратить ли мне всю эту затею.

Я поднял бровь:

– Вы считаете, все эти люди пострадали именно поэтому?

Он взял сигару из пепельницы и повертел ее в пальцах:

– Я не знаю, что думать. Но меня поблизости не было. Значит, атака нацелена не на меня.

– Согласен, – кивнул я. – И это сглаз. Я уверен.

– Мистер Дрезден, если бы угрожали только мне, все было бы еще ничего. Но этот человек – кем бы он ни был – убивает и увечит окружающих меня людей. Так что выбор-то мне теперь приходится делать не только за себя.

– Зачем кому-то пытаться сорвать ваш фильм, мистер Геноса? – спросил я. – Я хочу сказать… простите за прямоту, но это ведь просто порнофильм. Таких пруд пруди.

– Не знаю, – признался он. – Возможно, тут замешаны деньги. Мелкий предприниматель может угрожать благосостоянию хорошо окопавшегося бизнесмена. Вот последний и действует. Понемногу. Без лишнего шума, понимаете?

– На первый взгляд, вас можно понять так, будто вам угрожает подпольный порносиндикат.

Геноса сунул наконец сигару в рот и пожевал ее. Потом побарабанил пальцами по столу и понизил голос:

– Вы шутите, конечно, но на протяжении последних лет кто-то потихоньку скупает студии.

– Кто?

Он покачал головой:

– Трудно сказать. Я пытался копнуть, но я же не детектив. Вот если бы вы могли как-нибудь…

– Я этим уже занимаюсь. И дам вам знать, если что-то выясню.

– Спасибо, – сказал он. – Но что мне делать сегодня? Я не могу допустить, чтобы этим людям причиняли вред и дальше.

– Вы ведь бежите наперегонки со временем, и если не завершите фильм в срок, то вашему предприятию конец.

– Да.

– Сколько у вас в запасе дней?

– Сегодня и завтра.

– Тогда спросите себя, готовы ли вы позволить ради собственных амбиций рискнуть чужими жизнями. Положите это на одну чашу весов, а на другую – готовы ли вы позволить кому-то запугивать вас, не давая жить своей жизнью. – Я нахмурился. – Даже скорее жизнями – во множественном числе. Вы ведь правильно сказали, что решаете сейчас не только за себя.

– Но как сделать выбор? – настаивал он.

Я пожал плечами:

– Послушайте, Артуро. Вам нужно решить, только ли вы защищаете этих людей или еще и возглавляете их. Это ведь не одно и то же.

Он снова повертел сигару в пальцах, потом медленно кивнул:

– Они взрослые люди. Я им не отец. Но я не могу просить их рисковать, если они этого не желают. Я скажу им, что они вольны уйти, если таков их выбор, и никто не будет держать на них зла.

– Но вы останетесь?

Он решительно кивнул.

– Значит, вы все-таки предводитель, – сказал я. – А знаете, Артуро, еще раз вот так – и я куплю вам большой круглый стол.

До него не сразу, но дошло, и он рассмеялся:

– Понял. Артур и Мерлин.

– Угу, – кивнул я.

Он задумчиво посмотрел на меня:

– Хороший совет. Для молодого человека вы обладаете исключительно здравыми суждениями.

– Вы еще не видели моей машины.

Артуро снова расхохотался. Он даже предложил мне сигару, от которой я с улыбкой отказался:

– Спасибо, я не курю.

– Вид у вас какой-то встревоженный.

– Угу. Что-то в вашей ситуации не укладывается у меня в голове. Лажа какая-то.

Геноса моргнул:

– Что-что?

– Лажа, – повторил я. – Ну, это слово такое у нас в Чикаго. Я имею в виду, что-то не так в происходящем.

– Еще бы не так, – согласился он. – Люди гибнут.

– Я не об этом, – мотнул головой я. – Нападения отличаются жестокостью. Из этого следует, что намерения того, кто стоит за ними, так же жестоки. Невозможно пользоваться магией, если сам в нее не веришь по-настоящему. Это не из тех средств, к которым прибегает обычный деловой конкурент, – даже если допустить, что какой-то чувак с крутыми шарами решил развязать против вас сверхъестественную кампанию вместо того, чтобы просто нанять мордоворотов за пятьдесят баксов.

– Думаете, это личное? – спросил он.

– Ничего я пока не думаю, – признался я. – Надо покопаться еще.

Он угрюмо кивнул:

– Если вы останетесь здесь, вы сможете продолжать защищать моих людей?

– Думаю, да.

Он сжал губы – судя по всему, принял решение.

– Тогда я скажу сво…

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась женщина… нет, не женщина – богиня. Невысокая, с роскошными светло-рыжими волосами до пояса. Всю одежду ее составляли туфли на шпильках и темно-зеленые кружевные трусики с бюстгальтером, прозрачные настолько, что я не совсем понимал смысл в таком белье.

– Артуро, свинья помойная! – рявкнула она. – О чем ты думал, приглашая сюда эту женщину?

Геноса дернулся, как от удара.

– Привет, Триш, – произнес он, не глядя на нее.

– Сколько раз говорила: не смей называть меня так, Артуро!

Геноса вздохнул:

– Гарри, это моя последняя по счету бывшая жена, Трисия Скрамп.

И он позволил такому самоцвету выскользнуть из пальцев? С ума сойти.

Женщина злобно прищурилась:

– Трикси. Виксен. Я официально сменила имя.

– Ладно, – вяло согласился Артуро. – Ну, чего тебе теперь надо?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Она говорила, словно выплевывала слова. – Если ты надеешься разделить этот фильм между двумя звездами, ты глубоко ошибаешься.

– Ничего такого не случится, – возразил он. – Но после того как Жизель попала в больницу, мне пришлось срочно искать замену…

– Не разговаривай со мной как с маленькой, – оскалилась Трисия. – Лара уволена. У-во-ле-на! Этот фильм мой. И я не позволю тебе пользоваться моей славой для продвижения этой… этой сучки!

Мне на ум пришел почему-то кипящий чайник. В крайнем случае – кастрюля.

– Об этом нет даже разговора, – сказал Геноса, – она согласилась на маску и псевдоним. Звездой остаешься ты, Трисия. Ничего не изменилось.

Трикси Виксен скрестила руки, отчего бюст ее сделался еще рельефнее.

– Что ж, хорошо, – буркнула она. – До тех пор, пока мы понимаем друг друга…

– Понимаем, – вздохнул Артуро.

Жестом, полным надменного презрения, она перебросила волосы через плечо и злобно покосилась в мою сторону:

– Это еще кто?

– Гарри, – представился я. – Ассистент продюсера.

– Отлично, Ларри. Где, черт подери, мой латте? Я тебя за ним еще час назад послала.

Реальность, очевидно, редко вторгалась в жизнь Трисии Скрамп. Равно как и элементарная, впрочем, вежливость. Я открыл рот, чтобы ответить ей так, как она заслуживает, но поймал полный паники взгляд Артуро и сдержался.

– Извините. Я позабочусь об этом.

– Вот и выполняй быстрей, – заявила она, развернулась на каблуках, продемонстрировав стринги и задницу, вполне возможно достойную того, чтобы считать ее твердой валютой, и устремилась к двери.

Вернее, сделала шаг – и остановилась как вкопанная. Все тело ее напряглось, словно в ожидании удара.

Женщина, по сравнению с которой Трикси Виксен сразу показалась уродливой замарашкой, шагнула в дверь и остановилась, загораживая той проход. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пялиться на нее как последняя деревенщина.

Трисия, Трикси Скрамп-Геноса-Виксен, обладала этакой шаблонной красотой. Ее достоинства можно перечислять по каталогу: красивый рот, бездонные глаза, шикарная грудь, тонкая талия, полные бедра, длинные стройные ноги. Галочка, галочка, галочка… Однако и вид она имела такой, будто ее заказали по каталогу и собрали из этих превосходных деталей. Этакий эталон женщины, но искусственный, что ли.

Вновь вошедшая была настоящей. Красота. Изящество. Высокое искусство. Ее и описать-то сложнее. Она казалась бы достаточно высокой и без псевдовикторианских туфель из дорогой итальянской кожи на высоких каблуках. Темные, можно сказать, черные до синевы, волосы подхватывались двумя гребнями из светлой слоновой кости. Глаза у нее были серые с этаким фиолетовым отливом. Наряд производил впечатление стильного, но непринужденно-естественного: натуральные ткани, черная юбка и жакет с вышитыми на них абстрактными темно-алыми розами, белая блузка…

Оглядываясь на ту минуту, я не могу припомнить каких-то особенных примет ее телосложения – не считая того, конечно, что оно было превосходным. Внешность она имела почти неземную. Однако на образ ее внешность влияла не больше, чем стакан на вино: чем он прозрачнее, чем яснее показывает налитую в него жидкость – тем лучше. Внешность внешностью, но под ней ощущалась незаурядная женская натура: сила воли, сообразительность в сочетании с ироничным умом, обостренная чувственностью, плотским голодом.

Хотя, может, голод был моим. За каких-то пять секунд я и думать забыл о подробностях – я желал ее. Я желал ее в самом примитивном, животном смысле слова – как угодно, лишь бы обладать ею. Все воспитанные и галантные черты моего характера разом куда-то испарились. Перед глазами сменяли друг друга поразительно яркие образы из разряда тех, что порождает в мозгу неудовлетворенная плоть. А секундой-двумя позже отказал и здравый смысл, на место которого пришло что-то голодное, настырное и бесцеремонное.

Где-то в глубине мозга тревожно стучалась мысль о том, что не все в порядке, но прорваться на поверхность не могла: слишком слабо звучал ее голос. Мною рулили инстинкты – самые примитивные и первобытные. Других, похоже, не осталось совсем.

Мне это нравилось.

Еще как нравилось!

Пока неандерталец внутри меня орал и колотил себя кулаком в грудь, Трикси Виксен отступила от темноволосой женщины на шаг. Лица ее я не видел, но голос буквально искрил злостью. Она боялась.

– Привет, Лара.

– Триш, – отозвалась женщина. В ее голосе скользнула едва заметная нотка презрения. Так изысканно, так вкрадчиво звучал этот голос, что пальцы на моих ногах невольно поджались сами собой. – Очень мило выглядишь.

– Вот не ожидала встретить тебя здесь, – заявила Трисия. – У нас тут ни кнутов, ни цепей нет…

Лара невозмутимо пожала плечами:

– Я всегда знала, что лучшие кнуты и цепи – это те, что в уме. Немного творческого воображения – и без реальных вполне можно обойтись. – Она помолчала мгновение, глядя на Трисию. – Так ты подумала над моим предложением?

– Я не снимаюсь в садомазо, – гордо вскинулась Трисия. – Это для морщинистых перестарок! – Она фыркнула и решительно шагнула вперед.

Лара не тронулась с места. Трисия остановилась в каком-то дюйме от нее, и они снова скрестили взгляды. Рыжеволосую звезду начала колотить дрожь.

– Возможно, ты и права, – улыбнулась Лара и шагнула в сторону, освобождая проход. – Что ж, звони, если что, Триш.

Трикси Виксен пулей – ну, если и не пулей, так с предельной скоростью, которую позволяли ей шпильки, – вылетела из кабинета. Темноволосая женщина смотрела ей вслед со слегка иронической улыбкой:

– Красивый выход. Трудно, должно быть, жить центром вселенной. Добрый день, Артуро.

– Лара, – произнес Артуро голосом дядюшки, обращающегося к любимой племяннице. Он вышел из-за стола и развел руки. – Зря ты ее так дразнишь.

– Артуро, – отозвалась она.

Они взялись за руки и обменялись все теми же положенными поцелуями. Пока они занимались этим, я тряхнул головой и смог-таки вытеснить либидо с водительского места моего мозга. Вернув себе таким образом контроль над собственной душой – хотя в штанах у меня и продолжал зреть бунт, – я сосредоточился и принялся строить барьер, защищающий мысли.

– Ты просто ангел, – произнес Артуро. Судя по тому, как он это сказал, далеко не вся его кровь отхлынула от мозга в регионы ниже пояса. Как, черт возьми, удается ему не реагировать на присутствие этой женщины? – Только ангел отозвался бы так быстро и пришел ко мне на помощь.

Она лениво отмахнулась. Ногти у нее были не слишком длинные, абсолютно без лака.

– Всегда приятно помочь другу. У тебя все в порядке, Артуро? Джоан сказала, ты забыл принять лекарства.

– В порядке, – вздохнул он. – Ну, понизил бы я кровяное давление… это все равно вряд ли помогло бы Жизели.

Лара кивнула:

– To, что случилось, – просто ужас какой-то. Мне очень жаль.

– Спасибо, – кивнул он. – Не уверен, что я могу не беспокоиться за Инари. Она еще совсем ребенок.

– С этим можно поспорить, – возразила Лара. – В конце концов, она достаточно взрослая, чтобы сниматься, если захочет.

Артуро потрясенно уставился на нее:

– Лара!

Она рассмеялась:

– Я ведь не сказала, что она будет сниматься, дурачок ты мой милый. Я имела в виду только то, что моя младшая сестра сама уже вправе принимать решения.

– Ну да, они растут… – вздохнул Артуро не без сожаления.

– Растут, – согласилась Лара, и взгляд ее переместился на меня. – А это кто? Высокий, темноволосый, молчаливый. Он мне уже нравится.

– Гарри! – Он махнул рукой, чтобы я подошел. – Лара Романи, – представил он. – А это Гарри, наш новый ассистент продюсера. Он сегодня первый день, так что будь с ним подобрее.

– Думаю, это нетрудно, – отозвалась она и подхватила Артуро под руку. – Джоан просила передать тебе, что твои лекарства готовы и ждут и что ей нужна твоя помощь в студии.

Артуро отозвался немного напряженной, но все же искренней улыбкой:

– И ты пришла, чтобы лично сопроводить меня и проследить за приемом лекарства?

– Используя при этом свое обаяние, – подтвердила Лара.

– Гарри, – оглянулся на меня Артуро.

– Мне надо срочно позвонить, – сказал я. – Всего пару слов. Я догоню.

Они вышли вдвоем. Напоследок Лара бросила на меня еще один взгляд через плечо, и взгляд этот был такой… оценивающий и жаркий. Я хочу сказать, ух ты! Боюсь, стоило ей поманить пальчиком, и я бы запросто расплескался лужей по полу, чтобы потечь следом за ней, за ароматом ее духов. Такие дела.

Мне потребовалось по меньшей мере полминуты после их ухода, прежде чем удалось хоть немного собраться с мыслями. Только тогда я смог пропустить события последних минут через старое доброе серое мозговое вещество.

Восхитительная, бледнокожая, сверхъестественно сексуальная и немного пугающая. Чего-чего, а складывать я умею. И я готов был побиться об заклад, что фамилия у Лары не Романи.

Ей, черт подери, куда больше подошла бы фамилия Рейт.

Сукин сын… И здесь Белая Коллегия.

Суккуб на съемочной площадке. Черт, да не один – с учетом ее озабоченной здоровым образом жизни сестренки уже два суккуба. Или две… кто? Суккубихи? Суккубицы? Чертовы латинские корни в сочетании с нашими суффиксами… Впрочем, может, и одна: ведь не испытывал же я и десятой доли того влечения, когда общался с Инари.

Тут до меня дошло еще одно – словно обухом по голове огрело. Как бы глупо и досадно это ни выглядело, я опять вляпался в историю, которая может стоить мне жизни. Я имел дело не просто с подпольным порносиндикатом, а еще и с суккубами Белой Коллегии. Или суккубихами – да ну ее, грамматику эту!

Выходит, в дополнение к кровожадной партнерше по военному танцу из Черной Коллегии я получил еще и злобных, похотливых кинозвезд, смертельные проклятия и чертовски хлопотную следовательскую работу.

Да, и еще пиццу с фасолью и соей, что едва ли не хуже всего вышеперечисленного.

Ну и наборчик!

Я сделал зарубку на память: в следующую же встречу с Томасом хорошенько врезать ему по носу.