Текст книги "Охота за невестой"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Она рассеянно взяла сандвич с огурцом и очень удивилась, когда заметила, что держит его в руке.
– В чем дело? – спросила Констанс.
Пруденс положила сандвич на тарелку.
– Знаешь, временами мне казалось, что он флиртует со мной. Его той из высокомерно-снисходительного вдруг становился дружелюбным, и мне казалось, что передо мной совершенно другой человек.
– Неслыханно, чтобы разведенный мужчина флиртовал! – заметила Констанс. – Обычно бывает наоборот. Как-то непрофессионально со стороны адвоката флиртовать с потенциальной клиенткой.
– Если он не собирается браться за наше дело, а преследует другие цели, то может водить нашу Пру за нос.
Честити забыла о недоеденном миндальном печенье. Ее глаза широко распахнулись, и она перешла на шепот:
– Может быть, он задумал что-то недоброе?
– О, Чес!
Сестры расхохотались, чего она и добивалась, однако их веселье длилось недолго.
– Но почему вдруг он проявил ко мне интерес? Ведь я выглядела просто ужасно! – сказала Пруденс.
– Думаю, когда ты разгневалась, то стала самой собой, несмотря на твое одеяние, – с улыбкой предположила Констанс.
– Ты снимала очки?
– Не знаю, я... О, ради всего святого, Кон! А что, если снимала?
Сестры ничего не ответили, только смотрели на нее с удивлением.
– О святые угодники! Дайте мне силы!
Пруденс взяла сандвич и быстро покончила с ним.
– Значит, ты приняла приглашение, – констатировала Честити.
– Да, я же сказала, что приняла. Не могла же я упустить такой шанс – еще раз попытаться убедить его взяться за наше дело.
– Он привлекателен? Пруденс задумалась.
– Не в моем вкусе, – сказала она наконец с вызовом. – Но некоторые женщины могут счесть его привлекательным.
– Но на тебя никогда не действовала демонстрация обаяния, – заметила Констанс, беря чашку.
– Не действовала, – согласилась сестра.
– Хотелось бы знать, чем закончится этот вечер, – задумчиво произнесла Честити.
Пруденс промолчала и взяла второй сандвич с огурцом.
ГЛАВА 6
– Идешь куда-то, моя дорогая? – Лорд Дункан остановился посреди холла, глядя на дочь, спускавшуюся с лестницы. Через ее руку было перекинуто пальто.
– Да, меня пригласили на обед, – ответила Пруденс, сходя с последней ступеньки. Она не могла не заметить изумления во взгляде отца при виде ее туалета. Дочь была одета так, словно собиралась на похороны. Старомодное платье, коричневое в полоску, никаких украшений.
Пруденс, не желая привлекать внимание к своему туалету, торопливо сказала:
– Добрый вечер, лорд Беркли.
Она произнесла это ледяным тоном, но ни граф, ни ее отец не заметили этого.
– Добрый вечер, Пруденс, – ответил граф, одарив ее игривой улыбкой. – Должно быть, у вас свидание с молодым человеком, да?
Он хотел потрепать ее по щечке, но она ловко увернулась.
Граф хмыкнул:
– Такая стыдливость вам не к лицу, мисс Пруденс. Другое дело девушка, впервые выходящая в свет. А вы уже который сезон появляетесь в обществе.
Пруденс бросила взгляд на отца и по выражению его лица поняла, что он не одобряет фамильярности своего друга. Это ее удивило и в то же время придало ей смелости. Обычно отец был во всем согласен с Беркли. Его слово было для отца законом. Но может быть, отец не так уж верит в непогрешимость графа, хотя громогласно выступает в его защиту и порицает хулителей своего друга? Как бы то ни было, в завуалированных намеках графа на возраст и незамужнее состояние Пруденс было что-то в высшей степени омерзительное, а лорд Дункан отличался крайней щепетильностью и был любящим отцом.
Пруденс ответила ледяной улыбкой и спросила:
– Как продвигается возбужденное вами дело о клевете, милорд?
Вопрос оказал желанное действие. Лицо его лордства побагровело.
– Этих чертовых трусов пока еще не удалось привлечь к ответу, о них ни слуху ни духу, как говорят мои поверенные. Они скользкие, как угри. Но если они думают, что им удастся выйти сухими из воды, то глубоко ошибаются.
– Едва ли им удастся скрываться вечно, лорд Беркли, – заметил лорд Дункан.
– О нет, мы их прищучим, и тогда я обдеру их до нитки, всех до единого, – в ярости заявил он. – Я сдеру с них шкуру и отберу все до последнего пенни.
– Очень сомневаюсь, что даже вся полнота закона позволит вам сделать все, что вы намереваетесь, – мягко возразила Пруденс. – И как вы полагаете, сколько ответчиков будет в этом деле? Один или больше?
– Конечно, больше, там их целая команда, этих слизняков, предательски маскирующихся под женщин и готовых вонзить нож в спину исподтишка. Наверняка какие-то извращенцы. Попомните мои слова! – Он сверкнул глазами на Пруденс и помахал пальцем перед самым се носом. – Попомните мои слова, мисс. Мы конфискуем все номера этой паршивой газетенки и устроим из них костер прямо на улице. Я их, проклятых, разорю и сгною в тюрьме!
– А вам не приходит в голову, лорд Беркли, что авторами могут оказаться женщины?
Он уставился на нее с таким удивлением, будто у нее появилось две головы.
– Чепуха! Чепуха! Скажете тоже! Женщины! – Он разразился оглушительным хохотом и похлопал по плечу лорда Дункана. – Женщины! Чтобы женщины копались в грязи, придумывали столько лжи, появлялись в трущобах... Как вам такая идея, а, Дункан?
Лорд Дункан нахмурился. На него нахлынули воспоминания о покойной жене.
– Маловероятно, – согласился он, – но все может быть.
– О, друг мой, у вас путаница в голове, – заявил граф. – Ни одна уважающая себя женщина не стала бы ввязываться в такое дело.
– Однако уважающие себя женщины читают эту газету, – заметила Пруденс. – Даже покойная матушка находила ее интересной.
Последнее замечание заставило графа Беркли замолчать – он не посмел плохо отозваться о покойной жене друга.
– Ты обедаешь дома? – обратилась Пруденс к отцу, воспользовавшись наступившей паузой.
Лорд Дункан, обрадованный сменой темы, ответил:
– Да, пожалуй, мы пообедаем дома. Дженкинс и миссис Хадсон порыщут по кладовым и найдут для нас что-нибудь.
Пруденс подумала, что не было бы грехом поставить об этом в известность дворецкого и домоправительницу, особенно принимая во внимание то обстоятельство, что их скромные доходы не давали возможности набивать кладовые деликатесами на случай, если хозяину вздумается отобедать дома и пригласить кое-кого из друзей. Но она и ее сестры давно оставили надежду на то, что их отец наконец поймет, как трудно живется семье.
Она бросила взгляд на напольные часы. Было почти восемь. Этим вечером Честити обедала у Констанс и Макса. Поэтому никто, кроме нес, не мог сообщить миссис Хадсон, что не позже чем через час ей придется соорудить сносный обед для хозяина и его гостя.
– Пойду скажу миссис Хадсон, – решила она. – В библиотеке разожгли камин. Я пришлю Дженкинса с виски.
Пруденс повесила пальто на перила лестницы и поспешила на кухню, шурша накрахмаленной юбкой.
– Как поживает достопочтенный лорд Дункан? – спросила миссис Хадсон, сидевшая в качалке в предвкушении отдыха. Завидев Пруденс, она вскочила на ноги.
– О, мне жаль, миссис Хадсон, но лорд Дункан и лорд Беркли хотели бы пообедать дома. Есть у нас что-нибудь? – спросила Пруденс, открыв дверь кладовой.
– О Господи! – пробормотала кухарка. – А я отпустила Эллен. Придется мистеру Дженкинсу мне помочь.
– Я бы сама помогла, но в восемь меня будет ждать авто.
В этот момент в дверь позвонили.
– Должно быть, пора. Здесь есть отбивные из оленины.
– У меня были некоторые сомнения насчет оленины, – ответила миссис Хадсон, протискиваясь в кладовую мимо Пруденс. – Боюсь, она слишком долго там провисела. – Она взяла отбивные, понюхала их. – Что же делать? Придется поджарить. Где-то здесь есть брюссельская капуста. Подам оленину с брюссельской капустой и жареным картофелем...
Ее голос теперь доносился из глубины кладовой, где она шарила на полках.
– Возможно, найдется немного красного желе и стакан мадеры для соуса.
– А на десерт пудинг королевы, – добавила Пруденс.
– О да, это я могу. Осталось еще немного сыра «стилтон», который так любит достопочтенный лорд.
Миссис Хадсон вышла из кладовой, неся две отбивные в руке.
– Сейчас брошу их на сковородку, но не представляю, что подать на первое.
– Вас ждет авто, мисс Пру, – объявил Дженкинс, появляясь в дверях. – Насколько я понимаю, отец и лорд Беркли сегодня обедают дома?
– Да, и миссис Хадсон, как обычно, блеснула своими талантами, – подтвердила Пруденс. – Отец хотел бы выпить виски в библиотеке. К сожалению, я не могу остаться, чтобы помочь, но...
– Поторопитесь, мисс Пру, и приятного вам вечера, – сказала миссис Хадсон. – Мы с мистером Дженкинсом управимся. Для начала я подам им тосты с сардинами. Украшу их – сверху немного петрушки и рубленое крутое яйцо.
Пруденс улыбнулась:
– Вы чудо. Не жди моего возвращения, Дженкинс. У меня есть ключ.
– Шофер сказал, что авто прислал сэр Гидеон Молверн, – как бы невзначай заметил Дженкинс, провожая ее до холла. – Он пожилой джентльмен, мисс Пру?
Дженкинс с изумлением посмотрел на ее старомодное платье, и Пруденс поняла значение его взгляда. Сестры одевались модно и элегантно. Особенно мисс Пру.
– Я бы не сказала, – ответила Пруденс, застегивая пальто.
– Я слышал об этом адвокате, мисс Пру, он знаменит.
– Да, Дженкинс, знаменит, – подтвердила Пру. – Он нам просто необходим, поэтому пожелай мне удачи. От сегодняшней встречи многое зависит. Постараюсь его убедить взяться за наше дело. Вид у меня вполне серьезный и деловой.
Она вопросительно посмотрела на дворецкого.
– Совершенно верно, мисс Пру, – сказал дворецкий, провожая хозяйку к черной машине. – Уверен, у вас все получится.
Пруденс устроилась на пассажирском сиденье, улыбнулась шоферу, помахала на прощание Дженкинсу.
– Куда едем? – спросила Пруденс.
– В Лонг-Арч, мадам.
Шофер закрыл дверцу и обошел машину, чтобы занять место за рулем. Пруденс откинулась на сиденье. Машина была открыта с боков, и Пруденс радовалась, что дождь прекратился и вечер обещал быть теплым и безветренным. Тем не менее она завязала под подбородком шарф, чтобы защитить волосы от непогоды, и подняла воротник пальто. С некоторым смущением она подумала, что Молверн выбрал странное место для свидания, принимая во внимание обстоятельства. Ковент-Гарден... Рестораны, расположенные вокруг оперного театра и «Друри-Лейн», были всегда многолюдными, и она могла встретить там знакомых. Если бы ее увидели в обществе сэра Гидеона, это неизбежно привело бы к сплетням и отразилось на предстоящем процессе. Кто-нибудь непременно вспомнит, что видел их вместе, и пойдут разговоры. При мысли об этом Пруденс не могла не тревожиться. Риск был слишком велик.
И почему только она не спросила заранее, куда он поведет ее обедать?
Шофёр медленно вел машину, на улицах то и дело попадались лужи. В воздухе стоял густой запах конского навоза, особенно острый после дождя, зато пыли стало меньше. Когда они свернули на запруженные толпой узкие улочки возле оперного театра, Пруденс вжалась в сиденье и пожалела, что на ней нет вуали.
Машина затормозила перед скромного вида домом с окнами, защищенными ставнями, и дверью, выходящей прямо на улицу. Шофер помог Пруденс выйти и проводил ее до двери. Пруденс не увидела на ней таблички с названием ресторана, ничего похожего на вывеску. Дом имел вид жилого.
Дверь отворилась через минуту после того, как шофер позвонил. Джентльмен в вечернем фраке поклонился ей и сказал:
– Мадам, сэр Гидеон ожидает вас в красной комнате.
В красной комнате? Пруденс вопросительно посмотрела на шофера, но тот уже выходил на улицу. Она оказалась в элегантно обставленном холле с черно-белым полом, выложенным мрамором, и изысканными лепными потолками. В тыльной части холла виднелась лестница с золочеными перилами.
– Сюда, мадам.
Джентльмен во фраке поднимался по лестнице, указывая путь, потом повел се по коридору.
Из-за закрытых дверей доносились голоса, мужские и женские, слышался звон хрусталя и фарфора. Пруденс была столь же заинтригована, сколь озадачена.
Ее провожатый остановился перед двойными дверьми посреди коридора, постучал и широко распахнул их.
– Ваша гостья, сэр Гидеон.
Пруденс шагнула в просторную квадратную комнату, богато и со вкусом обставленную, похожую на гостиную, если не считать накрытого к обеду стола, освещенного свечами, с окном-эркером, выходившим в сад. На окне были шторы из красного бархата, мебель обита красным штофом.
Гидеон Молверн стоял у камина. Он поставил стакан с виски, который держал в руке, и пошел ей навстречу.
– Добрый вечер, мисс Дункан. Разрешите, я помогу вам снять пальто.
Его вечерний костюм был безупречен, на белом жилете сверкала булавка с бриллиантом. Пруденс, сняв с головы шарф, пожалела, что явилась в таком безобразном платье. Она надела его, чтобы дать понять сэру Гидеону, что их встреча носит сугубо деловой, а не светский характер. Можно было без преувеличения сказать, что в этом платье, вытащенном из старого сундука, не открывавшегося десять лет, она выглядела сущим пугалом. Она понятия не имела, откуда взялось это платье. Ее мать ничего подобного не носила. Пру неохотно расстегнула пальто, Гидеон снял его и передал слуге, который впустил ее в дом. Мужчина поклонился и исчез, бесшумно затворив за собой дверь.
Гидеон разглядывал свою гостью, слегка подняв бровь. Как могла женщина, относительно молодая, надеть такое уродливое платье? Видимо, она его тщательно выбирала, как и костюм, в котором предстала перед ним в его конторе нынче днем. Возможно, предположил он, она не различает цветов в дополнение к тому, что близорука, а возможно, слабое зрение вынуждает ее носить эти ужасные очки в роговой оправе. К тому же она явно не следит за модой. Он потянул носом. Неужто от этого ужасного платья исходит запах шариков от моли?
– Могу я предложить вам стаканчик хереса перед обедом?
– Благодарю, – ответила Пруденс, заметив, как он воспринял ее туалет. Именно на такую реакцию она и рассчитывала, но сейчас это раздосадовало ее. Она привыкла к поклонению и восхищенным взглядам, а не к жалости, смешанной с презрением, которые отразились на лице адвоката.
– Садитесь, пожалуйста.
Он жестом указал на один из диванов и подошел к буфету, на котором стояли графины с хересом и виски. Он налил херес и подал ей стакан.
– Благодарю вас, – повторила Пруденс с чопорной улыбкой, которая, как она решила, вполне гармонировала с ее одеждой.
– Что это за дом? – спросила она.
– Это частный вечерний клуб, – ответил он, садясь на диван напротив нее. – Я подумал, что ресторан – слишком людное место.
Сэр Гидеон отпил глоток виски.
– Да, – кивнула она, разглаживая складки юбки. – Лучше, чтобы нас не видели вместе.
Гидеон искренне разделял ее мнение. Если бы его увидели с этой дамой, безобразно одетой и старомодной, неизвестно, как это отразилось бы на его репутации. С минуту он исподтишка разглядывал ее. Волосы его посетительницы были стянуты на затылке в тугой пучок, сколотый деревянными шпильками. Но эта старомодная прическа не могла скрыть блеск ее волос и богатство их цвета. Нечто среднее между корицей и ржавчиной, подумал он. Нет, что-то тут не так. Пока он не мог понять, что именно, но было что-то в этой высокородной Мисс Пруденс Дункан, что не вязалось с образом чопорной старой девы. Ему вспомнился эпизод в его конторе, когда, разгоряченная спором и готовая броситься в атаку, она внезапно сняла очки. Та женщина была полной противоположностью этой, сидевшей сейчас напротив него.
– Насколько я помню, мисс Дункан, вы сказали, что нес, те ответственность за дела вашей газеты. Видимо, у вас есть склонность к математике.
– Нет, – возразила Пруденс. – Я своего рода бухгалтер. Только и всего.
Он рассмеялся:
– О нет, мисс Дункан. Убежден, вы такой же бухгалтер, как ваша сестра, которая пишет под псевдонимом Пенни Дредфул.
Пруденс не могла скрыть своего удивления.
– Значит, после нашей сегодняшней встречи вы прочли несколько номеров газеты «Леди Мейфэра»?
– И неожиданно обнаружил источник, из которого мне удалось почерпнуть сведения о ней, – сухо ответил он. – Этот источник живет под моим кровом. Оказалось, что моя дочь и ее гувернантка – страстные почитательницы вашего издания.
– Ах, – сказала она, – ваша дочь!
– Похоже, вас не особенно удивило, что у меня есть дочь, – заметил он.
– Да, мы заглянули в справочник «Кто есть кто», – ответила Пруденс.
Он поднял бровь:
– Значит, вы обо мне знаете больше, чем я о вас, мисс Дункан.
Пруденс почувствовала, что краснеет, будто ее уличили в неблаговидном поступке, будто она копалась в его личной жизни и была поймана с поличным и теперь он обвинил ее.
– «Кто есть кто» – достояние общественности, – заявила она. – Без него мы просто не смогли бы вас найти.
– Вы поступили вполне разумно, – сказал сэр Гидеон.
– Ваша дочь живет с вами? – спросила Пруденс с нескрываемым удивлением.
– Так уж получилось, – ответил он. – Она посещает школу для леди, основанную Френсис Басс, чтобы получить формальное образование, а гувернантка заботится о том, чтобы дать ей более широкие знания. Сторонницы суфражисток представляют особый интерес для мисс Уинстон. Отсюда се знакомство с вашей газетой.
Он поднялся, чтобы взять свой стакан с буфета и снова наполнить, и бросил взгляд на почти нетронутый стакан с хересом, стоявший перед Пруденс.
Этот человек полон сюрпризов, размышляла Пруденс. Она не могла отрицать, что он вызвал ее интерес. Школа для леди, основанная в 1850 году грозной Френсис Басе. Покойная леди Дункан на нее буквально молилась. Эта женщина была страстным борцом за женское равноправие, в частности за право женщин на высшее образование.
Пруденс отпила из своего стакана херес.
– Значит, вы не против того, чтобы женщины получали высшее образование?
– Разумеется, нет, – ответил он, снова садясь и бросив на нее насмешливый взгляд. – Вас это удивляет?
– Еще бы! После вашей филиппики, которую вы произнесли сегодня днем. Вы утверждали, будто женщины не обладают необходимыми качествами, чтобы ломать копья в суде и сражаться за свои права и все в таком духе. Порекомендовали мне и моим сестрам ограничиться сплетнями, циркулирующими в нашем кругу, и не прикасаться к перу и чернилам. – Пруденс улыбнулась. – Значит, я имею на это право, сэр Гидеон?
Она поставила свой пустой стакан на столик возле дивана.
– Имеете, – невозмутимо согласился он, ничуть не смущенный очевидным противоречием. – Факт, заключающийся в том, что я поддерживаю женское образование, ничуть не противоречит моему утверждению, что большинство женщин недостаточно образованны и не обладают необходимыми качествами для того, чтобы иметь дело с миром юстиции. Еще хереса?
Она кивнула, он потянулся за ее стаканом и направился к буфету.
– В противном случае вам не понадобилась бы моя помощь в вашем деле.
Он наполнил ее стакан, подал ей и теперь стоял, глядя на нее с иронией. Пруденс почувствовала себя неловко. У нее возникло ощущение, что он видит ее насквозь, несмотря на нелепое одеяние, в которое она вырядилась.
– Ваша дочь... – начала она, пытаясь отвлечь его внимание от своей особы.
– Едва ли моя дочь – удачный пример, – ответил сэр Гидеон. – Достаточно сказать, что под руководством мисс Уинстон она стала ярой поборницей женского равноправия.
– А вы?
Пруденс сняла очки, как частенько делала в полемическом пылу или в минуты волнения, и принялась протирать их рукавом платья, не сводя глаз с сэра Гидеона.
У Гидеона дух захватило. Удивительные глаза. Нет, она совсем не та, за кого себя выдает. Не старая дева. Не серая мышка. Мисс Дункан затеяла какую-то игру. И до конца вечера он должен разгадать ее намерения.
– На этот вопрос у меня пока нет ответа, – сказал он, наконец. – Возможно, вам удастся убедить меня в преимуществах женского равноправия, когда вы попытаетесь доказать мне, что я должен взять на себя защиту ваших интересов в суде.
Улыбка тронула уголки его губ, в серых глазах вспыхнули огоньки. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга.
Пруденс поспешила водрузить на нос очки. Она не могла долго выносить его взгляд, а от модуляций его голоса ее бросило в дрожь. Все ее инстинкты подавали сигналы тревоги, по какому поводу ей следовало тревожиться? Вряд ли она привлекает его как женщина, по крайней мере в настоящем виде, но его глаза, голос и улыбка говорили о противоположном. Неужели он играет с ней в кошки-мышки? Неужели пытается поставить ее в ложное положение? Она усилием воли заставила себя сосредоточиться на своей цели. Она должна убедить его взяться за их дело и...
Она вдруг потеряла способность мыслить. Единственное, что могло его заинтересовать в их деле, – это тщательно выверенная и жестокая игра с ней, имитирующая обольщение. Было ли в этой игре qui pro quo, в котором ей пока не оставалось места?
Пруденс подумала о «Леди Мейфэра», об огромных долгах и о том, что в любой момент эти долги могут на них обрушиться. Она подумала об отце, которого до сих пор им удавалось держать в неведении, как это сделала бы их покойная мать. Когда ставки так высоки, она, пожалуй, может подыграть сэру Гидеону Молверну – не только ради дела, но и из спортивного интереса.
Она снова принялась расправлять складки платья и, приняв вид строгой классной дамы, сказала:
– К вопросу о вашей защите. Мы понимаем, сэр Гидеон, слабость нашей позиции состоит в том, что в настоящий момент у нас нет конкретных данных, подтверждающих финансовые махинации лорда Беркли. Но мы их найдем. В этом нет никаких сомнений.
– Не угодно ли к столу? – предложил он. – Я не склонен обсуждать серьезные вопросы на пустой желудок.
Пруденс поднялась.
– Ваша преданность делу, сэр Гидеон, впечатляет. Не сомневаюсь, что вы весь день занимались делами в конторе и вам ничего бы не стоило продолжать заниматься ими за обедом.
– Нет, мисс Дункан, это вы можете продолжать заниматься делами, а я хочу получить удовольствие от обеда, пока вы будете меня убеждать в том, что ваше дело обладает неоспоримыми достоинствами и представляет для меня интерес.
Он пододвинул ей стул.
Да, сейчас это тот самый человек, с которым она беседовала днем, надменный, самодостаточный, полностью сохраняющий контроль над собой. И с таким человеком вести дела намного легче, чем с тем, в кого он иногда неожиданно превращается, показывая себя с совершенно другой стороны. Она села за стол и развернула салфетку.
Сэр Гидеон, прежде чем сесть, позвонил в колокольчик.
– Здесь хорошая кухня, – сказал он. – Я долго выбирал блюда. Надеюсь, вы одобрите мой выбор.
– Ну, это уже верх лицемерия, – сказала Пруденс. – Не вы ли только что заявили, что во время обеда я буду вести с вами деловой разговор, а вы – наслаждаться изысками кухни?
Он пропустил ее слова мимо ушей. Пруденс взяла рогалик из корзинки с хлебом, которую он подал ей, пока двое лакеев сновали вокруг стола, наливая в бокалы вино и наполняя тарелки бледно-зеленым супом.
– Суп из латука и разных трав, – сообщил сэр Гидеон, когда она наклонилась понюхать блюдо. – Надеюсь, вы оцените его по достоинству.
Он разломил пополам рогалик и щедро намазал маслом.
– Расскажите что-нибудь о своих сестрах. Начнем с миссис Энсор.
– С Констанс?
– С Констанс, – повторил он. – А вашу младшую сестру зовут?
– Честити.
Он пил маленькими глотками вино и внимательно слушал Пруденс. Его серые глаза лукаво блестели.
– Констанс, Пруденс и Честити. У кого-то из вашей семьи было чувство юмора. Я полагаю, у вашей матери.
Пруденс с трудом сдержала смех.
– Да будет вам известно, сэр Гидеон, что наши характеры соответствуют нашим именам.
– Неужели?
Он потянулся к графину, чтобы снова наполнить бокал, и снова бросил на нее насмешливый взгляд.
– Это означает, что вы Пруденс не только по имени, но и по натуре? То есть вы осмотрительны, осторожны, расчетливы. – Он покачал головой. – Если имена ваших сестер тоже соответствуют их сущности, я буду с нетерпением ждать встречи с ними, мисс Пруденс Дункан. Одну вашу сестру зовут Констанс, что значит верность, постоянство. Вторую Честити – целомудрие, девственность.
Пруденс принялась за суп. Если он намерен разоблачить ее притворство, она ему в этом деле не помощница. И Пруденс не стала продолжать этот опасный для нее разговор.
– Суп изысканный, – заметила она с улыбкой.
Он кивнул:
– Это один из моих любимых супов.
– А вы, я вижу, гурман, сэр Гидеон.
Он положил ложку.
– Есть и пить необходимо. А раз так, почему не превратить эту необходимость в удовольствие?
– Логично, – ответила Пруденс. – Мой отец согласился бы с вами.
– Насколько я понимаю, вы тоже не против.
Он вертел бокал в пальцах, держа его за ножку. От него не укрылось то, что она оценила белое бургундское.
Пруденс почувствовала, что надетая ею маска трещит по швам, и сказала, беззаботно пожав плечами:
– Обычно я равнодушна к таким вещам. Мы ведем очень простой, скромный образ жизни, мои сестры и я.
– Неужели? – произнес он бесстрастно.
– Уверяю вас, – твердо ответила Пруденс, потянувшись за своим бокалом.
Вернулись лакеи, забрали тарелки из-под супа, поставили на стол рыбное блюдо и удалились.
– Камбала, рыба, не получившая должной оценки, – сказал адвокат, вооружившись вилкой и ножом для рыбы. – Зажаренная на решетке с петрушкой и сливочным маслом, она гораздо нежнее, чем свежайший дуврский морской язык.
– Вы так считаете? – пробормотала Пруденс, орудуя рыбным ножом и подцепляя вилкой кусочек поджаренной до золотисто-коричневого цвета мякоти. Она попробовала и убедилась, что сэр Гидеон прав. Рыба оказалась на редкость вкусной.
– Невозможно предпринять какие-либо действия против лорда Беркли, не открыв инкогнито ваше и ваших сестер.
Внезапный поворот разговора настолько ошеломил Пруденс, что на мгновение она растерялась. Это больше походило на выпад, чем на продолжение беседы. Она не нашлась что ответить и решила принять бой.
– Мы не можем на это пойти.
– Но нельзя представить в качестве ответчика газету, – жестко произнес Гидеон, отодвинув тарелку. – Я потратил не менее двух часов на чтение нескольких экземпляров вашей газеты, мисс Дункан, и полагаю, у вас и ваших сестер достаточно здравого смысла и вы хорошо понимаете, что вам не удастся избежать выступления в суде.
Мысль Пруденс лихорадочно работала. Уж не подвох ли это? Или он снова играет с ней в кошки-мышки?
– Мы не можем выступить в суде, сэр Гидеон. Для газеты наша анонимность имеет решающее значение.
– Почему?
Он поднял свой бокал и смотрел на нее через стекло.
– А у вас, сэр Гидеон, я думаю, достаточно здравого смысла, чтобы самому ответить на этот вопрос. Мы не можем раскрыть свои имена, поскольку распространяем идеи определенного толка и потеряем своих читательниц сразу же, как только они узнают, что именно мы их распространяем. Успех газеты целиком зависит от анонимности нашего авторства.
– Ах вот оно что! Могу согласиться, никто не признается, что стал мишенью иронии, а иногда и язвительности вашего пера и статей в «Леди Мейфэра».
– Я бы возразила против слова «язвительность», – сказала Пруденс, слегка покраснев. – Ирония возможна, мы не терпим глупости, а что касается злобы, то ее у нас нет.
– Язвительность и злоба не одно и то же, – промолвил сэр Гидеон.
– Для меня эта разница почти неуловима, – возразила она ледяным тоном.
Он поднял брови и пожал плечами.
Пруденс потребовалась целая минута, чтобы восстановить душевное равновесие. Она сознавала, что и Констанс, и сама она не стесняются проявлять свое язвительное остроумие, но чаще всего в жизни. У Честити был свой круг читателей, но даже она, самая мягкосердечная из сестер, иногда позволяла себе язвительную иронию по отношению к светскому притворству или вопиющей глупости, особенно если кто-нибудь выказывал обиду по поводу ее иронических высказываний. В газете же они, разумеется, зло высмеивали эти человеческие слабости, но никогда не называли имен. Пока Пруденс собиралась с мыслями, он снова заговорил.
– Мисс Дункан, если вы не можете себя защитить, ваша газета обречена, она перестанет существовать. Если вам придется отказаться от своей анонимности, то и в этом случае вашей газете крышка. – Он поставил свой бокал. – А теперь скажите, какую помощь я могу вам оказать.
Итак, он считает, что выиграть процесс они не смогут. Но зачем тогда играть с ней в кошки-мышки? К чему этот изысканный обед? Неужели только для того, чтобы посмотреть, как она извивается, будто бабочка, наколотая на булавку? Но каковы бы ни были его резоны, она их не примет, не сдастся, не позволит ему довести его игру до конца.
Пруденс снова сняла очки и принялась протирать линзы салфеткой.
– Может быть, сэр Гидеон, мы просим о невозможном, но мне говорили, что именно вы специализировались на делах, которые невозможно выиграть. Мы не хотим потерять «Леди Мейфэра». Газета даст нам возможность существовать. Для нас это вопрос жизни. Она и наше посредническое агентство. Нам никогда бы не удалось заполучить клиентов из нашего общественного слоя, если бы они узнали, с кем имеют дело. Вы должны это понимать.
– Посредническое агентство – это нечто вроде подбора пар, и вы рекламируете его в своей газете? Не предполагал, что вы сами этим занимаетесь. – В его голосе прозвучали нотки недоверия.
– Хотите верьте, хотите нет, сэр Гидеон, – холодно сказала Пруденс. – Вы и не представляете, каких людей нам удалось соединить. Совершенно разных.
Она умолкла, потому что в этот момент лакеи принесли телячьи отбивные и наполнили бокалы отличным кларетом.
Гидеон глотнул вина, отправил в рот кусочек отбивной и, слегка покачав головой, сказал:
– Вы и ваши сестры, несомненно, обладаете предпринимательским талантом.
Пруденс, все еще держа свои очки па коленях, посмотрела на него близорукими глазами и тотчас же осознала свою ошибку. Как только она снимала очки, выражение его лица немедленно менялось, и это ее нервировало. Она снова их надела и теперь воззрилась на него и между ее бровями обозначилась суровая складка, взгляд за толстыми линзами стал жестким. В выражении ее лица проглядывала убежденность и полная решимость сделать невозможное возможным.
– Не важно, склонны мы к предпринимательству или нет, но мы должны выиграть этот процесс. Тут не может быть двух мнений.
– Вы так думаете? – Гидеон медленно кивнул. – И я должен выставить вместо ответчика листок бумаги. Допустим, мы с этим как-нибудь справимся. Но есть еще одна сложность. Вы выдвигаете человеку обвинения в подлоге и мошенничестве. А где доказательства?
– Я уже говорила вам, сэр Гидеон, что у нас есть прекрасная идея относительно того, как найти доказательства.
– Простите меня, мисс Дункан, но я не уверен, что ваше ручательство – достаточное основание.
– Вы убедитесь в моей правоте. Но пока я не могу раскрыть вам карты. – Она сделала небольшой глоток вина и наклонилась к сэру Гидеону: – Нам нужен адвокат вашего класса. Сэр Гидеон, мы предлагаем вам дело, которое вы можете счесть вызовом вашему профессионализму. Мои сестры и я не беспомощные ответчики. Мы способны действовать решительно, если речь идет о том, чтобы защитить себя.
